Он молчал.— СЛИПКА, — сказала она. — ИСЧЕЗНИ.Мерцающее видение тут же пропало.Рапсодия склонилась над Акмедом, но тот отмахнулся от нее, и Певица помчалась к Грунтору. Она не замечала, как по ее щекам текут слезы. На теле Грунтора остались ужасающие раны. Он часто и быстро дышал, залитые кровью глаза бессмысленно смотрели в потолок. На щеках появилась смертельная бледность.Запинающимся голосом Рапсодия начала петь его труднопроизносимое имя, ей приходилось присвистывать и прищелкивать языком.— «Дитя песка и высокого неба, сын пещер и темной земли…»Грунтор не шевелился. Рапсодия рыдала:— «Бенгард, фирболг, сержант. Мой учитель, мой защитник. Повелитель смертельных клинков. Высшая Власть, Которой Необходимо Повиноваться, Чего Бы Это Ни Стоило. Грунтор могучий и надежный, как сама Земля. Мой друг; мой дорогой, дорогой друг…»За стенами пещеры садилось солнце. 59 — ТВОЯ СВЕТЛОСТЬ?Пульсирующая боль в глазах, знакомый голос. Белые круги, плывущие во тьме…Рапсодия попыталась проснуться, но лишь еще глубже погрузилась в сон — единственное место, где она могла верить, что Грунтор жив. Он улыбался ей, помогая прийти в себя после кошмара Корня, утешал ее, как делал столько раз.— Не торопися, милая. — Серо-зеленое лицо из воспоминаний улыбалось.Сколько раз он повторял ей эти слова, напоминая, что нужно тщательно проверять, куда ставишь ногу, чтобы не соскользнуть вниз? Он был таким терпеливым.Голоса казались далекими, парили где-то очень далеко у нее над головой.— Сколько она спит?— С рассвета. Она пела всю ночь, пока не взошло солнце. Потом упала. — Скрипучий голос Акмеда казался еще более раздраженным, чем обычно.Ее горло горело от боли.— Грунтор, — прошептала она.Слово было произнесено чужим голосом, который принадлежал древнему старику, фирболгу.— Ой здесь, мисси. Весь как новенький.Рапсодия попыталась открыть глаза, однако ей повиновался только правый. Над ней плавало серо-зеленое лицо, которое продолжало ухмыляться. Она попыталась говорить, но губы шевелились беззвучно.— Помолчи, герцогиня. Ты меня совсем вылечила, правда. Ой выглядит гораздо лучше, чем ты, можешь не сомневаться.Она повернула голову, чувствуя, что рядом кто-то сидит. И в самом деле, возле нее устроился Акмед, весь забинтованный, но живой. А вот на Грунторе не осталось ни царапины.Она услышала, как с противоположной стороны комнаты облегченно вздохнула Джо.— Она проснулась? С ней все в порядке? Дайте посмотреть!И тут над Рапсодией нависло залитое слезами лицо Джо.— Послушай меня, худосочный поросенок… — зашипела девочка. — В следующий раз, когда отправишься развлекаться без меня, оставив на мою голову своих маленьких ублюдочных внуков, я тебе гарантирую настоящую порку, когда вернешься! Маленькие крысеныши связали меня и украли мои вещи. Если бы ты вовремя не вернулась, я бы стала первым человеком, который съел болга.Рапсодия глубоко вздохнула и почувствовала, как слабеет жгучая боль в горле.— С тобой правда… порядок, Грун…— Помолчи! — перебил ее болг. — Помолчи, мисси. Ой сказал тебе, Ой стал просто прелесть. Ой ужасно благодарен, Ой надеется, ты знаешь. Ой думает, ты должна знать меня очень хорошо, раз уж сумела спасти песней, когда я был совсем плохой.— Ну конечно знаю, мы ведь спали вместе и все такое, — проскрипела она и вновь провалилась в сон под раскаты их хохота.
