Что еще он мог сделать?
Откинувшись на спинку стула, Анатоль запустил пальцы в волосы. Может быть, Роман и Медлин правы? Может быть, легенды о выбранных невестах и вправду не более чем досужий вымысел?
Или же раз в жизни Фитцледж сделал ошибку. Впрочем, это уже не имело значения. Анатоль знал, что его жизнь загублена, как была загублена жизнь его отца. Сегодняшняя неудача доказала это с полной ясностью. Чтобы спасти Медлин и себя, он должен любой ценой добиться ее любви. Любой ценой.
Взгляд Анатоля устремился в дальний конец зала, к неприметной двери, наполовину скрытой шпалерой. Эта дверь вела в самую запретную часть замка Ледж — башню Просперо.
Эта дверь манила Анатоля, но разум велел оставаться на месте. Всю жизнь он отвергал свое наследие — магию, колдовство, необъяснимые силы. Неужели же теперь обратится к ним по собственной воле?
Однако в глубине души он знал, что отнюдь не слепая ярость привела его сегодня в старое крыло.
Отчаявшийся человек готов на все.
Взяв подсвечник, Анатоль медленно двинулся вперед. В такт ударам грома дрожали стекла в узких окнах, вспышки молний высвечивали фигуры, искусно вытканные на шпалерах: дракон Сентледжей, распростерший крылья в воздухе, готовый превратить в пепел деревеньку вместе с ее перепуганными жителями. Символическое напоминание о девизе Сентледжей.
«Обладающий великой силой должен пользоваться ею мудро».
«Но когда в жизни мужчины появляется женщина, мудрость его покидает», — мрачно подумал Анатоль и после минутного колебания отодвинул шпалеру.
Дверь охотно подчинилась приказу Анатоля и быстро отворилась. За ней начиналась винтовая лестница, уходящая ввысь.
Держа светильник над головой, Анатоль стал осторожно взбираться по каменным ступеням, каждую секунду ожидая, что на него обрушится гнев Просперо. Он и так слишком далеко зашел — никто из Сентледжей еще не осмеливался подняться в башню.
Поднимаясь по бесконечной лестнице, он вспоминал все, что слышал о спальне Просперо. Хозяин наложил на комнату заклятие, и потому время было над ней не властно, все в ней оставалось таким же, как при его жизни. Войны, буйство стихий, перевороты, Мортмейны не могли причинить ей никакого вреда.
Анатоль мало в это верил, но теперь, поднявшись на самый верх башни, все увидел собственными глазами.
В комнате было совсем тихо, словно снаружи не бушевала гроза. Массивная кровать с парчовым балдахином, маленький письменный стол, книжный шкаф со старинными томами — все казалось таким же, как в тот день, когда Просперо со своей обычной циничной усмешкой в последний раз вышел из комнаты — навстречу ревущей толпе и страшной смерти на костре.
С невольным благоговением Анатоль провел пальцами по столбику балдахина, на котором не было ни пыли, ни паутины. Говорили, что вырезанные на нем странные символы — дело рук самого Просперо. Он сам сделал эту кровать из древнего дерева друидов, свидетеля таинственных мистических обрядов.
Не в этой ли постели черпал он неистощимую мужскую силу, столь необходимую для утоления страсти, бесчисленных красавиц, чьи сердца он покорял при помощи черной магии и колдовских заклинаний?
В чем секрет старого дьявола? Может быть, он запечатлен в письменах, вырезанных на кровати? Или в одной из этих книг? Анатоль бросил беспокойный взгляд через плечо, но пламя свечи не дрожало, и ничто не говорило о присутствии Просперо.
Приободрившись, Анатоль укрепил светильник на стене, подошел к книжному шкафу, где в беспорядке лежали книги и рукописи. Просперо отдавал дань всему — от алхимии до самых темных и опасных видов магии, о которых Анатоль боялся даже помыслить. До сегодняшнего дня.
Он вынимал книгу за книгой, свиток за свитком, разглядывая листы, которые, казалось, источали древнее тайное знание. Французский язык, итальянский, арабский и другие, неведомые Анатолю.
— Проклятие, — пробормотал он, — неужели здесь нет ни одной чертовой книги на простом английском языке?
Он открыл последний том — и опять увидел загадочные восточные знаки и символы. Безнадежно ругнувшись, он сунул книгу в шкаф. Дело ясное — без помощи Просперо ему не обойтись.
Анатоль огляделся, тяжело вздохнул, признав свое поражение.
— Ладно, старый дьявол, — сказал он. — Где ты? Когда не надо, ты так и ходишь за мной по пятам.
