Последний корабль!
Ничего, ничего, негодяю полезно посидеть в тюрьме. А она, Нурайна, отправится в Наррабан одна. Совесть ее будет чиста, да и брат ни в чем ее не упрекнет. Что она могла сделать? Затеять драку со стражниками, чтобы ее тоже арестовали? Побежать к аршмирскому судье и засвидетельствовать личность своего спутника? А если ее примут за сообщницу мошенника? А корабль тем временем уйдет!
Нет, спасибо Безликим, пусть все остается так, как они решили. Возвратившись, Нурайна отблагодарит их щедрыми пожертвованиями на все храмы Тайверана и Аршмира.
Капитан «Золотой креветки» был обескуражен, когда женщина, расположившаяся в лучшей каюте, небрежно сообщила ему:
— Мой спутник может не успеть к отплытию. Не задерживайся из-за него, плату все равно получишь за двоих.
«Да чтоб мне на Бродячий Риф напороться! — озадаченно подумал капитан. — Я-то решил, что тут любовная история... похищение...»
А в трюме, на мешках с пшеницей, устраивались поудобнее еще трое путешественников, которым капитан после некоторых размышлений тоже позволил плыть в Наррабан, но при условии, что они будут как можно реже высовываться на палубу.
— Он принял нас за бежавших из тюрьмы преступников! — гордо гудел Айфер.
— Что, всех троих? — усомнилась Аранша. — И госпожу? Нет, он думает, что мы с тобой похитили знатную красавицу и хотим продать за морем какому-нибудь ценителю.
— За морем... — печально проговорила Арлина из-под натянутого по самый нос плаща. — Айфер, ты был в Наррабане... скажи, женщины там красивые?
— Очень! — мечтательно отозвался Айфер. — Черноволосые, черноглазые, на вид — смиренницы, а на деле — огонь! Смуглые такие, гибкие... с возрастом, правда, сильно полнеют, но это ж кому как нравится...
Аранша дотянулась в темноте до рассказчика и крепко ущипнула его, не заботясь, куда именно пришелся щипок. Айфер понял намек и продолжил успокоительно:
— Но у них там строго! За девушками отец да мать в оба смотрят, за женами — мужья. С наррабаночками не пошутишь. Если какую красотку всего-навсего по заднице шлепнешь — тебя или кастрируют, или женят...
— Ну, — рассудила Аранша, — руки ты всю жизнь распускаешь... женат никогда не был, сам ведь хвастался... Стало быть, спать с тобой в одном трюме вполне безопасно!
До Айфера не сразу дошел возмутительный смысл, заключенный в словах наемницы. Он долго обдумывал сказанное, сосредоточенно пыхтел... а потом тишину разорвал гневный вопль:
— Че-е-его-о?!
Ответом было сонное посапывание двух девичьих носиков — посапывание слишком уж ровное и безмятежное...
3
Дорога скатывалась с высокого холма, мелькала среди густой травы, на бегу ластилась к корням деревьев. Деревья не обращали на дорогу ни малейшего внимания. Они ежились под резкими порывами ветра, доносящего издали слабый запах моря, и печально тянули вслед уходящим лучам солнца свои ветви, в листве которых сквозила красно-золотая «седина».
Опадающие листья летели на дорогу, под копыта замызганной клячонке, которую безуспешно понукал одинокий всадник — высокий безбородый старик с узким длинным лицом и смуглой, как у наррабанца, кожей.
Усталая чалая кобыла шла все медленнее, время от времени спотыкаясь. Всадник, застигнутый в пути сумерками, бросал по сторонам тревожные взгляды, выбирая, где бы остановиться на ночлег.
Но остановиться пришлось раньше, чем он ожидал.
На протянувшейся над дорогой ветви дуба возник странный «плод» — долговязая фигура в лохмотьях. Свесившись на руках, человек легко спрыгнул в траву, тут же поднялся во весь свой немалый рост и шагнул на дорогу, преградив путь всаднику.
Запаленная кляча с облегчением остановилась, расставив ноги и опустив голову, и всерьез призадумалась: околеть ей прямо сейчас или подождать немного? Верзиле, ухватившему ее под уздцы, она уделила не больше внимания, чем нищий — жрецу, рассуждающему о добродетели воздержания.