Над Проклятой Пустошью свистел ветер. Полы плащей и капюшоны вздувались, словно паруса во время шторма. Акмед и Грунтор стояли на страже, пока Рапсодия исследовала амулет. Она сожгла всю траву в небольшой лощине, окруженной каменистыми склонами, где совсем не чувствовалось ветра. Золотой амулет лежал на глинистом сланце, его единственный глаз смотрел в темное небо.Рапсодия напевала постоянно меняющуюся пронзительную мелодию, от которой у Акмеда ныли все зубы.— Грунтор, я обнаружил новую разновидность пытки, — процедил он наконец. — От ее воя любой откроет свои самые страшные секреты, только бы заставить ее замолчать.Великан расхохотался:— Отличная мысль, сэр! Она хочет заставить амулет сломаться.Лунный свет упал на золотые волосы, превратив их в бледное серебро. Рапсодия пела уже почти два часа. В конце концов она встала, отряхнула юбку, вернулась к болгам и взяла Акмеда за руку.— Ну вот, пожалуй, больше мне узнать ничего не удастся. При помощи музыки я извлекла из амулета немало образов. Поверьте мне, среди них попадались очень страшные эпизоды, и я решила особенно не углубляться в прошлое. Во-первых, мне не хотелось тратить время на созерцание чудовищных картин, а во-вторых, я вовсе не уверена, что они не причинили бы мне вреда.Грунтор понимающе кивнул.— Амулет не обладает независимой волей, — продолжала Рапсодия. — Когда-то он принадлежал кому-то очень могущественному и связанному с миром духов, так что остаточная сила, имеющая отношение к его памяти, присутствует, но ничего больше. Похоже, Шинг сказал правду. Тсолтан вызвал Тысячу Глаз, разделив свою демоническую силу между ними. Каждому досталась частица его могущества и души. Именно его энергия питала их, когда они пытались найти и вернуть Брата. Поскольку тебе удалось спастись, Шинг продолжал скитаться по миру, продолжая безуспешные поиски. Тот, с которым мы столкнулись, оказался единственным Глазом, дожившим до наших дней, потому что, в отличие от остальных, в поисках Брата он покинул Остров и пересек море. Остальные так и не вернулись к Тсолтану — ведь они не выполнили свой долг. И Глаза носились по миру, разыскивая того, кого там уже не было, — во всяком случае, на поверхности земли. И даже если бы они нашли тебя, то не узнали бы, поскольку ты получил новое имя.Акмед снова кивнул. А Рапсодия продолжала объяснять:— Тсолтану не удалось захватить тебя и вернуть, поэтому он не мог отозвать Шинга. Он проиграл. Его демоническая составляющая рассеялась и перешла в другое место. Когда Маквит наконец с ним встретился, от Тсолтана осталась лишь человеческая оболочка. Могущество ф'дора расщепилось на тысячу частей, и все они исчезли. После того как Маквит убил жреца, в котором обитал Тсолтан, демон умер вместе с человеком.Ветер вдруг сделался особенно холодным, и Рапсодия задрожала. Грунтор молча обнял ее за плечи, прикрыв своим толстым плащом. Рапсодии сразу стало теплее, и она тихо рассмеялась.— Допрашивать ювелирное изделие — весьма странное занятие, — продолжала Рапсодия, — у него своеобразный взгляд на жизнь… Маквит сорвал амулет с шеи жреца и забрал с собой. Затем подарил королю в качестве трофея. Не знаю, какому именно из королей, амулет не разбирает подобных вещей. Много поколений он провисел в королевском музее среди множества других прекрасных и памятных вещей. Постепенно люди забыли о его происхождении и назначении. Когда пришло время покинуть Остров, намерьены положили амулет в ящик и забрали с собой как реликвию прошедших веков. Ящик благополучно прибыл в Канриф, но его даже не стали распаковывать. Наверное, в жизни Гвиллиама и его подданных хватало и великолепия, и трудностей; никто больше не нуждался в древних символах. К тому же амулет не отличался особой красотой. Так он и лежал в ящике, собирая пыль. Прошло время, и началась война, а когда Гвиллиам умер, болги захватили гору. Они нашли амулет среди развалин, в глубинах Скрытого Королевства. Но болги почему-то боялись его, и он опять остался гнить в ящике, пока к нему не прикоснулся Салтар. Когда шаман набрался мужества и надел амулет, он обнаружил, что стал очень сильным. Мне кажется, поначалу его могущество основывалось на том, что болги других кланов страшились «огненного глаза». Даже клан Огненные Кулаки не хотел связываться с его обладателем. Прошло некоторое время после того, как шаман начал носить амулет, — и вот появился Шинг. Он продолжал искать Брата, но когда ветер донес зов амулета, который тысячу с лишним лет назад призвал его, Шинг вернулся, чтобы найти Тсолтана — или того, кто пришел ему на смену. Шинг рассказал Салтару, как с помощью амулета видеть на огромные расстояния, как предвидеть поступки врагов — именно таким способом он сражался с тобой, Грунтор.