Никакого ответа, только… чуть заметно колыхнулась занавеска балдахина. Анатоль проворно отдернул ее. Никого.
Зато теперь он ощущал знакомый холодок, неприятное Внутреннее беспокойство, говорившее, что он не один.
Круто обернувшись, Анатоль яростно велел:
— Покажись!
Огромная кровать мелко задрожала.
— Черт побери, Просперо! Приди сюда. Из глубин ада или где ты там обретаешься…
Порыв ледяного ветра ударил Анатоля в живот, как гигантский кулак. Он отлетел прочь, и миг спустя перед глазами вспыхнул ослепительный свет.
И тогда явился Просперо во всем своем великолепии. С его плеч ниспадал алый плащ, туника, облегавшая мощный торс, сияла всеми цветами радуги. Не бледный призрак — пышущее здоровьем лицо, аккуратно подстриженная бородка, черные блестящие волосы.
Он казался слишком вещественным для духа, но, как хорошо знал Анатоль, это все-таки иллюзия. Как-то в юности он безрассудно ударил зловредного предка кулаком, и его рука врезалась в стену к немалому удовольствию Просперо.
Но сейчас Просперо явно не испытывал никакого удовольствия. Он нечасто давал себе труд представать в зримом облике перед простыми смертными, хотя бы даже и перед собственными потомками. Его черные, блестящие, чуть раскосые глаза были сердито прищурены.
— С каких это пор в мою обитель позволено врываться жалким сосункам? — рявкнул он. — Что тебе от меня нужно?
Анатоль медленно выпрямился. Это было самое трудное признание в его жизни. Он проглотил застрявший в горле комок и все же выговорил:
— Я хочу… Мне нужна твоя помощь.
— Неужели? Помнится, еще совсем недавно ты ее отверг с величайшим возмущением. Что ты тогда сказал? Подожди, дай подумать… — Он задумчиво пригладил бородку. — А-а, вот! «Ступай прочь, старый дьявол. Твоя помощь мне не нужна!» Что-то в этом роде.
Было ясно, что Просперо намерен поиграть с ним, как кошка с мышью. Впрочем, ничего другого Анатоль и не ожидал.
Он отошел к книжному шкафу и стал поправлять рукописи, чтобы избежать насмешливого взгляда предка.
— Я попал в крайне тяжелое положение, — проворчал он. — Что-то неладно в моих отношениях с Медлин.
— Нетрудно догадаться, видя, как ты носишься по замку, вместо того чтобы нежиться там, где положено. В супружеской постели.
У Анатоля запылали уши.
— В этом-то и трудность. Ты же знаешь, что должно происходить между мной и Медлин… в постели.
— Мне ли не знать! — усмехнулся Просперо.
— Ну так вот, ничего такого не происходит. Никакого огня, страсти, никакой великой любви, которая должна связывать Сентледжа и его выбранную невесту.
— Ах, эти легенды!… — вздохнул Просперо, явно забавляясь отчаянием потомка.
Стараясь не обращать на это внимания, Анатоль торопливо продолжал:
— Что-то не так с Медлин, и я хотел бы знать, что именно.
— Может, тебе следовало серьезнее отнестись к пророчеству кристалла? Берегись огненной женщины!
— Но у меня не было выбора, — с горечью ответил Анатоль. — На самом деле я вовсе не уверен, что моя беда не твоих рук дело.
— Моих?
— Да, тебе всегда нравилось меня мучить. Это ты подменил список моих требований к будущей жене. А может, ты и затмил разум Фитцледжа, чтобы ему изменил дар Искателя?
— Нет, мальчик. Всей моей магии недостаточно, чтобы затмить такое мудрое и честное сердце Фитцледжа. Впрочем, если ты убежден, что твой брак ошибка… — Просперо торжественно воздел руки, как волшебник, готовый произнести страшное заклинание. — Я могу сделать так, чтобы ты забыл Медлин.
— Нет! — испуганно вскричал Анатоль. И бросился к Просперо, чтобы остановить его, но пальцы ухватили лишь воздух.
Просперо переместился в воздухе на несколько шагов и сам опустил руки.
— Как видно, ты не вполне в этом убежден, сказал он с улыбкой.
— Это уже неважно. От тебя мне нужно одно… — Анатоль помолчал в нерешительности и выпалил: — Заклинание!
— Заклинание? — Просперо воззрился на него, словно на безумца. — Какое заклинание?
— Ты сам знаешь. То самое, что вызывало у женщин безмерное желание и внушало им безнадежную любовь к тебе.
