Кати нигде не было видно, и Каландрилл с Брахтом подошли к стойке, за которой стоял раздобревший розовощекий человек с бледными жидкими волосиками на лысеющей голове. Хозяин бодро приветствовал их. Позади него к полке с глиняной посудой был приколот листок с портретом Каландрилла. Юноша вздрогнул и поплотнее закутался в плащ; рука его инстинктивно опустилась на эфес меча.Брахт же, ничуть не колеблясь, потребовал эля, как поступил бы любой измученный жаждой путник, и поинтересовался, где Катя.— Моется, — пояснил хозяин, наливая пиво. — Она попросила две комнаты.— Правильно, — согласился Брахт. — Нам тоже надо будет помыться.— Как только дама освободит помещение. — Хозяин поставил перед ними две кружки, разглядывая их с неприкрытым любопытством. — Кернийцы? Далековато забрались, а? Меченосцы?Брахт кивнул. Каландрилл же никак не мог оторвать глаз от плаката. Лысеющий хозяин гостиницы заметил это и усмехнулся.— Десять тысяч варров! Неплохое вознаграждение. Интересно, что он такого натворил? — Хозяин повернулся к плакату, а потом опять к ним. — У меня останавливался домм Тобиас, слышали о таком? С супругой. Путешествуют. Он и оставил этот плакат.Ни в голосе его, ни в глазах не проскальзывало ни малейшего подозрения, и Каландрилл начал успокаиваться. Брахт с удовольствием потягивал эль, поглядывая на плакат.— Да, неплохое вознаграждение, — пробормотал он, вытирая пену с усов. — Я бы от такого не отказался, попадись мне этот юнец.Хозяин вывалил на стол огромный живот и пожал плечами.— Говорят, он бежал в Кандахар, — заявил он, словно по секрету. — Поговаривают, что он отравил отца и пытался убить брата, нынешнего домма, того самого, что останавливался здесь. Но у него не получилось, и тогда он бежал к кандийским повстанцам. Вы слышали о Кандахаре?Брахт опять кивнул.— Так куда вы направляетесь? — поинтересовался словоохотливый хозяин. — Назад в родные края? Кстати, меня зовут Портус.— Брахт, — представился керниец. — А это Калан, — кивнул он в сторону Каландрилла.— Добро пожаловать, — поприветствовал Портус. — Сопровождаете даму? Хотя, судя по ее внешности, ей большой эскорт и ни к чему…— Верно, — согласился Брахт.Портуса больше интересовали собственные вопросы, чем их ответы, и он все болтал и болтал, изредка поворачиваясь, чтобы подлить себе эля.— Так вы на север? Кернийцы у нас нечастые гости. Изредка появится меченосец-другой или торговец лошадьми. Здесь за лошадь можно выручить больше, чем в Ганнсхольде.Убедившись, что он неузнаваем, Каландрилл решил принять участие в разговоре. Похрипывая, чтобы как можно больше походить на Брахта, он сказал:— Говорят, тут недавно был один из наших. Давен Тирас, что ли?— Да, останавливался такой. Только он ведь наполовину керниец, — сказал Портус. — Не очень разговорчивый человек…— Песочного цвета волосы и переломанный нос? — продолжал Каландрилл.— Точно, — кивнул Портус. — Дружок?— Знакомый, — сказал Каландрилл, очень довольный ответом хозяина караван-сарая. Хотя они и отставали от Рхыфамуна на несколько недель, но теперь можно было с уверенностью сказать, что они на правильном пути. — Торгует лошадьми в Ганнсхольде.— Этот ваш знакомый так и не сказал, куда направляется. — Портус пожал плечами. — Да он вообще почти все время отмалчивался. Угрюмый тип, не в обиду кернийцам будь сказано.— Ничего, — успокоил его Брахт.Заметив, что кружки их опустели, Портус сгреб их в охапку и вновь наполнил.— Да он и не пил почти ничего. — Хозяин широко улыбнулся. — А для кернийцев это редкость, насколько я слышал. У вас там какой-то свой эль, да?— Добрый эль, — сказал Брахт.— Лучше, чем у меня, вам не найти. — Толстяк одним махом выпил кружку и поставил ее на стол, с удовольствием причмокивая пухлыми губами. — Долины Альды славится своим вином. Но мы здесь и эль варить умеем.Поняв, что Портус готов развлекать их разговорами весь вечер, Каландрилл, чьи ноги и плечи гудели, искал повода для того, чтобы избавиться от его красноречия. К счастью, тут через полуоткрытую дверь просунулась голова женщины и сообщила, что дама помылась и если кому еще нужна баня, то пусть говорит сейчас.— Вот им, — крикнул Портус. — Надеюсь, вы не против разделить один чан? — спросил он уже тише.