И плевать ему было, что его подруга со всех сторон виновата! Наших бьют!
А сама Аранша с упоением колошматила всех направо и налево. Хмель с нее слетел, наемница дралась с веселой и дерзкой ловкостью. Наконец-то она нашла общий язык с наррабанцами!
Драка кипела по всем углам, через всю харчевню летели блюда и подносы, люди увлеченно лупили друг друга, забыв, из-за чего началась заварушка. Прислуга с воплями разбежалась. Хозяин, опытным глазом оценив накал страстей, бочком пробрался к выходу, юркнул за дверь и устремился на поиски стражников.
15
А в это время в одном из дорожных приютов тоже назревала драка. И тоже из-за женщины. Правда, эта женщина никого не била кувшином по голове. Она чинно ужинала, негромко беседуя со своим спутником.
Зато она была возмутительно, непозволительно красива и потому привлекала мужские взгляды.
Впрочем, сама красавица об этом не думала. У нее была более серьезная тема для размышлений — подступающее безденежье...
— Безобразие, — негромко сказала Нурайна. — Здесь миска соленого творога стоит столько же, сколько в другом приюте — жаркое из барашка!
— И за ночлег цену ломят, словно это дворцовые покои, — зло поддержал ее Орешек. — Завтра же и тени нашей здесь не будет!
Им и в самом деле не повезло. Они завернули в этот дорожный приют, не подозревая, что заведение рассчитано на постояльцев с куда более тугими кошельками.
Владелец приюта, ранее носивший скромное имя Ахшун, несколько лет назад выиграл долгую тяжбу, доказав по суду свою знатность и право называть себя Ахшун-дэр. На радостях он отремонтировал и украсил приют и дал себе слово, что останавливаться здесь будут лишь люди солидные и уважаемые. Хозяин отвадил нищий сброд очень простым способом: резко поднял цены.
Казалось бы, заведение обречено: кто захочет ночевать там, где нужно выкладывать двойную плату? Однако годы шли, а приют не прогорал. Народу там всегда было мало, но это и считалось достоинством заведения: ни тесноты, ни духоты, приличные постояльцы... К тому же у богачей Нарра-до считалось особым шиком ужинать у Ахшун-дэра — не только потому, что там вкусно кормили, но и потому, что этим посещением можно было хвастаться перед друзьями.
Вот и сейчас на пушистом ковре вольготно развалились четверо полупьяных молодых людей. Они вели громкую веселую беседу, в которой то и дело мелькали женские имена. Молодые люди были одеты в модные длиннополые кафтаны, шитые серебром; пальцы были унизаны перстнями. Рядом с каждым лежал меч: гости не повесили оружие на стену, проявив неуважение к хозяину дома.
Но главное — волосы каждого были схвачены широкой серебряной цепочкой, которая скреплялась на лбу застежкой в виде львиной головы.
Белые Львы, дворцовая охрана Светоча!
Время от времени захмелевшие Львы бросали заинтересованные взгляды на единственную в зале женщину — Нурайну. И чем больше вина лилось в горластые глотки, тем нахальнее становились взгляды.
Ахшун-дэр, сидевший в зале с кубком вина, невольно ежился в предвкушении неприятностей. Скорей бы грайанка закончила ужин и удалилась на женскую половину! Белые Львы — парни наглые, привыкли к вседозволенности... как бы чего не учинили...
А Нурайна, не замечая опасности, шепотом обсуждала с Орешком денежные вопросы.
— Я поговорил кое с кем из слуг... Сегодня на ночлег куда-нибудь приткнуться трудно, потому что праздник, в город съехалось много народу...
— И поздно уже, — кивнула Нурайна. — Бродить в темноте по чужому городу... еще стража прицепится... Придется провести ночь здесь. Но денег жалко!
— Еще бы не жалко... Эх, если б я не заболел в пути! Как бы сейчас пригодилось твое кольцо!
Ралидж закусил губу. Нурайна искоса бросила на него взгляд. Ну что он так переживает? Не виноват же, что заболел...
Она вспомнила его серое лицо, посиневшие губы, полные отчаяния глаза... что-то случилось с легкими, они с трудом выдыхали воздух. Речь превратилась в кашель, удушье перехватывало горло, и каждый такой приступ казался последним, смертельным. Пришлось остановиться в Васха-до, продать кольцо и позвать лекаря. Лекарь наговорил много заумных слов, убеждая пациента в том, что болезнь опасна, и содрал кучу денег за порошки, от которых приступы только участились...
Оказалось, что Ралидж сейчас вспоминает о том же.