— Слезай, старик, — решительно сказал бродяга. — Ты поездил, теперь моя очередь. Седельные сумки не отстегивай, они мне пригодятся.
Бывший владелец лошади неуклюже сполз с седла. Бродяга на миг вгляделся в лицо путника, пытаясь что-то припомнить, поймать ускользающий образ... но тут же презрительно тряхнул головой и перенес свое внимание на лошадь, которая, увы, составляла достойную пару своему дряхлому хозяину.
— Ну и кляча! — с омерзением произнес бродяга. — Ну и волчий корм! Ты, старик, наверное, ждал, что тебя ограбят, раз пустился в путь на этой дохлятине!
Отвернувшись от своей беспомощной жертвы, грабитель хотел было вскочить в седло.
— Постой, добрый человек! — послышался за его спиной слабый, дребезжащий голос. — Во имя Безликих... Я... у меня... сердце... Позволь глотнуть вина, иначе не добреду... Я старый... больной...
Пронзительно-желтые глаза грабителя со снисходительным презрением смерили путника с головы до ног.
— И впрямь вот-вот помрешь! Ладно, глотни винца, если у тебя есть. Заодно и я выпью — за то, чтобы твоя кляча не околела хоть до первого поворота.
Трясущимися руками старик развязал седельную сумку, достал глиняную фляжку. Грабитель нетерпеливо шагнул вперед. Но тут взгляд старика стал жестким, рука взметнулась — и резкая, едко пахнущая жидкость выплеснулась в лицо разбойнику.
Пошатнувшись, грабитель упал над колени. Он чувствовал себя так, словно получил сильный удар по затылку: мысли были смяты и спутаны. Глаза слезились, кожу жгло, но ужаснее всего было ощущение, словно кто-то воткнул ему через ноздри в мозг две длинные иглы. Жадно хватая воздух ртом и мыча, он походил на немого, который спьяну пытается произнести застольную речь.
В его локоть вцепилась крепкая рука.
— Ну, вставай, я помогу... Рядом ручей есть, я знаю, я здесь бывал... Иди за мной... вот так, так...
Ничего не соображающий и ничего не видящий от боли грабитель покорно пошел за своим поводырем. Под ногами хрустели сучья, разбойник дважды чуть не упал, но заботливые и неожиданно сильные руки поддержали его.
Послушно, как кукла, разбойник дал поставить себя на колени. Крепкая ладонь пригнула его голову — и восхитительно холодная вода коснулась обожженного лица.
— Промывай глаза, только не три! — командовал красивый бархатный голос, ничем не напоминавший недавнее старческое дребезжание. — Ничего, не помрешь, это не яд, всего-навсего уксус, только крепкий...
Боль не прошла, но ослабла, ее уже можно было терпеть. Мысли пришли в порядок, и грабитель сообразил, что именно произошло с ним по воле Хозяйки Зла. Угрожающим движением он поднялся на ноги.
— Не вздумай дурить! — поспешно предупредил его старик. — У меня таких подарочков много... этот еще самый безобидный...
— Плевать мне на твои подарочки, — прохрипел грабитель, — мне нужна лошадь! Я спешу!
— Некуда тебе спешить, ты уже опоздал. До Аршмира только к полудню доберешься, а корабль, что увозит твоего врага в Наррабан, отчаливает на рассвете.
Звериный рык вырвался из обожженного горла. Разбойник устремил на загадочного путника свирепый взгляд покрасневших, воспаленных глаз.
— Ты знаешь, куда я тороплюсь? Может, даже знаешь, кто я такой?
— Сейчас ты этого и сам не знаешь. А прежде был Соколом по имени Ралидж Разящий Взор.
Крепкие руки сгребли старика за крутку на груди, приподняли в воздух.
— Ты... старый гриб... что ты можешь об этом знать? Мы встречались?
— Конечно, встречались, — кротко отозвалась жертва, болтающая ногами в воздухе. — Поставь меня на землю, так нам удобнее будет разговаривать.
— Задавлю!.. Отвечай!..
— Мы встречались в очень высоком обществе — в свите короля Нуртора...
Разбойник поставил путника на ноги и испытующе вгляделся в него. Темная кожа делала старика почти неузнаваемым, но это узкое лицо... острый нос... проницательные темные глаза...
