Самое смешное, что все, включая его жену, отлично знали, где и с кем он уединяется, но делали вид, будто пребывают в полном неведении. Мадам Леклерк, в чьих объятиях проводил время Бертран, была женой одного высокопоставленного чиновника из министерства иностранных дел, который, в свою очередь, тоже делал вид, что ни о чем не догадывается.
– Позвони на Кайманы. Когда найдешь Фурнье, соедини меня с ним, – приказал Бертран помощнику. – Я хочу, чтобы этот сукин сын рассказал лично мне, как обстоят дела.
Как обстоят дела, было ясно из факса. И проблема тут не в шести миллионах фунтов стерлингов – в конце концов, для такого банкира, как он, это не сумма; главное – что его обвели вокруг пальца, выставили на посмешище.
Пьер мысленно потирал руки. Он терпеть не мог своего шефа и злорадствовал, что нашелся хитрец, который его переиграл. Да не просто переиграл – уничтожил! «Молодец, Вассалли! – похвалил он про себя итальянского партнера Бертрана. – Так держать!»
Между тем он дозвонился и соединил своего шефа с Фурнье.
– Привет, Луи, – как ни в чем не бывало начал Жорж, – ты в мое отсутствие времени не терял, как я погляжу.
Фурнье сразу понял, о чем идет речь.
– Честное слово, я искал тебя где только возможно, но ты как сквозь землю провалился, – начал он оправдываться. – И тогда я подумал, что Франко – твой друг, к тому же у него такие ужасные обстоятельства, родную мать похитили, в общем, я решил дать ему кредит. Уверен, ты поступил бы так же. Да и риска никакого нет. Если Вассалли не вернет деньги в срок, твоя доля в «Интерканале» увеличится на шесть процентов. Ты будешь иметь больше, чем он, Жорж, разве плохо?
– И долго ты думал, пока до такого додумался?
– Мне не надо было долго думать, чтобы понять, какую выгоду сулит нам эта сделка.
– Похоже, ты другим местом думал, Луи. Головы-то у тебя, оказывается, и нет.
Только теперь до Луи дошло, что он влип в нехорошую историю.
– Я не понимаю тебя, – растерянно пробормотал он.
– Ты совершил непоправимую ошибку, Луи, – с отеческой нежностью сказал Бертран. – Твоя самостоятельность тебе дорого обойдется. Ты дал деньги под честное слово, а этого категорически нельзя делать. Статистика показывает, что обычно такие клиенты долги не возвращают.
– Я хотел как лучше, ведь Франко – твой друг, – уже не так уверенно повторил Фурнье, холодея от страха.
– Ты спутал дружбу с партнерством, Луи. У меня нет друзей. Да у тебя и самого их нет, разве не так? А теперь собирай манатки, и чтобы духу твоего больше не было в офисе! Ты уволен!
Неожиданно для себя Луи Фурнье почувствовал облегчение.
– Можешь мне не верить, – весело сказал он, – но я и сам уже подумывал убраться из этой проклятой дыры, только не знал, как это сделать. Ты меня просто выручил, Жорж, огромное спасибо!
– До пошел ты! – крикнул Бертран, но опоздал: в трубке уже послышались частые гудки.
Злость кипела в нем, и, чтобы успокоиться, он обвел взглядом свой огромный кабинет, защищенный от уличного шума двойными рамами. Здесь все выглядело надежно и солидно, как и должно быть в надежном и солидном банке. На стенах висели портреты тех, кто приумножал семейное богатство: дед, отец, дядя. Когда его сын, который сейчас учится банковскому делу на Уолл-стрит, сядет в это кресло, портрет Бертрана тоже украсит стену. А пока надо проверить, куда переместились его шесть миллионов фунтов стерлингов.
Бертран достал из внутреннего кармана маленькую записную книжечку в синем кожаном переплете и, полистав ее, набрал сначала код Лондона, а затем нужный номер в Сити.
– Привет, это Жорж, как дела? Нет, я не в Лондоне, я звоню из Парижа, – начал он с обычных вежливых фраз, но через минуту уже перешел к делу: – Мне нужна информация. Я интересуюсь поступлениями на счет Алана Грея, издателя. Нет, нет, только за последние четыре дня. Сумма в шесть миллионов фунтов стерлингов. Спасибо, я через час перезвоню.
Бертран положил трубку и услышал, как тренькнул телефон в кабинете Пьера – тот тоже положил трубку.
