Были они ожесточенные упрямцы, когда-то поддерживали бунтовавших соловецких монахов, выдержавших долголетнюю осаду со стороны царских войск. Слух о проезде Петра с войском, да еще с огромными кораблями, всколыхнул старообрядцев. Явное дело – антихрист. И было у выгозерских раскольников немалое основание бояться гнева государева. Ведь только за год до его похода по здешним местам они – раскольники – разорили Палеостровский монастырь около Повенца и убили десять монахов-никонианцев.
Раскольники были готовы к любым крайностям. Некоторые уже решили живыми «антихристу» в руки не сдаваться, приготовили смолье и пучки соломы, дабы, в случае притеснения, запереться в скитах и подвергнуть себя сожжению. Другие решили разумнее: выделили своих старшин и старост и отправили их встречать царя с хлебом-солью.
Петр принял от них приношение и стал расспрашивать:
– Кто вы такие?
– Беглые от попов и воевод, бога чтим, попов-обманщиков не признаём…
– А меня не страшитесь? – спросил Петр.
– Иные побаиваются, иные – нет. Кое-кто из наших в леса подальше спрятались, кое-кто гореть в огне надумали. А мы, поразмысля, порешили подождать, а что будет от вашей милости…
– Как же вы живете?
– Не гневим бога. Трудимся общинно, один за всех, все за одного. На подсеках хлеб ростим, в озерах да реках рыбу берем, со зверя шкуры дерем, тем и живем…
– Что ж, вполне достойная человеческого образа жизнь. А как подати они платят? – спросил Петр кого-то из местных правителей.
– Верно, ваше царское величество. Здешний народ работы не боится. Тут запросто без труда не проживешь. Подати сдают в срок, сполна. Недоимок ни за одной общиной не числится…
– Похвально сие. Пусть живут на здоровье и впредь по своей вере. Нам это терпимо. Лишь бы трудились да государству польза от них была, – милостиво ответил Петр.
– Ваше царское величество, в молитве «Спаси господи люди твоя» иные царское имя не поминают и на супротивников даровать победы у бога не просят.
– И то терпимо, – заметил Петр, – за царя и без них есть кому молиться. А вы думаете, татары да калмыки, киргизы да мордва за меня шибко поклоны выбивают?.. Главное, за великую Россию грудью стоять надо. Пусть живут на здоровье и за себя не боятся…
– Спасибо тебе, государь, – поклонились раскольничьи старосты. – Мы так и людям нашим скажем.
– Растолкуйте труженикам и плательщикам податей, у меня на них злобы нет и я их не забуду…
И вправду, в дальнейшем, несмотря на многие-многие государственные дела свои, Петр не забыл выгозерских раскольников. Ранее притесняемые, они, по соизволению Петра, получили права гражданства, разрешено им было поселяться на Севере, где желательно, однако, не перебегая с места на место, службу и требы религиозные отправлять по старым рукописным книгам, выбирать в общинах свое начальство, а начальству иметь свою печать и выдавать людям паспорта на отхожие промыслы. Дозволено было раскольникам заниматься рудоисканием. Исполнять заводские работы на Олонецких и других заводах. Умеют они хорошо отливать восьмиконечные кресты и медные складни, так пусть столь же умело отливают пушки и куют тесаки…
И еще в народе рассказывали:
«Государева дорога» кое-где достраивалась во время этого исторического похода. Около Пулозера понадобилось на малой быстрой речке мост перекинуть, сваи вбивать на самой бойкой быстрине. Кто в одиночку, кто вдвоем возьмутся, раз-два ударят по свае, и сразу их сносит быстрым течением. Тогда сам Петр на шлюпке бросился к тому месту с топором, а за ним кинулись бояре – сподвижники его. Стыдно им с берега глазеть, когда царь с топором в воде над сваей барахтается. А царь им говорит: «Убирайтесь, вы только мешать умеете!» Ну, тут мужики-плотники целой сотней прямо в реку с топорами. Кто в лодке, а кто и так – вброд да вплавь. Поглядел Петр на эту братву, тряхнул смолистыми кудрями, а кудри дай бог какие (ему тогда всего тридцать годов было, в Архангельске только что именины справил), и говорит весело мужикам:
– Эх вы, родные мои, народ хрестьянский! Правду сказано: лиха беда первому оленю в огненную гарь броситься, остальные все за ним там будут… – Любил он подвеселить народ простым словцом да прибауточкой…
И еще:
Пришли однажды на остановке к Петру выгозерские старшины и старосты, поклонились, как положено, и просят:
– Государь-батюшка, Илья-пророк просит вашего величества посетить храм и помолиться…
– Добро, скажите Илье-пророку, завтра утром приеду к обедне.
