Что прозвучало вначале - выстрел или звонкий удар пули о бочку, Гриша не разобрал. Только в тот же миг на его лицо и грудь хлынула холодная вонючая струя с резко-кислым запахом.
И тотчас дважды, над головой Грише грохнуло в ответ ружье Антона.
Потом началась такая гонка, какой Гриша не видел и в боевиках по телевизору. То что он там видел, как правило, проходило по глади асфальта ночных мегаполисов среди огней рекламы и на предельных скоростях. А здесь скорость была не так чтоб уж и очень, но мчались по кочкам, ямам, лужам и колдобинам. Мчались без света фар, в темноту, в никуда. Бочки прыгали так, что едва не выскакивали из прицепа, словно живые. А Гриша лишь уворачивался от них, понимая, что удара двухсот килограммового тарана достаточно, чтоб переломать ему ноги. Машина летела в темноту, Антон подпрыгивал у руля, а Гриша исполнял в прицепе дикий танец с бочками на мокром полу кузова. Сзади послышалось ещё два беглых выстрела. По лязгу ружья в руках Антона Гриша сообразил, что тот тоже перезарядил свое оружие. Но ответил лишь одним выстрелом - поверх головы Гриши и много выше цели.
Из машины преследователей доносились гортанный крики, ругань, но ничего конкретного Гриша разобрать не мог, да и не до того ему было.
Неожиданно они вылетели на асфальт, Антон переключил скорость, но все в такой же тьме гнал машину минуты две, пока не включил фары, а затем они быстро перекатились через мост.
Гриша немного пришел в себя, когда увидел, что преследования за ними, кажется, не наблюдается. Он закричал изо всех сил.
- Антон! Одна бочка потекла!
- Заткни чем нибудь!
Легко сказать! Заткнуть дырку, которой и не видишь! Все так же прыгая между бочек и ощупывая их руками словно подушки, Гриша все же нашел на одной из бочек маленькое отверстие, из которого била упругая струйка. Ему удалось повернуть бочку этим отверстием кверху и струйка сникла. В кармане телогрейки по счастью нашлась какая-то тряпка и Гриша, как сумел, загнал её в дырку.
Антон свернул с дороги в какие-то кусты и выключил мотор.
Тишина обрушилась как удар. Антон подошел к прицепу и сказал тихо.
- Подождем. Кажется, кино окончилось.
Гриша хотел было спросить, о каком кино, собственно говоря, шла речь и в какую историю он влетел вторично, едва только покинул палаты своего спокойного сумасщедшего дома, но сообразил, что вопрос не ко времени, а может и вообще неуместен.
Через несколько минут все той же тишины в руках Антона вспыхнул фонарик и он тщательно, молча обследовал бочки. Нашел дырку, забитую Антоном и похвалил.
- Молодец, ты мужик рукастый.
Но от этой похвалы Гииша вдруг рассердился и спросил решительно.
- Ворованную водку везем?
- Спирт. - поправил Антон. - И не ворованный, а контробандный.
От такого обьяснения ничего понятней для Гриши не стало и он спросил тем же тоном.
- А кто в нас стрелял? Милиция?
- Да черт их каждый раз знает! Охотников много! Может менты службу справляли, свой кусок пирога оторвать хотели, а может и ещё кто свою долю от этого дела откусить хотел.
- От какого дела?
- Да пока этот спирт с Кавказских гор до нас докатится, на нем, считай человек сто руки погреют.
- А вам он для чего?
Антон негромко рассмеялся.
- Ваньку что ли ломаешь, иль совсем без понятия? Спирт - второй хлеб. Я-то с ним ничего особенного не химичу. Продаю на один подпольный заводик, так из него водку делают и нашему брату продают. У меня навар пара-тройка рублей с литра, а уж сколько после меня накручивают - не сосчитать. Не вникай ты в это государственное дело, все одно не поймешь.
Он посветил фонариком сперва в лицо Гриши, потом в свое и сказал виновато.
- Извини, что я тебя так подставил. Помошник мой сегодня уехал, а не хотелось такое выгодное дело упускать...
- Убить могли. - пробормотал Гриша и полез в кабину машины.
- Когда-нибудь кого, конечно, убьют. - рассудительно заметил Антон, усаживаясь к рулю. - Но пока Бог миловал, хотя промышляем уже третий год. он сильно хлопнул Гришу по плечу. - Испугался?
- Не знаю. Не успел.
- Ладно! Свою тысячу ты отработал! И ещё половина сокровищ моего дядьки Станислава - твои! Да только учти, что этот клад сумасшедший закопал, так что вполне может оказаться, что там куча дерьма! Что там ещё старики могли скопить?
