– Должно же быть еще что-то, что вы умеете делать, какой-нибудь другой способ зарабатывать себе на жизнь, используя свой опыт и знания врача. Может быть, вам заняться преподаванием по своей специальности?
Штерн с мрачным видом покачал головой.
– Нет. Требуется демонстрировать то, чему учишь.
Откуда-то появилась невидимая дотоле муха и принялась с жужжанием носиться по комнате. Невольно Пол подумал о сходстве этих беспорядочных метаний с действиями людей и со вздохом решил сделать еще одну попытку:
– Не могли бы вы учить чему-нибудь другому? Простите, если сказал что-то не так, я весьма мало сведущ в медицине.
Штерн, машинально следя за беспорядочным полетом мухи, уныло произнес:
– Нет. Ничему.
– Но должно же быть какое-то решение. У вас есть общее медицинское образование. В конце концов, вы, вероятно, могли бы практиковать как терапевт.
– Мистер Вернер, прошли годы, годы с тех пор, как я изучал сердце и легкие. Что я могу об этом знать сейчас?
– Но ведь существуют учебники. Вам достаточно лишь освежить все это в памяти, не так ли?
Штерн, сидевший в своем кресле необычайно прямо, выпрямился, казалось, еще больше.
– В лучшем случае, это был бы самообман, в худшем – наглое мошенничество. Не имея достаточной практики, я стал бы второ… нет, десятиразрядным врачом. А если я не могу быть лучшим в той области, какой занимаюсь, то уж лучше я буду никем. Я скорее открою палатку и буду торговать гамбургерами! – воскликнул он и яростно взмахнул рукой, задев при этом телефон, который с грохотом свалился на ковер.
Как же трудно, подумал Пол, молча поднимая упавший аппарат, иметь дело с людьми, которые во всем стремятся к совершенству, и вслух спокойно произнес:
– Итак, как я понимаю, вы собираетесь торговать гамбургерами?
Прошло несколько мгновений, прежде чем Штерн ответил:
– Я подумал… хотя, нет, это совершенно бессмысленно, не стоит об этом и говорить.
– Может, все-таки стоит?
– Ну, в общем, мне пришлось несколько раз исправлять дефекты после онкологических операций, в основном на лице, и в какой-то степени меня заинтересовала эта область медицины. Я как-то даже подумал, что, не будь у меня моей работы, я, скорее всего, занялся бы именно этим.
– Вам бы хотелось стать онкологом?
Штерн пожал плечами. Пол уже привык к этому жесту и теперь лишь молча смотрел на Тео, ожидая, что за этим последует.
– Для этого потребуется провести по крайней мере два года в ординатуре, чего я сейчас не могу себе позволить.
– Но ведь ординаторам теперь, кажется, платят?
– Для моих потребностей этого недостаточно. Жена, какими бы ни были наши с ней отношения, и четверо детей, причем уже трое из них в колледже на следующий год… Нет, все это, как я вам и говорил, совершенно бессмысленно.
Какое-то трудно объяснимое чувство, вероятно, гнев на судьбу, гнев, уходящий корнями в его собственное прошлое, заставил Пола довольно резко заметить:
– Испытания обычно сплачивают семьи. Жены, например, идут работать.
– О, – протянул с горечью Штерн, – эта будет наименьшей из моих забот. Уже многие годы Айрис беспрестанно пилит меня, желая вернуться к своему преподаванию. Но то, что она сможет заработать, будет каплей в семейном бюджете.
Пропустив мимо ушей последние слова Штерна, Пол воскликнул:
– Пилит? Почему пилит?
– Я не хотел, чтобы она работала, резонно полагая, что ей лучше оставаться дома и вести как следует домашнее хозяйство. Нельзя быть в двух местах одновременно.
– Вы живете в прошлом времени или, по крайней мере, в том, которое уже уходит, – мягко заметил Пол, и когда Штерн, подняв брови, ничего не ответил, добавил: – Простите, я, конечно, не имею никакого права упрекать вас в чем бы то ни было…
– Я сам на это напросился своими излияниями. Господи, прямо фарс какой-то, подумал Пол. Сижу здесь, преисполненный жалости к ним и к самому себе, изображая из себя этакого добренького, бескорыстного дядюшку. Какой стыд!
Какое-то время оба молчали. Очевидно, Штерн ждал, что Пол сейчас встанет и уйдет. Однако тот был пока еще к этому не готов.
– Итак, – заметил он, – в конечном счете все упирается в деньги.
– Почти все в конце концов в это упирается.
– Я дам вам достаточную сумму, чтобы вы могли стать онкологом.