– Вот и спасибо.
Всю ночь и утро хлестал проливной дождь. Петр сидел в лесной избушке за столом при свечке да всё думы думал и генералам письма писал, как удобней ему город Орешек на Ладоге раскусить. А к обедне-то так и не собрался – то ли забыл, то ли вправду под дождем мокнуть не захотел. Наутро старшины и старосты снова к Петру: так и так, просим в наш храм, не то Илья-пророк обидится.
– Не могу, мужички, – ответил Петр, – видно, не пожелал пророк, чтобы в церковь я шел, видели, какой дождище напустил… – Так шуточкой и отделался. А червончик Илье-пророку все-таки послал…
Летописец Выговской старообрядческой пустыни Иван Филиппов по горячим следам Петра, прошедшего с войском от Нюхчи на Повенец, писал:
«…Бысть страх над всем суземком, когда императорское величество царь Петр изволил ехати со своими полки от города Архангельска и дорогу сделаша прямо из Нюхчи к Повенцу пустыми местами через Выг, где ныне монастырь стоит между пустынею и между Выгозерским погостом на средине. И тогда бояшеся клеветников его императорского величества на Выговскую пустыню, и толикая боязнь и страх бяше на всей пустыни, яко готовяхуся уже вси к смерти, и в монастыре на то уготовлено было смолье и солома в часовни, ибо одни готовяхуся пострадати, то есть огнем скончатися, а иные бежать хотяху. И как изволил великий государь ехати через Выг, и сказаша ему, что на сей реке вверху живут староверцы пустынники, он же императорское величество отвещал: „Пускай живут“ – и проехал смирно, яко отец отечества благоутробнейший».
Известный вожак выговских раскольников Андрей Денисов «по совету с братией и старостой отправлял к Петру своих посланных с письмами и гостинцами, с живыми и стреляными оленями и со птицами, когда коней серых пару, иногда быков больших подогнаша, и письма подаваху. Императорское величество все у них милостиво и весело принимаше и письма их вслух всем читаша; хотя в то время от кого со стороны и клеветы быша, он же тому не внимаше…».
Раскольничье выговское общежительство на вырубленных лесных угодиях занималось земледелием, разводило скот, и всякие промыслы не валились из рук деятельных и истовых тружеников. Появились свои кирпичные, кожевенные заводы, пильные и мукомольные мельницы, а рыбные промыслы выговцы вели даже на Новой Земле и на Груманте (Шпицбергене).
Андрей Денисов создал по тем временам знатную библиотеку и сам написал 115 сочинений. Среди них наиболее известны «Поморские ответы». Царь-«антихрист» заслужил признание и уважение раскольников. Денисов сочинил панегирик Петру – «Из десяти резонов состоящий, витийственно изображающий и восхваляющий высоту и отличие в Российских венценосцах перваго Императора Петра Алексеевича…».
На десятый день закончился сухопутный переход гвардейских батальонов с двумя фрегатами и царской свитой, закончился в деревне Повенец, тогда еще не считавшейся городом. Подправили, посмолили «Курьера» и «Святого духа», спустили на озеро Онежское, да тут же подоспели в бесчисленном множестве заблаговременно заказанные карбасы.
Петр со свитой, с офицерами и орудиями и всякими припасами разместились на баженинских фрегатах, а вся остальная рать на больших озерных карбасах, и двинулись из Повенца на юг. Дошли до ближнего безымянного островка. Поднялась буря. Дальше идти стало невозможно. От острова вся флотилия повернула обратно в Повенец. С того времени остров этот называется Поворотный. Придя в повенецкую Петропавловскую церковь (построенную при Годунове), Петр во всеуслышание сказал:
– Видать, ваш повенецкий Петр посильней меня, Петра московского, вернуться заставил.