— Айрунги? Колдун? А где твоя борода?
— Осталась там же, где и твое имя: в Ваасмире.
— И смуглым таким ты не был...
— Если тебя ищут сразу два короля, лучше поменять внешность.
— Значит, ты расстался с Нуртором?
— А ты ожидал, что он осыплет меня золотом и назначит своим дарнигаром? В том, что война проиграна, виноват либо король, либо я. Угадай, на кого из нас двоих Нуртор свалит ответственность — а, Сокол?
— Не называй меня Соколом! — помрачнел бродяга. — Для тебя и всех прочих я — Раш!
— Костер, да? — восхитился Айрунги. — Ой, какое хорошее прозвище... кстати, ты мне напомнил — надо бы костерок разложить, завечерело уже...
— Дело говори! — рявкнул Раш. — Откуда знаешь, что я спешу? И почему думаешь, что я опоздал?
— Но это же понятно любому муравью в муравейнике! — всплеснул руками Айрунги. — Ты ведь гонишься за новым Соколом, занявшим твое место в Ветви, так?
Бродяга угрюмо промолчал.
— Значит, мы охотимся на одну и ту же дичь. Но ты наверняка мечтаешь о кровавой расправе, а для меня куда интереснее цель поездки молодого господина... Нет, у меня тоже счетец к этому мерзавцу, я охотно устрою ему что-нибудь яркое, незабываемое... но сначала хочу узнать, с чего это он так торопится в Наррабан, да еще в компании сестры короля...
Бродяга шарахнулся в сторону, как жеребец, у которого перед мордой взмахнули факелом.
— Сестра короля? Нурайна? Я узнал ее, а потом решил, что ошибся. Но куда, почему?..
— Вот и мне любопытно — куда и почему... И кое-какие соображения на этот счет у меня имеются. Мне удалось подслушать их разговор во время пожара на постоялом дворе... в местечке под названием Заячья Падь...
— А хорошо горело, правда? — гордо ухмыльнулся Раш.
— Так это ты расстарался?
— Я, — не стал скромничать бродяга. — С трудом настиг негодяя и подпалил постоялый двор. Как раз хотел поджечь и крышу, чтоб провалилась внутрь и прихлопнула всех, кто там был... Но тут в окне показалась Нурайна. Я узнал ее, опешил... Понимаешь, она меня когда-то обучала карраджу... Словом, когда я опомнился, было поздно: все успели выскочить из горящего дома.
— Ну, спасибо тебе! Я ведь тоже там был! А наш общий друг тогда шуточки шутил: мол, это у него уже второй погребальный костер... будем, мол, надеяться, что третий будет не скоро, а то это уже в привычку стало входить...
Ответом старику было тихое, горловое, звериное рычание.
— Впрочем, дело обернулось неплохо. Они с Нурайной потеряли осторожность и обменялись очень интересными фразами. Настолько интересными, что я решил идти за этой парочкой хоть до края Бездны... не за край, разумеется, но до края — пожалуйста!
— А я — и за край, если надо, — глухо и страстно проговорил Раш. — Я украл двух лошадей и загнал их насмерть, одну за другой, себя загоню насмерть, но настигну, достану...
Раш оборвал фразу. Взгляд его стал холодным и подозрительным.
— Но ты же едешь из Аршмира, а не в Аршмир!
— Я делаю самое умное, что только можно сделать... не теряю голову от жажды мести, как некоторые мои знакомые, не буду называть их по прозвищам... Вот соберу костерок — и все тебе спокойно объясню.
Раш нагнулся над ручьем, бросая в лицо пригоршни холодной воды. Когда боль улеглась, он обнаружил, что шустрый старик успел не только привести на прибрежную поляну свою клячу, но и сложить небольшую аккуратную кучку хвороста. Сейчас Айрунги рылся в седельной сумке.
— Погоди, я куда-то задевал огниво...
— Не нужно, — усмехнулся Раш и сосредоточил взгляд на собранном хворосте. Тот занялся сразу, жарко, зло и весело.
— У меня с каждым разом получается все лучше и лучше, — удовлетворенно бормотнул Раш.