Слова словно упали в пустоту и повисли там.
– Простите? – произнес, наконец, с запинкой Штерн.
– Я сказал, что дам вам необходимую сумму денег.
– Не понимаю.
– Вы смотрите на меня так, будто я сошел с ума. Но, уверяю вас, я вполне в здравом уме.
– Но это какая-то бессмыслица. Зачем совершенно незнакомому человеку делать мне подобное предложение?
– Я не совершенно незнакомый вам человек. Вы забываете, что я знал семью вашей жены…
– Не совсем так, мистер Вернер. Вы были знакомы, насколько мне известно, лишь с матерью моей жены, причем когда-то в прошлом. Поэтому-то я и не…
– Вам разве никогда не доводилось слышать о людях, помогающих ближнему? К тому же вы мне нравитесь. Вы прекрасный врач, и так уж получилось, что я могу позволить себе оказать вам помощь. Вот и все.
Взгляд Штерна, пристальный и острый взгляд врача, казалось, пронизывал насквозь.
– Меня, однако, не покидает чувство, что вы сказали мне не все, мистер Вернер. Да и ваше плечо тоже… Говоря по правде, я почти уверен, что оно у вас совсем не болит. Может, вы мне все же скажете, что вас в действительности привело сегодня сюда?
Под этим пристальным взглядом Пол невольно смутился. Ему было ясно, что любой ответ, который он мог бы дать Штерну, совершенно никуда не годился. Все же он попытался найти выход из трудного положения:
– Это был порыв, хотя и весьма эксцентричный, должен признаться.
Ответ, похоже, не удовлетворил Штерна.
– Странно… прямо загадка какая-то. Как и ваше щедрое предложение, которое я, разумеется, не могу принять.
А, этот человек решил проявить упрямство!
– Почему?
– Такая огромная ссуда? Я, конечно, ценю ваше предложение, я весьма вам за него благодарен. Но существует еще такая вещь, как самоуважение. Гордость, если хотите…
– Которой у вас, позволю себе заметить, даже в избытке.
– Возможно. Но я знаю, что я могу, а чего не могу.
– Очевидно, вы можете спокойно смотреть на страдания вашей семьи. Ваша жена, которая едва не покончила с собой… Неужели для вас более важна ваша гордость?
– С вашей стороны довольно несправедливо ставить вопрос таким образом, мистер Вернер. Вы делите все на белое и черное, а это слишком просто.
– Если вы не хотите брать деньги у меня, почему бы вам тогда не обратиться к матери вашей жены?
– Она живет отдельно от нас. И, потом, я просто не могу просить у нее денег! Хотя мой тесть и обеспечил ее довольно прилично, она не богачка. Я не могу лишить Анну тех маленьких радостей, которые она, благодаря деньгам, может себе позволить. Она сейчас в Беркшире, посещает концерты в Танглвуде. Нет, об этом не может быть и речи.
– Итак, все это вновь возвращает нас к началу, то есть, ко мне.
С этими словами Пол вдруг резко поднялся и, сунув руки, которые мгновенно сжались в кулаки, в карманы пиджака, подошел к окну. Ситуация была просто идиотской! К своему ужасу он почувствовал, что глаза его наполняются слезами; такого не случалось с ним ни разу с того дня, как он улетел из Израиля, оставив там Ильзу.
– Я начинаю припоминать, – послышался сзади него голос Штерна. – Отдельные, не связанные друг с другом эпизоды. Я знаю, что вы от меня что-то скрываете.
– Вы ошибаетесь.
– Айрис смутно помнит, что встречала вас два или три раза, когда была еще ребенком.
– Это ничего не значит.
– Кроме, пожалуй… Ладно, выложу вам все начистоту. После того, как вы оказались тогда на том обеде, а затем обратились ко мне в качестве пациента, она сказала, что вы всегда появляетесь. Она также сказала, что в тот вечер вы просто не спускали с нее глаз, и это ей ужасно не понравилось.
– Довольно жестоко говорить мне об этом, – произнес Пол, по-прежнему не оборачиваясь.
– Простите. Мне не хотелось бы быть жестоким. Но вы, как мне кажется, весьма цените откровенность. Итак, признайте, что во всем этом есть нечто странное.
Он изо всех сил пытается заставить меня сказать правду, подумал Пол. Сказать правду! Это так просто. С какой радостью он облегчил бы сейчас свою душу. Нет, это было бы настоящим безумием!