— Жалкий дерьмоед, — пробормотал великан. — Ой раскроил бы его на две половинки, не будь у него этой штуковины.— Несомненно. Амулет наделял своего владельца даром предвидения, и вокруг его глаз возникали кровавые круги. Мы видели их у Салтара. Такие же появились и у меня, когда я держала амулет в руках. Вот и все, что мне удалось узнать. Однако остается еще один любопытный момент, и он связан с твоим именем, Акмед, — с прежним именем.— Да?Рапсодия вытащила из своей сумки кусочек промасленной ткани со стершимся угольным рисунком.— Ты это помнишь?— Конечно. — Диковинные глаза Акмед а засверкали.— Ты сказал, что табличка, с которой ты скопировал руны, находилась на куске обсидиана.— Да, именно так, — вмешался Грунтор.— И мы предположили, что это каменный алтарь в храме Единого Бога, о котором упоминалось на табличке.— Да.— Тсолтан захватил алтарный камень, когда уничтожил храм Богини Пустоты, — задолго до того, как ему удалось пленить твое имя. Он использовал камень в качестве алтаря для кровавых жертвоприношений.— Звучит правдоподобно.— Я пришла к выводу, что победители Великой войны потребовали камень обратно и посвятили его Богу Жизни. Наверное, Единого Бога прежде звали именно так. Впрочем, амулет ничего такого не помнит. Однако он показал мне, как перепугался Тсолтан, когда обнаружил, что тебе удалось уйти из-под его контроля. Жаль, что не могу показать тебе эту картину. Уверена, ты изрядно бы позабавился. Возможно, я когда-нибудь напишу комическую оду на эту тему… Значит, мы готовы?Акмед и Грунтор переглянулись и кивнули. Они втроем вернулись на луг, где, глядя слепым глазом на звезды, лежал амулет.— Ты знаешь, что делаешь, герцогиня? — спросил Грунтор.— Нисколько.Великан заморгал:Ладно… Ой беспокоится. Будь осторожна.Когда ветер стих, Рапсодия закрыла глаза и вытащила свой меч из стальных ножен, которые были выкованы в кузнях Акмеда. Ножны украшал черный сталагмит, найденный вместе с мечом. Звездный Горн вылетел на волю, и зазвучала песнь жизни, отчего серебристый холодок пробежал по спинам присутствующих.Рапсодия стояла, окруженная отсветами небесного пламени, обнимающего клинок. Жар омыл ее лицо, волосы заискрились. Рапсодия вся сияла, точно маяк на гребне горы.Она согласовала свою Именную ноту с песней клинка и почувствовала, как его сила наполняет ее, отозвавшись в душе великолепной симфонией. Когда огонь достиг наивысшей мощи, Рапсодия открыла глаза и поискала в небе звезду моряков — Мауринию, маленькую, пронзительно голубую, парящую над нулевым меридианом.И снова, как тогда во сне, в ее сознании прозвучал материнский голос:«Огонь силен. Но прежде всех стихий был рожден звездный Огонь; он — самая могущественная стихия. Звездный огонь очистит тебя и мир от ненависти, овладевшей нами…»Рапсодия подняла меч к звездам. Направив клинок на Мауринию, она услышала ответный голос звезды, выводящий изысканную мелодию. Рапсодия закрыла глаза и позвала звезду по имени.Вершины гор вокруг неожиданно озарились неземным светом. На каньон и поля опустился великолепный серебристый полог; чернота ночи сменилась ярким светом полдня. Три крошечные тени замерцали на фоне сверкающего серебра, а потом исчезли. От тел друзей теперь также исходило ослепительное сияние.