Айрунги чуть помолчал, а потом сказал приветливо и легко:
— Прощальный подарок Клана Сокола, да? Так сказать, на память? Если бы ты научился этому раньше, никакой Даугур не посмел бы изгнать тебя из Клана... Подожди, я наберу воды, у меня с собой котелок...
Очутившись у воды, за кустами, где его не видели угрюмые глаза Раша, Айрунги уронил котелок на песок, рухнул на колени и молча воздел к небесам острые коричневые кулаки. Зависть буквально душила его, мешала дышать. Грязное ничтожество, предавшее свою страну и свой Клан, обладает магическим Даром! А он, Айрунги... О, если бы боги милосердно отняли память, проклятую память о коротких днях могущества, когда в его руках была магия! Да, он совершил тогда много такого, о чем больно и стыдно думать... Но сила!.. Но власть!.. За такое не жаль отдать и эту, и все будущие жизни!..
Впрочем, Айрунги быстро взял себя в руки. Вернувшись к костру с полным котелком воды, он небрежно сказал:
— Не очень-то хвастайся своим новым умением, люди не любят Ночных Магов. Кому это и знать, как не мне...
— Говори о самозванце! — рявкнул Раш. Айрунги аккуратно расстелил у костра свой потрепанный плащ, уселся на него и лишь тогда заговорил:
— На рассвете отчаливает «Золотая креветка». Она идет в Наррабан, в порт Горга-до. Других кораблей не будет до весны... Не делай такое лицо, я ведь испугаться могу!.. Пожалуй, надо тебе помочь. Говорят, ты хорошо знаешь карраджу, а мне не помешает охрана. К тому же ты немножко магией владеешь... не так, как я, конечно, но все-таки... Короче, поступай ко мне на службу! Нам по дороге!
— Хорошо, — после короткого раздумья отозвался Раш. — Но только до тех пор, пока нам и впрямь по дороге... Ну, что прикажешь делать, хозяин?
В последнем слове прозвучала злая ирония, но Айрунги предпочел ее не заметить.
— Сейчас перекусим... кстати, про жалованье забудь, но кормежка — моя. Утром двинемся вдоль побережья и придем в деревушку, что называется Хвост Сардинки. Деревушка вроде бы рыбачья, а на деле — настоящий порт для пиратов и контрабандистов. Старейшина деревни кое-чем мне обязан. У нас будет корабль! Контрабандисты не боятся штормов, их скорлупки не плывут, а порхают по волнам! Когда «Золотая креветка» приползет в Горга-до, мы ее встретим на пристани... А сейчас расстегни-ка седельную сумку. Там кусок окорока, хлеб и фляжка с вином. Ну, что ты дергаешься? Настоящее вино, не уксус...
4
Никогда в жизни Джанхашар не был в такой растерянности. Начальник аршмирской стражи видал всякое: убийства, ограбления, похищения горожан разного возраста и пола, поджоги, драки, захватывающие порой полгорода... ну, про кражи и мошенничества и упоминать не стоит, это так, будничная рутина.
А какие истории придумывали в свое оправдание преступники! Какие кружева языками выплетали! Главным слушателем этих хитрых баек был, конечно, городской судья, а на начальнике стражи эти россказни испытывались и проверялись: проглотит или выплюнет? Но крабы (как называют в Аршмире стражников) — народ бывалый. Не так-то просто всучить крабу небылицу. Джанхашару вранье хоть медом намажь — глотать не станет.
Но как ему быть сейчас?
Стоит перед ним хорошо одетый молодой человек с гневными карими глазами и рассказывает такое, что у начальника стражи не то что волосы — уши дыбом встают!
Видите ли, Клан Сокола усыновил безродного актеришку за свершенные им великие подвиги. Оказывается, парень заслужил такую неслыханную честь тем, что остановил войну, вывернул наизнанку Подгорный Мир, лично разделался с могущественным Ночным Магом, уничтожив его волшебный талисман... ну, еще по мелочи — истребил несколько десятков Подгорных Людоедов, зарубил Жабью Подушку и еще кого-то, сразу не вспомнишь... Все сказанное мог бы подтвердить пергаментом с королевской подписью, но пергамент сгорел во время пожара на постоялом дворе в деревне Заячья Падь...