– Я уверен, что здесь существует какая-то связь, – продолжал тем временем Штерн. – Может, у вас были дела с отцом Айрис, и случилась какая-то неприятность. Или в молодости между вами было соперничество из-за матери Айрис? Простите, что разыгрываю здесь перед вами детектива, но я чувствую, что вы от меня что-то скрываете.
Пол не ответил. Сердце его учащенно забилось.
Тихий и спокойный голос Штерна безжалостно продолжал:
– Если, конечно, я не сошел с ума. Но я этого не думаю.
И тут выдержка, благодаря которой ему удавалось столько лет хранить все это в тайне, изменила Полу. Он резко обернулся, явив взору Штерна свои мокрые глаза и трясущиеся губы, с которых сорвалось немыслимое:
– Айрис моя дочь. Теперь вы знаете, что я от вас скрывал.
Он отошел от окна к противоположной стене и устремил невидящий взгляд на книжные полки. Штерн молчал. Слышался лишь громкий шелест перебираемых им на столе бумаг.
Наконец Пол решил нарушить это, становившееся невыносимым, молчание.
– В жизни иногда можно услышать весьма странные вещи, не так ли? Об этом вы и думаете сейчас?
– Я не знаю, что думать. В мозгу у меня продолжают звучать ваши слова, и я спрашиваю себя: правильно ли я вас понял?
Внезапно Пол впал в панику. Ноги у него подкосились и, чтобы не упасть, он был вынужден ухватиться за край стола. Господи, что же он наделал?! Господи…
Когда он, ухватившись за край стола, наклонился, лицо его оказалось в нескольких дюймах от раскрытого рта и черных, расширившихся в шоке зрачков Штерна.
– Вы поняли мои слова правильно, – проговорил Пол, выпрямляясь. – И если вы их кому-нибудь повторите, я убью вас, а затем покончу с собой. Вы меня слышите?
– О Боже! – прошептал Штерн.
– Я не смогу с этим жить. Не знаю, что на меня нашло. В первый раз за все эти годы… Все эти долгие, долгие годы!
Вернер упал в кресло и закрыл лицо руками. Где-то в дальних комнатах пробили часы. На стоянке перед клиникой гудел автомобиль… Как мог он до такой степени утратить над собой контроль и дать этому совершенно незнакомому человеку, сидевшему сейчас по другую сторону стола, возможность все разрушить?! Айрис… Анна…
Послышался скрип отодвигаемого кресла, звук шагов по ковру, и в следующее мгновение рука Штерна коснулась его плеча.
– Пол, Пол! Взгляните на меня. Я хочу дать вам бренди, но одной рукой мне с этим трудно справиться.
Он поднял голову и увидел перед собой встревоженное лицо врача. Послушно взял со стола бутылку и стакан, которые принес Штерн, и налил себе немного бренди.
– Как раз то, что мне нужно, – задыхаясь, проговорил он, сделав глоток.
– Выпейте еще, – приказал Штерн. – Оно расширяет сосуды. Давление у вас сейчас, должно быть, подскочило до потолка.
– Да. У меня кружится голова. И я боюсь. Рука Штерна с силой сжала его плечо.
– С вами все будет в полном порядке, поверьте мне. И вам нечего бояться, ни удара, которого у вас не будет, ни того, что я передам кому-либо ваши слова. Посмотрите мне в глаза. Бог мне свидетель, Пол, что никогда, ни при каких обстоятельствах я не расскажу о нашем разговоре ни одной живой душе. Клянусь вам в этом.
В глазах, смотревших на него с явной тревогой, были ум и сострадание. Он благородный человек, подумал Пол. Я должен ему доверять. К тому же ничего другого мне и не остается.
И все же он не удержался и сказал:
– Вы понимаете, что будет означать для них обеих раскрытие этой тайны?
– О да, – поспешно проговорил Штерн. – Для любого в таком возрасте это было бы настоящим потрясением. Но Айрис… Он покачал головой. – Айрис подобная правда просто убьет. Никто не знает этого лучше меня.
– Вы хотите услышать от меня всю правду?
– Да, если вы в силах говорить сейчас об этом. Штерн вновь опустился в свое кресло, устремив на Пола спокойный, внимательный взгляд, и Пол почувствовал, как страх его постепенно исчезает.
– Все довольно просто, – начал он. – Я был обручен и собирался жениться, когда мы с Анной влюбились друг в друга. У меня недоставало мужества расторгнуть помолвку; вместо этого я разбил сердце Анны и свое собственное. Несколько лет спустя мы с Анной встретились совершенно случайно, и результатом этой встречи стала Айрис.
– И это все?