Пьеру не возбранялось слушать его переговоры, иногда это бывало даже необходимо, но сейчас помощнику не обязательно было подключаться. Впрочем, он сам виноват, надо было звонить не с параллельного аппарата, а с прямого. От охватившей его злости он совсем забыл об осторожности.
Бертран никому не верил – ни Пьеру Кортини, ни мадам Леклерк. Любовнице даже больше, чем помощнику. Во время их последней встречи она была не в меру любопытна. Жорж понимал, что они оба занимаются одним и тем же – выуживают друг у друга политические, экономические и финансовые новости, которые потом используют в собственных интересах. Обманутому мужу тоже перепадала кое-какая информация, так что их треугольник можно было назвать взаимовыгодным.
– Миланская встреча прошла удачно? – спросила его прекрасная Угетт, едва они перестали любить друг друга.
Она пыталась поднять его утомленный член с помощью петли из жемчужного ожерелья.
– В каком смысле удачно? – спросил он, натягивая на себя простыню, чтобы прекратить смущающие его любовные игры.
– В прямом. Кто выиграл сражение за «Интерканал», ты или Вассалли?
– Вассалли.
– Он сильный, – сказала она с нотками восхищения в голосе.
– Ничего, на всякого сильного находится более сильный, так будет и с Вассалли.
– Что-то пока не нашелся, – усмехнулась Угетт, и Бертрану показалось, что она его дразнит.
– Зато нашелся этот сукин сын Грей. Он снюхался с итальяшкой, а я оказался в стороне.
– Значит, Вассалли по-прежнему возглавляет компанию, – задумчиво сказала Угетт.
– Прибавив к своим сорока пяти процентам еще восемь, – со злостью добавил Бертран.
– А где же он взял деньги на акции Грея? Ведь он, кажется, на мели?
– Нашел, видно, или найдет в ближайшее время.
– Значит, ты проиграл, бедняжка, – с сочувственным вздохом сказала она, но Бертран заметил в ее глазах злорадные огоньки.
Он готов был поклясться, что его любовница радуется победе Вассалли. Почему? Что за этим скрывается? Если тут замешан ее муж, он устроит этому рогоносцу веселую жизнь!
Сейчас, после истории с шестью миллионами, подозрения Бертрана усилились. Он стал вспоминать в подробностях разговор с любовницей, но тут зазвонил телефон.
– Я кое-что выяснил, – сказал Бертрану его лондонский собеседник. – Эта сумма поступила из Милана через Женеву. Отправитель – «Икс красный».
Для банкира это был удар ниже пояса: «Икс красный» принадлежал его собственному банку в Джорджтауне.
– Благодарю за услугу, – стараясь не выдать своего отчаяния, сказал в трубку Бертран. – За мной цветы, те, что вы любите.
Цветы – тоже был условный код, под ними подразумевались денежные купюры.
Теперь все стало окончательно ясно: Вассалли купил акции у Грея на его, Бертрана, деньги. Этот кретин Фурнье выдал ему под честное слово шесть миллионов фунтов стерлингов якобы на выкуп похищенной матери. В результате банкир остался с носом – ни акций, ни денег.
Кровь прилила к голове, застучала в висках. Бертран почувствовал острую боль в сердце. Если бы в эту минуту рядом оказался врач, он наверняка настоял бы на госпитализации банкира.
Глава 18
– Изабелла, нам надо повидаться, – сказала Джулия по телефону своей сестре.
– Что у тебя стряслось? – встревожилась Изабелла.
– Просто хочу с тобой поговорить.
– Понимаю, радость моя, отлично понимаю.
Она, конечно, ничего не понимала, но всегда делала вид, будто все схватывает на лету и во всем разбирается. С годами Изабелла не становилась ни умней, ни отзывчивей, но Джулия, вопреки логике, любила ее все больше. Их связывали детство, семья, воспитание, у них было общее прошлое, а это много значит.
– Так я приеду? – спросила Джулия.
– Как, прямо сейчас? – В голосе сестры прозвучала растерянность. – У меня тут сумасшедший дом. Мои мальчишки привели кучу приятелей, и Альбериго звонил, что приедет обедать…
– Ладно, Изабелла, не беспокойся, как-нибудь в другой раз, – сказала Джулия.
По ее голосу Изабелла догадалась, что сестра расстроилась.
– А что, если я сама к тебе приеду? – предложила она. – Буду через полчаса.
– Но у тебя полон дом народу, и Альбериго будет недоволен, – запротестовала Джулия.
– Ничего, перебьются, они меня совсем заездили. – Изабелла вдруг засмеялась. – Ты, кажется, говоришь в таких случаях «затуркали»? Сколько ты слов народных знаешь, я поражаюсь, вот что значит писательница!