— Лишь бы вода была горячей, — вместо ответа заметил Каландрилл.— Да в ней раков можно варить, — заверил хозяин — Кстати, заказать вам ужин? Кормим мы прекрасно.— С удовольствием отужинаем, как только помоемся, — заявил Брахт.— В комнату вас отведет мальчик, — поведал Портус, — Он будет ждать вас у двери, а ужин — здесь, на столе.Керниец кивнул и допил эль. Каландрилл последовал его примеру, хотя и не так живо, и, подхватив поклажу, они направились в баню. Проходя мимо кухни, обратили внимание на аппетитные запахи, тянувшиеся оттуда, — видно, Портус не соврал. Женщина, предлагавшая им баню, поманила их пальцем к двери, из-под которой вырывались клубы пара.— Все готово, — заявила она, передником вытирая пот с лица. — Позовите, когда закончите.В комнате, заполненной паром, их ждал огромный Деревянный чан с едва ли не кипевшей водой, грубое мыло и жесткие полотенца. Здесь же стояло два ведра холодной воды. Брахт и Каландрилл без промедления разделись и погрузились в чан с водой, прислонив .зачехленные мечи к его деревянным стенкам так, чтобы в любой момент можно было до них дотянуться.— Итак, мы у него на хвосте, — пробормотал Брахт, энергично намыливая покрытую рубцами грудь.— Но отстаем на несколько недель, — сказал Каландрилл, наслаждаясь теплой расслабляющей водой. Он забыл и о спешке, и о важности их путешествия. Единственным желанием его сейчас было лежать вот так, неподвижно, в горячей воде, творившей свое простое чудо.— Он не предпринимает мер предосторожности, — продолжал Брахт. — И, похоже, не очень торопится. Так что будем догонять…— Истинно. — Каландрилл глубже опустился в чан, и вода заплескалась о его подбородок. Им овладела дремота, и ему было трудно думать о Рхыфамуне и о том, что они будут делать, когда — если! — догонят его. Он с огромным усилием открыл слипающиеся веки и спросил:— А что потом?— Потом? — Брахт пожал плечами. — Потом — будь что будет. Глядишь, кто из богов поможет.Каландрилл неопределенно хмыкнул. Он таки научился жить сегодняшним днем, совсем как Брахт. Беспокоиться и размышлять о будущем у них еще будет время. Хоть Бураш и помог им в Кандахаре, Каландрилл не особенно рассчитывал на Молодых богов. С другой стороны, он даже не представлял, как без их помощи они сладят с колдуном. В конце концов, они с Брахтом и Катей самые обыкновенные смертные, хрупкие, как любая плоть, а Рхыфамун держал в своих руках всю мощь оккультного мира. Клинки бессильны против этой мощи. Так что им оставались только надежда, сталь и смекалка. Прагматизм Брахта сейчас то, что нужно, подумал Каландрилл. И надежда на богов.Он отогнал сомнения, выпрямился и начал так энергично натирать себя мылом, что вода стала переливаться через край.Помывшись, они позвали мальчика — одного из тех, что отводили их лошадей в стойло, — и тот провел их в комнату наверху, окнами выходившую во двор. Вдоль стен, разделенных дымоходом, от которого исходило уютное тепло, стояло по кровати.— Госпожа дожидается вас внизу, — доложил мальчуган, глядя на них широко раскрытыми от любопытства глазами. — Вы и правда кернийские меченосцы?— Истинно, — подтвердил Брахт.А когда мальчик ушел, он сказал Каландриллу:— Похоже, я здорово тебя преобразил.— Да уж. — Каландрилл прицепил ножны, грустно улыбаясь. — Пока я на ногах. Но стоит мне сесть на лошадь, как седло начинает казаться мне чересчур жестким.Брахт рассмеялся:— Пару дней в пути — и все пройдет.— Истинно, — простонал Каландрилл. — Пару труднейших дней.Все еще посмеиваясь, Брахт пропустил его вперед, и они спустились в столовую, где их дожидалась Катя.Она сидела за кружкой нетронутого зля с хмурым лицом, не обращая внимания на любопытствующие взгляды посетителей. Завидев их, Катя улыбнулась, в глазах ее стояла тоска. Брахт и Каландрилл сели по обе стороны от нее. Портус заспешил к ним с полными до краев кружками и объявил, что ужин будет с минуты на минуту.— Как мерин? — поинтересовался Брахт.— Ты умеешь выбирать.Голос ее звучал глухо, и глаза у Брахта обеспокоено засверкали. Пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей, он начал рассказывать, что они узнали про Давена Тираса, но она лишь рассеянно кивала в ответ. Каландрилл ее не узнавал.