– Мне кажется, этого достаточно. Но с тех пор, – быстро добавил Пол, – между нами ничего не было. Я хочу, чтобы вы это понимали. Она была верна своему мужу. Он так никогда и не узнал ничего об этом.
– Все эти годы, что я жил в этой семье… Непостижимо! Анна, с ее красотой и безмятежностью… Я мог бы поклясться, что брак их чрезвычайно удачен и она вполне счастлива. – Штерн выглядел совершенно растерянным.
– Может, так оно все и было. С годами постепенно смиряешься. Существует много способов… – Голос Пола внезапно прервался, и он умолк…
Неужели все это действительно произошло, и здесь, в этой комнате, он только что открыл другому самое сокровенное? На мгновение ему показалось, что все это он увидел в каком-то кошмарном сне.
– Тесть был замечательным человеком и необыкновенно добрым отцом. Айрис его боготворила, – задумчиво произнес Штерн, словно напоминая самому себе о давно забытых вещах. – Просто удивительно, хотя, вероятно, так и должно быть: сколько потаенного в человеческой жизни, даже в твоей собственной, как, например, в моей по ту сторону океана. Есть ли на свете вообще что-нибудь, что в действительности является тем, чем кажется?
– К счастью для нас всех, да.
– Я теперь не знаю, чему верить. В роковой вечер я обвинил ее в том, что она встречается с другим мужчиной, и тут же подумал, насколько все это смешно. Она не из тех женщин, которых можно в чем-то подозревать. Но сейчас, когда я узнал такое о ее матери… Не знаю, что и думать. Возможно, никогда этого не знал.
На сердце Пола лежала огромная тяжесть. Наконец-то он получил то, на что никогда не рассчитывал: свободу говорить об Айрис, но сейчас он не знал, что ему делать с этой свободой.
Внезапно вспомнив о чем-то, он спросил:
– Значит, как вы сказали, я вызвал у нее неприятное чувство?
– Ну, это было бы преувеличением. Скорее, неловкость.
– Так мало встреч за все эти годы! Вероятно, я был в тот вечер слишком нетерпелив.
– Айрис чувствует все необычайно тонко. Она не пропускает ничего, даже самой, казалось бы, незначительной детали.
Да, подумал Пол, точно такой же была и Мег. Жестокий, равнодушный мир крушит таких людей, и если они вам дороги, спасать их приходится вам, как однажды он и спас Мег, потому что сами они спастись не могут.
– Надеюсь, вы все-таки помиритесь?
– Не знаю. – Губы Штерна сжались в тонкую некрасивую линию.
Деловая жизнь Пола проходила в переговорах, и он научился тонко чувствовать атмосферу, понимая, когда необходимо было сменить тему разговора. Похоже, Штерн не желал больше говорить об Айрис. И все же Пол позволил себе еще одно замечание:
– Что бы там между вами ни было, мой вам совет поговорить с ней обо всем откровенно. Скажите друг другу правду, ничего не скрывая. Не мне, конечно, – он криво усмехнулся, – давать вам подобный совет, и все же я его даю.
Он вновь был полон энергии. Как всегда, ему просто не терпелось тут же взяться за дело и решить то, что поддавалось решению. Из внутреннего кармана пиджака Пол достал чековую книжку из тюленьей кожи с золотыми углами. Книжка была старой – последний подарок его матери ко дню рождения – и вид у нее был несколько претенциозный. Сам он, конечно, никогда бы не купил себе такую, тем не менее он сохранил ее, решив не приобретать другую, пока эта вконец не истреплется.
– Я всегда хотел что-нибудь сделать для Айрис и никогда не имел такой возможности. За всю жизнь я не истратил на нее и десяти центов. Вы можете представить себе, что это значит для отца? Я дам вам лишь столько, сколько вам нужно, чтобы вновь обрести почву под ногами. Просто назовите сумму.
Лицо Штерна выразило сомнение.
– Мне кажется, вы не поняли. Речь идет о необходимости содержать семью в течение двух лет, пока…
– Не будем тратить лишних слов, – прервал его нетерпеливо Пол. Настроение его совершенно переменилось, и он испытывал в этот момент необычайный подъем. – Итак, сколько в среднем зарабатываете?
– Я должен посчитать, – нерешительно проговорил Штерн.
– Как вы понимаете, мне не нужно знать точную сумму ваших доходов. Дайте мне приблизительные цифры.
– Я не могу ответить вот так, сразу.
Пол, привыкший вести точный счет деньгам, не мог скрыть своего удивления.
– Видите ли, – с некоторым стыдом признался Штерн, – я не знаю этого в точности. Я просто тратил, когда и сколько надо, и денег как-то всегда хватало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46