Ведь хотя она и присылала открытки из столицы, Седрик предупреждал, что не стоит упоминать о деньгах. Это могло разбудить в окружающих алчность, да к тому же на Кэтрин тут же обрушился бы поток жалостных писем с просьбами о деньгах. И теперь девушка поспешила успокоить добрую старую женщину, поведав ей невероятную историю с наследством, предварительно отредактированную Седриком.Во время ее отсутствия пришло уведомление от епископа с требованием немедленно освободить занимаемый ею дом и с милостивым предложением сдать в аренду другой, на отшибе и, говоря попросту, в совершенной дыре. Кэтрин получила истинное удовольствие, составляя ответ, в котором сообщала, что отныне вполне независима, намерена перебраться в Новый Орлеан и не нуждается в подачках.Седрик, как всегда предусмотрительный, нанес визит лорду Бутлейгу с супругой. В их особняке имелось достаточно места, чтобы сохранить столь дорогие Кэтрин отцовские бумаги до тех пор, пока не перевезут в Бристоль. Кроме того, с лордом Бутлейгом обсудили и судьбу манускриптов Джона Энсона. Кэтрин уже успела найти издателя, готового их напечатать и продать финансовой корпорации. Лорд Бутлейг с радостью согласился собрать все записи воедино, передать их издателю и проследить, чтобы тот соблюдал условия договора.Не теряя времени, Кэтрин приобрела два пустых коттеджа на краю деревни и подарила один из них миссис Даулинг, а другой – Бет Карпентер. Она поставила условием, что миссис Даулинг станет присматривать за Бет, помогать ей распоряжаться собственностью и денежной рентой, которая также была назначена обеим. Кроме того, на имя миссис Даулинг она положила в банк весьма солидную сумму, которая с избытком обеспечила бы ее до конца дней.– Но вы не пропадете? – в последний перед расставанием вечер спросила пожилая женщина, глядя на Кэтрин покрасневшими глазами. «Неужто она плакала? – внутренне изумилась девушка. – Наша несгибаемая миссис Даулинг? Нет, это невозможно!»– Я вернусь, хотя и не могу сказать когда. Я не собираюсь навсегда оставаться за границей. Может быть, я продам свою землю и куплю что-нибудь здесь, в Сомерсете. Я еще не решила толком, – отвечала Кэтрин, сидевшая перед зеркалом в освещенной свечами спальне. Перед сном она расчесывала волосы, и их освобожденная от заколок волна спускалась ей до пояса.Филлис Траг, гордая своим новым коричневым платьем, крахмальным передником и чепцом, закапчивала укладку вещей, поглядывая в сторону миссис Даулинг, встретившей ее довольно прохладно. С первой минуты знакомства они относились друг к другу как две настороженные кошки, ревнуя друг друга к молодой даме, которой служили. Филлис не завоевала расположения у обитателей дома викария: они тут же презрительно окрестили ее «горожанкой» и подшучивали над ее «кокни», тогда как она, в свою очередь, с трудом понимала их медлительную деревенскую речь. Она с радостью готовилась к отъезду в Бристоль, так как особняк лорда Седрика гораздо больше импонировал ее вкусам, нежели сельский дом викария. Но с еще большим нетерпением Филлис поджидала, когда же они наконец поднимутся на борт океанского парохода.– Это все, мисс? – поинтересовалась она, подойдя к Кэтрин.– Да, спасибо, Филлис, – отвечала девушка, встретившись с ней глазами в зеркале, стоявшем на подставке красного дерева.– Тогда позвольте пожелать вам доброй ночи, мисс, и вам, миссис Даулинг. – Откланявшись, Филлис направилась было к двери, прихватив чулки Кэтрин, которые собиралась постирать.– Доброй ночи, Филлис, – отвечала хозяйка с улыбкой при мысли о скрытой войне, происходившей в помещениях под лестницей.– Когда вы кончите стирать, отправляйтесь прямо в постель, моя девочка, – фыркнула ей вслед миссис Даулинг, поджав губы. – Я слышала краем уха, что вас видели в трактире, где вы выпивали в компании местных парней.