— Он не торопится, и, если подстегнем лошадей, мы нагоним его еще до Ганнсхольда, — сказал Брахт.— Очень хорошо, — ответила она и опять замолчала.Брахт помрачнел. Каландрилл тоже был обескуражен.Тут им подали суп, и они молча принялись за еду. Наконец девушка нарушила молчание.— Я не представляла, что будет так тяжело, — пробормотала она, отталкивая от себя тарелку с недоеденным супом. — Мне… одиноко.— Мы с тобой, — мягко сказал Брахт.— Истинно. — Она улыбнулась сначала одному, потом другому. — И я благодарна вам за это. Но… — на покачала головой, опустив глаза. — Простите меня.В это время прислуга унесла суповые тарелки и поставила жареное мясо.Каландрилл был потрясен, заметив слезинки в уголках глаз Кати.Брахт осторожно взял ее за руку и, склонившись, что-то тихо прошептал. Катя немного просветлела и кивнула, выпрямившись и стряхивая с себя меланхолию.— Впервые я далеко от своего народа, — тихо сказала она. — И я этого не ожидала… что мне будет столь одиноко. Остается надеяться, что это пройдет.Она говорила так, словно убеждала саму себя. Брахт заверил ее:— Это пройдет. Поверь мне.— А я и верю, — сказала она уже совсем тихо.Брахт кивнул:— Я знаю, что значит оставить родину и свой народ и жить среди чужих. Каландрилл — тоже. Мы три скитальца. Но пока мы вместе, мы все равно что среди своих.Катя улыбнулась, но все еще грустно, словно хотела, но не могла взять себя в руки.— Время залечивает раны, нанесенные расставанием, — сказал Каландрилл, но тут к ним подошел Портус и, непринужденно устроившись за столом, поинтересовался, понравился ли им ужин. Не обращая внимания на сердитый взгляд Брахта, он заметил, что у Кати плохой аппетит: он явно переживал за свою кухню.— Ужин прекрасный, — тактично заметил Каландрилл. — Но мы долго скакали, и дама устала.Катя благодарно улыбнулась и вскоре, извинившись, ушла.— Мы выезжаем на рассвете, — сказал ей Брахт.Вместо ответа она помахала рукой.Портус с восторгом смотрел ей вслед.— Вот это женщина, — пробормотал он. — Среди кернийцев я таких не видел.И Брахт, и Каландрилл сделали вид, что не заметили вопроса, прозвучавшего в его словах. Но он не обиделся и тут же сменил тему, не смущаясь тем, что говорит один. Они ели, а он говорил, рассказывая им новости. Они узнали, что Тобиас провел у него в караван-сарае ночь несколько недель назад, что, по слухам, доходящим из Кандахара, страна расколота на два лагеря, что Сафоман эк'Хеннем занял все восточное побережье и что всякая торговля с раздираемым войной царством прекращена. Все это мало их интересовало, за исключением того, что у Давена Тираса — пегая лошадь и что путешествует он в одиночку. Портус все болтал и болтал, пока его не позвали другие посетители, и путники воспользовались этим обстоятельством, чтобы отправиться спать.Кровати, как и предполагал Каландрилл, были мягкими. И он почти мгновенно уснул мертвым сном, от которого с трудом пробудился, когда Брахт потряс его за плечо.Он выбрался из-под теплого одеяла и, дрожа от холода, оделся, не забыв зачесать волосы назад и завязать их в конский хвост, как принято в Куан-на'Форе. Осмотрев подушку, он, к своей радости, не обнаружил следов от красителя.Быстро собрав вещи, они отправились к Кате. Девушка, готовая тронуться в путь, была по-прежнему грустна. Правда, позавтракала она лучше, чем поужинала.Они рассчитались с Портусом, потерявшим этим холодным утром свою говорливость, и вывели коней из стойла.Угрюмый бледный диск солнца едва поднялся над горизонтом, освещая неярким светом покрытые инеем булыжники мостовой. Изо рта у путников валил пар. Они запрягли лошадей и вскочили в седла. Караван-сарай еще спал, если не считать прислуги, и они выехали на дорогу с ощущением, что, кроме них, на свете нет никого. К северу низко над землей нависали длинные бледные, с желтой каймой облака, предвещавшие снегопад, столь необычный в это время года, словно сама природа пребывала в замешательстве. С моря дул соленый ветер, но постепенно, по мере того как троица забиралась все дальше на север, он сменил направление и принялся сгонять облака в одну огромную тучу. К середине утра с серого неба на землю с ревом бросился снег, тая на их накидках и на попонах потных лошадей, се вокруг мгновенно побелело. К полудню снегопад усилился, дорога терялась под сугробами, и им пришлось сбавить ход. К середине дня путники добрались до второго караван-сарая.