– А ты как думала? Твоя сестра – кладезь народной мудрости, крупнейший знаток фольклора! Значит, я жду тебя, – добавила она обычным тоном и положила трубку, чтобы остановить поток комплиментов, – восторги Изабеллы ее утомляли.
Откинувшись на спинку кресла, Джулия тяжело вздохнула. Новость, которую она узнала от профессора Пьерони, поразила ее, как гром среди ясного неба. Может быть, надо было сначала самой все взвесить, а потом уже приглашать Изабеллу на совет, тем более что они сразу же начнут спорить? Впрочем, в споре рождается истина, это верно, хотя и банально. Изабелла ей сестра, родной человек, с кем же еще советоваться, как не с ней? А то, что у них отцы разные, так об этом только Джулия знает, Изабелла и не догадывается.
Изабелла, конечно, заставила себя ждать. Одетая точно на званый обед, вся в золоте, она вошла в кабинет Джулии с огромным букетом алых роз, распространяя вокруг себя аромат «Опиума».
– Ну зачем эти цветы! – поморщилась Джулия и обняла сестру вместе с ее протокольным букетом.
– Да брось ты, глупенькая, я от души. Хотела выразить тебе свою сестринскую любовь. – Изабелла уселась в кресло напротив Джулии и положила руки на подлокотники. – Рассказывай, только все-все и с самого начала. Я – вся внимание.
– Я жду ребенка, – тихо сказала Джулия.
Рука сорокашестилетней Изабеллы инстинктивно потянулась к животу.
– Ты слышала, что я сказала? – спросила Джулия.
– Конечно, слышала. – Изабелла восприняла эту новость на удивление спокойно. – Тебе сорок два, твоему сыну пятнадцать, ты недавно перенесла операцию груди, у тебя это, как его? А теперь ты ждешь ребенка, верно?
– Верно, только «этого» у меня больше нет, я здорова, – уверенным тоном сказала Джулия.
– Конечно, нет, – согласилась Изабелла, – но ни один врач не может знать, как поведут себя твои гормоны в период беременности. А что говорит Гермес?
– Он в Риме, приедет завтра. Пока он не знает. Я взяла слово с Пьерони, что он не скажет ему.
– Решила сама сообщить ему благую весть? – с шутливой улыбкой предположила Изабелла. – Ты ведь меньше чем на главную роль никогда не согласишься, дорогая сестричка. А если Гермес сам спросит Пьерони?
– Тот скажет, что у меня было обычное отравление, но не в этом дело. Я пока еще не знаю, радоваться мне или плакать.
– Как я тебя понимаю! – Изабелла села на своего любимого конька. – Рожать в сорок два года не то, что в двадцать четыре! Но ты справишься, я верю в тебя. Счастье, что Гермес рядом – тебе есть, на кого опереться в трудную минуту. А вообще-то, Джулия, – она вдруг повеселела, – это здорово! Родить своего малыша, вместо того, чтобы внуков нянчить, снова почувствовать себя молодой…
Знаешь, я тебе даже завидую. Ты хотела Гермеса – ты его получила, а теперь у вас будет общий ребенок. Я уж не говорю, какой эффект это произведет на твоих читателей. «Джулия де Бласко, у которой недавно вышел в свет новый роман, готовится произвести на свет ребенка». О дорогая моя Джулия!
Она порывисто вскочила с кресла и со слезами на глазах обняла сестру.
– Остановись, Изабелла, тебя уже заносит, – попыталась урезонить ее Джулия.
Но Изабеллу было уже не остановить.
– Нужно сообщить брату, – продолжала она. – Бенни будет просто в восторге. И надо обязательно отметить это событие. Организацию праздника беру на себя. Надо придумать что-нибудь грандиозное. Лео будем звать, как ты считаешь? Да, надо в деликатной форме все объяснить Джорджо. Он, конечно, сначала рассердится, первенцы все такие, будет мучиться ревностью, но ты должна набраться терпения. В конце концов, он уже почти мужчина; вот увидишь, он привяжется к малышу. А о приданом позволь уж тетушке позаботиться, для меня это будет большой радостью. Я уже предвкушаю, как буду готовить распашоночки для этого пупсика, надо их будет отдать вышить. Боже, что за прелесть! Представляешь, я только вчера видела у Мартинелли прелестную кроватку для новорожденного, завтра же поеду и куплю. Ах, Джулия, какая же ты счастливая!
Она всплеснула руками, и на ее запястьях зазвенели браслеты.