– Я зашла туда попить воды, вот и все, – отвечала Филлис, развернувшись на каблуках. – Я не деревенская простушка, чтобы водить компанию с этими неотесанными недоумками. Подумать только! Да за кого вы меня держите? – На секунду она забыла о своем решении быть вежливой с экономкой. Камешек слишком метко попал в ее огород, и слова сами собой слетали с губ.– Не сердись, Филлис. Миссис Даулинг ничего такого и не думала. Она думает только о твоей пользе, – вмешалась Кэтрин. Ее всегда утомляли ссоры. Она не терпела свар и старалась водворить мир любым путем.– Я сама могу постоять за себя, благодарю вас покорно, миссис Даулинг! – Филлис вздернула голову и проследовала вон.– Эта особа за словом в карман не полезет, – заметила миссис Даулинг, когда за ней захлопнулась дверь. – Я не вполне уверена в том, что лорд Седрик сделал правильный выбор, приняв ее на работу, мисс.– Филлис неплохая девушка. Она честна, исполнительна и аккуратна. Что еще я должна требовать от горничной? – О Господи, неужели это неизбежно, когда в доме много слуг, – постоянные склоки между ними? Эта мысль испортила Кэтрин настроение. Если так, ей, пожалуй, вообще не стоило обзаводиться слугами – хотя, похоже, этого теперь не избежать, нравится ей это или нет.Когда миссис Даулинг ушла, Кэтрин юркнула под чистые и глаженые простыни и укрылась пуховым одеялом, собираясь провести последнюю ночь на своей узкой девичьей постели. Она показалась ей чужой после грандиозного резного дивана в комнате для гостей в особняке Седрика или кровати в Гортранс-Отеле. На столике возле кровати горела свеча, и ее пламя было ровным и неподвижным. Сквозняк не тревожил пламени, и не было той игры теней, что пугала ее в детстве, когда она забиралась под одеяло, чтобы не видеть этой пляски на стенах, не слышать крика совы, напоминавшей ей вопли баньши. Баньши – персонаж шотландского фольклора, фея предвестница смерти.
Она оглядывалась, стараясь запомнить выцветшие розы на обоях, сырые разводы, напоминавшие географическую карту, в углу под потолком, камин с погнутой железной решеткой, в котором сейчас горел огонь.– Мы можем себе позволить быть расточительными теперь, миссис Даулинг, – заявила она в первый же день по приезде. – Я хочу, чтобы во всех комнатах горели камины. Здесь пахнет сыростью. Пригласите в помощь из деревни поденщицу. Не стоит перегружать себя работой.Перевернувшись на спину, Кэтрин закинула руки за голову и предалась мечтам. Что предстоит ей в ближайшем будущем? Что станет с нею, когда она окажется в Америке? Невольно ее охватил трепет, и она возблагодарила небеса, пославшие ей в помощь Седрика.После пребывания в Лондоне домик викария стал таким маленьким, далеким и чужим, что она готова была почувствовать себя здесь чужеземкой. «Отныне я чужая здесь, – думала она. – А где я своя? Не здесь, не в Лондоне и не в Бристоле… и даже не в Новом Орлеане. Отныне я изгнанница, бродяга, человек без места. Пустые переживания? Вряд ли. Я человек без корней, сирота. У меня остался лишь дядя Седрик, но надолго ли он останется подле меня? Он уже намекает, что для такой наследницы, как я, необходимо поскорее подыскать достойного мужа. Как всегда умно и мудро, он решил, что жених должен быть с титулом: скорее всего, младший отпрыск какого-нибудь разорившегося маркиза или графа, готовый продать свое родовое имя за мое богатство. Я думаю, что он мог бы даже раздобыть мне баронета. Но это же расчетливо до отвращения! А где романтика, где любовь, спрашиваю я вас?»Ее глаза наконец начали слипаться, и фантазии переселились в сны. Последней же мыслью Кэтрин был вопрос: «Кем вы были, мистер Керриган, и как ухитрились нажить столько денег?»