Бред безумца? Но на парне плащ с вышитым соколом, дорогие сапоги, серебряный пояс... меч, правда, в простых ножнах, обычный мечишко... стражники сняли его с пленника, пока тот еще в чувство не пришел...
Наглая, кощунственная ложь? Но какому самозванцу придет в голову заявиться в края, где его хорошо знают, а главное — лгать так неправдоподобно? Неужели нельзя было сочинить что-нибудь менее нелепое? Например, что он — Сын Клана, который из прихоти или на спор жил в Аршмире под видом простого актера... Звучит глупо, но такая байка хотя бы старается быть похожей на правду! А чудовищные слова, только что прозвучавшие в этой комнате.... Похоже было, что рассказчику плевать, поверят или не поверят ему жалкие аршмирские крабы...
С холодком в груди Джанхашар понял: такая дикая ложь может оказаться чистейшей истиной! Задавив в сердце страх, начальник стражи процедил:
— Как же случилось, что до нашего города не докатилась весть о славных подвигах великого героя? За что нас так Безымянные обидели?
— Это ненадолго, — утешил его пленник. — Просто из Ваасмира к вашему Хранителю еще не прибыл гонец. Но я же не могу дожидаться его приезда! Не для того я гнал всю дорогу, словно опаздывал к дележу наследства! У меня на рассвете корабль отчаливает!
— Знаю. «Золотая креветка». Лучше тебе об этом судне забыть. Никуда ты не исчезнешь, пока с тобой не разберутся.
Сквозь звонкую ярость, вихрем охватившую душу, до Орешка начал доходить весь ужас происходящего. Вей-о! Справиться с Подгорными Людоедами, с колдуном, с королем Нуртором — и нарваться на паршивых крабов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Ничего, ничего, негодяю полезно посидеть в тюрьме. А она, Нурайна, отправится в Наррабан одна. Совесть ее будет чиста, да и брат ни в чем ее не упрекнет. Что она могла сделать? Затеять драку со стражниками, чтобы ее тоже арестовали? Побежать к аршмирскому судье и засвидетельствовать личность своего спутника? А если ее примут за сообщницу мошенника? А корабль тем временем уйдет!
Нет, спасибо Безликим, пусть все остается так, как они решили. Возвратившись, Нурайна отблагодарит их щедрыми пожертвованиями на все храмы Тайверана и Аршмира.
Капитан «Золотой креветки» был обескуражен, когда женщина, расположившаяся в лучшей каюте, небрежно сообщила ему:
— Мой спутник может не успеть к отплытию. Не задерживайся из-за него, плату все равно получишь за двоих.
«Да чтоб мне на Бродячий Риф напороться! — озадаченно подумал капитан. — Я-то решил, что тут любовная история... похищение...»
А в трюме, на мешках с пшеницей, устраивались поудобнее еще трое путешественников, которым капитан после некоторых размышлений тоже позволил плыть в Наррабан, но при условии, что они будут как можно реже высовываться на палубу.
— Он принял нас за бежавших из тюрьмы преступников! — гордо гудел Айфер.
— Что, всех троих? — усомнилась Аранша. — И госпожу? Нет, он думает, что мы с тобой похитили знатную красавицу и хотим продать за морем какому-нибудь ценителю.
— За морем... — печально проговорила Арлина из-под натянутого по самый нос плаща. — Айфер, ты был в Наррабане... скажи, женщины там красивые?
— Очень! — мечтательно отозвался Айфер. — Черноволосые, черноглазые, на вид — смиренницы, а на деле — огонь! Смуглые такие, гибкие... с возрастом, правда, сильно полнеют, но это ж кому как нравится...
Аранша дотянулась в темноте до рассказчика и крепко ущипнула его, не заботясь, куда именно пришелся щипок. Айфер понял намек и продолжил успокоительно:
— Но у них там строго! За девушками отец да мать в оба смотрят, за женами — мужья. С наррабаночками не пошутишь. Если какую красотку всего-навсего по заднице шлепнешь — тебя или кастрируют, или женят...
— Ну, — рассудила Аранша, — руки ты всю жизнь распускаешь... женат никогда не был, сам ведь хвастался... Стало быть, спать с тобой в одном трюме вполне безопасно!