– Ну хватит, я попросила тебя приехать не для того, чтобы сюсюкать по поводу распашонок, – решительно остановила сестру Джулия. – Мне надо серьезно поговорить, чтобы принять решение.
Изабелла сделала серьезное лицо.
– Говори, я тебя слушаю.
– Сначала насчет Гермеса. Если ты ему проговоришься, убью!
Изабелла испуганно посмотрела на сестру.
– Но почему?
– Я Гермесу ни слова не сказала по телефону и не скажу, когда он вернется. Потому что я пока не знаю, хочу я оставить этого ребенка или нет.
– Понятно, ведь с ребенком столько хлопот… – Изабелла уже была готова произнести еще один монолог, но Джулия ее перебила.
– Не в этом дело, – взволнованно объяснила она, – проблема во мне. Я ни в чем не уверена, я сама не знаю, что мне надо, да и боюсь на себя брать ответственность за новую жизнь. Иногда я не понимаю, кто я – женщина или подопытный кролик. Обследования, анализы, пробы, то к одному врачу надо идти, то к другому – сил больше нет. А Гермес… да, он привязан ко мне, но можно привязаться и к пациентке, которую пытаешься вытащить из лап смерти. Ты правильно сказала насчет гормонов. С одной стороны, они помогают мне оставаться женщиной, но с другой – они спровоцировали мою болезнь, и за это я их ненавижу.
А как разорваться между двумя детьми? Как поделить материнскую любовь, в которой старший нуждается не меньше, чем маленький? У Джорджо сейчас опасный возраст, ничего не стоит его упустить. Любовь к мужчине, к Гермесу, – она мне тоже нужна, и работа, мои романы… я просто не знаю, как все это совместить.
Изабелла сочувственно смотрела на сестру.
– Все говорят, что я в рубашке родилась, что я счастливая, а что это такое, счастье? Я все время мучаюсь, что-то сама себе доказываю, от самой себя защищаюсь. Я устала быть несчастной, Изабелла, я устала страдать! Мне хочется жить, радоваться жизни и не бояться смерти.
Нервы Джулии не выдержали, и она разрыдалась, закрыв лицо руками. В эту минуту на пороге комнаты появился Джорджо. Он только что пришел из школы и не успел еще снять с плеча свой набитый учебниками рюкзак.
– Что у вас тут происходит? – грубовато спросил он и с испугом посмотрел на тетку.
– Ничего, дорогой, – мягко ответила племяннику Изабелла, выходя из кабинета и прикрывая за собой дверь. – Мамочка сейчас успокоится, не будем ей мешать. А ты мне пока расскажи, как ты поживаешь.
Глава 19
Франко Вассалли разбудил свет, проникавший через щели закрытых ставень. Волк, терпеливо ждущий возле кровати пробуждения хозяина, вскочил на ноги и принялся в знак приветствия лизать ему лицо.
– Доброе утро, приятель, – ласково сказал Франко, запуская пальцы в густую шерсть собаки.
На будильнике было шесть тридцать утра. Вассалли легко поднялся, босиком подошел к окну и распахнул ставни.
Мрачный свет пасмурного дня, проникнув в комнату, лишь придал густоты серым тонам клетчатого штофа на стенах и ковра на полу с таким же геометрическим рисунком. Красное шерстяное одеяло, казавшееся багровым на фоне белоснежных простыней, было единственным ярким пятном в комнате, обставленной дорого и со вкусом: заваленный книгами письменный стол и кресло, стоящее рядом, относились к эпохе Директории, изящный комод, над которым висела картина Больдини, – к эпохе Реставрации, широкая двуспальная кровать, хоть и не представляла художественной ценности, но выглядела удобной.
Вассалли позвонил в колокольчик, и в комнату вошел слуга. Пока хозяин принимал душ, он готовил ему одежду.
Квартирка в доме на улице Боргонуово, как и весь дом, состоящий из таких же небольших квартир гостиничного типа, принадлежал домовладельцу под вымышленной фамилией. Квартиросъемщиком значилась компания «Провест», а настоящее имя домовладельца было Вассалли. Подобная система обмана налоговых служб, когда все законно и незаконно одновременно, почти неуязвима. Расследование таких махинаций напоминает русскую матрешку или китайские шкатулки в шкатулках: открыл одну, а в ней еще одна, и еще, и еще.
