Что и говорить, народ знает своих хероев и, куда их посылать, тоже знает. Задурить ему голову, конечно, можно, однако хитрожопые холуи от власти не понимают: раньше или позже они отправятся туда, куда их посылает воля народная.
Заканчивая посиделки, я предупредил дедов, что отныне они полностью хозяйничают на вверенной им территории: продукты в кладовой, стройматериалы будут оплачены, рабочий день не нормирован и так далее.
— А ты, Саныч, куда устремляешься? — удивился Евсеич. — Отдыхай!
— Отдыхать известно где будем, — отвечал я.
— А мы с Мусой на часок-другой, что алкоголия сбродила. — И деды рухнули в стружку.
Я свистнул Тузику, но пес был недееспособен, он, перекормленный, уполз в тень сарая и оттуда тяжело вздыхал, как вкладчик, не получивший дивидендов; пришлось мне идти на прогулку одному. Я решил найти оптимальную дорожку для утренних и вечерних пробежек. В снег и дождь, в солнце и тайфун. Бег — именно это сможет восстановить мой боевой, непобедимый дух. Тело предаст, дух никогда.
Прогулка была долгая, но удачная: я нашел пятикилометровую петлю для бега и полянку, скрытую деревьями и кустарниками. Я не хотел пугать смородинских механизаторов и телятниц своими странными действиями. Ну, бег как вид передвижения понятен. Бегают все. Даже члены правительства. От народа. А вот занятия у ш у в русском лесу могут вызвать закономерные подозрения. Не китайский ли шпион Се-ли-хцзы переплыл речку Смородинку?
Ушу? Узнал я эту систему выживания в зоне. Длинными зимними вечерами. От осоветившегося корейца Лима. Тельцем он был тщедушный, а вот духом да воинским искусством себя защищать…
Наехали как-то на него тихушники, видимо, по причине физической убогости совкорейца; через мгновение все трое улетели к живодеру. С переломами ребер и конечностей. А Лим был спокоен и невозмутим, как Будда. Я с ним подружился, с человеком, разумеется, который и втянул меня в эту причудливую для славянина систему. Говоря суконным языком, о теоретической возможности долгой, если не вечной, жизни человечество задумывалось со дня своего рождения. (Как тут не вспомнить профессора подземных наук Лившица И.С. с его теорией о земном происхождении человека?) Так вот, краеугольный камень философии ушу в таких словах: «Я слышал, что тот, кто умеет овладевать жизнью, идя по земле, не боится носорога и тигра; вступая в битву, не боится вооруженных солдат. Носорогу некуда вонзить в него свой рог, тигру негде наложить на него свои когти, а солдатам некуда поразить его мечом. В чем причина? В том, что для него не существует смерти». М-да. Хорошее учение, не правда ли? Но существует маленькая деталь: чтобы достичь хоть каких-то успехов, необходимо усердно заниматься дыхательными упражнениями, оздоровительной и военно-прикладной гимнастикой, соблюдать строжайшую диету. Диета в наших реформенных условиях? Что же касается остального, все в руках человека. То есть в моих руках. Признаюсь, я был не слишком прилежным учеником. И никогда не думал, что заморская наука о жизни пригодится мне. Конечно, я познал лишь тысячную долю ушу. Лим меня научил «звериному» стилю. Если выражаться наукообразным языком, адаптационные свойства животных, отшлифованные поколениями, в том числе умение защищаться и нападать, будучи правильно поняты и истолкованы, должны улучшить способность человека к выживанию, передать ему часть всеобщего Совершенства Вселенной. Школа, принявшая в качестве покровителя то или иное животное, как бы принимала на вооружение все защитные свойства данного биологического вида. Адепт школы должен был мысленно перевоплотиться в зверя или птицу и вести себя так, как мог бы вести себя тигр, конь, орел или дракон, если бы он «переселился» в тело человека. И главное — уловить, как действует поток энергии в организме, как он заставляет, например, леопарда стелиться по земле и высоко прыгать, бить лапами, рвать зубами, терзать когтями; змею извиваться, скручиваться кольцом, жалить или оплетать и душить жертву. Наиболее популярны в современном ушу стили медведя, тигра, змеи, обезьяны, ястреба, петуха, ласточки, крокодила, коня, вепря. Словом, весь зоопарк. Для меня же Лим выбрал стиль «тигра». Тигр ходит мягко, крадучись — отсюда в его стиле скользящие переходы, очень низкие стойки, плавные перекаты через плечо. Настигнув жертву, тигр бьет её лапой, сбивая с ног, а затем запускает в тело когти. Отсюда и страшные удары «тигровой лапой» в уязвимые места, прочерчивание «когтями» по болевым зонам, наконец, проникающие удары с «разрыванием» тканей. В общем, страх и ужас. И если я, все вспомнив, добьюсь определенных успехов, то ко мне, озверевшему, лучше не подходить. Со своими болевыми зонами.