С ошеломляющим треском с неба полилось пламя, более жаркое, чем огонь в ядре Земли. Оно ударило в золотой амулет, расколов при этом огромный кусок скалы на оплавленные фрагменты. Ослепительный свет поглотил лощину и все, что в ней находилось. Спустя мгновение пламя погасло, а на земле, на том месте, где лежал амулет, осталась лишь кучка пепла.Грунтор взял Рапсодию за плечи:— Ты в порядке, милая?Она едва заметно кивнула, изо всех сил стараясь запомнить слова, звучащие в ее сознании. Ветер уносил их, но шепот продолжал шелестеть.«Тогда я смогу обрести покой до нашей следующей встречи…»— Рапсодия!Она продолжала слушать, пока не убедилась в том, что голос окончательно стих.Мощные руки Грунтора обнимали плечи Певицы. Казалось, великан хочет защитить ее. Рапсодия заморгала. Она вдруг поняла, что попрощалась со своей умершей семьей в присутствии новой. Звездный огонь ушел, оставив после себя тоску, которая грозила поглотить Рапсодию. И только сильные руки и утешительные слова друзей, которые много столетий назад, в узком переулке исчезнувшего города, стали ее назваными братьями, удерживали Рапсодию, давая ей новые силы, чтобы жить дальше.Она несколько раз глубоко вздохнула и повернулась к болгам, которые с беспокойством смотрели на нее.— Дело сделано. Что теперь? Акмед улыбнулся под капюшоном:— Снова за работу. Нам с Грунтором предстоит навести порядок после нашей маленькой экспедиции в Скрытое Королевство. За исключением Горных Глаз, все остальные горные кланы и кланы Пустоши, вплоть до Внешних Зубов, объединены. Остается только довести наши планы до конца. О да, нам предстоит организовать большое погребение.Рапсодия кивнула:— Могилы выкопаны? Король заморгал.— Я полагал, мы их сожжем. — Он вздрогнул, когда увидел, какое отвращение появилось на лице Рапсодии.— Нет, только не это, — передернув плечами, возразила она. — За исключением наинов, которые умерли здесь, тела остальных не следует предавать огню.— Почему?— Во-первых, это места созидания, а сожжение — акт разрушения. Во-вторых, что гораздо важнее, хотя лирины и сжигают тела своих умерших соплеменников на погребальных кострах, развеивая пепел по ветру под звездами, болги — дети земли, а не неба. Их нужно хоронить в земле, которая всегда была для них домом.Акмед пожал плечами:— Хорошо. Склоняюсь перед твоим знанием погребальных ритуалов. Болгам повезло, что среди них есть Певица, которая споет для них погребальную песню. — Он заметил, что глаза Рапсодии вновь помрачнели. — В чем дело?Когда Рапсодия ничего не ответила, он взял ее за руку:— Мы в безопасности, Рапсодия. Амулет уничтожен вместе с последним Шингом. Мы знаем, что Тсолтан мертв, и практически не осталось сомнений, что дух ф'дора погиб вместе с ним. А у нас появляется возможность без промедления заняться восстановлением Илорка. И эта грандиозная задача нам вполне по плечу. Нам больше не нужно прятаться или скорбеть. Пришло время двигаться вперед.Она посмотрела на него и улыбнулась, однако печальная тень из ее глаз не исчезла.— Быть может, — ответила Рапсодия. — Но только для тебя. 60 ПОСЛЕПОЛУДЕННОЕ СОЛНЦЕ поблескивало на склонах гор, когда Рапсодия поднималась вверх по скалистым карнизам Зубов, выходящим на Пустошь.Каждый день она бегала по степи у подножия гор с мечом за спиной. И с каждым днем становилась все сильнее и выносливее. И это чувство пьянило, точно вино, хотя тренировки были утомительными.Новое королевство Акмеда было жутким местом, и по ночам Рапсодии снились кошмары, которые с каждым днем становились все страшнее. Даже мысль о сне вызывала у нее дрожь. Она уже подумывала о том, не начать ли спать вместе с Джо, но решила, что не стоит пугать девушку своими ночными страхами.