— Ах, это… — Губы духа изогнулись в странной улыбке. — Ты не найдешь его ни в одной из этих книг. Это совсем особое заклинание.
— Тогда скажи его мне!
— Хочешь, чтобы я в одну минуту поделился с тобой знанием, которое постигал всю жизнь?
— Прошу тебя, — с усилием выдавил Анатоль. Просперо долго разглядывал его, задумчиво поглаживая бородку. Лицо духа было непроницаемо, и Анатоль пережил все муки неизвестности. Когда он уже почти уверился в том, что Просперо отвергнет его просьбу, тот небрежно пожал плечами.
— Хорошо. Мне придется его написать. Подай перо, чернильницу и кусок пергамента вон с того стола.
Анатоль поспешно повиновался, стараясь скрыть обуявшие его радость и нетерпение.
— Только пиши по-английски. Никакого другого языка я не знаю.
— Мне это хорошо известно, — с сожалением вздохнул Просперо. Откинув плащ, он уселся за стол.
Анатоль встал у него за спиной, заглядывая ему через плечо. Просперо, нахмурившись, обернулся.
— Я не могу сосредоточиться, когда ты стоишь у меня над душой.
Анатоль неохотно отошел.
— Это очень тонкое заклинание, — продолжал Просперо, обмакивая перо в чернила. — Надо записать его по возможности точно, иначе оно может оказаться опасным.
— Опасным?
— Да, Мальчик. Вмешиваться в тайную жизнь женского сердца всегда опасно.
Анатоль задумался. Перед его мысленным взором предстал образ Медлин, ее лицо, такое нежное и ясное. Он ощутил укол вины, ведь он собирается лишить ее свободной воли, вселить в нее такое же отчаянное желание, какое терзало его самого. Но, черт возьми, Медлин же предназначена ему! Так решил Искатель Невест.
К тому времени, как Просперо дописал, Анатоль поборол в себе все сомнения. Скатав лист пергамента, дух протянул его потомку.
У Анатоля дрожали руки, когда он разворачивал свиток. Нетерпеливый взгляд уперся в одну-единственную строчку. Он нахмурился.
— Это очень короткое заклинание.
— Но необычайно сильное.
— Как с ним обращаться?
— Сам поймешь, когда прочтешь слова. Анатоль подошел поближе к светильнику, поднес лист к свету. Почерк Просперо был так неразборчив, что Анатоль испугался, решив, что старый дьявол забыл о его просьбе и писал на латыни или греческом. Вглядевшись, он наконец разобрал написанное. Всего три слова.
— Просто… просто люби ее.
Просто любить ее? Анатоль недоуменно наморщил лоб.
— Какого черта! Что это за заклинание? — спросил он, оборачиваясь к Просперо, но предок с легким шорохом растворился в воздухе.
— Просперо! — взревел Анатоль, и в тот же миг страшная мысль, подобно раскаленной игле, пронзила его разум. Проклятый колдун, как обычно, играл с ним, он даже и не собирался выполнять его просьбу.
Боль отчаяния сменилась бессильной яростью.
— Будь ты проклят! — крикнул Анатоль. Он разорвал пергамент на клочки и швырнул их на пол. — Какой же я глупец, что обратился к тебе за помощью! Прими мою благодарность, старый дьявол!
Схватив светильник, Анатоль бросился вон из башни. Вслед ему раздался смех — издевательский, но не лишенный сочувствия.
15
Грозовая ночь сменилась ясным тихим утром. Солнце блестело на мокрых цветах и густой траве, которой заросла дорожка, ведущая от прибрежных скал к замку Ледж.
Вот только Анатоль не замечал теплых солнечных лучей, ласкавших его лицо. На сердце у него лежала камнем тоска, а тело ныло после ночи, проведенной на ветру и под дождем. Всю ночь он простоял, прижавшись спиной к скале; и только под утро забылся сном.
Он часто поступал, как в детстве, когда не мог справиться с переполнявшим его душу горем. К ужасу бедного Фитцледжа, мальчик убегал в бурную ночь и прятался в скалах.
В потоках дождя были незаметны слезы, катившиеся по его щекам. Там, на пустынном берегу, он мог выпустить на волю свой дар, не боясь причинить кому-нибудь вред. Внизу море билось о берег, а чуть повыше Анатоль, не поднимаясь с места, швырял в скалы валуны, которые не смог бы сдвинуть с места и великан. Горе и гнев удесятеряли его силу, а напряжение мысли доводило до обморока. Наутро его находил Фитцледж и бережно нес на руках к домику привратника. После таких приступов Анатоль на время успокаивался.