Однако, помню, этого мне показалось мало. Я был научен «работе со стихиями». Что это такое? Вся система базируется на сакральных представлениях о «пяти стихиях» (дерево, огонь, вода, земля, металл) и их роли в жизни на земле, в циклическом ходе бесконечных перемен, затрагивающих все сущее. Не буду утомлять подробностями работы со всеми стихиями, расскажу, к примеру, только об одном «труде».
Работа с деревом. Для этой работы следует выбрать в лесу «свое» дерево. (Мое дерево — сосна.) Сами упражнения весьма разнообразны:
— обнять ствол дерева и сдавливать его, оставаясь подолгу в этой позе;
— упереться в ствол, отталкивая его от себя;
— захватить пальцами кору, пытаясь сорвать ее;
— на руках повиснуть на ветке и висеть долгое время;
— использовать ветки как гимнастическую перекладину, брусья или бревно;
— отрабатывать на дереве технику ударов руками и ногами: сначала на стволе, потом на сухих ветках и, наконец, на молодых, гибких ветках, пытаясь срубить их.
И так далее.
Представляю, какие глубокие чувства испытает простой российский механизатор Ваня или Вася, я уж не говорю о простых российских телятницах Акулине да Василине, узревшие нечаянно мужика, обнявшего ствол дерева или висящего на ветке. Долгое время. Ведь неправильно поймут: бабы кинутся спасать, а сельхозработники — мутузить. Ключами тридцать на сорок. И что делать «тигру» в таких случаях? Сие есть великая загадка.
И поэтому я так долго шлялся по буеракам в поисках укромного уголка. С душевной сосной. Чтобы никто не увидел моих ушу-страданий. Ни человек добрый, ни зверь чащобный.
Ууу-ааа-ррр! — так рычит уссурийский тигр, выходящий на охоту. «Тигр» в моем лице тоже готов к охоте, дело за малым — нужно укрепить дух и заточить когти.
…Как известно, человек предполагает, а погода… Под утро я был разбужен настойчивым стуком на крыльце. Боже! Кого там черт принес в такую мутную рань? Потом понял: это песнь мартовского дождика. Что может быть прекраснее холодной, слякотной мороси? А чавкающая, скользкая грязь под ногами? А промороженный за зиму ствол моего дерева, который я должен обнять с чувством любви? А прыжок «тигра» в прошлогоднюю мокрую траву? Бррр! Нет, лучше пуля в лоб. Но в теплой и уютной койке.
Спи, крошка, усни. Спи спокойно, дорогой друг, мы будем о тебе помнить всегда. М-да, как бы не заснуть вечным сном? При переходе населения из одной общественной формации в другую; из одной жопы — в другую; из одного детородного органа — в другой… ну и так далее. То есть переход будет труден и опасен, как суворовский переход через Альпы. И поэтому существует угроза, что можно пасть смертью храбрых при народных волнениях или при выполнении профессионального задания. По заказу генерала Орешко. С ним, правда, я раз… разругался, хотя здесь требуется более емкое слово, ну да ладно, не будем нервировать дряблую, картавящую интеллигенцию крепкими, точными словами, будем выражаться изысканным слогом. При нашей последней встрече я ему сказал:
— Что ж вы, сударь, такой жоха? Плохой то есть человек. И даже вредный для меня хрен с Лубянки.
— А в чем дело, товарищ? Я на вас удивляюсь! На ваши эмоции!
— Только не надо из меня делать романтического чудака, сударь! Я не герой, это ваши хакеры герои.
— Ах, какие мы чувствительные, как говно в пирожном. Я думаю прежде всего о деле.
— Гребете жар чужими руками, сударь; да вы сами… кондитерское изделие! Эклер!
— Я — эклер?!
— Да-с!..
Ну и так далее. Короче говоря, мы разбрелись по углам жизни со злобным урчанием, душевным неудовольствием и претензиями друг к другу. Такое иногда случается между заклятыми друзьями.
А если мы снова подружимся и я буду брошен на передний край невидимого фронта? Так что поднимайся, сукин сын, поднимайся. Ты человек или мешок с отрубями?