Завтрак, сервированный в столовой, состоял из стакана апельсинового сока, йогурта и большой чашки некрепкого кофе. На столе уже лежала кипа утренних газет, которые Вассалли равнодушно перелистал, не обнаружив ничего для себя интересного. Затем он позвонил в «Интерканал», чтобы уточнить новую сетку вещания: студия готовилась начать трансляцию на немецком и английском языках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Позвони на Кайманы. Когда найдешь Фурнье, соедини меня с ним, – приказал Бертран помощнику. – Я хочу, чтобы этот сукин сын рассказал лично мне, как обстоят дела.
Как обстоят дела, было ясно из факса. И проблема тут не в шести миллионах фунтов стерлингов – в конце концов, для такого банкира, как он, это не сумма; главное – что его обвели вокруг пальца, выставили на посмешище.
Пьер мысленно потирал руки. Он терпеть не мог своего шефа и злорадствовал, что нашелся хитрец, который его переиграл. Да не просто переиграл – уничтожил! «Молодец, Вассалли! – похвалил он про себя итальянского партнера Бертрана. – Так держать!»
Между тем он дозвонился и соединил своего шефа с Фурнье.
– Привет, Луи, – как ни в чем не бывало начал Жорж, – ты в мое отсутствие времени не терял, как я погляжу.
Фурнье сразу понял, о чем идет речь.
– Честное слово, я искал тебя где только возможно, но ты как сквозь землю провалился, – начал он оправдываться. – И тогда я подумал, что Франко – твой друг, к тому же у него такие ужасные обстоятельства, родную мать похитили, в общем, я решил дать ему кредит. Уверен, ты поступил бы так же. Да и риска никакого нет. Если Вассалли не вернет деньги в срок, твоя доля в «Интерканале» увеличится на шесть процентов. Ты будешь иметь больше, чем он, Жорж, разве плохо?
– И долго ты думал, пока до такого додумался?
– Мне не надо было долго думать, чтобы понять, какую выгоду сулит нам эта сделка.
– Похоже, ты другим местом думал, Луи. Головы-то у тебя, оказывается, и нет.
Только теперь до Луи дошло, что он влип в нехорошую историю.
– Я не понимаю тебя, – растерянно пробормотал он.
– Ты совершил непоправимую ошибку, Луи, – с отеческой нежностью сказал Бертран. – Твоя самостоятельность тебе дорого обойдется. Ты дал деньги под честное слово, а этого категорически нельзя делать. Статистика показывает, что обычно такие клиенты долги не возвращают.
– Я хотел как лучше, ведь Франко – твой друг, – уже не так уверенно повторил Фурнье, холодея от страха.
– Ты спутал дружбу с партнерством, Луи. У меня нет друзей. Да у тебя и самого их нет, разве не так? А теперь собирай манатки, и чтобы духу твоего больше не было в офисе! Ты уволен!
Неожиданно для себя Луи Фурнье почувствовал облегчение.
– Можешь мне не верить, – весело сказал он, – но я и сам уже подумывал убраться из этой проклятой дыры, только не знал, как это сделать. Ты меня просто выручил, Жорж, огромное спасибо!
– До пошел ты! – крикнул Бертран, но опоздал: в трубке уже послышались частые гудки.
Злость кипела в нем, и, чтобы успокоиться, он обвел взглядом свой огромный кабинет, защищенный от уличного шума двойными рамами. Здесь все выглядело надежно и солидно, как и должно быть в надежном и солидном банке. На стенах висели портреты тех, кто приумножал семейное богатство: дед, отец, дядя. Когда его сын, который сейчас учится банковскому делу на Уолл-стрит, сядет в это кресло, портрет Бертрана тоже украсит стену. А пока надо проверить, куда переместились его шесть миллионов фунтов стерлингов.
Бертран достал из внутреннего кармана маленькую записную книжечку в синем кожаном переплете и, полистав ее, набрал сначала код Лондона, а затем нужный номер в Сити.
– Привет, это Жорж, как дела? Нет, я не в Лондоне, я звоню из Парижа, – начал он с обычных вежливых фраз, но через минуту уже перешел к делу: – Мне нужна информация. Я интересуюсь поступлениями на счет Алана Грея, издателя. Нет, нет, только за последние четыре дня. Сумма в шесть миллионов фунтов стерлингов. Спасибо, я через час перезвоню.
Бертран положил трубку и услышал, как тренькнул телефон в кабинете Пьера – тот тоже положил трубку.
Пьеру не возбранялось слушать его переговоры, иногда это бывало даже необходимо, но сейчас помощнику не обязательно было подключаться. Впрочем, он сам виноват, надо было звонить не с параллельного аппарата, а с прямого. От охватившей его злости он совсем забыл об осторожности.