Сегодня так не случилось. Анатоль сморщился от боли в пояснице, с отвращением отдирая от спины еще не просохшую рубашку. Может быть, потому что он слишком стар, чтобы швыряться камнями, слишком стар, чтобы плакать. Он просто стоял на скале, снова и снова вызывая в памяти сцену в спальне Медлин, снова и снова слыша издевательский смех Просперо. Но более всего мучили его три загадочных слова.
«Просто люби ее».
Этот бесполезный совет отнял у Анатоля последнюю надежду завоевать сердце Медлин. Ни заклинания, ни чар, ни любовного зелья. Он устало вздохнул, пригладил волосы, желая теперь лишь одного: спасти остатки достоинства. Проскользнуть в замок Ледж незамеченным, чтобы никто не увидел всей глубины его падения.
Ему удалось миновать конюшни, избежав зорких глаз конюхов, свернуть на боковую тропинку, ведущую в сад леди Дейдры, — и тут он увидел, что кто-то вышел из дома.
Медлин. Его жена.
Лицо Анатоля залила краска стыда, и он вновь подивился способности этой женщины заставать его врасплох. С проворством, на какое он уже считал себя неспособным, он спрятался в гуще рододендронов.
В детстве это место служило ему самым надежным убежищем. Только отсюда он мог видеть мать вблизи, видеть следы слез на ее лице. Его охватила печаль при мысли, что теперь он тоже прячется, только от другой женщины.
Анатоль молил бога, чтобы Медлин поскорее вернулась в дом. Только бы она не отправилась на обычную прогулку по всему саду, чтобы набрать новый букет! Каждое утро Медлин заваливала весь дом этими чертовыми цветами.
Впрочем, по походке было видно, что ей совсем не до цветов. Она бесцельно брела по тропке, и соломенная корзинка била ее по ногам. Шаль, перекинутая через плечо, сползла почти до земли, но Медлин этого не замечала.
Вытянув шею, Анатоль попытался разглядеть ее лицо, но черты Медлин скрывали широкие поля зеленой шляпки. Наконец она подняла голову и быстро-быстро заморгала, словно удивленная тем, что светит Солнце. Ее лицо показалось ему осунувшимся и очень бледным. Свойственное ей выражение веселого любопытства ко всему на свете исчезло без следа. И даже издалека были видны распухшие и покрасневшие глаза, обведенные черными кругами. Неужели она проплакала всю ночь?
Сердце защемило от желания подбежать к ней, прижать к себе… но Анатоль подавил этот порыв. Как он мог предлагать Медлин утешение, если сам был источником ее несчастья?
Она долго простояла так, оглядывая сад, потом тяжело вздохнула, опустила голову и пошла к дому. Цветочная корзинка так и осталась пустой.
Анатоль глядел ей вслед, и ему казалось, что Медлин накрыла тень, так хорошо ему знакомая. Когда-то он видел, как эта тень постепенно наползает на лицо его матери, лишая ее радости, разума, самой жизни.
О боже! Анатоль прижался лицом к шершавому стволу, от ужаса кровь застыла в его жилах. Надо было послушаться внутреннего голоса и отослать Медлин в первый же день!
Теперь уже поздно. Что же делать?
«Просто люби ее», — прогремел в его сознании голос Просперо.
— Проклятие! — хрипло прошептал Анатоль. — Я не знаю, как.
«Почему бы не начать с того, что признаться ей в своих чувствах?»
Голос Просперо казался таким реальным, таким близким, что Анатоль выбрался из зарослей и огляделся. Впрочем, сила Просперо не распространялась за пределы старого замка. Должно быть, эти слова — просто плод его взбудораженного воображения.
Рассказать Медлин о том, что он чувствует? Проще уж сразиться лицом к лицу с целой армией Мортмейнов! Он не мог вспомнить, когда в последний раз открывал кому-нибудь сердце… Но рука сама собой потянулась к шраму на лбу. Именно тогда Анатоль открыл свое сердце женщине, и шрам ясно говорил, к чему это привело. Признаться Медлин? Невозможно.
«Трус!»
Голос прозвучал отчетливо, но теперь Анатоль был почти уверен, что это говорит не Просперо, а его собственная душа.
Он пошел по дорожке, с необычным для него удовольствием вдыхая аромат не собранных Медлин цветов, аромат, которого он прежде старался просто не замечать. Его взгляд упал на маргаритки, чьи нежные цветки он так часто давил тяжелыми башмаками по дороге в конюшню.