Акмед и Грунтор большую часть времени проводили вне Котелка, поэтому ей ничего не оставалось, как спать в одиночестве — либо в холодных залах дворца, либо в Элизиуме. Однажды после обеда ей пришло в голову, что она сможет убежать от своих кошмаров, если доведет себя до изнеможения. Возможно, тогда ей вообще перестанут сниться сны.Однако теперь, стоя посреди Пустоши, Рапсодия уже не думала о том, ЧТО привело ее сюда. Луг просыпался после долгой зимней спячки, и солнце придавало высокой траве золотистый оттенок, словно стеблей коснулась божественная длань.Появились первые весенние цветы, раскрасившие склоны холмов, точно застенчивая радуга, которая ждет приглашения, чтобы отдать миру все свое великолепие. Рапсодия наклонялась к цветам и пела для них. В ответ на ее песню — Рапсодия выучила ее у Ллаурона — раскрывались лепестки, поражая Певицу своей красотой. Неужели болгам не дано разделить с ней эту радость?Она остановилась и выпрямилась, наслаждаясь ощущением приближающейся ночи. Новый мир лежал у ее ног, окруженный зазубренными вершинами, стерегущими древние владения намерьенов.Рапсодия попыталась представить себе, как выглядели Зубы раньше, когда фирболги еще жили в пещерах, а здесь поселились беженцы с ее родины. Как же не похожи на Серендаир эти степи и высокогорные поля, заросшие кустарником и травой… Стали ли они для намерьенов домом? Смогли ли те забыть свой дом и найти утешение в красоте нового мира? Ведь многим не удалось забрать с собой семьи. Она знала, что ей не дано получить ответы на все эти вопросы.Острая боль пронзила сердце Рапсодии, и она вспомнила о причинах, заставивших ее забраться так высоко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Над Проклятой Пустошью свистел ветер. Полы плащей и капюшоны вздувались, словно паруса во время шторма. Акмед и Грунтор стояли на страже, пока Рапсодия исследовала амулет. Она сожгла всю траву в небольшой лощине, окруженной каменистыми склонами, где совсем не чувствовалось ветра. Золотой амулет лежал на глинистом сланце, его единственный глаз смотрел в темное небо.Рапсодия напевала постоянно меняющуюся пронзительную мелодию, от которой у Акмеда ныли все зубы.— Грунтор, я обнаружил новую разновидность пытки, — процедил он наконец. — От ее воя любой откроет свои самые страшные секреты, только бы заставить ее замолчать.Великан расхохотался:— Отличная мысль, сэр! Она хочет заставить амулет сломаться.Лунный свет упал на золотые волосы, превратив их в бледное серебро. Рапсодия пела уже почти два часа. В конце концов она встала, отряхнула юбку, вернулась к болгам и взяла Акмеда за руку.— Ну вот, пожалуй, больше мне узнать ничего не удастся. При помощи музыки я извлекла из амулета немало образов. Поверьте мне, среди них попадались очень страшные эпизоды, и я решила особенно не углубляться в прошлое. Во-первых, мне не хотелось тратить время на созерцание чудовищных картин, а во-вторых, я вовсе не уверена, что они не причинили бы мне вреда.Грунтор понимающе кивнул.— Амулет не обладает независимой волей, — продолжала Рапсодия. — Когда-то он принадлежал кому-то очень могущественному и связанному с миром духов, так что остаточная сила, имеющая отношение к его памяти, присутствует, но ничего больше. Похоже, Шинг сказал правду. Тсолтан вызвал Тысячу Глаз, разделив свою демоническую силу между ними. Каждому досталась частица его могущества и души. Именно его энергия питала их, когда они пытались найти и вернуть Брата. Поскольку тебе удалось спастись, Шинг продолжал скитаться по миру, продолжая безуспешные поиски. Тот, с которым мы столкнулись, оказался единственным Глазом, дожившим до наших дней, потому что, в отличие от остальных, в поисках Брата он покинул Остров и пересек море. Остальные так и не вернулись к Тсолтану — ведь они не выполнили свой долг. И Глаза носились по миру, разыскивая того, кого там уже не было, — во всяком случае, на поверхности земли. И даже если бы они нашли тебя, то не узнали бы, поскольку ты получил новое имя.