Наконец выглянуло солнце. Лес Агор уже остался позади, и общее настроение путников поднялось. Дьяна даже открыла настежь дверцу кареты, чтобы впустить в нее солнечный свет. Они уже находились в долине Дринг, и скалистые просторы Таттерака стали далеким воспоминанием. Еще два дня — и они будут в замке Дринг. Ричиус решил, что наступило время действовать.
Форис и его воины ехали впереди, перед каретой Дьяны. Военачальник что-то говорил, то и дело указывая в разные направления. Слушатели были увлечены его рассказом, и, похоже, даже кучер к нему прислушивался. Что ж, это весьма удобный момент подобраться поближе, подумал Ричиус и направил Огня вдогонку карете, дабы пойти вровень с ней. Глядя прямо перед собой, он несколько раз кашлянул. Дьяна полулежала на сиденье, держа Шани на руках. Увидев всадника, она придвинулась к открытой дверце.
— Ричиус, — прошептала она, — что ты делаешь?
— Я? — лукаво молвил он, не отрывая взгляд от дороги. — Я мог бы задать тебе точно такой же вопрос.
Кучер услышал его и обернулся. Ричиус одарил его улыбкой, и тот принял прежнее положение.
— Тебе не следовало со мной заговаривать, — предостерегла его Дьяна. — Тебя может заметить Форис.
— Ну и пусть замечает. Ты ведь должна учить меня трийскому языку, не так ли? Ему это известно.
Дьяна задумалась.
— Не сейчас, — сказала она, немного помолчав. — Возможно, когда мы приедем в Дринг. Когда сможем быть одни.
— Почему ты меня не замечаешь? — прямо спросил Ричиус.
Ему понравилось, как холодно и четко прозвучал его вопрос, от чего Дъяна покраснела. Она стала теребить одеяльце Шани, притворяясь удивленной.
— Это не так! — выпалила она.
— Нет так. Я не видел тебя уже много дней. Почему?
Теперь их разговор услышал Форис и бросил через плечо хмурый взгляд, который Ричиус безмятежно проигнорировал.
— Ты на меня сердишься?
— Нет, — помотала головой Дьяна, — не сержусь. Но пойми, я не могу тебе объяснить.
— Дело в Тарне? Ты сердишься на него?
Ответа не последовало. Ричиус улыбнулся.
— Так вот в чем дело, да? Ты о нем беспокоишься. Он сказал мне, что ты не хотела с ним разговаривать.
Дьяна нахмурилась.
— Мужчины! Вы все такие умные! — произнесла она ледяным голосом и закрыла дверцу.
Ошеломленный Ричиус дал карете проехать.
Однако он был полон решимости добиться ответа и той же ночью, когда луна поднялась над лагерем, а на землю опустился туман и все заснули, бесшумно встал со своего места и прокрался к карете, обогнув гаснущий костер. Воин, выполнявший обязанности кучера, спал, привалясь к стволу дерева, с широко открытым от усталости ртом. Ричиус тихо проскользнул мимо него, потом — мимо спящего Фориса. Мощный храп военачальника заглушил звуки его шагов. Добравшись до кареты, он зашел к ней сбоку, чтобы укрыться от случайного взгляда, если вдруг кто-то проснется. Прижался ухом к матерчатой стенке кареты. Внутри не чувствовалось никакого движения. До него только донеслось нечто похожее на дыхание ребенка. Он выглянул из-за кареты, убедился, что Форис и его воины по-прежнему спят, а потом перешел к дверце и прижался к ней губами.
— Дьяна! — прошептал он. — Дьяна, проснись.
Он замер и прислушался. Ответа не было.
— Дьяна, это я, Ричиус. Если ты меня слышишь, открой.
Шани, разбуженная его голосом, захныкала. Ричиус улыбнулся. «Умная девочка. Буди свою маму!» Он зацарапал по дверце ногтями, надеясь, что Дьяна заметит колыхание материи. Хныканье Шани перешло в раздраженный плач. Дьяна как будто начала просыпаться.
— Дьяна!
Из кареты послышался слабый испуганный возглас, затем воцарилась недоуменная тишина. Силуэт Дьяны вытянулся: она пыталась понять, что происходит за матерчатой дверцей. Ричиус постучал по белой ткани.
— Дьяна, это я, Ричиус.
— Ричиус? — дрожащим голосом промолвила она. — Что тебе надо?
— Впусти меня. Мне надо с тобой поговорить.
Дверца быстро отворилась, и Дьяна выглянула наружу. Посмотрела на него, потом за его спину.
— Что случилось? — спросила она. — У тебя все в порядке?
Ричиус поднял обращенные вверх ладони, спеша ее успокоить.
— У меня все в порядке. Ничего не случилось. Мне просто понадобилось с тобой поговорить.