Отчего— то жена питала особое пристрастие к этим невзрачным цветочкам. Анатоль долго смотрел на них, потом с трудом нагнулся и стал срывать цветы один за другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Откинувшись на спинку стула, Анатоль запустил пальцы в волосы. Может быть, Роман и Медлин правы? Может быть, легенды о выбранных невестах и вправду не более чем досужий вымысел?
Или же раз в жизни Фитцледж сделал ошибку. Впрочем, это уже не имело значения. Анатоль знал, что его жизнь загублена, как была загублена жизнь его отца. Сегодняшняя неудача доказала это с полной ясностью. Чтобы спасти Медлин и себя, он должен любой ценой добиться ее любви. Любой ценой.
Взгляд Анатоля устремился в дальний конец зала, к неприметной двери, наполовину скрытой шпалерой. Эта дверь вела в самую запретную часть замка Ледж — башню Просперо.
Эта дверь манила Анатоля, но разум велел оставаться на месте. Всю жизнь он отвергал свое наследие — магию, колдовство, необъяснимые силы. Неужели же теперь обратится к ним по собственной воле?
Однако в глубине души он знал, что отнюдь не слепая ярость привела его сегодня в старое крыло.
Отчаявшийся человек готов на все.
Взяв подсвечник, Анатоль медленно двинулся вперед. В такт ударам грома дрожали стекла в узких окнах, вспышки молний высвечивали фигуры, искусно вытканные на шпалерах: дракон Сентледжей, распростерший крылья в воздухе, готовый превратить в пепел деревеньку вместе с ее перепуганными жителями. Символическое напоминание о девизе Сентледжей.
«Обладающий великой силой должен пользоваться ею мудро».
«Но когда в жизни мужчины появляется женщина, мудрость его покидает», — мрачно подумал Анатоль и после минутного колебания отодвинул шпалеру.
Дверь охотно подчинилась приказу Анатоля и быстро отворилась. За ней начиналась винтовая лестница, уходящая ввысь.
Держа светильник над головой, Анатоль стал осторожно взбираться по каменным ступеням, каждую секунду ожидая, что на него обрушится гнев Просперо. Он и так слишком далеко зашел — никто из Сентледжей еще не осмеливался подняться в башню.
Поднимаясь по бесконечной лестнице, он вспоминал все, что слышал о спальне Просперо. Хозяин наложил на комнату заклятие, и потому время было над ней не властно, все в ней оставалось таким же, как при его жизни. Войны, буйство стихий, перевороты, Мортмейны не могли причинить ей никакого вреда.
Анатоль мало в это верил, но теперь, поднявшись на самый верх башни, все увидел собственными глазами.
В комнате было совсем тихо, словно снаружи не бушевала гроза. Массивная кровать с парчовым балдахином, маленький письменный стол, книжный шкаф со старинными томами — все казалось таким же, как в тот день, когда Просперо со своей обычной циничной усмешкой в последний раз вышел из комнаты — навстречу ревущей толпе и страшной смерти на костре.
С невольным благоговением Анатоль провел пальцами по столбику балдахина, на котором не было ни пыли, ни паутины. Говорили, что вырезанные на нем странные символы — дело рук самого Просперо. Он сам сделал эту кровать из древнего дерева друидов, свидетеля таинственных мистических обрядов.
Не в этой ли постели черпал он неистощимую мужскую силу, столь необходимую для утоления страсти, бесчисленных красавиц, чьи сердца он покорял при помощи черной магии и колдовских заклинаний?
В чем секрет старого дьявола? Может быть, он запечатлен в письменах, вырезанных на кровати? Или в одной из этих книг? Анатоль бросил беспокойный взгляд через плечо, но пламя свечи не дрожало, и ничто не говорило о присутствии Просперо.
Приободрившись, Анатоль укрепил светильник на стене, подошел к книжному шкафу, где в беспорядке лежали книги и рукописи. Просперо отдавал дань всему — от алхимии до самых темных и опасных видов магии, о которых Анатоль боялся даже помыслить. До сегодняшнего дня.
Он вынимал книгу за книгой, свиток за свитком, разглядывая листы, которые, казалось, источали древнее тайное знание. Французский язык, итальянский, арабский и другие, неведомые Анатолю.
— Проклятие, — пробормотал он, — неужели здесь нет ни одной чертовой книги на простом английском языке?
Он открыл последний том — и опять увидел загадочные восточные знаки и символы. Безнадежно ругнувшись, он сунул книгу в шкаф. Дело ясное — без помощи Просперо ему не обойтись.
Анатоль огляделся, тяжело вздохнул, признав свое поражение.
— Ладно, старый дьявол, — сказал он. — Где ты? Когда не надо, ты так и ходишь за мной по пятам.