Акмед снова кивнул. А Рапсодия продолжала объяснять:— Тсолтану не удалось захватить тебя и вернуть, поэтому он не мог отозвать Шинга. Он проиграл. Его демоническая составляющая рассеялась и перешла в другое место. Когда Маквит наконец с ним встретился, от Тсолтана осталась лишь человеческая оболочка. Могущество ф'дора расщепилось на тысячу частей, и все они исчезли. После того как Маквит убил жреца, в котором обитал Тсолтан, демон умер вместе с человеком.Ветер вдруг сделался особенно холодным, и Рапсодия задрожала. Грунтор молча обнял ее за плечи, прикрыв своим толстым плащом. Рапсодии сразу стало теплее, и она тихо рассмеялась.— Допрашивать ювелирное изделие — весьма странное занятие, — продолжала Рапсодия, — у него своеобразный взгляд на жизнь… Маквит сорвал амулет с шеи жреца и забрал с собой. Затем подарил королю в качестве трофея. Не знаю, какому именно из королей, амулет не разбирает подобных вещей. Много поколений он провисел в королевском музее среди множества других прекрасных и памятных вещей. Постепенно люди забыли о его происхождении и назначении. Когда пришло время покинуть Остров, намерьены положили амулет в ящик и забрали с собой как реликвию прошедших веков. Ящик благополучно прибыл в Канриф, но его даже не стали распаковывать. Наверное, в жизни Гвиллиама и его подданных хватало и великолепия, и трудностей; никто больше не нуждался в древних символах. К тому же амулет не отличался особой красотой. Так он и лежал в ящике, собирая пыль. Прошло время, и началась война, а когда Гвиллиам умер, болги захватили гору. Они нашли амулет среди развалин, в глубинах Скрытого Королевства. Но болги почему-то боялись его, и он опять остался гнить в ящике, пока к нему не прикоснулся Салтар. Когда шаман набрался мужества и надел амулет, он обнаружил, что стал очень сильным. Мне кажется, поначалу его могущество основывалось на том, что болги других кланов страшились «огненного глаза». Даже клан Огненные Кулаки не хотел связываться с его обладателем. Прошло некоторое время после того, как шаман начал носить амулет, — и вот появился Шинг. Он продолжал искать Брата, но когда ветер донес зов амулета, который тысячу с лишним лет назад призвал его, Шинг вернулся, чтобы найти Тсолтана — или того, кто пришел ему на смену. Шинг рассказал Салтару, как с помощью амулета видеть на огромные расстояния, как предвидеть поступки врагов — именно таким способом он сражался с тобой, Грунтор.— Жалкий дерьмоед, — пробормотал великан. — Ой раскроил бы его на две половинки, не будь у него этой штуковины.— Несомненно. Амулет наделял своего владельца даром предвидения, и вокруг его глаз возникали кровавые круги. Мы видели их у Салтара. Такие же появились и у меня, когда я держала амулет в руках. Вот и все, что мне удалось узнать. Однако остается еще один любопытный момент, и он связан с твоим именем, Акмед, — с прежним именем.— Да?Рапсодия вытащила из своей сумки кусочек промасленной ткани со стершимся угольным рисунком.— Ты это помнишь?— Конечно. — Диковинные глаза Акмед а засверкали.— Ты сказал, что табличка, с которой ты скопировал руны, находилась на куске обсидиана.— Да, именно так, — вмешался Грунтор.— И мы предположили, что это каменный алтарь в храме Единого Бога, о котором упоминалось на табличке.— Да.— Тсолтан захватил алтарный камень, когда уничтожил храм Богини Пустоты, — задолго до того, как ему удалось пленить твое имя. Он использовал камень в качестве алтаря для кровавых жертвоприношений.— Звучит правдоподобно.