Проявляя невероятную силу воли, я таки вытащил свое бренное тело в мерзлое пространство комнаты. Мама родная, Сибирь на семнадцати квадратных метрах. Елки зеленые! Брызги шампанского! Праздник, как говорится, всегда с тобой!
Облачившись в гидрокостюм горнолыжника, я выбрался на крыльцо, как в открытый космос. Кажется, моя мечта полностью осуществилась: я, астронавт, с Тузиком на незнакомой планете с субтропическим климатом, но холодным. Хлюпало везде и всюду: под ногами, над головой и вокруг. Планета, состоящая из снежного желе и грязевой жижи. Я попытался вызвать из сарая пса; куда там: животное оказалось умнее меня, человека. О Создатель! За что такие муки? Дай мне силы! На преодоление себя!.. И с этим бодрым заклинанием я сиганул в болотно-торфяную неизвестность.
* * *
Через три недели спортивно-трудовых подвигов нас было трудно узнать. Нас — это меня и дом. И два сарая с забором. Да отхожее место за огородом, отремонтированное гоп-бригадой сверхурочно. Из уважения к хлебосольному заказчику.
Первые дни занятий были для меня самые трудные. Тело, бунтуя, болезненно ныло. Было такое впечатление, что каждая клетка заполнена раскаленным свинцом, а все дыхательные клапаны намертво заклинило.
Работа с деревом тоже поначалу не сложилась. Например, одна из веток, на которой я завис на час, обломилась в последнюю минуту кропотливого труда. Я неудачно екнулся копчиком о твердь, да ещё ветвь, размером с весло… по темечку!..
О, как я взревел! Были бы рядом настоящие тигры, мгновенно сопрели бы в своих шкурах.
И только через неделю-другую боль постепенно исчезла и я почувствовал энергетическую силу в своих утомившихся за зиму клетках. Легкие очистились и функционировали, как кузнечные, буду банален, мехи. Весна же полностью вступила в свои законные права, и то чудовищное, слякотно-мерзкое первое утро более не повторялось. (Видимо, Боженька испытывал тогда меня, выдержу я водогрязеторфопарафинолечение или нет?) Деревья покрывались изумрудной живой сеткой, впитывая энергию солнца и неба. Пятикилометровая петля-тропинка была вытоптана мною до состояния бетона. Мою сосну я бы узнал среди любого таежного моря. Словом, пир духа и расцвет плоти. В таких случаях поэты говорят:
Будь отважен! Забудь
О бренной жизни своей.
С просветленной душой
Иди на горы мечей!
Не знаю, ждут ли меня в светлом будущем мечи и другое холодное оружие, но то, что «тигр» должен выйти из любой схватки, не попортив шкуры… О, дайте-дайте мне врага, и я сделаю из него чучело для музея мадам Тюссо.
Итак, я возвращался после очередной утренней прогулки. Легкой трусцой. Планы на жизнь у меня были грандиозные: Евсеич добыл мешок рассадочно-посадочного картофеля, чтобы я засадил собственный огородик на случай общественного голода. А почему бы и нет? В смысле, почему бы и не засадить свое маленькое поле полезным продуктом. Народным. С этой позитивной мыслью я приблизился к дому своему. И остановился, как громом пораженный. Если бы на огородик шмякнулся НЛО или бы на грядки пересадили Эйфелеву морковку с парижанами, я бы удивился куда меньше, чем тому, что увидел. Я увидел возле крыльца хакера! Да-да, хакера! Того самого! Мало того, этот обнаглевший вконец хакер кормил импортной дрянью моего любимого пса. Черт знает что! Нет спасения от происков КГБ и ЦРУ даже в этой глуши. Или мне все это мерещится. Неужели переусердствовал в работе со стихиями? И выдаю желаемое за действительность. Что за чудное видение на моем весеннем подворье? Какая уважительная причина занесла ту, которая должна находиться на другом материке, в райских широтах Калифорнии, например? Ничего не понимаю!
Сконцентрировав все свое внимание и силу духа, смородинский «тигр», хряпнув калиткой, рявкнул:
— Фу, Тузик! Скотина!..
Пес подавился заокеанским кормом; человек же, приподнявшись с корточек, улыбнулся ослепительно голливудской улыбкой:
— Здравствуй, Саша.
— Похоже, мы знакомы, — буркнул я. — Чем могу служить?
— Ты все такой же!
— А ты изменилась. — И признал: — В лучшую сторону.