Антон запустил двигатель и тронул машину с места.
Все происходило обыденно - контробандный спирт в прицепе, стрельба, разговоры о сокровищах. Это не героика бутлегеров Америки периода "сухого закона", как её понимал Гриша. А здесь - никто этими обстоятельствами ничуть не надрывал души. Жена Антона Людмила провожала мужа на мероприятие явно ей известное - и даже слова не сказала. Преследование прекратилось так же беспричинно, как и началось. Так что никакое "кино", как определил было события Антон, - это действо категорически не напоминало. Все пресно и скучно, будто поехали вечерочком, чтоб нагрузить в прицеп навоз для удобрения полей.
Так же по деловому Антон прикидывал и ситуацию с "кровавыми сокровищами":
- Об этих ценностях дядька Станислав заговорил после похорон моего отца, то есть его брата. С этого момента, считай, и сам с разума соскочил. Кто-то к его мозгам "подключаться" начал. А батя мой был тут фигурой известной! Аксакал, как на Востоке говорят. Ветеран войны. Прошел от Сталинграда до Берлина. Зашибал, доложу тебе, по черному. Но мужик был толковый, хотя работник не шибко. Так что если у него и был какой клад, то он его давно в бутылку слил. Как там дядька написал: "сокровище под крыльцом, заведенияч, где русский человек отдыхает по суботам?" Тоже мне шпион-разведчик зашифровал! Ясно, что о бане толкует. Старая баня, где его дом был, она уже развалилась давно, до пожара. Но - найдем.
Они снова соскочили с накатанной дороги, проехали полем, а потом краем небольшого пруда, возле которого темнело несколько полуразрушенных строений. Фонари над улицей села светились где-то в полукилометре.
Антон остановил машину, достал из ящика лопату и позвал Антона за собой.
Они добрались до черных и гнилых остатков бани - без крыши, без дверей.
- Посвети. - Антон передал Грише фонарик и лопатой, в несколько ударов отодрал от низкого крылечка несколько досок.
Копал он умело и недолго, прежде чем штык лопаты лязгнул о железо и Антон воскликнул удивленно.
- Вот черт побери, действительно что-то есть!
Он отбросил лопату, присел, опустил руки в яму, покряхел и выдернул небольшой, величиной с обувную коробку железный ящик на замочке. Замочек отвалился, едва к нему прикоснулись.
- Ну, Гриша? Обогатились? - Антон рассмеялся.
А ему тут же почему-то вспомнилось, как пираты или разбойники устраивали кровавые драки в тот миг, когда на далеких островах, после долгих поисков откапывали сундуки с золотом, пиастрами и драгоценными камнями.
- Отнесите в машину, это ваше. - сказал Гриша. - Я и видеть не хочу, что там есть.
- Брось! Ты ж мне после этой стрельбы вроде бы как родной! Я может за тебя ещё свою старшую дочь отдам! Свети!
Сильным рывком Антон сбросил с ящика крышку, там что-то блеснуло и оказалось, что это пакет, умотаный в полиэтиленовую пленку. Антон тряхнул его и на дно ящика со звоном посыпались орденские планки, медали, ордена, тяжело ударился пистолет и тускло блеснула пятиконечная Звезда Героя Советского Союза.
Антон стоял над ямой неподвижно и Гриша видел, как в свете фонаря лицо его каменеет. Через минуту Антон произнес глухо.
- Вот значит как. Значит, не врали люди. Так оно, значит, получается.
Он резко наклонился, схватил ящик, взметнул его и грохнул о земь, а потом принялся топтать его ногами, словно добивал ядовитую змею.
- Да вы что, Антон! - Гриша попытался оттолкнуть его в сторону, а тот все прыгал на боевых наградах, хрипел и сил не доставало более даже на ругань.
Потом пнул в землю каблуком последнгий раз, отвернулся и пошел к машине.
Ничего не понимая, Гриша старательно собрал все награды, ленты, пистолет, нашел помятую Геройскую Звезду, кое-как завернул всё в обрывки пакета и тоже пошел к машине.
Антон уже молча сидел за рулем.
Гриша сказал неуверенно.
- Это же все-таки награды вашего отца. И дяди, наверное.
- Награды... Фальшивые они. - сквозь зубы проговорил Антон. - Отец столько не получал. Настоящих было всего пять медалей и орден Красной звезды... Он же хоть и дошагал от Сталинграда до Берлина, а все время во втором эшелоне был, обозным. А ордена - покупал. А Звезда Героя - из жести! Фальшивая, понимаешь?
- Нет...