— Обидно, что пришлось столько заплатить тому жулику-лекарю и той женщине... Ну, ей-то еще ладно, раз ее травки помогли...
— Как раз та женщина не взяла ни медяка, — усмехнулась Нурайна.
— Вей-о! — изумился Орешек. Он не знал подробностей своего спасения. Там, в Васха-до, едва опомнившись от последнего приступа, он стал торопить свою спутницу в дорогу, даже не расспросив толком, откуда взялись чудодейственные травы, быстро вернувшие здоровье.
— Именно так! — подтвердила Нурайна. — Сама пришла, принесла травки, объяснила, как заваривать...
— Надо же, какие люди бывают добрые! Ну, пусть ее наградят все наррабанские боги!
— А она не наррабанка. Глаза зеленые и выговор грайанский. К тому же мне показалось... Ох, да что с тобой? Не заболел опять?
— Я... нет, ничего... всякая чушь в голову лезет... Скажи, она молодая или старая?
— Моложе меня.
— Ох, бред какой... А имя свое она не назвала?
Нурайна не успела ответить: на ее миску с творогом упала тень. Женщина подняла глаза.
Над ней стоял здоровяк с пылающей от хмельной удали физиономией. Под горбатым носом гордо топорщились усы, глаза сверкали наглым весельем, на лбу скалилась серебряная львиная морда.
— Красавица, ты заскучала! — громогласно заявил он. — Иди к нам, мы прогоним твою тоску!
Белые Львы дружным воплем одобрили поступок своего приятеля.
Нурайна спокойно поднялась на ноги: она терпеть не могла говорить с людьми, глядя на них снизу вверх. Белые Львы приняли этот жест за проявление уважения и снова взвыли, поднимая в ее сторону кубки с вином.
Наглец прищурился на женщину так, словно собирался ее купить.
— Не пожалеешь, — сказал он снисходительно. — Я веселый, я добрый. Мне, между прочим, нужна вторая жена, так что, если договоримся...
Протянув руку, он по-хозяйски провел пальцами по плечу и груди Нурайны.
И тут же спиной вперед приземлился в кругу своих друзей на блюда и кубки. Нос Белого Льва теперь отнюдь не украшал физиономию, кровь испачкала усы и подбородок.
— Твоя первая жена тоже так умеет? — вежливо поинтересовалась грайанка.
В общем ошеломленном молчании Белый Лев поднялся на ноги и с недоверием провел ладонью по лицу, размазывая кровь. Затем попытался улыбнуться, но улыбка получилась похожей на оскал. Ни веселья, ни развязной лихости не осталось на этом страшном лице — только жестокость и злоба.
Белый Лев не спеша снял узкую кожаную перевязь со стальными бляшками, сложил ее вдвое и хлопнул себя по ладони.
— Жаль портить красивую шкуру, — хрипло сказал он, — но придется эту девку выпороть. Ребята, присмотрите за грайанским красавчиком, чтоб заступаться не полез.
Дружки ответили тихим согласным ворчанием. Но они могли бы и не беспокоиться. «Грайанский красавчик» отнюдь не собирался вмешиваться. Он взирал на происходящее с восторгом мальчишки, который попал на представление бродячего балагана.
А Нурайна скользнула к стене, где висело оружие, и легко выхватила из ножен свой меч. Она стояла перед Белым Львом, грозная и прекрасная, и пламя светильников отражалось на ясной поверхности клинка.
— Даже так? — гневно изумился наррабанец. — Ладно, стерва, раз сама напрашиваешься...
Он отшвырнул перевязь и поднял с ковра свой меч. За спиной его послышалось короткое шипение — это вылетели из ножен еще три меча. Теперь Белые Львы — все четверо — стояли на ногах, сжимая оружие.
Нет, не потому вскочили дружки буяна, что решили, будто их товарищ не справится с женщиной один на один. Просто поведение грайанки было невыносимо дерзким. Наррабанцы не смогли усидеть на месте. Каждому хотелось своей рукой проучить зарвавшуюся красивую дрянь.
Они не спешили нападать. В глубине души каждому хотелось не драки (четверо мужчин против одной женщины — ни удовольствия, ни почета), а того, чтобы красотка испугалась их грозного вида, бросила меч и взмолилась о пощаде.
У хозяина не выдержали нервы. Ахшун-дэр по ковру придвинулся к грайанцу и возбужденно зашептал:
— Что же ты сидишь, неужели не поможешь?..
Орешек ответил достаточно громко, чтобы его услышали Белые Львы:
— Помогать? С какой стати? Я этих парней впервые вижу, да и не нравятся они мне... Сами ввязались, сами пусть и выкручиваются!
— Да не им помочь, а твоей женщине!