Что-что, а нужно быть объективным. Чтобы делать субъективные выводы. Бывшая гражданка бывшего СССР похорошела на заморских харчах; загар чужого солнца скрадывал морщины; говорила она с мягким, почти незаметным акцентом.
— Спасибо, — улыбнулась. — Не ждали-с?
— Да уж, — пожал я плечами. — После столиц Европы и Америки да в нашу гопную дыру? Странно!
— Я как перелетная птичка — весной на родину потянуло.
— Тогда где другая птичка?
— Это вместо того, чтобы поинтересоваться делами?
— Дела, я вижу, замечательные, — прервал я гражданку США, — если судить по цвету лица. А вот где птичка Феникс?
— Это твой подарок. Мне.
— Извини, я дарил птаху девочке Ане; был у меня такой смородинский сердечный друг, — сказал я с некоторым, признаюсь, пафосом. — А не Мата Хари, прости, какая-то.
— Так получилось, Саша, — усмехнулась гостья моего подворья. — Я тебе сейчас все объясню.
— Меня сказки не интересуют. И быль тоже.
— Ты меня можешь послушать? Без эмоций?
— Про эмоции я уже слышал, родная, — занервничал. Не успел закалить свой дух, это правда. — Где Феникс, черт меня подери?!
— На! Черт бы меня побрал, — и, выудив из своей сумочки предмет диалога, тиснула его в мою руку.
Я, ощутив грани четырехмиллионного булыжника, почувствовал себя дураком: все так просто. Проще не бывает. Ничего не понимаю!
— Доволен, товарищ? — спросили меня.
— В какой-то степени, — уклонился я от прямого ответа.
— Только он фальшивый, — заметила американская подданная. И рассмеялась. И я даже знал, почему она смеется. Видимо, морда «тигра» превратилась в морду «барана». — Да-да, милый, фальшивее не бывает.
— А?.. Э?.. — Нет, говорить я не мог. Работа со стихиями, очевидно, сказалась на моих умственных способностях.
— Саша, давай посидим, поокаем, — предложили мне. — Как взрослые люди. Как два бывших сердечных друга. Ты согласен?
— Сссогласен, — выдавил я из себя и плюхнулся на крыльцо. Наверное, я таки переутомился. На голову.
Между тем американская леди по-демократически села рядом с российским простаком, у которого все та же голова пошла кругом от знакомого удушливого запаха духов. Боже мой, ну это уж слишком. Неужели этот запах меня будет преследовать всю оставшуюся жизнь? Упаси меня, Господи, от этого хакера! Пока я переживал, началось дамское повествование. Сказка-быль. О времени и о себе. История была занимательная, с хитрыми интригами, напоминающая детективное чтиво. Суть её заключалась в том, что жила-была смородинская девочка-принцесса, мечтающая о чудесной, счастливой жизни за морями-океанами. Мама принцессы всячески потакала этой мечте, отдав дочь в спецшколу для одаренных детей. Изучение иностранных языков и компьютерных систем. (Да-да, будущее за машинами, детка.) Потом появился принц-дипломат; к сожалению смородинский рыцарь неожиданно оказался в страшном лесу, превратившись в банального дровосека. Когда же он вернулся, принцесса увлеклась им, это правда, но затем, уехав по срочным делам в г. Париж, втюрилась в заокеанского господина по имени Роби, главу компьютерной фирмы. Любовь ударила, как молния, пронзив два сердца. На дипломатическом приеме. В любовном угаре был забыт муж-сановник, любовник-лесоруб и родная мамочка. О долге перед родиной напомнил будущий генерал Орешко.
Тут я прервал повествование и поинтересовался, откуда леди знает военачальника из невидимых частей безопасности. Прекрасная дама (как тут не вспомнить мой давний сон о чудной даме?) рассмеялась и напомнила, как она меня нашла по дежурному телефону: Белка, я Стрелка! Разумеется, полковник Орешко решил проверить девушку, с которой встречался его секретный агент. И выяснил такое, что тут же секретно встретился с потенциальным хакером.
Да, все тогда смешалось, в те зимние дни и ночи: и любовь к бизнесмену, и сложная работа под отечественной землей, и я, такой боевой, в космическом комбинезоне, и супруг-дипломат с рогами ветвистыми, как у оленя, и несчастная мама…
— А мама-то тут при чем? — удивился я.
— Я проболталась о Фениксе, — вздохнула Анна. — Как-то так получилось. Ей сделалось дурно: как на люстре? Сумасшедший дом… Да что там говорить. — Махнула рукой. — И потом, это твой подарок, повторяю.
— Подарок, — признал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65