Седрик, опытный путешественник, заранее заказал билеты. Пароход, принадлежавший компании «Вест-Индской почтовой службы», каждые две недели выходил из Бристольского порта, дабы пересечь Атлантику и спустя примерно пару недель доставить своих пассажиров в Америку.Предстоящий отъезд принес Кэтрин тем большее облегчение, что в доме викария она больше не имела права находиться. Но в утро своего отъезда она поспешила на отцовскую могилу. Опустившись на колени возле холмика, на котором не был еще установлен и памятник, она обратилась к Джону в обычной манере.– Ты, наверно, знаешь обо всем, что случилось, папа, – прошептала она, чувствуя тепло солнечных лучей на плечах и затылке. – Наверное, ты у себя в раю рад тому, что мне достались все эти деньги? И ты должен быть рад за свою книгу, правда? Я заказала для нее красный кожаный переплет с золотым тиснением. Не беспокойся, я обязательно получу часть тиража у себя в Америке и покажу своим новым друзьям. Если, конечно, они у меня там появятся. Да, и я заказала каменщику могильный камень. Он будет совсем простой, милый папа, и вовсе не помпезный, с надписью большими, четкими буквами. Я приказала взять для него самый прочный камень. А миссис Даулинг обещала ухаживать за могилой.Ветерок играл красноватыми ветками, темной листвой тисов и лепестками цветов, которые Кэтрин поставила в вазу. До Кэтрин долетел запах сжигаемой травы, которую выпалывали с могил служитель со своим помощником. «Я буду скучать по всему этому», – подумала она, поднимаясь на ноги и стараясь запечатлеть в памяти окружающее: маленькую старую церковь с посеревшей колокольней и темным сырым порталом, в котором ее отец проповедовал со старинной резной якобитской кафедры, позеленевшие памятники и могильные плиты, возраст которых в большинстве перевалил за сотню лет: время обточило их края и наполовину вдавило в почву. Все это производило подавляющее впечатление, и вряд ли Кэтрин решилась бы посетить это место в сумерках.Она решительно повернулась и направилась к выходу, более не оглядываясь на последний приют отца, желая лишь скорее уехать отсюда, не видеть более горя миссис Даулинг и расстаться наконец со своими болезненными переживаниями. И вот уже они стоят на мощенном булыжниками дворе, под лучами взбирающегося на небосклон солнца, стараясь перещеголять друг друга наигранной бодростью и беседуя лишь о практических вещах.– Значит, уже сегодня вы переберетесь в коттедж? – спрашивала Кэтрин, слыша вопрос как бы со стороны и изумляясь его глупости: она ведь прекрасно знала, что именно так и будет.– Совершенно верно, мисс Кэтрин. Вы ничего не забыли?– Да, наверное.– Я присмотрю за Бет и Томми.– Это очень мило с вашей стороны.Кэтрин огляделась, впитывая привычные запахи, вслушиваясь в привычные звуки, которым скоро суждено было стать воспоминаниями. Дом викария, погруженный в атмосферу умиротворяющего покоя – ее источали и каменные стены, и спокойная гладь пруда, и безмолвные древесные стволы. Она попала сюда совсем малышкой, и оттого смутные воспоминания о других местах казались ей не более реальными, чем сказочные страны.Однако нынешнему обеспеченному существованию предшествовали живые, красочные воспоминания: ее безоблачное, здоровое детство… лицо добрейшей миссис Даулинг и мудрого, снисходительного отца. Маленькая Кэт валяется на бархатистой лужайке и рвет головки только что распустившихся тюльпанов, с детской беззаботностью, с криком и визгом носится по окрестным холмам и лугам. Почти все ее развлечения были так или иначе связаны с этим ухоженным садом, где она каждый день на протяжении лета могла рвать розы в букет, с огородом, дарившим ей молодой горох и зеленый крыжовник, с травником, ставшим живым собранием экзотических растений, созданным ее отцом.«Я не хочу уезжать! – с отчаянием поняла она, представив, как берет назад слово, данное мистеру Бизли и предлагает душеприказчикам мистера Керригана воспользоваться второй частью завещания и подыскать ему другого наследника. – Я могла бы остаться с миссис Даулинг. Она поддержит меня. И мы как-нибудь справимся».– Теперь уже поздно идти на попятный, – неожиданно заметила миссис Даулинг, словно уловив ее последние мысли. – Следуйте своим путем, найдите свое место в жизни.Кэтрин едва не лишилась чувств во время последнего объятия, ощутив прикосновение рук, столь часто помогавших ей пережить и горе и радость. Она вдыхала аромат чистого белья и лаванды, всегда сопутствовавший ее старой наставнице.