— Ах, моей женщине... успокойся, почтеннейший, и давай насладимся забавным зрелищем...
Насмешка вывела Белых Львов из оцепенения. С дружным ревом они бросились на свою прекрасную противницу.
Обещанное Орешком зрелище не оказалось забавным. Оно не было даже красивым: все окончилось слишком быстро. Ахшун-дэр так и не разглядел, как получилось, что нападавшие распластались по ковру, а их мечи веером разлетелись во все стороны.
Двое из Белых Львов валялись без сознания, третий зажимал рассеченное запястье, стараясь унять кровь. Четвертый — тот, что хотел затащить Нурайну в свою компанию, — в ярости попытался встать и броситься на женщину, но замер, почувствовав у горла холодное острие.
— Посмеешь убить дворцового охранника? — прохрипел наррабанец, стоя на четвереньках, как зверь, и с ненавистью глядя на женщину снизу вверх.
Лишь мгновение помедлила Нурайна. Затем клинок скользнул от горла Льва к его виску.
— Не убью, — спокойно сказала она. — Отрежу ухо.
Орешек весело присвистнул, оценив гениальный ход своей спутницы. Потеря уха считалась в Наррабане величайшим позором. Ухо резали самым непокорным или всерьез провинившимся рабам, после чего те навсегда теряли надежду когда-нибудь получить свободу.
За убийство Белого Льва Светоч обрушил бы на преступницу всю мощь своего гнева. Но охранник, которому женщина отрубила ухо... кто вступится за такое ничтожество? Вслед за ухом бедолага немедленно потеряет и серебряную цепочку с львиной мордой. И не просто покинет дворец, а вылетит оттуда кувырком по ступенькам!
Эта мысль ясно прочитывалась на окровавленной физиономии Белого Льва.
— Не делай этого, — сипло попросил укрощенный буян. — Мы уходим...
Слуги сновали по опустевшему залу, собирая разбросанную по полу посуду. Нурайна, прежде чем уйти на женскую половину, прощалась с восхищенным Ралиджем. А хозяин подозвал мальчишку-невольника и зашептал:
— Беги к Харшум-дэру. Если он уже лег — скажи слугам, чтоб разбудили. Скажи: у меня есть то, что он ищет. Утром гости покинут мой приют, так что пусть Харшум-дэр поторопится.
16
Когда в «Грайанской харчевне» началась лихая заварушка, Арлина в драку не полезла. Высокородная барышня неожиданно для себя сделала то же самое, что сделала бы любая портовая девчонка, если бы ее дружок ввязался в трактирную свалку. Когда Айфер вскочил и огляделся, готовый ринуться в бой, Волчица быстрым движением отцепила от его пояса кошелек и выскользнула за дверь.
И, как выяснилось позже, поступила правильно. Когда нагрянула стража и повязала тех драчунов, кто не успел удрать, в руках у госпожи остались два кошелька — ее собственный и Айфера. Кошелек Аранши пропал безвозвратно — скорее всего достался стражникам.
Наутро уцелевшие денежки начали с веселым звоном разбегаться во все стороны: подарок стражникам, подарок судье, официальный штраф в казну, плата хозяину харчевни за переломанную мебель... Щедрые подношения сделали свое дело удивительно быстро: уже к вечеру Айфер и Аранша были на свободе, отделавшись строгим внушением, от которого, пожалуй, было бы больше пользы, если бы Аранша понимала хоть слово по-наррабански.
Грайанцы направились в ту самую харчевню, которую вчера так удачно разгромили, и устроились в задней комнате, куда их охотно пустил хозяин, вполне довольный возмещением убытков.
Вот тут-то Аранше и досталось крепче, чем во вчерашней драке. Госпожа и Айфер ее, что называется, причесали по всей шкуре против шерсти. Они долбили несчастную наемницу с двух сторон, как пара дятлов.
Над левым ухом надрывался Айфер:
— Дура! Колода осиновая! Не умеешь пить — сиди и лопай! Зачем этого бородатого кувшином шарахнула? Такой хороший был кувшин... Расходилась, как буря на море! Наррабанцев она, видите ли, не любит! А кто их любит?.. Но раз их боги зачем-то сотворили, так пусть живут, богам виднее...
Справа потрясала опустевшими кошельками Волчица:
— Видишь? Нет, ты видишь? Это ты нам устроила! И что теперь делать! Милостыню клянчить? Прохожих грабить? Сбегать к нашему Хранителю и взаймы попросить? Широко пируешь, моя милая, дорого твои развлечения обходятся!..