Наутро повенчане еще спали, а Петр с войском на всех парусах мчался от севера на юг, туда, где из одного озера в другое выходит Свирь-река. А впереди всех на быстрой ладье под парусами, с могучими гребцами, не ведая ни дня ни ночи, неслись нарочные с царерой почтой в Новгород, Псков и даже до самого короля польского, коему Петр с Онежского озера сообщал прямым намеком: «Мы ныне в походе близ неприятельской границы обретаемся и при помощи божией не чаем праздны быть».
Если из Архангельска в Новгород петровская почта приходила на двенадцатый день, то из Повенца, с Онежского озера к Новгороду она шла только пять суток. Быстрота по тем временам поразительная.
Из Повенца в Новгород послал Петр указ Репнину: прибыть с войсками в Ладогу.
Репнин ответил: «Известно тебе государю чиню: письмо, государь, твое, писанное августа 28 дня в Повенце, принял с почты сего числа 2 сентября, в котором получил твой указ: с солдатскими полками, при себе имеющими, в Ладогу немедленно быть».
Вслед за этим ответом Петру Репнин, готовый заранее к выступлению, 4 сентября отправил из Новгорода в Ладогу восемь полков пехотных, а через день с девятым полком отправился сам.
О месте сосредоточения войск у Ладоги своевременно узнал и фельдмаршал Шереметев. 8 сентября он отписывал Петру: «Четыре полка солдатские нарядил по указу твоему, кроме тех, которые посланы, и велел подводы под них сбирать чьи ни есть».
Шереметевские полки шли из Пскова в Новгород для быстроты на подводах, а дальше водным путем по Волхову в Ладогу.
Еще задолго до окончательного решения отвоевать у шведов крепость Нотебург, или Орешек (по прежнему русскому наименованию), Петр интересовался мощностью этой важной крепости, запиравшей выход из Ладоги через Неву в Балтийское море.
В марте 1700 года Петр писал из Воронежа князю Федору Головину о разведчике Василии Корчмине, обучавшемся в то время за границей инженерному и артиллерийскому искусству: «Напиши ему, чтоб побывал в Орешке и буде в него нельзя, хоть возле его. А место тут зело нужно: проток из Ладожского озера в море (посмотри в картах) и зело нужно ради задержания выручки».
И Федор Головин и Корчмин были в этой свите Петра, следовавшего с войском к определенной цели – захватить Орешек и, следовательно, Неву – выход к Балтике.
Судя по всей деловитой подготовке, по всем деталям, предусмотренным к штурму крепости, Петр через разведчика Корчмина, а также через опросы местных жителей имел достаточное представление о высоте и прочности стен крепости, а также о ее вооружении. А главное, о том, что Карл Двенадцатый с основными силами находится в таком отдалении, что никак не сможет оказать крепости «сикурсу», то есть прийти к осажденным на помощь, как это ему удалось в Нарве, когда планы Петра были рассекречены.
Пока подходит петровская флотилия по Онежскому озеру к Свири, рассмотрим в историческом, географическом и стратегическом плане древний русский городок Орешек, у шведов ставший Нотебургом и вновь которому, по воле Петра, суждено стать городом русским под именем Шлиссельбург, переименованным в наше время в Петрокрепость…
Ижорская земля, иначе называемая Ингрия, принадлежала древнему Новгороду.
На этой земле, в непроходимых лесах, были деревеньки, погосты с приходскими церквами и небольшие торговые городки.
Город Орешек, на выгодном для торга месте, основали новгородцы в 1323 году. Через двести лет в нем было около двухсот изб, три церкви и крепость.
Ореховый остров, упоминаемый в древних летописях, расположенный на Ладожском озере у истока Невы, был годен для строительства крепости и отражения враждебных шведов и удобен для торговли с иноземцами. Он стоял, как страж, на пути «из варяг в греки». Это был важнейший участок, из-за которого иногда происходили кровавые столкновения у новгородцев со шведами.
Веками русские держали в своих руках Орешек и побережья Невы до выхода к морю, а также и город Корелу (Кексгольм), расположенный в северо-западной части Ладожского озера, ныне называемый Приозерск. Наконец, выбрав для себя удачную пору, шведы воспользовались происходившей на Руси неурядицей так называемого «смутного времени» и захватили ряд русских городов.