– Да будет с вами благословение Божье, дорогая моя, – прерывающимся шепотом произнесла миссис Даулинг. – Ведь вы не забудете, что обещали писать?– Конечно же нет. И я уезжаю не навсегда. Я вернусь.– И если вам что-то будет угрожать, вы дадите мне знать?– Да что же может угрожать мне теперь со всей этой кучей денег и дядей Седриком в качестве охраны? – натянуто рассмеялась Кэтрин.– А вы и не думайте об этом. Просто пообещайте мне не предпринимать ничего рискованного и не делать глупостей, хорошо?– Я обещаю.– И всегда помните, что я здесь.Кэтрин поднялась в карету, но отодвинулась от окна, не желая ничего видеть и понимая, что нигде на свете она не найдет ничего равного беззаветной любви к ней миссис Даулинг. Она тяжко вздохнула и все же почувствовала своего рода облегчение. Эта часть ее жизни закончена. И надо благодарить Бога, что начало следующей озарено солнцем.– Выше нос, дитя мое, – сказал Седрик, когда экипаж тронулся с места. – Нам предстоит восхитительное приключение – покорить бушующее море, никак не меньше. Не исключено, что нас захватят пираты. Я, конечно, примкну к ним. Всегда мечтал стать пиратским королем. «Йо-хо-хо, и бутылка рома!» А, вы что на это скажете?Наконец наступило утро их отплытия, – они стояли у поручней, махая в ответ приятелям Седрика, явившимся пожелать им доброго пути. С высоты корабельной палубы они казались маленькими и терялись в толпе провожающих. Это был нелегкий миг, и глаза Кэтрин наполнились влагой.От избытка чувств она не заметила, как корабль отдал швартовы и вслед за буксирами двинулся по Эйвону, прошел под чудесным подвесным мостом и направился к устью реки. Когда они наконец вышли в открытое море, пароход дал прощальный гудок буксирам и развернул могучие паруса, тут же наполнившиеся ветром. В тот же миг по палубам пробежала дрожь, и начали вращаться огромные колеса с лопастями.Филлис шмыгнула носом и, позабыв о субординации, просунула руку Кэтрин под локоть. Так они и стояли плечом к плечу, не отрывая глаз от зеленой полоски земли, постепенно таявшей на горизонте.Совершенно не готовая к карьере бывалого моряка, всю первую часть путешествия Кэтрин ужасно страдала от морской болезни: с посеревшим лицом и дрожащими коленями она сошла на берег, когда корабль остановился в Мадейре. Она едва нашла в себе для этого силы, но уж слишком велико было желание ступить на твердую землю: ее абсолютно не волновали ни экзотическая растительность, ни извилистые мощеные улочки, прихотливыми изгибами спускавшиеся к морю, ни изобиловавший всяческими диковинами рынок. Однако, когда пришла пора вернуться на корабль, девушка довольно бодро приняла предложенную Седриком руку и поднялась по сходням на их временное плавучее пристанище, где спасательные шлюпки, оснастка и даже писчая бумага и салфетки в каютах имели маркировку «Иона».Насколько она могла судить, судно было оснащено всем возможным для комфорта пассажиров: роскошными каютами, салонами, барами, игровыми комнатами (в некоторых можно было поиграть в настольный теннис и заняться метанием колец), высококлассным казино, великолепной кухней и целой армией стюардов и стюардесс.Для Седрика было совершенно естественно путешествовать первым классом, да и каюта Кэтрин была лучшим, что можно было приобрести за деньги. Однако Филлис не преминула сунуть свой любопытный носик и на нижнюю палубу.– Наверное, там не так уж страшно, мисс, – докладывала она, – но ужасно тесно. Люди вынуждены делить каюту с совершенно незнакомыми соседями. Я бы не сказала, что мне это понравилось.