Наемница сидела, уткнув лицо в ладони и зябко поводя широкими плечами. Она не возражала ни словечком, понимая справедливость упреков. Не стерпела лишь тогда, когда Айфер бухнул:
— И с чего по такой драчливой кобыле хороший человек сохнет, сам дарнигар?..
Вот тут Аранша вскинулась, словно ей за шиворот сунули пучок крапивы:
— Ты что ляпаешь, бычара безмозглый? Дарнигара к чему приплел? Госпожа, скажи, чтоб он не бренчал, не то я ему язык узлом завяжу!
От удивления Волчица заговорила почти мирно:
— Ой, только дурочкой не прикидывайся! Можно подумать, ты не догадываешься о чувствах почтенного Харната! Вся крепость знает, а ты не знаешь, да?
Серые глаза Аранши распахнулись на поллица.
— Я... да... нет...
Айфер хохотнул, а госпожа развела руками:
— Ты как маленькая, клянусь Безликими! Да когда вы уходили подземным ходом... помнишь, колдуна ловить... Харнат зубами скрипел от тоски, только тебе вслед смотрел, остальных и не видел...
— Давно все об этом говорят, — веско закрыл тему Айфер. — Тоже мне новость!
Аранша притихла. Услышанное заставило ее забыть недавние горести. Харнат Дубовый Корень всегда был для нее отважным командиром, грозным воителем, за которым можно без колебаний идти в бой. Наемница вспомнила, как рыжебородый исполин орудовал тяжелым топором, с одного удара проламывая черепа Подгорных Людоедов. Такой воин уступит разве что Хранителю... ну, Хранитель — тот вообще непобедимый герой, с ним и равнять-то некого...
И вдруг оказывается, что дарнигар сохнет по ней, Аранше!.. Да нет, с чего бы это? Что в ней такого особенного? Простая девчонка из рыбацкой деревушки... ну, мечом немного махать умеет... Небось дурак Айфер повторяет, что от Перепелки слыхал, а та — свистушка известная. Да и госпожа чего-то напутала...
Смятенные размышления Аранши были прерваны появлением в комнате круглолицего улыбчивого человечка. Тот по-грайански поприветствовал всех присутствующих, но после этого уже обращался лишь к Айферу.
Оказалось, человечек был прислан Харшум-дэром, устроителем зрелищ. Каждый год почтенный Харшум-дэр проявляет чудеса изобретательности, чтобы порадовать чем-нибудь Светоча, знатных и богатых столичных жителей, а заодно и многочисленную чернь. Имя Харшум-дэра известно каждому в Нарра-до, и все с нетерпением гадают, каким новым развлечением одарит он город. Харшум-дэр узнал о вчерашнем происшествии в «Грайанской харчевне» и теперь устами своего слуги просит уважаемого чужеземца сказать: не владеет ли его женщина мечом так же хорошо, как и кулаками?
Аранша, с недоумением прислушивавшаяся к разговору, вспыхнула и хотела что-то сказать, но Арлина предостерегающе тронула ее локоть.
Айфер, ухмыляясь во весь рот, сообщил, что Аранша очень даже недурно рубится на мечах.
— Прекрасно! — засиял круглолицый человечек. — Почтенного Харшум-дэра осенила идея, а те идеи, что вспыхивают в его мудрой голове внезапно и перед самыми празднествами, оказываются самыми удачными и приносят самый большой доход...
— Слушай, уважаемый, — перебил его Айфер, — ты сам-то не грайанец?
Человечек оборвал речь, словно остановил лошадь на всем скаку, и оглядел свой наррабанский наряд.
— Верно, я грайанец. Тиршис Ржаная Лепешка из Семейства Чинлек. Живу здесь уже много лет, все в Нарра-до принимают меня за своего. Как ты догадался?..
— Болтаешь много, — объяснил наемник. — Ладно, валяй дальше. Что он там придумал, ваш Харшум-дэр?
— То, чего столица еще не видела: бой женщин на мечах. Вчера одна приезжая, тоже грайанка, в дорожном приюте Ахшун-дэра дала отпор наглецам. При этом она весьма умело обращалась с оружием. Сам я не видел, но Ахшун-дэр просто восторгается... Согласие ее спутника уже получено, так не мог бы и ты, уважаемый, позволить своей женщине принять участие в поединке?
Тут уж Аранша не выдержала:
— У меня, между прочим, есть свои уши и свой рот! Хочешь говорить о деле — говори со мной! Вот она я! Поверни башку налево — и увидишь!