Они задержались там ровно столько, сколько было нужно, чтобы дать отдохнуть лошадям, выпить подогретого с пряностями вина и закупить продуктов на ночь и на следующий день. Несмотря на уговоры хозяина, предсказывавшего усиление снегопада в течение дня и ночью, они все же отправились в путь.Он оказался прав. Снегопад усиливался. Белая пелена его стала почти непроницаемой, как тьма. Сумерки застали их в лесу. Огромные деревья смыкали голые ветви прямо у них над головой, укрывая от непогоды.Брахт объявил привал. В этой гонке заправлял он: Каландрилл передал ему бразды правления, а Катя все еще пребывала в унынии. Они съехали с дороги. Керниец направил коня подальше в лес, отыскал полянку с кипарисом и кедрами, чьи ветви переплетались таким образом, что образовывали некое подобие крыши, и, соскочив с коня, отправил Каландрилла и Катю собирать хворост, а сам занялся лошадьми, обтерев и закутав их в одеяла.Еще совсем недавно Каландрилл считал себя приспособленным к жизни среди дикой природы, но, к своему стыду, был вынужден признать, что не в состоянии разжечь костер. Искры, которые он выбивал из трутницы, разлетались в стороны и гасли среди веток. Он яростно высекал новое пламя, но результат был неизменно один и тот же. И, как он ни пытался, ему пришлось признать свое поражение. Почувствовав на плече руку, он вздрогнул и покраснел — это была Катя.— Вот как это делается, — сказала она с извиняющейся улыбкой, наклонилась, подложила под хворост мох, взяла трутницу и с первой же попытки разожгла костер. — Это приходит с навыком.— Которого у нашего принца, поставленного вне закона, нет, — с ухмылкой закончил Брахт.Тогда, в предыдущей жизни, Каландрилл бы возмутился, но теперь он только пожал плечами и в свою очередь улыбнулся.— Ты мне как учитель, который постоянно со мной, — заметил он.— Так вот тебе еще один урок, — заявил Брахт. — Я научу тебя, как делать спальню.И пока Катя занималась костром, он повел Каландрилла в лес, указывая ему на ветви, из которых можно было соорудить грубую постель и крышу над головой, под его руководством Каландрилл соорудил себе небольшой навес, а Брахт — сразу два.. — Ну, пока сойдет, — заметил он, — но в Вессиле, если не раньше, надо будет закупить снаряжение на случай непогоды.— Надо было захватить с собой парусину с судна, — пробормотала Катя.— Я не ожидал снегопадов на юге, — возразил Брахт.Катя кивнула, сидя на корточках и грея руки у костра. Голова ее была низко опущена, словно она искала утешения в пламени.— Ничего, устроимся, — заметил Брахт. Каландриллу показалось, что сейчас он дотронется до Кати, но керниец сдержался. — У нас сухая постель и достаточно провизии, — добавил он.Катя молчала, и он, бросив на нее обеспокоенный взгляд, набил чайник снегом, поставил его на огонь, а когда вода закипела, добавил туда кое-что из купленной ранее провизии, так что очень скоро воздух наполнился приятными запахами.Гонка по холоду пробудила аппетит, и они с удовольствием поели горячий суп, согревший их на пронизывающем ветру. Брахт попытался завязать веселый разговор, но Катя по-прежнему отмалчивалась, и грусть ее настолько хорошо вписывалась в унылое окружение, что керниец скоро сдался и предложим всем улечься на импровизированные постели. Он обсыпал костер так, чтобы тот горел всю ночь, и они забрались каждый в свое укрытие.Растянувшись на прогибающихся пахучих ветвях, Каландрилл почувствовал себя вполне уютно. Навес из ветвей и накидки уберегали его от снега, но не от холода. Огонь согревал только один бок, в то время как другой, сколь старательно Каландрилл бы ни кутался в плащ, мерз, так что приходилось часто ворочаться. Товарищи его были явно более приспособлены к подобным лишениям — с соседних лежанок не донеслось ни единого звука. Тишину нарушало лишь потрескивание сучьев, шипение тающего снега да похрапывание лошадей. А ведь он считал себя закаленным настолько, что надеялся выдержать любое испытание!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52