— Я пришла к выводу, что победители Великой войны потребовали камень обратно и посвятили его Богу Жизни. Наверное, Единого Бога прежде звали именно так. Впрочем, амулет ничего такого не помнит. Однако он показал мне, как перепугался Тсолтан, когда обнаружил, что тебе удалось уйти из-под его контроля. Жаль, что не могу показать тебе эту картину. Уверена, ты изрядно бы позабавился. Возможно, я когда-нибудь напишу комическую оду на эту тему… Значит, мы готовы?Акмед и Грунтор переглянулись и кивнули. Они втроем вернулись на луг, где, глядя слепым глазом на звезды, лежал амулет.— Ты знаешь, что делаешь, герцогиня? — спросил Грунтор.— Нисколько.Великан заморгал:Ладно… Ой беспокоится. Будь осторожна.Когда ветер стих, Рапсодия закрыла глаза и вытащила свой меч из стальных ножен, которые были выкованы в кузнях Акмеда. Ножны украшал черный сталагмит, найденный вместе с мечом. Звездный Горн вылетел на волю, и зазвучала песнь жизни, отчего серебристый холодок пробежал по спинам присутствующих.Рапсодия стояла, окруженная отсветами небесного пламени, обнимающего клинок. Жар омыл ее лицо, волосы заискрились. Рапсодия вся сияла, точно маяк на гребне горы.Она согласовала свою Именную ноту с песней клинка и почувствовала, как его сила наполняет ее, отозвавшись в душе великолепной симфонией. Когда огонь достиг наивысшей мощи, Рапсодия открыла глаза и поискала в небе звезду моряков — Мауринию, маленькую, пронзительно голубую, парящую над нулевым меридианом.И снова, как тогда во сне, в ее сознании прозвучал материнский голос:«Огонь силен. Но прежде всех стихий был рожден звездный Огонь; он — самая могущественная стихия. Звездный огонь очистит тебя и мир от ненависти, овладевшей нами…»Рапсодия подняла меч к звездам. Направив клинок на Мауринию, она услышала ответный голос звезды, выводящий изысканную мелодию. Рапсодия закрыла глаза и позвала звезду по имени.Вершины гор вокруг неожиданно озарились неземным светом. На каньон и поля опустился великолепный серебристый полог; чернота ночи сменилась ярким светом полдня. Три крошечные тени замерцали на фоне сверкающего серебра, а потом исчезли. От тел друзей теперь также исходило ослепительное сияние.С ошеломляющим треском с неба полилось пламя, более жаркое, чем огонь в ядре Земли. Оно ударило в золотой амулет, расколов при этом огромный кусок скалы на оплавленные фрагменты. Ослепительный свет поглотил лощину и все, что в ней находилось. Спустя мгновение пламя погасло, а на земле, на том месте, где лежал амулет, осталась лишь кучка пепла.Грунтор взял Рапсодию за плечи:— Ты в порядке, милая?Она едва заметно кивнула, изо всех сил стараясь запомнить слова, звучащие в ее сознании. Ветер уносил их, но шепот продолжал шелестеть.«Тогда я смогу обрести покой до нашей следующей встречи…»— Рапсодия!Она продолжала слушать, пока не убедилась в том, что голос окончательно стих.Мощные руки Грунтора обнимали плечи Певицы. Казалось, великан хочет защитить ее. Рапсодия заморгала. Она вдруг поняла, что попрощалась со своей умершей семьей в присутствии новой. Звездный огонь ушел, оставив после себя тоску, которая грозила поглотить Рапсодию. И только сильные руки и утешительные слова друзей, которые много столетий назад, в узком переулке исчезнувшего города, стали ее назваными братьями, удерживали Рапсодию, давая ей новые силы, чтобы жить дальше.Она несколько раз глубоко вздохнула и повернулась к болгам, которые с беспокойством смотрели на нее.— Дело сделано. Что теперь? Акмед улыбнулся под капюшоном:— Снова за работу. Нам с Грунтором предстоит навести порядок после нашей маленькой экспедиции в Скрытое Королевство. За исключением Горных Глаз, все остальные горные кланы и кланы Пустоши, вплоть до Внешних Зубов, объединены. Остается только довести наши планы до конца. О да, нам предстоит организовать большое погребение.