Похоже, Тиршис и впрямь долго жил в Наррабане и крепко нахватался местных привычек. Он с мягкой укоризной взглянул на дурно воспитанную женщину, которая позволила себе вмешаться в мужской разговор, а затем опять обернулся к Айферу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
А сама Аранша с упоением колошматила всех направо и налево. Хмель с нее слетел, наемница дралась с веселой и дерзкой ловкостью. Наконец-то она нашла общий язык с наррабанцами!
Драка кипела по всем углам, через всю харчевню летели блюда и подносы, люди увлеченно лупили друг друга, забыв, из-за чего началась заварушка. Прислуга с воплями разбежалась. Хозяин, опытным глазом оценив накал страстей, бочком пробрался к выходу, юркнул за дверь и устремился на поиски стражников.
15
А в это время в одном из дорожных приютов тоже назревала драка. И тоже из-за женщины. Правда, эта женщина никого не била кувшином по голове. Она чинно ужинала, негромко беседуя со своим спутником.
Зато она была возмутительно, непозволительно красива и потому привлекала мужские взгляды.
Впрочем, сама красавица об этом не думала. У нее была более серьезная тема для размышлений — подступающее безденежье...
— Безобразие, — негромко сказала Нурайна. — Здесь миска соленого творога стоит столько же, сколько в другом приюте — жаркое из барашка!
— И за ночлег цену ломят, словно это дворцовые покои, — зло поддержал ее Орешек. — Завтра же и тени нашей здесь не будет!
Им и в самом деле не повезло. Они завернули в этот дорожный приют, не подозревая, что заведение рассчитано на постояльцев с куда более тугими кошельками.
Владелец приюта, ранее носивший скромное имя Ахшун, несколько лет назад выиграл долгую тяжбу, доказав по суду свою знатность и право называть себя Ахшун-дэр. На радостях он отремонтировал и украсил приют и дал себе слово, что останавливаться здесь будут лишь люди солидные и уважаемые. Хозяин отвадил нищий сброд очень простым способом: резко поднял цены.
Казалось бы, заведение обречено: кто захочет ночевать там, где нужно выкладывать двойную плату? Однако годы шли, а приют не прогорал. Народу там всегда было мало, но это и считалось достоинством заведения: ни тесноты, ни духоты, приличные постояльцы... К тому же у богачей Нарра-до считалось особым шиком ужинать у Ахшун-дэра — не только потому, что там вкусно кормили, но и потому, что этим посещением можно было хвастаться перед друзьями.
Вот и сейчас на пушистом ковре вольготно развалились четверо полупьяных молодых людей. Они вели громкую веселую беседу, в которой то и дело мелькали женские имена. Молодые люди были одеты в модные длиннополые кафтаны, шитые серебром; пальцы были унизаны перстнями. Рядом с каждым лежал меч: гости не повесили оружие на стену, проявив неуважение к хозяину дома.
Но главное — волосы каждого были схвачены широкой серебряной цепочкой, которая скреплялась на лбу застежкой в виде львиной головы.
Белые Львы, дворцовая охрана Светоча!
Время от времени захмелевшие Львы бросали заинтересованные взгляды на единственную в зале женщину — Нурайну. И чем больше вина лилось в горластые глотки, тем нахальнее становились взгляды.
Ахшун-дэр, сидевший в зале с кубком вина, невольно ежился в предвкушении неприятностей. Скорей бы грайанка закончила ужин и удалилась на женскую половину! Белые Львы — парни наглые, привыкли к вседозволенности... как бы чего не учинили...
А Нурайна, не замечая опасности, шепотом обсуждала с Орешком денежные вопросы.
— Я поговорил кое с кем из слуг... Сегодня на ночлег куда-нибудь приткнуться трудно, потому что праздник, в город съехалось много народу...
— И поздно уже, — кивнула Нурайна. — Бродить в темноте по чужому городу... еще стража прицепится... Придется провести ночь здесь. Но денег жалко!
— Еще бы не жалко... Эх, если б я не заболел в пути! Как бы сейчас пригодилось твое кольцо!
Ралидж закусил губу. Нурайна искоса бросила на него взгляд. Ну что он так переживает? Не виноват же, что заболел...
Она вспомнила его серое лицо, посиневшие губы, полные отчаяния глаза... что-то случилось с легкими, они с трудом выдыхали воздух. Речь превратилась в кашель, удушье перехватывало горло, и каждый такой приступ казался последним, смертельным. Пришлось остановиться в Васха-до, продать кольцо и позвать лекаря. Лекарь наговорил много заумных слов, убеждая пациента в том, что болезнь опасна, и содрал кучу денег за порошки, от которых приступы только участились...
Оказалось, что Ралидж сейчас вспоминает о том же.
— Обидно, что пришлось столько заплатить тому жулику-лекарю и той женщине... Ну, ей-то еще ладно, раз ее травки помогли...