- Да похвалялся он этими наградами, когда из деревни куда ездил! На свадьбы чужие, на похороны! На праздник Победы, в Ярославль или Кострому, а то и в Москву ветераны приглашали! Может и навар какой имел с этого дела, откуда я знаю! И пистолет этот не его.
- Что теперь говорить... Он умер.
- Он не умер! Он из-за этих фальшивок повесился! Слух пошел, что он не своими наградами похваляется, вот он все припрятал и подвесился на осине! Не пережил позора из-за побрякушек, понимаешь? Стыдоба в конце концов заела! Дурачье были наши с тобой папаши! По мне так лучше бы, действительно, миллион где наворовал!... Лучше - в долларах. - он с трудом улыбнулся. - Мы бы с тобой их сейчас поделили.
- Ордена все-таки ордена... Какие есть.
- Оставь! Сейчас как какой праздник, так глядишь иной сопляк по улице топает, а у него орден за Бородинскую битву на шее болтается! Шашку казацкую дедовскую на яйца повесит, а рубить ей и капусту не умеет. Садись, поехали.
- Может это и так. - сказал Гриша, залезая в кабину. - А может лет через пятьдесят они снова станут орденами.
- Станут. - бросил Антон и включил скорость.
Без приключений они добрались до дому и в сарае скатили по доскам бочки, которые Антон накрыл дерюжкой. Людмила ещё не спала, мужа встретила вопросительным взглядом, а на Гришу глянула тревожно и с непонятным испугом.
- Порядок. - сказал Антон. - Ты ему постелила?
- Ольга наверху стелет. Там возле печной трубы тепло.
- Ладно, Гриша. - устало сказал Антон. - Иди отдыхай. Спасибо тебе за помощь. Ты надежный мужик. Завтра ещё потолкуем.
Гриша попрощался и, замирая на каждом шагу, поднялся по деревянной, слегка скрипевшей в ступеньках лестнице наверх.
Здесь ещё не было перегородок, разделявших все помещение на комнаты один большой зал с печной трубой посредине, освещенный ярким светом лампочки без абажура. Широкий топчан уже был застелен чистым белым бельем, а большое ватное одеяло из разноцветных лоскутков на миг напомнило Гриши какую-то давно забытую картинку детства. Оля стояла возле топчана и при появлении Гриши взглянула на него так же открыто, как при первой встрече.
- Здесь вообще-то холодно утром... Но около трубы будет тепло. Я тоже здесь часто сплю.
Она стояла, опустив руки вдоль тела, и приподяв голову смотрела ему в лицо с легким смущением. Грише казалось, что и не было сейчас здесь ни этой большой пустой комнаты, внизу тоже никого не было, что вообще во всем мире только эта девушка и была. Такой же неловкий как и она, такой же не знающий, что ещё сказать, Гриша сделал несколько шагов к ней навстречу и проговорил, едва шевеля пересохшими губами.
- Спасибо, я не замерзну.
Оля не двигалась. Осторожно, страшась каждого своего движения, он обнял её за талию и плечи, чуть прижал к себе. На секунду, едва сопротивляясь, она уперлась лбом в его грудь, потом подняла лицо и прикрыла глаза. Обмирая так, что его затрясло, Гриша едва коснулся своими губами её мягких и теплых губ, постоял так несколько секунд, а потом отодвинулся. Оля легко провела ладонью по его лицу и сказала, тихо засмеявшись.
- Вы смешной. Совсем какой-то необычный.
- Да нет... Это вы такая красивая.
- А вы правда вернетесь к нам на лето?
- Да! Конечно! - заторопился Гриша, искренне веря в то, что говорит. - Мне только документы свои сделать, а потом вернусь! Буду летом и... Посмотрим, как потом.
- Это хорошо. Возвращайтесь. Вы очень отцу понравились... Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Он слышал, как проскрипели ступеньки лестницы под её шагами, а потом в доме стало тихо.
Чистое белье пахло свежестью и словно луговой травой. Печная труба, к которой привалился Гриша, сохраняла тепло. Он засыпал намеренно медленно пятался удержать в себе незнакомое чувство глубокого покоя, удержать перед внутренним взором утреннюю картину, в которой юная девушка шла ему навстречу с канистрой на голове. И удержать мягкое тепло её губ на своих, упругую силу тела, которое несколько минут назад обнимал своими руками. Ему казалось, что ничего большего, ничего иного искать уже не надо. Пусть будет так всегда, на всю оставшуюся жизнь.
... Он проснулся на широком и теплом топчане, прижатом к печной трубе, которая, действительно, удержала тепло до утра. В доме было очень тихо, откуда-то доносилось мычание коров и горласто с разных сторон пели петухи.