При первом царе из Романовых, Михаиле Федоровиче, в 1616 году между русскими и шведами после окончания военных действий был заключен Столбовский договор. Переговоры происходили при участии английского посредника Джона Мерика в маленькой деревушке Столбово на реке Сясь, неподалеку от Новой Ладоги. По этому договору, шведы возвратили московскому царю захваченный ими Новгород, но оставили себе из исконно русских городов Ивангород, Яму (Ямбург), Копорье, Орешек, Корелу и Ижору. Тогда же, по этому договору, Россия потеряла выход к Балтийскому морю, что очень радовало шведского короля Густава-Адольфа, который дал оценку своим успехам в таком духе:
«Великое благодеяние оказал бог Швеции тем, что русские, с которыми мы исстари жили в неопределенном состоянии и в опасном положении, теперь навеки должны покинуть разбойничье гнездо, из которого так часто нас беспокоили. Русские опасные соседи; границы их земли простираются до Северного, Каспийского и Черного морей, у них могущественное дворянство, многочисленное крестьянство, многолюдные города, они могут выставить в поле большое войско, а теперь этот враг без нашего позволения не может ни одного судна спустить на Балтийское море… У России отнято море, и, бог даст, теперь русским трудно будет перепрыгнуть через этот ручеек».
Спустя девяносто лет были зафиксированы мысли Петра, высказанные им в обоснование причин, заставивших его вступить в войну со Швецией:
«Умножение флота имеет единственно целью обеспечение торговли и пристаней, пристани эти останутся за Россией, во-первых, потому, что они сначала ей принадлежали, во-вторых, потому, что пристани необходимы для государства, ибо чрез сих артерий может здравее и прибыльнее сердце государственное быть…»
Вот почему так тщательно, деловито и тайну соблюдая готовился Петр вернуть от шведов то, что России принадлежало и без чего ей быть неможно…
Кижи
В те старопрежние времена, когда по просеке, прорубленной северными крестьянами под руководством сержанта Михаилы Щепотева, иначе называемой «государевой дорогой», шествовал к озеру Онежскому Петр Первый с батальонами Преображенского полка, на Кижском острове стояла старая, высоченная одноглавая шатровая церковь Спаса Нерукотворного. С верхушки этой церкви хорошо просматривались окрестности. Так было надо. Ведь Кижи находились не за тридевять земель от границы и, бывало, подвергались вражеским нападениям. А с колокольни все-таки далеко видать: и Сенная Губа, и Боярщина, и залив Малое Онего через вершины прибрежных лесов виднелись во всей своей нетронутой красоте.
Кижский погост был центром большой волости, где еще в допетровские времена числилось свыше ста деревень, раскиданных по островам и мысам. Многие деревни назывались непонятными карельскими наименованиями, но многие названия звучали и по-русски: Великая Нива, Широкое Поле, Сенная Губа, Кузнецы, Сычи, Телятниково…
Приходский поп и жители Кижского погоста были удивлены и встревожены неожиданной вестью о походе Петра с войсками. Как быть? Вдруг да вздумается государю сделать привал на Кижском острове и посетить погост?..
На всякий случай навели порядок. В старом бревенчатом храме вымыли потолки и стены, подчистили потускневшие иконы, на верхотуре, у самого креста, привязавшись веревкой к чешуйчатой главке, посменно сидели наблюдатели, не спускавшие глаз со стороны восточной, где за островками, со стороны Повенца, должен был показаться петровский флот с пятитысячным отрядом.
Особенно волновался священник:
– Куда их столько! В наш храм, дай бог, человек триста вместится, а их идут тысячи. Ну, кто при царе, те все войдут, а солдатики, те за оградой помолятся. Бог, он везде есть… – И тут же поп, не без обиды и жалости, говорил: – Надобно нам, мужички, о добром храме подумать, да за дело принявшись, построить. Этот в совершенную ветхость приходит. Дай-то боже, чтобы царь миновал нас. Так-то лучше будет. Вот построим новую церковь, тогда пусть и пожалует. Вытегоры, те не дремлют, денег и бревен насобирали, хотят в семнадцать глав храм рубить. А мы чем беднее их? Не уступим вытегорам!..