— Как раз та женщина не взяла ни медяка, — усмехнулась Нурайна.
— Вей-о! — изумился Орешек. Он не знал подробностей своего спасения. Там, в Васха-до, едва опомнившись от последнего приступа, он стал торопить свою спутницу в дорогу, даже не расспросив толком, откуда взялись чудодейственные травы, быстро вернувшие здоровье.
— Именно так! — подтвердила Нурайна. — Сама пришла, принесла травки, объяснила, как заваривать...
— Надо же, какие люди бывают добрые! Ну, пусть ее наградят все наррабанские боги!
— А она не наррабанка. Глаза зеленые и выговор грайанский. К тому же мне показалось... Ох, да что с тобой? Не заболел опять?
— Я... нет, ничего... всякая чушь в голову лезет... Скажи, она молодая или старая?
— Моложе меня.
— Ох, бред какой... А имя свое она не назвала?
Нурайна не успела ответить: на ее миску с творогом упала тень. Женщина подняла глаза.
Над ней стоял здоровяк с пылающей от хмельной удали физиономией. Под горбатым носом гордо топорщились усы, глаза сверкали наглым весельем, на лбу скалилась серебряная львиная морда.
— Красавица, ты заскучала! — громогласно заявил он. — Иди к нам, мы прогоним твою тоску!
Белые Львы дружным воплем одобрили поступок своего приятеля.
Нурайна спокойно поднялась на ноги: она терпеть не могла говорить с людьми, глядя на них снизу вверх. Белые Львы приняли этот жест за проявление уважения и снова взвыли, поднимая в ее сторону кубки с вином.
Наглец прищурился на женщину так, словно собирался ее купить.
— Не пожалеешь, — сказал он снисходительно. — Я веселый, я добрый. Мне, между прочим, нужна вторая жена, так что, если договоримся...
Протянув руку, он по-хозяйски провел пальцами по плечу и груди Нурайны.
И тут же спиной вперед приземлился в кругу своих друзей на блюда и кубки. Нос Белого Льва теперь отнюдь не украшал физиономию, кровь испачкала усы и подбородок.
— Твоя первая жена тоже так умеет? — вежливо поинтересовалась грайанка.
В общем ошеломленном молчании Белый Лев поднялся на ноги и с недоверием провел ладонью по лицу, размазывая кровь. Затем попытался улыбнуться, но улыбка получилась похожей на оскал. Ни веселья, ни развязной лихости не осталось на этом страшном лице — только жестокость и злоба.
Белый Лев не спеша снял узкую кожаную перевязь со стальными бляшками, сложил ее вдвое и хлопнул себя по ладони.
— Жаль портить красивую шкуру, — хрипло сказал он, — но придется эту девку выпороть. Ребята, присмотрите за грайанским красавчиком, чтоб заступаться не полез.
Дружки ответили тихим согласным ворчанием. Но они могли бы и не беспокоиться. «Грайанский красавчик» отнюдь не собирался вмешиваться. Он взирал на происходящее с восторгом мальчишки, который попал на представление бродячего балагана.
А Нурайна скользнула к стене, где висело оружие, и легко выхватила из ножен свой меч. Она стояла перед Белым Львом, грозная и прекрасная, и пламя светильников отражалось на ясной поверхности клинка.
— Даже так? — гневно изумился наррабанец. — Ладно, стерва, раз сама напрашиваешься...
Он отшвырнул перевязь и поднял с ковра свой меч. За спиной его послышалось короткое шипение — это вылетели из ножен еще три меча. Теперь Белые Львы — все четверо — стояли на ногах, сжимая оружие.
Нет, не потому вскочили дружки буяна, что решили, будто их товарищ не справится с женщиной один на один. Просто поведение грайанки было невыносимо дерзким. Наррабанцы не смогли усидеть на месте. Каждому хотелось своей рукой проучить зарвавшуюся красивую дрянь.
Они не спешили нападать. В глубине души каждому хотелось не драки (четверо мужчин против одной женщины — ни удовольствия, ни почета), а того, чтобы красотка испугалась их грозного вида, бросила меч и взмолилась о пощаде.
У хозяина не выдержали нервы. Ахшун-дэр по ковру придвинулся к грайанцу и возбужденно зашептал:
— Что же ты сидишь, неужели не поможешь?..
Орешек ответил достаточно громко, чтобы его услышали Белые Львы:
— Помогать? С какой стати? Я этих парней впервые вижу, да и не нравятся они мне... Сами ввязались, сами пусть и выкручиваются!
— Да не им помочь, а твоей женщине!