Никакого ответа, только… чуть заметно колыхнулась занавеска балдахина. Анатоль проворно отдернул ее. Никого.
Зато теперь он ощущал знакомый холодок, неприятное Внутреннее беспокойство, говорившее, что он не один.
Круто обернувшись, Анатоль яростно велел:
— Покажись!
Огромная кровать мелко задрожала.
— Черт побери, Просперо! Приди сюда. Из глубин ада или где ты там обретаешься…
Порыв ледяного ветра ударил Анатоля в живот, как гигантский кулак. Он отлетел прочь, и миг спустя перед глазами вспыхнул ослепительный свет.
И тогда явился Просперо во всем своем великолепии. С его плеч ниспадал алый плащ, туника, облегавшая мощный торс, сияла всеми цветами радуги. Не бледный призрак — пышущее здоровьем лицо, аккуратно подстриженная бородка, черные блестящие волосы.
Он казался слишком вещественным для духа, но, как хорошо знал Анатоль, это все-таки иллюзия. Как-то в юности он безрассудно ударил зловредного предка кулаком, и его рука врезалась в стену к немалому удовольствию Просперо.
Но сейчас Просперо явно не испытывал никакого удовольствия. Он нечасто давал себе труд представать в зримом облике перед простыми смертными, хотя бы даже и перед собственными потомками. Его черные, блестящие, чуть раскосые глаза были сердито прищурены.
— С каких это пор в мою обитель позволено врываться жалким сосункам? — рявкнул он. — Что тебе от меня нужно?
Анатоль медленно выпрямился. Это было самое трудное признание в его жизни. Он проглотил застрявший в горле комок и все же выговорил:
— Я хочу… Мне нужна твоя помощь.
— Неужели? Помнится, еще совсем недавно ты ее отверг с величайшим возмущением. Что ты тогда сказал? Подожди, дай подумать… — Он задумчиво пригладил бородку. — А-а, вот! «Ступай прочь, старый дьявол. Твоя помощь мне не нужна!» Что-то в этом роде.
Было ясно, что Просперо намерен поиграть с ним, как кошка с мышью. Впрочем, ничего другого Анатоль и не ожидал.
Он отошел к книжному шкафу и стал поправлять рукописи, чтобы избежать насмешливого взгляда предка.
— Я попал в крайне тяжелое положение, — проворчал он. — Что-то неладно в моих отношениях с Медлин.
— Нетрудно догадаться, видя, как ты носишься по замку, вместо того чтобы нежиться там, где положено. В супружеской постели.
У Анатоля запылали уши.
— В этом-то и трудность. Ты же знаешь, что должно происходить между мной и Медлин… в постели.
— Мне ли не знать! — усмехнулся Просперо.
— Ну так вот, ничего такого не происходит. Никакого огня, страсти, никакой великой любви, которая должна связывать Сентледжа и его выбранную невесту.
— Ах, эти легенды!… — вздохнул Просперо, явно забавляясь отчаянием потомка.
Стараясь не обращать на это внимания, Анатоль торопливо продолжал:
— Что-то не так с Медлин, и я хотел бы знать, что именно.
— Может, тебе следовало серьезнее отнестись к пророчеству кристалла? Берегись огненной женщины!
— Но у меня не было выбора, — с горечью ответил Анатоль. — На самом деле я вовсе не уверен, что моя беда не твоих рук дело.
— Моих?
— Да, тебе всегда нравилось меня мучить. Это ты подменил список моих требований к будущей жене. А может, ты и затмил разум Фитцледжа, чтобы ему изменил дар Искателя?
— Нет, мальчик. Всей моей магии недостаточно, чтобы затмить такое мудрое и честное сердце Фитцледжа. Впрочем, если ты убежден, что твой брак ошибка… — Просперо торжественно воздел руки, как волшебник, готовый произнести страшное заклинание. — Я могу сделать так, чтобы ты забыл Медлин.
— Нет! — испуганно вскричал Анатоль. И бросился к Просперо, чтобы остановить его, но пальцы ухватили лишь воздух.
Просперо переместился в воздухе на несколько шагов и сам опустил руки.
— Как видно, ты не вполне в этом убежден, сказал он с улыбкой.
— Это уже неважно. От тебя мне нужно одно… — Анатоль помолчал в нерешительности и выпалил: — Заклинание!
— Заклинание? — Просперо воззрился на него, словно на безумца. — Какое заклинание?
— Ты сам знаешь. То самое, что вызывало у женщин безмерное желание и внушало им безнадежную любовь к тебе.