– Не уступим, не хуже мы вытегоров. По-своему в любом деле, захотим, так перепляшем их. Иль на выдумки наши онежские да заонежские не горазды? – откликнулся на поповы слова дельный плотник Нестер, уже прославившийся на многих подрядах по постройке часовен в ближних деревнях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Раскольники были готовы к любым крайностям. Некоторые уже решили живыми «антихристу» в руки не сдаваться, приготовили смолье и пучки соломы, дабы, в случае притеснения, запереться в скитах и подвергнуть себя сожжению. Другие решили разумнее: выделили своих старшин и старост и отправили их встречать царя с хлебом-солью.
Петр принял от них приношение и стал расспрашивать:
– Кто вы такие?
– Беглые от попов и воевод, бога чтим, попов-обманщиков не признаём…
– А меня не страшитесь? – спросил Петр.
– Иные побаиваются, иные – нет. Кое-кто из наших в леса подальше спрятались, кое-кто гореть в огне надумали. А мы, поразмысля, порешили подождать, а что будет от вашей милости…
– Как же вы живете?
– Не гневим бога. Трудимся общинно, один за всех, все за одного. На подсеках хлеб ростим, в озерах да реках рыбу берем, со зверя шкуры дерем, тем и живем…
– Что ж, вполне достойная человеческого образа жизнь. А как подати они платят? – спросил Петр кого-то из местных правителей.
– Верно, ваше царское величество. Здешний народ работы не боится. Тут запросто без труда не проживешь. Подати сдают в срок, сполна. Недоимок ни за одной общиной не числится…
– Похвально сие. Пусть живут на здоровье и впредь по своей вере. Нам это терпимо. Лишь бы трудились да государству польза от них была, – милостиво ответил Петр.
– Ваше царское величество, в молитве «Спаси господи люди твоя» иные царское имя не поминают и на супротивников даровать победы у бога не просят.
– И то терпимо, – заметил Петр, – за царя и без них есть кому молиться. А вы думаете, татары да калмыки, киргизы да мордва за меня шибко поклоны выбивают?.. Главное, за великую Россию грудью стоять надо. Пусть живут на здоровье и за себя не боятся…
– Спасибо тебе, государь, – поклонились раскольничьи старосты. – Мы так и людям нашим скажем.
– Растолкуйте труженикам и плательщикам податей, у меня на них злобы нет и я их не забуду…
И вправду, в дальнейшем, несмотря на многие-многие государственные дела свои, Петр не забыл выгозерских раскольников. Ранее притесняемые, они, по соизволению Петра, получили права гражданства, разрешено им было поселяться на Севере, где желательно, однако, не перебегая с места на место, службу и требы религиозные отправлять по старым рукописным книгам, выбирать в общинах свое начальство, а начальству иметь свою печать и выдавать людям паспорта на отхожие промыслы. Дозволено было раскольникам заниматься рудоисканием. Исполнять заводские работы на Олонецких и других заводах. Умеют они хорошо отливать восьмиконечные кресты и медные складни, так пусть столь же умело отливают пушки и куют тесаки…
И еще в народе рассказывали:
«Государева дорога» кое-где достраивалась во время этого исторического похода. Около Пулозера понадобилось на малой быстрой речке мост перекинуть, сваи вбивать на самой бойкой быстрине. Кто в одиночку, кто вдвоем возьмутся, раз-два ударят по свае, и сразу их сносит быстрым течением. Тогда сам Петр на шлюпке бросился к тому месту с топором, а за ним кинулись бояре – сподвижники его. Стыдно им с берега глазеть, когда царь с топором в воде над сваей барахтается. А царь им говорит: «Убирайтесь, вы только мешать умеете!» Ну, тут мужики-плотники целой сотней прямо в реку с топорами. Кто в лодке, а кто и так – вброд да вплавь. Поглядел Петр на эту братву, тряхнул смолистыми кудрями, а кудри дай бог какие (ему тогда всего тридцать годов было, в Архангельске только что именины справил), и говорит весело мужикам:
– Эх вы, родные мои, народ хрестьянский! Правду сказано: лиха беда первому оленю в огненную гарь броситься, остальные все за ним там будут… – Любил он подвеселить народ простым словцом да прибауточкой…
И еще:
Пришли однажды на остановке к Петру выгозерские старшины и старосты, поклонились, как положено, и просят:
– Государь-батюшка, Илья-пророк просит вашего величества посетить храм и помолиться…
– Добро, скажите Илье-пророку, завтра утром приеду к обедне.