— Ах, моей женщине... успокойся, почтеннейший, и давай насладимся забавным зрелищем...
Насмешка вывела Белых Львов из оцепенения. С дружным ревом они бросились на свою прекрасную противницу.
Обещанное Орешком зрелище не оказалось забавным. Оно не было даже красивым: все окончилось слишком быстро. Ахшун-дэр так и не разглядел, как получилось, что нападавшие распластались по ковру, а их мечи веером разлетелись во все стороны.
Двое из Белых Львов валялись без сознания, третий зажимал рассеченное запястье, стараясь унять кровь. Четвертый — тот, что хотел затащить Нурайну в свою компанию, — в ярости попытался встать и броситься на женщину, но замер, почувствовав у горла холодное острие.
— Посмеешь убить дворцового охранника? — прохрипел наррабанец, стоя на четвереньках, как зверь, и с ненавистью глядя на женщину снизу вверх.
Лишь мгновение помедлила Нурайна. Затем клинок скользнул от горла Льва к его виску.
— Не убью, — спокойно сказала она. — Отрежу ухо.
Орешек весело присвистнул, оценив гениальный ход своей спутницы. Потеря уха считалась в Наррабане величайшим позором. Ухо резали самым непокорным или всерьез провинившимся рабам, после чего те навсегда теряли надежду когда-нибудь получить свободу.
За убийство Белого Льва Светоч обрушил бы на преступницу всю мощь своего гнева. Но охранник, которому женщина отрубила ухо... кто вступится за такое ничтожество? Вслед за ухом бедолага немедленно потеряет и серебряную цепочку с львиной мордой. И не просто покинет дворец, а вылетит оттуда кувырком по ступенькам!
Эта мысль ясно прочитывалась на окровавленной физиономии Белого Льва.
— Не делай этого, — сипло попросил укрощенный буян. — Мы уходим...
Слуги сновали по опустевшему залу, собирая разбросанную по полу посуду. Нурайна, прежде чем уйти на женскую половину, прощалась с восхищенным Ралиджем. А хозяин подозвал мальчишку-невольника и зашептал:
— Беги к Харшум-дэру. Если он уже лег — скажи слугам, чтоб разбудили. Скажи: у меня есть то, что он ищет. Утром гости покинут мой приют, так что пусть Харшум-дэр поторопится.
16
Когда в «Грайанской харчевне» началась лихая заварушка, Арлина в драку не полезла. Высокородная барышня неожиданно для себя сделала то же самое, что сделала бы любая портовая девчонка, если бы ее дружок ввязался в трактирную свалку. Когда Айфер вскочил и огляделся, готовый ринуться в бой, Волчица быстрым движением отцепила от его пояса кошелек и выскользнула за дверь.
И, как выяснилось позже, поступила правильно. Когда нагрянула стража и повязала тех драчунов, кто не успел удрать, в руках у госпожи остались два кошелька — ее собственный и Айфера. Кошелек Аранши пропал безвозвратно — скорее всего достался стражникам.
Наутро уцелевшие денежки начали с веселым звоном разбегаться во все стороны: подарок стражникам, подарок судье, официальный штраф в казну, плата хозяину харчевни за переломанную мебель... Щедрые подношения сделали свое дело удивительно быстро: уже к вечеру Айфер и Аранша были на свободе, отделавшись строгим внушением, от которого, пожалуй, было бы больше пользы, если бы Аранша понимала хоть слово по-наррабански.
Грайанцы направились в ту самую харчевню, которую вчера так удачно разгромили, и устроились в задней комнате, куда их охотно пустил хозяин, вполне довольный возмещением убытков.
Вот тут-то Аранше и досталось крепче, чем во вчерашней драке. Госпожа и Айфер ее, что называется, причесали по всей шкуре против шерсти. Они долбили несчастную наемницу с двух сторон, как пара дятлов.
Над левым ухом надрывался Айфер:
— Дура! Колода осиновая! Не умеешь пить — сиди и лопай! Зачем этого бородатого кувшином шарахнула? Такой хороший был кувшин... Расходилась, как буря на море! Наррабанцев она, видите ли, не любит! А кто их любит?.. Но раз их боги зачем-то сотворили, так пусть живут, богам виднее...
Справа потрясала опустевшими кошельками Волчица:
— Видишь? Нет, ты видишь? Это ты нам устроила! И что теперь делать! Милостыню клянчить? Прохожих грабить? Сбегать к нашему Хранителю и взаймы попросить? Широко пируешь, моя милая, дорого твои развлечения обходятся!..