— Ах, это… — Губы духа изогнулись в странной улыбке. — Ты не найдешь его ни в одной из этих книг. Это совсем особое заклинание.
— Тогда скажи его мне!
— Хочешь, чтобы я в одну минуту поделился с тобой знанием, которое постигал всю жизнь?
— Прошу тебя, — с усилием выдавил Анатоль. Просперо долго разглядывал его, задумчиво поглаживая бородку. Лицо духа было непроницаемо, и Анатоль пережил все муки неизвестности. Когда он уже почти уверился в том, что Просперо отвергнет его просьбу, тот небрежно пожал плечами.
— Хорошо. Мне придется его написать. Подай перо, чернильницу и кусок пергамента вон с того стола.
Анатоль поспешно повиновался, стараясь скрыть обуявшие его радость и нетерпение.
— Только пиши по-английски. Никакого другого языка я не знаю.
— Мне это хорошо известно, — с сожалением вздохнул Просперо. Откинув плащ, он уселся за стол.
Анатоль встал у него за спиной, заглядывая ему через плечо. Просперо, нахмурившись, обернулся.
— Я не могу сосредоточиться, когда ты стоишь у меня над душой.
Анатоль неохотно отошел.
— Это очень тонкое заклинание, — продолжал Просперо, обмакивая перо в чернила. — Надо записать его по возможности точно, иначе оно может оказаться опасным.
— Опасным?
— Да, Мальчик. Вмешиваться в тайную жизнь женского сердца всегда опасно.
Анатоль задумался. Перед его мысленным взором предстал образ Медлин, ее лицо, такое нежное и ясное. Он ощутил укол вины, ведь он собирается лишить ее свободной воли, вселить в нее такое же отчаянное желание, какое терзало его самого. Но, черт возьми, Медлин же предназначена ему! Так решил Искатель Невест.
К тому времени, как Просперо дописал, Анатоль поборол в себе все сомнения. Скатав лист пергамента, дух протянул его потомку.
У Анатоля дрожали руки, когда он разворачивал свиток. Нетерпеливый взгляд уперся в одну-единственную строчку. Он нахмурился.
— Это очень короткое заклинание.
— Но необычайно сильное.
— Как с ним обращаться?
— Сам поймешь, когда прочтешь слова. Анатоль подошел поближе к светильнику, поднес лист к свету. Почерк Просперо был так неразборчив, что Анатоль испугался, решив, что старый дьявол забыл о его просьбе и писал на латыни или греческом. Вглядевшись, он наконец разобрал написанное. Всего три слова.
— Просто… просто люби ее.
Просто любить ее? Анатоль недоуменно наморщил лоб.
— Какого черта! Что это за заклинание? — спросил он, оборачиваясь к Просперо, но предок с легким шорохом растворился в воздухе.
— Просперо! — взревел Анатоль, и в тот же миг страшная мысль, подобно раскаленной игле, пронзила его разум. Проклятый колдун, как обычно, играл с ним, он даже и не собирался выполнять его просьбу.
Боль отчаяния сменилась бессильной яростью.
— Будь ты проклят! — крикнул Анатоль. Он разорвал пергамент на клочки и швырнул их на пол. — Какой же я глупец, что обратился к тебе за помощью! Прими мою благодарность, старый дьявол!
Схватив светильник, Анатоль бросился вон из башни. Вслед ему раздался смех — издевательский, но не лишенный сочувствия.
15
Грозовая ночь сменилась ясным тихим утром. Солнце блестело на мокрых цветах и густой траве, которой заросла дорожка, ведущая от прибрежных скал к замку Ледж.
Вот только Анатоль не замечал теплых солнечных лучей, ласкавших его лицо. На сердце у него лежала камнем тоска, а тело ныло после ночи, проведенной на ветру и под дождем. Всю ночь он простоял, прижавшись спиной к скале; и только под утро забылся сном.
Он часто поступал, как в детстве, когда не мог справиться с переполнявшим его душу горем. К ужасу бедного Фитцледжа, мальчик убегал в бурную ночь и прятался в скалах.
В потоках дождя были незаметны слезы, катившиеся по его щекам. Там, на пустынном берегу, он мог выпустить на волю свой дар, не боясь причинить кому-нибудь вред. Внизу море билось о берег, а чуть повыше Анатоль, не поднимаясь с места, швырял в скалы валуны, которые не смог бы сдвинуть с места и великан. Горе и гнев удесятеряли его силу, а напряжение мысли доводило до обморока. Наутро его находил Фитцледж и бережно нес на руках к домику привратника. После таких приступов Анатоль на время успокаивался.