Бертран никому не верил – ни Пьеру Кортини, ни мадам Леклерк. Любовнице даже больше, чем помощнику. Во время их последней встречи она была не в меру любопытна. Жорж понимал, что они оба занимаются одним и тем же – выуживают друг у друга политические, экономические и финансовые новости, которые потом используют в собственных интересах. Обманутому мужу тоже перепадала кое-какая информация, так что их треугольник можно было назвать взаимовыгодным.
– Миланская встреча прошла удачно? – спросила его прекрасная Угетт, едва они перестали любить друг друга.
Она пыталась поднять его утомленный член с помощью петли из жемчужного ожерелья.
– В каком смысле удачно? – спросил он, натягивая на себя простыню, чтобы прекратить смущающие его любовные игры.
– В прямом. Кто выиграл сражение за «Интерканал», ты или Вассалли?
– Вассалли.
– Он сильный, – сказала она с нотками восхищения в голосе.
– Ничего, на всякого сильного находится более сильный, так будет и с Вассалли.
– Что-то пока не нашелся, – усмехнулась Угетт, и Бертрану показалось, что она его дразнит.
– Зато нашелся этот сукин сын Грей. Он снюхался с итальяшкой, а я оказался в стороне.
– Значит, Вассалли по-прежнему возглавляет компанию, – задумчиво сказала Угетт.
– Прибавив к своим сорока пяти процентам еще восемь, – со злостью добавил Бертран.
– А где же он взял деньги на акции Грея? Ведь он, кажется, на мели?
– Нашел, видно, или найдет в ближайшее время.
– Значит, ты проиграл, бедняжка, – с сочувственным вздохом сказала она, но Бертран заметил в ее глазах злорадные огоньки.
Он готов был поклясться, что его любовница радуется победе Вассалли. Почему? Что за этим скрывается? Если тут замешан ее муж, он устроит этому рогоносцу веселую жизнь!
Сейчас, после истории с шестью миллионами, подозрения Бертрана усилились. Он стал вспоминать в подробностях разговор с любовницей, но тут зазвонил телефон.
– Я кое-что выяснил, – сказал Бертрану его лондонский собеседник. – Эта сумма поступила из Милана через Женеву. Отправитель – «Икс красный».
Для банкира это был удар ниже пояса: «Икс красный» принадлежал его собственному банку в Джорджтауне.
– Благодарю за услугу, – стараясь не выдать своего отчаяния, сказал в трубку Бертран. – За мной цветы, те, что вы любите.
Цветы – тоже был условный код, под ними подразумевались денежные купюры.
Теперь все стало окончательно ясно: Вассалли купил акции у Грея на его, Бертрана, деньги. Этот кретин Фурнье выдал ему под честное слово шесть миллионов фунтов стерлингов якобы на выкуп похищенной матери. В результате банкир остался с носом – ни акций, ни денег.
Кровь прилила к голове, застучала в висках. Бертран почувствовал острую боль в сердце. Если бы в эту минуту рядом оказался врач, он наверняка настоял бы на госпитализации банкира.
Глава 18
– Изабелла, нам надо повидаться, – сказала Джулия по телефону своей сестре.
– Что у тебя стряслось? – встревожилась Изабелла.
– Просто хочу с тобой поговорить.
– Понимаю, радость моя, отлично понимаю.
Она, конечно, ничего не понимала, но всегда делала вид, будто все схватывает на лету и во всем разбирается. С годами Изабелла не становилась ни умней, ни отзывчивей, но Джулия, вопреки логике, любила ее все больше. Их связывали детство, семья, воспитание, у них было общее прошлое, а это много значит.
– Так я приеду? – спросила Джулия.
– Как, прямо сейчас? – В голосе сестры прозвучала растерянность. – У меня тут сумасшедший дом. Мои мальчишки привели кучу приятелей, и Альбериго звонил, что приедет обедать…
– Ладно, Изабелла, не беспокойся, как-нибудь в другой раз, – сказала Джулия.
По ее голосу Изабелла догадалась, что сестра расстроилась.
– А что, если я сама к тебе приеду? – предложила она. – Буду через полчаса.
– Но у тебя полон дом народу, и Альбериго будет недоволен, – запротестовала Джулия.
– Ничего, перебьются, они меня совсем заездили. – Изабелла вдруг засмеялась. – Ты, кажется, говоришь в таких случаях «затуркали»? Сколько ты слов народных знаешь, я поражаюсь, вот что значит писательница!