– Вот и спасибо.
Всю ночь и утро хлестал проливной дождь. Петр сидел в лесной избушке за столом при свечке да всё думы думал и генералам письма писал, как удобней ему город Орешек на Ладоге раскусить. А к обедне-то так и не собрался – то ли забыл, то ли вправду под дождем мокнуть не захотел. Наутро старшины и старосты снова к Петру: так и так, просим в наш храм, не то Илья-пророк обидится.
– Не могу, мужички, – ответил Петр, – видно, не пожелал пророк, чтобы в церковь я шел, видели, какой дождище напустил… – Так шуточкой и отделался. А червончик Илье-пророку все-таки послал…
Летописец Выговской старообрядческой пустыни Иван Филиппов по горячим следам Петра, прошедшего с войском от Нюхчи на Повенец, писал:
«…Бысть страх над всем суземком, когда императорское величество царь Петр изволил ехати со своими полки от города Архангельска и дорогу сделаша прямо из Нюхчи к Повенцу пустыми местами через Выг, где ныне монастырь стоит между пустынею и между Выгозерским погостом на средине. И тогда бояшеся клеветников его императорского величества на Выговскую пустыню, и толикая боязнь и страх бяше на всей пустыни, яко готовяхуся уже вси к смерти, и в монастыре на то уготовлено было смолье и солома в часовни, ибо одни готовяхуся пострадати, то есть огнем скончатися, а иные бежать хотяху. И как изволил великий государь ехати через Выг, и сказаша ему, что на сей реке вверху живут староверцы пустынники, он же императорское величество отвещал: „Пускай живут“ – и проехал смирно, яко отец отечества благоутробнейший».
Известный вожак выговских раскольников Андрей Денисов «по совету с братией и старостой отправлял к Петру своих посланных с письмами и гостинцами, с живыми и стреляными оленями и со птицами, когда коней серых пару, иногда быков больших подогнаша, и письма подаваху. Императорское величество все у них милостиво и весело принимаше и письма их вслух всем читаша; хотя в то время от кого со стороны и клеветы быша, он же тому не внимаше…».
Раскольничье выговское общежительство на вырубленных лесных угодиях занималось земледелием, разводило скот, и всякие промыслы не валились из рук деятельных и истовых тружеников. Появились свои кирпичные, кожевенные заводы, пильные и мукомольные мельницы, а рыбные промыслы выговцы вели даже на Новой Земле и на Груманте (Шпицбергене).
Андрей Денисов создал по тем временам знатную библиотеку и сам написал 115 сочинений. Среди них наиболее известны «Поморские ответы». Царь-«антихрист» заслужил признание и уважение раскольников. Денисов сочинил панегирик Петру – «Из десяти резонов состоящий, витийственно изображающий и восхваляющий высоту и отличие в Российских венценосцах перваго Императора Петра Алексеевича…».
На десятый день закончился сухопутный переход гвардейских батальонов с двумя фрегатами и царской свитой, закончился в деревне Повенец, тогда еще не считавшейся городом. Подправили, посмолили «Курьера» и «Святого духа», спустили на озеро Онежское, да тут же подоспели в бесчисленном множестве заблаговременно заказанные карбасы.
Петр со свитой, с офицерами и орудиями и всякими припасами разместились на баженинских фрегатах, а вся остальная рать на больших озерных карбасах, и двинулись из Повенца на юг. Дошли до ближнего безымянного островка. Поднялась буря. Дальше идти стало невозможно. От острова вся флотилия повернула обратно в Повенец. С того времени остров этот называется Поворотный. Придя в повенецкую Петропавловскую церковь (построенную при Годунове), Петр во всеуслышание сказал:
– Видать, ваш повенецкий Петр посильней меня, Петра московского, вернуться заставил.
Наутро повенчане еще спали, а Петр с войском на всех парусах мчался от севера на юг, туда, где из одного озера в другое выходит Свирь-река. А впереди всех на быстрой ладье под парусами, с могучими гребцами, не ведая ни дня ни ночи, неслись нарочные с царерой почтой в Новгород, Псков и даже до самого короля польского, коему Петр с Онежского озера сообщал прямым намеком: «Мы ныне в походе близ неприятельской границы обретаемся и при помощи божией не чаем праздны быть».