Сегодня так не случилось. Анатоль сморщился от боли в пояснице, с отвращением отдирая от спины еще не просохшую рубашку. Может быть, потому что он слишком стар, чтобы швыряться камнями, слишком стар, чтобы плакать. Он просто стоял на скале, снова и снова вызывая в памяти сцену в спальне Медлин, снова и снова слыша издевательский смех Просперо. Но более всего мучили его три загадочных слова.
«Просто люби ее».
Этот бесполезный совет отнял у Анатоля последнюю надежду завоевать сердце Медлин. Ни заклинания, ни чар, ни любовного зелья. Он устало вздохнул, пригладил волосы, желая теперь лишь одного: спасти остатки достоинства. Проскользнуть в замок Ледж незамеченным, чтобы никто не увидел всей глубины его падения.
Ему удалось миновать конюшни, избежав зорких глаз конюхов, свернуть на боковую тропинку, ведущую в сад леди Дейдры, — и тут он увидел, что кто-то вышел из дома.
Медлин. Его жена.
Лицо Анатоля залила краска стыда, и он вновь подивился способности этой женщины заставать его врасплох. С проворством, на какое он уже считал себя неспособным, он спрятался в гуще рододендронов.
В детстве это место служило ему самым надежным убежищем. Только отсюда он мог видеть мать вблизи, видеть следы слез на ее лице. Его охватила печаль при мысли, что теперь он тоже прячется, только от другой женщины.
Анатоль молил бога, чтобы Медлин поскорее вернулась в дом. Только бы она не отправилась на обычную прогулку по всему саду, чтобы набрать новый букет! Каждое утро Медлин заваливала весь дом этими чертовыми цветами.
Впрочем, по походке было видно, что ей совсем не до цветов. Она бесцельно брела по тропке, и соломенная корзинка била ее по ногам. Шаль, перекинутая через плечо, сползла почти до земли, но Медлин этого не замечала.
Вытянув шею, Анатоль попытался разглядеть ее лицо, но черты Медлин скрывали широкие поля зеленой шляпки. Наконец она подняла голову и быстро-быстро заморгала, словно удивленная тем, что светит Солнце. Ее лицо показалось ему осунувшимся и очень бледным. Свойственное ей выражение веселого любопытства ко всему на свете исчезло без следа. И даже издалека были видны распухшие и покрасневшие глаза, обведенные черными кругами. Неужели она проплакала всю ночь?
Сердце защемило от желания подбежать к ней, прижать к себе… но Анатоль подавил этот порыв. Как он мог предлагать Медлин утешение, если сам был источником ее несчастья?
Она долго простояла так, оглядывая сад, потом тяжело вздохнула, опустила голову и пошла к дому. Цветочная корзинка так и осталась пустой.
Анатоль глядел ей вслед, и ему казалось, что Медлин накрыла тень, так хорошо ему знакомая. Когда-то он видел, как эта тень постепенно наползает на лицо его матери, лишая ее радости, разума, самой жизни.
О боже! Анатоль прижался лицом к шершавому стволу, от ужаса кровь застыла в его жилах. Надо было послушаться внутреннего голоса и отослать Медлин в первый же день!
Теперь уже поздно. Что же делать?
«Просто люби ее», — прогремел в его сознании голос Просперо.
— Проклятие! — хрипло прошептал Анатоль. — Я не знаю, как.
«Почему бы не начать с того, что признаться ей в своих чувствах?»
Голос Просперо казался таким реальным, таким близким, что Анатоль выбрался из зарослей и огляделся. Впрочем, сила Просперо не распространялась за пределы старого замка. Должно быть, эти слова — просто плод его взбудораженного воображения.
Рассказать Медлин о том, что он чувствует? Проще уж сразиться лицом к лицу с целой армией Мортмейнов! Он не мог вспомнить, когда в последний раз открывал кому-нибудь сердце… Но рука сама собой потянулась к шраму на лбу. Именно тогда Анатоль открыл свое сердце женщине, и шрам ясно говорил, к чему это привело. Признаться Медлин? Невозможно.
«Трус!»
Голос прозвучал отчетливо, но теперь Анатоль был почти уверен, что это говорит не Просперо, а его собственная душа.
Он пошел по дорожке, с необычным для него удовольствием вдыхая аромат не собранных Медлин цветов, аромат, которого он прежде старался просто не замечать. Его взгляд упал на маргаритки, чьи нежные цветки он так часто давил тяжелыми башмаками по дороге в конюшню.
Отчего— то жена питала особое пристрастие к этим невзрачным цветочкам. Анатоль долго смотрел на них, потом с трудом нагнулся и стал срывать цветы один за другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40