Филлис было двадцать лет от роду, и она делала первые шаги в качестве личной прислуги. Это был важный шаг в ее карьере, и она дорожила новым своим положением. Сметливая и расторопная, Филлис поднялась с самых низов благодаря своему дяде, служившему в одном из особняков в Вест-Энде. Она прошла суровую школу, начиная с «девочки на побегушках», обязанной подчиняться всем подряд, став затем уборщицей и горничной. Дядя, гордившийся ее успехами, помог ей откликнуться на данное Седриком объявление в «Таймс», которое гласило: «Молодой леди требуется личная прислуга для предстоящего путешествия в Америку».Пользуясь дядиными наставлениями и собственной смекалкой, Филлис сумела произвести приятное впечатление во время собеседования, и ее приняли. Она быстро прониклась искренней симпатией к Кэтрин, быстро разобравшись, что та – новичок в высшем свете: ее догадку позднее подтвердил Уоллер. И теперь, по сути дела, они учились вместе: Филлис – заботиться о леди, а Кэтрин – быть этою леди.Утомившись прогулкой по палубе, Кэтрин спустилась к себе пораньше, покинув Седрика с его приятелями за обедом в кают-компании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Она оглядывалась, стараясь запомнить выцветшие розы на обоях, сырые разводы, напоминавшие географическую карту, в углу под потолком, камин с погнутой железной решеткой, в котором сейчас горел огонь.– Мы можем себе позволить быть расточительными теперь, миссис Даулинг, – заявила она в первый же день по приезде. – Я хочу, чтобы во всех комнатах горели камины. Здесь пахнет сыростью. Пригласите в помощь из деревни поденщицу. Не стоит перегружать себя работой.Перевернувшись на спину, Кэтрин закинула руки за голову и предалась мечтам. Что предстоит ей в ближайшем будущем? Что станет с нею, когда она окажется в Америке? Невольно ее охватил трепет, и она возблагодарила небеса, пославшие ей в помощь Седрика.После пребывания в Лондоне домик викария стал таким маленьким, далеким и чужим, что она готова была почувствовать себя здесь чужеземкой. «Отныне я чужая здесь, – думала она. – А где я своя? Не здесь, не в Лондоне и не в Бристоле… и даже не в Новом Орлеане. Отныне я изгнанница, бродяга, человек без места. Пустые переживания? Вряд ли. Я человек без корней, сирота. У меня остался лишь дядя Седрик, но надолго ли он останется подле меня? Он уже намекает, что для такой наследницы, как я, необходимо поскорее подыскать достойного мужа. Как всегда умно и мудро, он решил, что жених должен быть с титулом: скорее всего, младший отпрыск какого-нибудь разорившегося маркиза или графа, готовый продать свое родовое имя за мое богатство. Я думаю, что он мог бы даже раздобыть мне баронета. Но это же расчетливо до отвращения! А где романтика, где любовь, спрашиваю я вас?»Ее глаза наконец начали слипаться, и фантазии переселились в сны. Последней же мыслью Кэтрин был вопрос: «Кем вы были, мистер Керриган, и как ухитрились нажить столько денег?»
Седрик, опытный путешественник, заранее заказал билеты. Пароход, принадлежавший компании «Вест-Индской почтовой службы», каждые две недели выходил из Бристольского порта, дабы пересечь Атлантику и спустя примерно пару недель доставить своих пассажиров в Америку.Предстоящий отъезд принес Кэтрин тем большее облегчение, что в доме викария она больше не имела права находиться. Но в утро своего отъезда она поспешила на отцовскую могилу. Опустившись на колени возле холмика, на котором не был еще установлен и памятник, она обратилась к Джону в обычной манере.– Ты, наверно, знаешь обо всем, что случилось, папа, – прошептала она, чувствуя тепло солнечных лучей на плечах и затылке. – Наверное, ты у себя в раю рад тому, что мне достались все эти деньги? И ты должен быть рад за свою книгу, правда? Я заказала для нее красный кожаный переплет с золотым тиснением. Не беспокойся, я обязательно получу часть тиража у себя в Америке и покажу своим новым друзьям. Если, конечно, они у меня там появятся. Да, и я заказала каменщику могильный камень. Он будет совсем простой, милый папа, и вовсе не помпезный, с надписью большими, четкими буквами. Я приказала взять для него самый прочный камень. А миссис Даулинг обещала ухаживать за могилой.