– А ты как думала? Твоя сестра – кладезь народной мудрости, крупнейший знаток фольклора! Значит, я жду тебя, – добавила она обычным тоном и положила трубку, чтобы остановить поток комплиментов, – восторги Изабеллы ее утомляли.
Откинувшись на спинку кресла, Джулия тяжело вздохнула. Новость, которую она узнала от профессора Пьерони, поразила ее, как гром среди ясного неба. Может быть, надо было сначала самой все взвесить, а потом уже приглашать Изабеллу на совет, тем более что они сразу же начнут спорить? Впрочем, в споре рождается истина, это верно, хотя и банально. Изабелла ей сестра, родной человек, с кем же еще советоваться, как не с ней? А то, что у них отцы разные, так об этом только Джулия знает, Изабелла и не догадывается.
Изабелла, конечно, заставила себя ждать. Одетая точно на званый обед, вся в золоте, она вошла в кабинет Джулии с огромным букетом алых роз, распространяя вокруг себя аромат «Опиума».
– Ну зачем эти цветы! – поморщилась Джулия и обняла сестру вместе с ее протокольным букетом.
– Да брось ты, глупенькая, я от души. Хотела выразить тебе свою сестринскую любовь. – Изабелла уселась в кресло напротив Джулии и положила руки на подлокотники. – Рассказывай, только все-все и с самого начала. Я – вся внимание.
– Я жду ребенка, – тихо сказала Джулия.
Рука сорокашестилетней Изабеллы инстинктивно потянулась к животу.
– Ты слышала, что я сказала? – спросила Джулия.
– Конечно, слышала. – Изабелла восприняла эту новость на удивление спокойно. – Тебе сорок два, твоему сыну пятнадцать, ты недавно перенесла операцию груди, у тебя это, как его? А теперь ты ждешь ребенка, верно?
– Верно, только «этого» у меня больше нет, я здорова, – уверенным тоном сказала Джулия.
– Конечно, нет, – согласилась Изабелла, – но ни один врач не может знать, как поведут себя твои гормоны в период беременности. А что говорит Гермес?
– Он в Риме, приедет завтра. Пока он не знает. Я взяла слово с Пьерони, что он не скажет ему.
– Решила сама сообщить ему благую весть? – с шутливой улыбкой предположила Изабелла. – Ты ведь меньше чем на главную роль никогда не согласишься, дорогая сестричка. А если Гермес сам спросит Пьерони?
– Тот скажет, что у меня было обычное отравление, но не в этом дело. Я пока еще не знаю, радоваться мне или плакать.
– Как я тебя понимаю! – Изабелла села на своего любимого конька. – Рожать в сорок два года не то, что в двадцать четыре! Но ты справишься, я верю в тебя. Счастье, что Гермес рядом – тебе есть, на кого опереться в трудную минуту. А вообще-то, Джулия, – она вдруг повеселела, – это здорово! Родить своего малыша, вместо того, чтобы внуков нянчить, снова почувствовать себя молодой…
Знаешь, я тебе даже завидую. Ты хотела Гермеса – ты его получила, а теперь у вас будет общий ребенок. Я уж не говорю, какой эффект это произведет на твоих читателей. «Джулия де Бласко, у которой недавно вышел в свет новый роман, готовится произвести на свет ребенка». О дорогая моя Джулия!
Она порывисто вскочила с кресла и со слезами на глазах обняла сестру.
– Остановись, Изабелла, тебя уже заносит, – попыталась урезонить ее Джулия.
Но Изабеллу было уже не остановить.
– Нужно сообщить брату, – продолжала она. – Бенни будет просто в восторге. И надо обязательно отметить это событие. Организацию праздника беру на себя. Надо придумать что-нибудь грандиозное. Лео будем звать, как ты считаешь? Да, надо в деликатной форме все объяснить Джорджо. Он, конечно, сначала рассердится, первенцы все такие, будет мучиться ревностью, но ты должна набраться терпения. В конце концов, он уже почти мужчина; вот увидишь, он привяжется к малышу. А о приданом позволь уж тетушке позаботиться, для меня это будет большой радостью. Я уже предвкушаю, как буду готовить распашоночки для этого пупсика, надо их будет отдать вышить. Боже, что за прелесть! Представляешь, я только вчера видела у Мартинелли прелестную кроватку для новорожденного, завтра же поеду и куплю. Ах, Джулия, какая же ты счастливая!
Она всплеснула руками, и на ее запястьях зазвенели браслеты.
– Ну хватит, я попросила тебя приехать не для того, чтобы сюсюкать по поводу распашонок, – решительно остановила сестру Джулия. – Мне надо серьезно поговорить, чтобы принять решение.