Она удивленно моргнула.
— Прямо сейчас?
— Да. — Ричиус просунул голову и плечи в карету, высматривая свободное местечко. Там было очень тесно, но он просительно улыбнулся Дьяне. — Мне можно войти?
Она плотнее закуталась в одеяло.
— Ричиус, чего ты хочешь? Сейчас очень поздно.
— Я хочу с тобой поговорить. Пожалуйста. Нас никто не увидит.
— Мы скоро будем в замке Дринг, — пыталась от него отмахнуться Дьяна. — Тогда сможем поговорить.
Ричиус упрямо пролез в глубь в кареты, чуть было не наступив на плачущую Шани. Дьяна подхватила малышку и изумленно уставилась на него.
— Я не хочу дожидаться, пока мы доедем до замка, — решительно заявил Ричиус, закрывая за собой дверцу. — Нам нужно поговорить.
— Зачем?
— Дьяна, я не понимаю, в чем дело. Что с тобой произошло? Ты не сказала мне ни слова с самого отъезда из Фалиндара. Почему ты меня избегаешь?
Она отвернулась и стала возиться с девочкой: перепеленала потуже, принялась укачивать. Ричиус протянул к ней руку и нежно проследил линию кисти. От его прикосновения она вздрогнула.
— Дьяна, в чем дело? Скажи, пожалуйста. Не пугай меня.
— Как ты не понимаешь? Тебе все и так должно быть ясно, Ричиус. Мы теперь вместе. Без Тарна.
Он пожал плечами.
— Мы и без него проживем.
— Нет! Неужели ты не понимаешь? Посмотри, что он с нами сделал! Он оставил тебя со мной одного. Теперь ты от него свободен.
— И поэтому тебе страшно? — обиделся Ричиус. — Господи, Дьяна, как ты могла подумать такое! Разве ты не знаешь, что я никогда не причиню тебе зла?
Дьяна умоляюще посмотрела на него.
— Ты неправильно меня понял.
И тут до него дошло, что она имела в виду. На мгновение он потерял способность не только говорить, но и дышать. Он снова протянул к ней руки, и на этот раз она не пыталась отстраниться.
— Я думаю о ребенке, — сказала она. — Если Форис решит, что ты меня обесчестил, он тебя убьет.
Ричиус засмеялся.
— Не убьет, Дьяна. Он — друг Тарна, а Тарн велел ему сотрудничать со мной.
— Нет, ты не понимаешь! Форис приходил ко мне, Ричиус. Рано утром после совета. Он предостерег меня, чтобы я не позорила Тарна. Если я позволю тебе ко мне прикоснуться, он тебя убьет.
— И когда ты собиралась мне об этом сказать, Дьяна? Я должен был узнать об этом раньше!
— Я старалась тебя избегать, — с досадой призналась она. — Но ты такой упрямый! Надо, чтобы он ни в чем нас не заподозрил. Он убьет тебя. А может быть, и меня. Он считает, что я не подхожу Тарну. Он отнимет у меня ребенка…
— Ничего плохого с Шани не случится, — пообещал Ричиус. — И с нами тоже.
— Тарн так сильно меня любит, Ричиус! Он просто сохнет по мне! Форис это знает. И… — глаза ее вдруг наполнились печалью, -… я провела с Тарном ночь.
— Неужели? — Ричиус не скрывал удивления. — Каким образом?
— Он пришел ко мне в ночь перед своим отъездом. Он был такой грустный. И я была ему нужна. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь заботился о нем. Он лежал в моей постели. А я не испытывала к нему ничего, кроме жалости.
— Тарн за много миль отсюда, Дьяна. Он не может причинить нам зло.
Дьяна покачала головой.
— Нет. Форис все ему расскажет. Он не должен видеть нас вдвоем, Ричиус. Никогда! Пожалуйста…
— Успокойся, — ласково прошептал он. — Не надо бояться. Я больше не подойду к тебе в дороге. Но когда мы приедем в долину…
— Нет, и там тоже. Нигде, Ричиус!
Он вздохнул.
— Тарн велел тебе учить меня. Ну так учи! Тогда мы сможем быть вместе, не вызывая подозрений у Фориса.
— Сможем?
— Я могу быть сильным. Мы все равно будем разговаривать и видеться друг с другом. Ты станешь обучать меня своему языку. Пусть Форис нас подозревает. Доказательств у него не будет. Мы их ему не дадим.
Дьяна закусила губу.
— Малышка…
— Шани будет в безопасности. Мы не предадим Тарна. Я обещаю тебе. Но я не могу быть вдалеке от тебя.
— А я — от тебя.
Ричиус счастливо улыбнулся. Он поцеловал свой палец и приложил его к ее губам.
— Значит, до долины.