Если из Архангельска в Новгород петровская почта приходила на двенадцатый день, то из Повенца, с Онежского озера к Новгороду она шла только пять суток. Быстрота по тем временам поразительная.
Из Повенца в Новгород послал Петр указ Репнину: прибыть с войсками в Ладогу.
Репнин ответил: «Известно тебе государю чиню: письмо, государь, твое, писанное августа 28 дня в Повенце, принял с почты сего числа 2 сентября, в котором получил твой указ: с солдатскими полками, при себе имеющими, в Ладогу немедленно быть».
Вслед за этим ответом Петру Репнин, готовый заранее к выступлению, 4 сентября отправил из Новгорода в Ладогу восемь полков пехотных, а через день с девятым полком отправился сам.
О месте сосредоточения войск у Ладоги своевременно узнал и фельдмаршал Шереметев. 8 сентября он отписывал Петру: «Четыре полка солдатские нарядил по указу твоему, кроме тех, которые посланы, и велел подводы под них сбирать чьи ни есть».
Шереметевские полки шли из Пскова в Новгород для быстроты на подводах, а дальше водным путем по Волхову в Ладогу.
Еще задолго до окончательного решения отвоевать у шведов крепость Нотебург, или Орешек (по прежнему русскому наименованию), Петр интересовался мощностью этой важной крепости, запиравшей выход из Ладоги через Неву в Балтийское море.
В марте 1700 года Петр писал из Воронежа князю Федору Головину о разведчике Василии Корчмине, обучавшемся в то время за границей инженерному и артиллерийскому искусству: «Напиши ему, чтоб побывал в Орешке и буде в него нельзя, хоть возле его. А место тут зело нужно: проток из Ладожского озера в море (посмотри в картах) и зело нужно ради задержания выручки».
И Федор Головин и Корчмин были в этой свите Петра, следовавшего с войском к определенной цели – захватить Орешек и, следовательно, Неву – выход к Балтике.
Судя по всей деловитой подготовке, по всем деталям, предусмотренным к штурму крепости, Петр через разведчика Корчмина, а также через опросы местных жителей имел достаточное представление о высоте и прочности стен крепости, а также о ее вооружении. А главное, о том, что Карл Двенадцатый с основными силами находится в таком отдалении, что никак не сможет оказать крепости «сикурсу», то есть прийти к осажденным на помощь, как это ему удалось в Нарве, когда планы Петра были рассекречены.
Пока подходит петровская флотилия по Онежскому озеру к Свири, рассмотрим в историческом, географическом и стратегическом плане древний русский городок Орешек, у шведов ставший Нотебургом и вновь которому, по воле Петра, суждено стать городом русским под именем Шлиссельбург, переименованным в наше время в Петрокрепость…
Ижорская земля, иначе называемая Ингрия, принадлежала древнему Новгороду.
На этой земле, в непроходимых лесах, были деревеньки, погосты с приходскими церквами и небольшие торговые городки.
Город Орешек, на выгодном для торга месте, основали новгородцы в 1323 году. Через двести лет в нем было около двухсот изб, три церкви и крепость.
Ореховый остров, упоминаемый в древних летописях, расположенный на Ладожском озере у истока Невы, был годен для строительства крепости и отражения враждебных шведов и удобен для торговли с иноземцами. Он стоял, как страж, на пути «из варяг в греки». Это был важнейший участок, из-за которого иногда происходили кровавые столкновения у новгородцев со шведами.
Веками русские держали в своих руках Орешек и побережья Невы до выхода к морю, а также и город Корелу (Кексгольм), расположенный в северо-западной части Ладожского озера, ныне называемый Приозерск. Наконец, выбрав для себя удачную пору, шведы воспользовались происходившей на Руси неурядицей так называемого «смутного времени» и захватили ряд русских городов.