Рапсодия кивнула:— Могилы выкопаны? Король заморгал.— Я полагал, мы их сожжем. — Он вздрогнул, когда увидел, какое отвращение появилось на лице Рапсодии.— Нет, только не это, — передернув плечами, возразила она. — За исключением наинов, которые умерли здесь, тела остальных не следует предавать огню.— Почему?— Во-первых, это места созидания, а сожжение — акт разрушения. Во-вторых, что гораздо важнее, хотя лирины и сжигают тела своих умерших соплеменников на погребальных кострах, развеивая пепел по ветру под звездами, болги — дети земли, а не неба. Их нужно хоронить в земле, которая всегда была для них домом.Акмед пожал плечами:— Хорошо. Склоняюсь перед твоим знанием погребальных ритуалов. Болгам повезло, что среди них есть Певица, которая споет для них погребальную песню. — Он заметил, что глаза Рапсодии вновь помрачнели. — В чем дело?Когда Рапсодия ничего не ответила, он взял ее за руку:— Мы в безопасности, Рапсодия. Амулет уничтожен вместе с последним Шингом. Мы знаем, что Тсолтан мертв, и практически не осталось сомнений, что дух ф'дора погиб вместе с ним. А у нас появляется возможность без промедления заняться восстановлением Илорка. И эта грандиозная задача нам вполне по плечу. Нам больше не нужно прятаться или скорбеть. Пришло время двигаться вперед.Она посмотрела на него и улыбнулась, однако печальная тень из ее глаз не исчезла.— Быть может, — ответила Рапсодия. — Но только для тебя. 60 ПОСЛЕПОЛУДЕННОЕ СОЛНЦЕ поблескивало на склонах гор, когда Рапсодия поднималась вверх по скалистым карнизам Зубов, выходящим на Пустошь.Каждый день она бегала по степи у подножия гор с мечом за спиной. И с каждым днем становилась все сильнее и выносливее. И это чувство пьянило, точно вино, хотя тренировки были утомительными.Новое королевство Акмеда было жутким местом, и по ночам Рапсодии снились кошмары, которые с каждым днем становились все страшнее. Даже мысль о сне вызывала у нее дрожь. Она уже подумывала о том, не начать ли спать вместе с Джо, но решила, что не стоит пугать девушку своими ночными страхами.Акмед и Грунтор большую часть времени проводили вне Котелка, поэтому ей ничего не оставалось, как спать в одиночестве — либо в холодных залах дворца, либо в Элизиуме. Однажды после обеда ей пришло в голову, что она сможет убежать от своих кошмаров, если доведет себя до изнеможения. Возможно, тогда ей вообще перестанут сниться сны.Однако теперь, стоя посреди Пустоши, Рапсодия уже не думала о том, ЧТО привело ее сюда. Луг просыпался после долгой зимней спячки, и солнце придавало высокой траве золотистый оттенок, словно стеблей коснулась божественная длань.Появились первые весенние цветы, раскрасившие склоны холмов, точно застенчивая радуга, которая ждет приглашения, чтобы отдать миру все свое великолепие. Рапсодия наклонялась к цветам и пела для них. В ответ на ее песню — Рапсодия выучила ее у Ллаурона — раскрывались лепестки, поражая Певицу своей красотой. Неужели болгам не дано разделить с ней эту радость?Она остановилась и выпрямилась, наслаждаясь ощущением приближающейся ночи. Новый мир лежал у ее ног, окруженный зазубренными вершинами, стерегущими древние владения намерьенов.Рапсодия попыталась представить себе, как выглядели Зубы раньше, когда фирболги еще жили в пещерах, а здесь поселились беженцы с ее родины. Как же не похожи на Серендаир эти степи и высокогорные поля, заросшие кустарником и травой… Стали ли они для намерьенов домом? Смогли ли те забыть свой дом и найти утешение в красоте нового мира? Ведь многим не удалось забрать с собой семьи. Она знала, что ей не дано получить ответы на все эти вопросы.Острая боль пронзила сердце Рапсодии, и она вспомнила о причинах, заставивших ее забраться так высоко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73