Не дожидаясь ответа, он бесшумно открыл дверцу и спрыгнул на землю. Помахал Дьяне, а она кивнула и закрыла дверь.
Ричиус обошел карету, осмотрел лагерь. Первое, что он заметил, была тишина. Непрерывный храп Фориса прервался. Он уставился в темень, туда, где спал военачальник, но разглядеть его лица не смог. Видно было только, как мерно вздымается и опадает его грудь. Ричиус тихо прошел мимо, не отрывая от него глаз. Оказавшись шагах в десяти от него, он вдруг заметил, как сверкают белки его глаз. Форис смотрел на него в упор. Ричиус застыл на месте.
Не зная, что делать, он не стал делать ничего. Лицо военачальника исказилось гримасой отвращения, а потом, как это ни удивительно, Форис закрыл глаза и повернулся к нему спиной.
36
Черный Город, столица Нара, получил свое имя давным-давно из-за постоянных туч пепла и дыма, висевших над городом. Ему очень подходило это название, особенно в теплые весенние дни, когда ветер был бессилен перед смогом, который изрыгали печи. В такие дни солнце безуспешно пыталось достичь земли, а тени напоминавших лабиринты небоскребов казались особенно плотными и темными. В такие дни в городе царила бесцветная депрессия — ее испытывали все обитатели этой древней столицы: и уличные нищие, и щеголи-аристократы в своих шикарных апартаментах. Уныние было немощью духа и разрушало человека. Люди со средствами в такие дни удалялись из города — на корабле, верхом или в карете — куда-нибудь, где воздух был более свежим и чистым. В империи имелось немало мест, куда можно было отправиться в поисках ясного неба. Граф Ренато Бьяджио повидал почти все такие места. Однако всегда чувствовал себя счастливым по возвращении домой, в странный город, который он обожал. Нар был его истинной любовью, даже более сильной, чем Кроут. Всякий раз при виде его зубчатого силуэта он испытывал радостное томление.
Но сегодня он торопливо шел по коридорам черного дворца и не замечал великолепия своего родного дома. Его вызвали в Нар неожиданно, и это беспрецедентное обстоятельство совершенно выбило его из колеи. Бьяджио было страшно. Впервые на его памяти нечто важное для него подвергалось опасности. Нечто, представляющее для него большую ценность, чем даже Черный Город.
— Я приехал, как только смог, — бросил он Бовейдину, пока они стремительно поднимались по лестнице.
Низенький ученый встретил его карету у ворот дворца. Бьяджио не стал дожидаться объяснений. Они разговаривали на бегу. Едва успевая за Бьяджио, Бовейдин пытался ответить на бесчисленные вопросы графа.
«Когда это случилось? Он в состоянии разговаривать? Как давно он меня зовет?»
Бьяджио едва слышал ответы. Его мысли лихорадочно путались, как это происходило все три бесконечные недели, с тех пор как он получил срочное послание Бовейдина с настоятельной просьбой вернуться. Когда пришло это письмо, он все еще был в Талистане. Оттуда он отправился на одном из военных кораблей Никабара. Корабль назывался «Быстрый», но плавание показалось Бьяджио чудовищно долгим.
— Он будет рад тебя видеть, — сказал Бовейдин, запыхавшись от быстрого подъема. — Это его ободрит.
— А в чем причина? — обронил через плечо Бьяджио. — В снадобье?
— Просто старость, — ответил ученый.
Именно этого ответа Бьяджио и боялся пуще всего.
Добравшись до коридора, ведущего к спальне императора, они остановились. Здесь было нестерпимо жарко. В камине в дальнем конце коридора пылал огонь, искры от него уносились в дымоход. Вечно холодная плоть Бьяджио наслаждалась теплом подобно экзотическому цветку.
— Мы стараемся, чтобы ему было как можно теплее, — объяснил Бовейдин. — Но, похоже, это не слишком помогает. Кожа у него как лед.
Бьяджио сбросил плащ и передал его Бовейдину, а сам понесся к двери. Ученый задержал его, схватив за руку.
— Подожди! — решительно произнес он. — Я хочу тебя подготовить.
— Все настолько плохо?
— Он не может ходить и ничего не видит. Разговаривает достаточно хорошо, но слышит плохо. Тебе придется говорить погромче.
Бьяджио вдруг застыл на месте. Это уже слишком. У него перехватило горло.
— Бог мой! — прошептал он. — Неужели ты ничем не можешь ему помочь?
Бовейдин сморщил свой длинный нос.
— Я не волшебник. Снадобье не всесильно.
— Ну так сделай его покрепче, — приказал Бьяджио. — Удвой дозу. Попробуй что угодно.
— Я уже все перепробовал. Ничего не помогает. Мне очень жаль, но оно перестало на него действовать. Возможно, в конце концов то же случится с каждым из нас.