При первом царе из Романовых, Михаиле Федоровиче, в 1616 году между русскими и шведами после окончания военных действий был заключен Столбовский договор. Переговоры происходили при участии английского посредника Джона Мерика в маленькой деревушке Столбово на реке Сясь, неподалеку от Новой Ладоги. По этому договору, шведы возвратили московскому царю захваченный ими Новгород, но оставили себе из исконно русских городов Ивангород, Яму (Ямбург), Копорье, Орешек, Корелу и Ижору. Тогда же, по этому договору, Россия потеряла выход к Балтийскому морю, что очень радовало шведского короля Густава-Адольфа, который дал оценку своим успехам в таком духе:
«Великое благодеяние оказал бог Швеции тем, что русские, с которыми мы исстари жили в неопределенном состоянии и в опасном положении, теперь навеки должны покинуть разбойничье гнездо, из которого так часто нас беспокоили. Русские опасные соседи; границы их земли простираются до Северного, Каспийского и Черного морей, у них могущественное дворянство, многочисленное крестьянство, многолюдные города, они могут выставить в поле большое войско, а теперь этот враг без нашего позволения не может ни одного судна спустить на Балтийское море… У России отнято море, и, бог даст, теперь русским трудно будет перепрыгнуть через этот ручеек».
Спустя девяносто лет были зафиксированы мысли Петра, высказанные им в обоснование причин, заставивших его вступить в войну со Швецией:
«Умножение флота имеет единственно целью обеспечение торговли и пристаней, пристани эти останутся за Россией, во-первых, потому, что они сначала ей принадлежали, во-вторых, потому, что пристани необходимы для государства, ибо чрез сих артерий может здравее и прибыльнее сердце государственное быть…»
Вот почему так тщательно, деловито и тайну соблюдая готовился Петр вернуть от шведов то, что России принадлежало и без чего ей быть неможно…
Кижи
В те старопрежние времена, когда по просеке, прорубленной северными крестьянами под руководством сержанта Михаилы Щепотева, иначе называемой «государевой дорогой», шествовал к озеру Онежскому Петр Первый с батальонами Преображенского полка, на Кижском острове стояла старая, высоченная одноглавая шатровая церковь Спаса Нерукотворного. С верхушки этой церкви хорошо просматривались окрестности. Так было надо. Ведь Кижи находились не за тридевять земель от границы и, бывало, подвергались вражеским нападениям. А с колокольни все-таки далеко видать: и Сенная Губа, и Боярщина, и залив Малое Онего через вершины прибрежных лесов виднелись во всей своей нетронутой красоте.
Кижский погост был центром большой волости, где еще в допетровские времена числилось свыше ста деревень, раскиданных по островам и мысам. Многие деревни назывались непонятными карельскими наименованиями, но многие названия звучали и по-русски: Великая Нива, Широкое Поле, Сенная Губа, Кузнецы, Сычи, Телятниково…
Приходский поп и жители Кижского погоста были удивлены и встревожены неожиданной вестью о походе Петра с войсками. Как быть? Вдруг да вздумается государю сделать привал на Кижском острове и посетить погост?..
На всякий случай навели порядок. В старом бревенчатом храме вымыли потолки и стены, подчистили потускневшие иконы, на верхотуре, у самого креста, привязавшись веревкой к чешуйчатой главке, посменно сидели наблюдатели, не спускавшие глаз со стороны восточной, где за островками, со стороны Повенца, должен был показаться петровский флот с пятитысячным отрядом.
Особенно волновался священник:
– Куда их столько! В наш храм, дай бог, человек триста вместится, а их идут тысячи. Ну, кто при царе, те все войдут, а солдатики, те за оградой помолятся. Бог, он везде есть… – И тут же поп, не без обиды и жалости, говорил: – Надобно нам, мужички, о добром храме подумать, да за дело принявшись, построить. Этот в совершенную ветхость приходит. Дай-то боже, чтобы царь миновал нас. Так-то лучше будет. Вот построим новую церковь, тогда пусть и пожалует. Вытегоры, те не дремлют, денег и бревен насобирали, хотят в семнадцать глав храм рубить. А мы чем беднее их? Не уступим вытегорам!..
– Не уступим, не хуже мы вытегоров. По-своему в любом деле, захотим, так перепляшем их. Иль на выдумки наши онежские да заонежские не горазды? – откликнулся на поповы слова дельный плотник Нестер, уже прославившийся на многих подрядах по постройке часовен в ближних деревнях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29