Ветерок играл красноватыми ветками, темной листвой тисов и лепестками цветов, которые Кэтрин поставила в вазу. До Кэтрин долетел запах сжигаемой травы, которую выпалывали с могил служитель со своим помощником. «Я буду скучать по всему этому», – подумала она, поднимаясь на ноги и стараясь запечатлеть в памяти окружающее: маленькую старую церковь с посеревшей колокольней и темным сырым порталом, в котором ее отец проповедовал со старинной резной якобитской кафедры, позеленевшие памятники и могильные плиты, возраст которых в большинстве перевалил за сотню лет: время обточило их края и наполовину вдавило в почву. Все это производило подавляющее впечатление, и вряд ли Кэтрин решилась бы посетить это место в сумерках.Она решительно повернулась и направилась к выходу, более не оглядываясь на последний приют отца, желая лишь скорее уехать отсюда, не видеть более горя миссис Даулинг и расстаться наконец со своими болезненными переживаниями. И вот уже они стоят на мощенном булыжниками дворе, под лучами взбирающегося на небосклон солнца, стараясь перещеголять друг друга наигранной бодростью и беседуя лишь о практических вещах.– Значит, уже сегодня вы переберетесь в коттедж? – спрашивала Кэтрин, слыша вопрос как бы со стороны и изумляясь его глупости: она ведь прекрасно знала, что именно так и будет.– Совершенно верно, мисс Кэтрин. Вы ничего не забыли?– Да, наверное.– Я присмотрю за Бет и Томми.– Это очень мило с вашей стороны.Кэтрин огляделась, впитывая привычные запахи, вслушиваясь в привычные звуки, которым скоро суждено было стать воспоминаниями. Дом викария, погруженный в атмосферу умиротворяющего покоя – ее источали и каменные стены, и спокойная гладь пруда, и безмолвные древесные стволы. Она попала сюда совсем малышкой, и оттого смутные воспоминания о других местах казались ей не более реальными, чем сказочные страны.Однако нынешнему обеспеченному существованию предшествовали живые, красочные воспоминания: ее безоблачное, здоровое детство… лицо добрейшей миссис Даулинг и мудрого, снисходительного отца. Маленькая Кэт валяется на бархатистой лужайке и рвет головки только что распустившихся тюльпанов, с детской беззаботностью, с криком и визгом носится по окрестным холмам и лугам. Почти все ее развлечения были так или иначе связаны с этим ухоженным садом, где она каждый день на протяжении лета могла рвать розы в букет, с огородом, дарившим ей молодой горох и зеленый крыжовник, с травником, ставшим живым собранием экзотических растений, созданным ее отцом.«Я не хочу уезжать! – с отчаянием поняла она, представив, как берет назад слово, данное мистеру Бизли и предлагает душеприказчикам мистера Керригана воспользоваться второй частью завещания и подыскать ему другого наследника. – Я могла бы остаться с миссис Даулинг. Она поддержит меня. И мы как-нибудь справимся».– Теперь уже поздно идти на попятный, – неожиданно заметила миссис Даулинг, словно уловив ее последние мысли. – Следуйте своим путем, найдите свое место в жизни.Кэтрин едва не лишилась чувств во время последнего объятия, ощутив прикосновение рук, столь часто помогавших ей пережить и горе и радость. Она вдыхала аромат чистого белья и лаванды, всегда сопутствовавший ее старой наставнице.– Да будет с вами благословение Божье, дорогая моя, – прерывающимся шепотом произнесла миссис Даулинг. – Ведь вы не забудете, что обещали писать?– Конечно же нет. И я уезжаю не навсегда. Я вернусь.– И если вам что-то будет угрожать, вы дадите мне знать?– Да что же может угрожать мне теперь со всей этой кучей денег и дядей Седриком в качестве охраны? – натянуто рассмеялась Кэтрин.– А вы и не думайте об этом. Просто пообещайте мне не предпринимать ничего рискованного и не делать глупостей, хорошо?– Я обещаю.– И всегда помните, что я здесь.Кэтрин поднялась в карету, но отодвинулась от окна, не желая ничего видеть и понимая, что нигде на свете она не найдет ничего равного беззаветной любви к ней миссис Даулинг. Она тяжко вздохнула и все же почувствовала своего рода облегчение. Эта часть ее жизни закончена. И надо благодарить Бога, что начало следующей озарено солнцем.