Изабелла сделала серьезное лицо.
– Говори, я тебя слушаю.
– Сначала насчет Гермеса. Если ты ему проговоришься, убью!
Изабелла испуганно посмотрела на сестру.
– Но почему?
– Я Гермесу ни слова не сказала по телефону и не скажу, когда он вернется. Потому что я пока не знаю, хочу я оставить этого ребенка или нет.
– Понятно, ведь с ребенком столько хлопот… – Изабелла уже была готова произнести еще один монолог, но Джулия ее перебила.
– Не в этом дело, – взволнованно объяснила она, – проблема во мне. Я ни в чем не уверена, я сама не знаю, что мне надо, да и боюсь на себя брать ответственность за новую жизнь. Иногда я не понимаю, кто я – женщина или подопытный кролик. Обследования, анализы, пробы, то к одному врачу надо идти, то к другому – сил больше нет. А Гермес… да, он привязан ко мне, но можно привязаться и к пациентке, которую пытаешься вытащить из лап смерти. Ты правильно сказала насчет гормонов. С одной стороны, они помогают мне оставаться женщиной, но с другой – они спровоцировали мою болезнь, и за это я их ненавижу.
А как разорваться между двумя детьми? Как поделить материнскую любовь, в которой старший нуждается не меньше, чем маленький? У Джорджо сейчас опасный возраст, ничего не стоит его упустить. Любовь к мужчине, к Гермесу, – она мне тоже нужна, и работа, мои романы… я просто не знаю, как все это совместить.
Изабелла сочувственно смотрела на сестру.
– Все говорят, что я в рубашке родилась, что я счастливая, а что это такое, счастье? Я все время мучаюсь, что-то сама себе доказываю, от самой себя защищаюсь. Я устала быть несчастной, Изабелла, я устала страдать! Мне хочется жить, радоваться жизни и не бояться смерти.
Нервы Джулии не выдержали, и она разрыдалась, закрыв лицо руками. В эту минуту на пороге комнаты появился Джорджо. Он только что пришел из школы и не успел еще снять с плеча свой набитый учебниками рюкзак.
– Что у вас тут происходит? – грубовато спросил он и с испугом посмотрел на тетку.
– Ничего, дорогой, – мягко ответила племяннику Изабелла, выходя из кабинета и прикрывая за собой дверь. – Мамочка сейчас успокоится, не будем ей мешать. А ты мне пока расскажи, как ты поживаешь.
Глава 19
Франко Вассалли разбудил свет, проникавший через щели закрытых ставень. Волк, терпеливо ждущий возле кровати пробуждения хозяина, вскочил на ноги и принялся в знак приветствия лизать ему лицо.
– Доброе утро, приятель, – ласково сказал Франко, запуская пальцы в густую шерсть собаки.
На будильнике было шесть тридцать утра. Вассалли легко поднялся, босиком подошел к окну и распахнул ставни.
Мрачный свет пасмурного дня, проникнув в комнату, лишь придал густоты серым тонам клетчатого штофа на стенах и ковра на полу с таким же геометрическим рисунком. Красное шерстяное одеяло, казавшееся багровым на фоне белоснежных простыней, было единственным ярким пятном в комнате, обставленной дорого и со вкусом: заваленный книгами письменный стол и кресло, стоящее рядом, относились к эпохе Директории, изящный комод, над которым висела картина Больдини, – к эпохе Реставрации, широкая двуспальная кровать, хоть и не представляла художественной ценности, но выглядела удобной.
Вассалли позвонил в колокольчик, и в комнату вошел слуга. Пока хозяин принимал душ, он готовил ему одежду.
Квартирка в доме на улице Боргонуово, как и весь дом, состоящий из таких же небольших квартир гостиничного типа, принадлежал домовладельцу под вымышленной фамилией. Квартиросъемщиком значилась компания «Провест», а настоящее имя домовладельца было Вассалли. Подобная система обмана налоговых служб, когда все законно и незаконно одновременно, почти неуязвима. Расследование таких махинаций напоминает русскую матрешку или китайские шкатулки в шкатулках: открыл одну, а в ней еще одна, и еще, и еще.
Завтрак, сервированный в столовой, состоял из стакана апельсинового сока, йогурта и большой чашки некрепкого кофе. На столе уже лежала кипа утренних газет, которые Вассалли равнодушно перелистал, не обнаружив ничего для себя интересного. Затем он позвонил в «Интерканал», чтобы уточнить новую сетку вещания: студия готовилась начать трансляцию на немецком и английском языках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30