Гриша оделся, спустился вниз и на улице нашел рукомойник, возле которого висело чистое полетенце. Пока умывался, все время казалось, что в доме уже никого нет, а его оставили спать одного.
Он прошел на кухню, где на столе обнаружил трехлитровую банку молока, хлеб, колбасу и сырые яйца. Следовало понимать, что хозяева уже заняты своими фермерскими делами.
Гриша допивал уже вторую кружку молока, когда на кухню со двора вошел Антон, поздоровался, неловко присел к столу и сказал, не глядя Грише в лицо.
- Спасибо тебе за все, что вчера помог, но тут такое дело...
- Какое?
Антон болезненно поморщился.
- Да понимаешь, баба моя любопытная, как утка. В твои вещи-документы вчера вечером залезла... Ну, какие-то твои бумажки прочитала, вроде бы как твой дневник.
- Ну, там не совсем дневник.
- Не знаю. Я не полез. Только ведь она сказала, ты человека убил? Ты ведь, все-таки, извини, конечно, - сумасшедший?
Гриша не знал, что сказать, а Антон заспешил.
- Ты сейчас правильно дело понимай. У нас ведь дети в семье, а мало что с тобой в какую сторону повернется, правда?... Вдруг, когда выпьешь лишку, или в злобу впадешь... В общем, я-то ничего, а жена боится. У нас в Новых Песках лет пять назад вот так же мужик был психоватый, но долго ничего не было, не проявлялся. А потом зарубил топором своего кума. А все вещи твои в сумке, жена обратно положила. Ну и тысячу рублей свою получи. он полез в карман пиджака за бумажником.
- Не надо. - вяло отстранился Гриша.
- Держи! - строго сказал Антон. - Это ты заработал. Я тебе в сумку твою ещё от себя бутылку спирта сунул. У тебя вообще-то на дорогу деньги есть?
- Есть. - смущенно ответил Гриша. - Я сейчас уйду.
- Знаешь, я бы мог бабу мою уломать, но...
- Не надо. - остановил Гриша, было неприятно смотреть, как этот сильный человек елозит на табурете, не находит прямых слов и не глядит в лицо.
- Не надо. - повторил Гриша. - У вас умная жена. Конечно, может я и псих. Я может того и сам не знаю. Я не обижаюсь, ничего.
Антон даже не скрывал облегчения, покраснел, глянул в окно и заговорил приглушенно.
- Мы, Гриша, так сделаем. Вижу, тебе здесь по душе показалось. Если вовсе туго придется, негде будет и башку преклонить, ты через месяц-другой, в начале лета - приезжай! Слово даю, я тебя устрою! Деньги будут, здесь можно и дом купить. Ты, конечно, человек городской, но сейчас такое время, что многие в деревню перебираются. Тут все-таки надежней в смысле проживания. Я тебе помогу, слово даю! - он вдруг осекся, помолчал и сказал подавленно. - А слабый нынче пошел мужик, Гриша, точно? Все нас бьют и давят. Жена, начальники, государство это гребаное...
Это слушать тоже было неприятно и Гриша поднялся от стола, нашел на лавке у печи свою сумку и перекинул её через плечо:
- Пойду на автобус. До Костромы меня довезут?
- Да я тебя подсажу на попутку! До тракта довезу и подсажу! К полудню будешь в Костроме. А там и самолеты, и поезда! Эх, кабы мне такую вольную жизнь, Гриша!
Они вышли во двор и Антон запустил мотор своего монстра. Гриша полез в кабину, с болью ощущая, что в этом прощанье не поставлено последней точки, не сказано слов, без которых он просто не мог уехать.
Он оглянулся и увидел, как Оля идет к нему от сарая. В том же легком платье, что вчера утром, так же не обращая нимания на прохладу. И так же прямо, без смущения, смотрит ему в лицо. Он забросил сумку в кабину и пошел к ней навстречу и едва они сблизились как сказал с неожиданным для себя раздражением.
- Ну вот, я и уезжаю. Спасибо за все.
- Не за что. - через его плечо она взглянула на отца и проговорила быстро. - Вы не обращайте внимания на то, что мама говорит. Я этому не верю. Если вас из больницы выпустили, то значит всё в порядке. Приезжайте на лето. И сколько захотите.
- Хорошо. Я приеду.
Нестерпимо хотелось прижаться к её пухлым губам, до ожесточения желалось обнять гибкое сильное тело - и сдержался Гриша с невероятным трудом, так что в голове зашумело. Гриша кивнул, слабо улыбнулся и пошагал к машине.
Антон уже уселся у руля, выжал сцепление и они покатилсь вдоль села.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49