— Мне не важно, что будет в конце концов! — огрызнулся Бьяджио. — Ты должен сделать что-то сейчас! Найди новое снадобье. Составь новое лекарство. Убей сотню девственниц. Мне все равно, что именно. Просто сделай что-нибудь!
Бовейдин обиженно надулся.
— Я пытаюсь. Но все не так просто. И он не ждет, что его спасу я, мой друг. На этот раз твоя очередь.
Бьяджио не ответил. Он чуть ли не всю жизнь знал, что этот момент наступит, и теперь, когда это случилось, он чувствовал себя беспомощным ребенком, который боится чудовищ, прячущихся в чулане. Он помедлил у двери спальни, не решаясь повернуть ручку. Аркус был для него отцом в большей степени, нежели человек, когда-то давший ему жизнь. Его охватывал ужас при мысли, что жизнь будет продолжаться без этого жестокого гения.
— Он знает, что я приехал?
Бовейдин надел на лицо маску безмятежности.
— Нет. Он знает, что я послал за тобой, вот и все. Сейчас с ним Никабар.
— Данар? Что он здесь делает?
— Готовит перевозку войск в Люсел-Лор, — фыркнул ученый. — По твоему приказу, насколько я понимаю.
Бьяджио кивнул:
— Хорошо. Раз он здесь, мы сможем обсудить кое-какие вопросы.
— Но не слишком много, — предостерег его Бовейдин. — Не будоражьте Аркуса. Я уже слышал, как обстоят дела в Люсел-Лоре. Вам пока ничего не удалось найти. Император этого не знает. Он расспрашивал Никабара о войне, но пока нам удавалось все от него скрывать. Он обязательно спросит тебя о твоих поисках, так что отвечай поосторожнее.
— Хорошо, — согласился Бьяджио.
Выбора у него нет. Дурные известия могут убить Аркуса. Ему придется подавать новости в оптимистическом ключе.
Он взялся за вычурную ручку и бесшумно открыл дверь. В нос сразу же ударил запах горящего дерева. В углу спальни находился еще один камин — в нем ревело такое же дьявольское пламя, как и в коридоре. Тихое потрескивание дров было таким же слышным, как и негромкий разговор. У стены расположилась чугунная кровать с грудой лавандовых подушек и шелковистых кремовых одеял. Золотая арфа стояла у кровати, табуретка подле нее пустовала. А на кровати полулежало хрупкое, истощенное тело Аркуса — такое легкое, что матрас под ним почти не проседал. Его костлявые пальцы лежали на мясистой ладони адмирала Данара Никабара. Командующий флотом не заметил Бьяджио, остановившегося в дверях.
— Данар? — тихо окликнул его граф. Он с усилием шагнул вперед.
Никабар обернулся с гневным видом, но его суровое лицо мгновенно смягчилось узнаванием. Он поманил Бьяджио к себе.
— Кто это? — Аркус поднял голову и невидяще уставился на дверь. Его некогда мелодичный голос превратился в хриплое карканье. — Данар, сюда кто-то вошел?
Адмирал похлопал императора по руке, глядя на приближающегося Бьяджио.
— Да, милорд, — весело объявил он. — Угадайте кто?
— Не надо со мной играть, Данар. Это он?
— Это я, о Великий, — возвестил Бьяджио. Он посмотрел на лежащего в постели человека, чуть не заплакав от жалости и ужаса. — Я приехал, как вы и просили.
— Ах, Ренато! — дрожащим голосом произнес Аркус. — Ренато! Я знал, что ты приедешь. Я не сомневался.
— Конечно, я приехал, как только смог.
Бьяджио знаком велел Никабару освободить место у кровати и сел рядом с императором, взяв с одеяла хрупкую руку. Он всмотрелся в нездоровое лицо, заглянул в потухшие глаза. Мерцающее голубое сияние погасло, сменившись мутной пеленой катаракты. По лицу расползлась сеть вздувшихся вен. Казалось, император не замечает вязкой струйки слюны, протянувшейся по иссохшей коже подбородка. Бьяджио судорожно глотнул и собрался с силами.
— Милорд, как вы себя чувствуете?
— Я в аду, — ответил Аркус. — Но теперь, когда ты приехал, мне лучше, Ренато. О, намного лучше!
— Бовейдин сообщил мне, что вы заболели. Новости догнали меня в Талистане. Простите меня, милорд. Я старался ехать как можно быстрее.
Аркус слегка улыбнулся.
— Ты здесь, и это главное. Теперь ты сможешь остаться со мной.
— Да, о Великий. Как вы пожелаете. Вы знаете, что я сделаю все.
Аркус попытался крепче сжать ему руку, но пальцы его только чуть шевельнулись. Он раздраженно застонал. Бьяджио погладил его по голове, стараясь успокоить.
— Не пытайтесь двигаться, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94