– Выше нос, дитя мое, – сказал Седрик, когда экипаж тронулся с места. – Нам предстоит восхитительное приключение – покорить бушующее море, никак не меньше. Не исключено, что нас захватят пираты. Я, конечно, примкну к ним. Всегда мечтал стать пиратским королем. «Йо-хо-хо, и бутылка рома!» А, вы что на это скажете?Наконец наступило утро их отплытия, – они стояли у поручней, махая в ответ приятелям Седрика, явившимся пожелать им доброго пути. С высоты корабельной палубы они казались маленькими и терялись в толпе провожающих. Это был нелегкий миг, и глаза Кэтрин наполнились влагой.От избытка чувств она не заметила, как корабль отдал швартовы и вслед за буксирами двинулся по Эйвону, прошел под чудесным подвесным мостом и направился к устью реки. Когда они наконец вышли в открытое море, пароход дал прощальный гудок буксирам и развернул могучие паруса, тут же наполнившиеся ветром. В тот же миг по палубам пробежала дрожь, и начали вращаться огромные колеса с лопастями.Филлис шмыгнула носом и, позабыв о субординации, просунула руку Кэтрин под локоть. Так они и стояли плечом к плечу, не отрывая глаз от зеленой полоски земли, постепенно таявшей на горизонте.Совершенно не готовая к карьере бывалого моряка, всю первую часть путешествия Кэтрин ужасно страдала от морской болезни: с посеревшим лицом и дрожащими коленями она сошла на берег, когда корабль остановился в Мадейре. Она едва нашла в себе для этого силы, но уж слишком велико было желание ступить на твердую землю: ее абсолютно не волновали ни экзотическая растительность, ни извилистые мощеные улочки, прихотливыми изгибами спускавшиеся к морю, ни изобиловавший всяческими диковинами рынок. Однако, когда пришла пора вернуться на корабль, девушка довольно бодро приняла предложенную Седриком руку и поднялась по сходням на их временное плавучее пристанище, где спасательные шлюпки, оснастка и даже писчая бумага и салфетки в каютах имели маркировку «Иона».Насколько она могла судить, судно было оснащено всем возможным для комфорта пассажиров: роскошными каютами, салонами, барами, игровыми комнатами (в некоторых можно было поиграть в настольный теннис и заняться метанием колец), высококлассным казино, великолепной кухней и целой армией стюардов и стюардесс.Для Седрика было совершенно естественно путешествовать первым классом, да и каюта Кэтрин была лучшим, что можно было приобрести за деньги. Однако Филлис не преминула сунуть свой любопытный носик и на нижнюю палубу.– Наверное, там не так уж страшно, мисс, – докладывала она, – но ужасно тесно. Люди вынуждены делить каюту с совершенно незнакомыми соседями. Я бы не сказала, что мне это понравилось.Филлис было двадцать лет от роду, и она делала первые шаги в качестве личной прислуги. Это был важный шаг в ее карьере, и она дорожила новым своим положением. Сметливая и расторопная, Филлис поднялась с самых низов благодаря своему дяде, служившему в одном из особняков в Вест-Энде. Она прошла суровую школу, начиная с «девочки на побегушках», обязанной подчиняться всем подряд, став затем уборщицей и горничной. Дядя, гордившийся ее успехами, помог ей откликнуться на данное Седриком объявление в «Таймс», которое гласило: «Молодой леди требуется личная прислуга для предстоящего путешествия в Америку».Пользуясь дядиными наставлениями и собственной смекалкой, Филлис сумела произвести приятное впечатление во время собеседования, и ее приняли. Она быстро прониклась искренней симпатией к Кэтрин, быстро разобравшись, что та – новичок в высшем свете: ее догадку позднее подтвердил Уоллер. И теперь, по сути дела, они учились вместе: Филлис – заботиться о леди, а Кэтрин – быть этою леди.Утомившись прогулкой по палубе, Кэтрин спустилась к себе пораньше, покинув Седрика с его приятелями за обедом в кают-компании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50