Наемница сидела, уткнув лицо в ладони и зябко поводя широкими плечами. Она не возражала ни словечком, понимая справедливость упреков. Не стерпела лишь тогда, когда Айфер бухнул:
— И с чего по такой драчливой кобыле хороший человек сохнет, сам дарнигар?..
Вот тут Аранша вскинулась, словно ей за шиворот сунули пучок крапивы:
— Ты что ляпаешь, бычара безмозглый? Дарнигара к чему приплел? Госпожа, скажи, чтоб он не бренчал, не то я ему язык узлом завяжу!
От удивления Волчица заговорила почти мирно:
— Ой, только дурочкой не прикидывайся! Можно подумать, ты не догадываешься о чувствах почтенного Харната! Вся крепость знает, а ты не знаешь, да?
Серые глаза Аранши распахнулись на поллица.
— Я... да... нет...
Айфер хохотнул, а госпожа развела руками:
— Ты как маленькая, клянусь Безликими! Да когда вы уходили подземным ходом... помнишь, колдуна ловить... Харнат зубами скрипел от тоски, только тебе вслед смотрел, остальных и не видел...
— Давно все об этом говорят, — веско закрыл тему Айфер. — Тоже мне новость!
Аранша притихла. Услышанное заставило ее забыть недавние горести. Харнат Дубовый Корень всегда был для нее отважным командиром, грозным воителем, за которым можно без колебаний идти в бой. Наемница вспомнила, как рыжебородый исполин орудовал тяжелым топором, с одного удара проламывая черепа Подгорных Людоедов. Такой воин уступит разве что Хранителю... ну, Хранитель — тот вообще непобедимый герой, с ним и равнять-то некого...
И вдруг оказывается, что дарнигар сохнет по ней, Аранше!.. Да нет, с чего бы это? Что в ней такого особенного? Простая девчонка из рыбацкой деревушки... ну, мечом немного махать умеет... Небось дурак Айфер повторяет, что от Перепелки слыхал, а та — свистушка известная. Да и госпожа чего-то напутала...
Смятенные размышления Аранши были прерваны появлением в комнате круглолицего улыбчивого человечка. Тот по-грайански поприветствовал всех присутствующих, но после этого уже обращался лишь к Айферу.
Оказалось, человечек был прислан Харшум-дэром, устроителем зрелищ. Каждый год почтенный Харшум-дэр проявляет чудеса изобретательности, чтобы порадовать чем-нибудь Светоча, знатных и богатых столичных жителей, а заодно и многочисленную чернь. Имя Харшум-дэра известно каждому в Нарра-до, и все с нетерпением гадают, каким новым развлечением одарит он город. Харшум-дэр узнал о вчерашнем происшествии в «Грайанской харчевне» и теперь устами своего слуги просит уважаемого чужеземца сказать: не владеет ли его женщина мечом так же хорошо, как и кулаками?
Аранша, с недоумением прислушивавшаяся к разговору, вспыхнула и хотела что-то сказать, но Арлина предостерегающе тронула ее локоть.
Айфер, ухмыляясь во весь рот, сообщил, что Аранша очень даже недурно рубится на мечах.
— Прекрасно! — засиял круглолицый человечек. — Почтенного Харшум-дэра осенила идея, а те идеи, что вспыхивают в его мудрой голове внезапно и перед самыми празднествами, оказываются самыми удачными и приносят самый большой доход...
— Слушай, уважаемый, — перебил его Айфер, — ты сам-то не грайанец?
Человечек оборвал речь, словно остановил лошадь на всем скаку, и оглядел свой наррабанский наряд.
— Верно, я грайанец. Тиршис Ржаная Лепешка из Семейства Чинлек. Живу здесь уже много лет, все в Нарра-до принимают меня за своего. Как ты догадался?..
— Болтаешь много, — объяснил наемник. — Ладно, валяй дальше. Что он там придумал, ваш Харшум-дэр?
— То, чего столица еще не видела: бой женщин на мечах. Вчера одна приезжая, тоже грайанка, в дорожном приюте Ахшун-дэра дала отпор наглецам. При этом она весьма умело обращалась с оружием. Сам я не видел, но Ахшун-дэр просто восторгается... Согласие ее спутника уже получено, так не мог бы и ты, уважаемый, позволить своей женщине принять участие в поединке?
Тут уж Аранша не выдержала:
— У меня, между прочим, есть свои уши и свой рот! Хочешь говорить о деле — говори со мной! Вот она я! Поверни башку налево — и увидишь!
Похоже, Тиршис и впрямь долго жил в Наррабане и крепко нахватался местных привычек. Он с мягкой укоризной взглянул на дурно воспитанную женщину, которая позволила себе вмешаться в мужской разговор, а затем опять обернулся к Айферу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86