До Айфера не сразу дошел возмутительный смысл, заключенный в словах наемницы. Он долго обдумывал сказанное, сосредоточенно пыхтел... а потом тишину разорвал гневный вопль:
— Че-е-его-о?!
Ответом было сонное посапывание двух девичьих носиков — посапывание слишком уж ровное и безмятежное...
3
Дорога скатывалась с высокого холма, мелькала среди густой травы, на бегу ластилась к корням деревьев. Деревья не обращали на дорогу ни малейшего внимания. Они ежились под резкими порывами ветра, доносящего издали слабый запах моря, и печально тянули вслед уходящим лучам солнца свои ветви, в листве которых сквозила красно-золотая «седина».
Опадающие листья летели на дорогу, под копыта замызганной клячонке, которую безуспешно понукал одинокий всадник — высокий безбородый старик с узким длинным лицом и смуглой, как у наррабанца, кожей.
Усталая чалая кобыла шла все медленнее, время от времени спотыкаясь. Всадник, застигнутый в пути сумерками, бросал по сторонам тревожные взгляды, выбирая, где бы остановиться на ночлег.
Но остановиться пришлось раньше, чем он ожидал.
На протянувшейся над дорогой ветви дуба возник странный «плод» — долговязая фигура в лохмотьях. Свесившись на руках, человек легко спрыгнул в траву, тут же поднялся во весь свой немалый рост и шагнул на дорогу, преградив путь всаднику.
Запаленная кляча с облегчением остановилась, расставив ноги и опустив голову, и всерьез призадумалась: околеть ей прямо сейчас или подождать немного? Верзиле, ухватившему ее под уздцы, она уделила не больше внимания, чем нищий — жрецу, рассуждающему о добродетели воздержания.
— Слезай, старик, — решительно сказал бродяга. — Ты поездил, теперь моя очередь. Седельные сумки не отстегивай, они мне пригодятся.
Бывший владелец лошади неуклюже сполз с седла. Бродяга на миг вгляделся в лицо путника, пытаясь что-то припомнить, поймать ускользающий образ... но тут же презрительно тряхнул головой и перенес свое внимание на лошадь, которая, увы, составляла достойную пару своему дряхлому хозяину.
— Ну и кляча! — с омерзением произнес бродяга. — Ну и волчий корм! Ты, старик, наверное, ждал, что тебя ограбят, раз пустился в путь на этой дохлятине!
Отвернувшись от своей беспомощной жертвы, грабитель хотел было вскочить в седло.
— Постой, добрый человек! — послышался за его спиной слабый, дребезжащий голос. — Во имя Безликих... Я... у меня... сердце... Позволь глотнуть вина, иначе не добреду... Я старый... больной...
Пронзительно-желтые глаза грабителя со снисходительным презрением смерили путника с головы до ног.
— И впрямь вот-вот помрешь! Ладно, глотни винца, если у тебя есть. Заодно и я выпью — за то, чтобы твоя кляча не околела хоть до первого поворота.
Трясущимися руками старик развязал седельную сумку, достал глиняную фляжку. Грабитель нетерпеливо шагнул вперед. Но тут взгляд старика стал жестким, рука взметнулась — и резкая, едко пахнущая жидкость выплеснулась в лицо разбойнику.
Пошатнувшись, грабитель упал над колени. Он чувствовал себя так, словно получил сильный удар по затылку: мысли были смяты и спутаны. Глаза слезились, кожу жгло, но ужаснее всего было ощущение, словно кто-то воткнул ему через ноздри в мозг две длинные иглы. Жадно хватая воздух ртом и мыча, он походил на немого, который спьяну пытается произнести застольную речь.
В его локоть вцепилась крепкая рука.
— Ну, вставай, я помогу... Рядом ручей есть, я знаю, я здесь бывал... Иди за мной... вот так, так...
Ничего не соображающий и ничего не видящий от боли грабитель покорно пошел за своим поводырем. Под ногами хрустели сучья, разбойник дважды чуть не упал, но заботливые и неожиданно сильные руки поддержали его.
Послушно, как кукла, разбойник дал поставить себя на колени. Крепкая ладонь пригнула его голову — и восхитительно холодная вода коснулась обожженного лица.
— Промывай глаза, только не три! — командовал красивый бархатный голос, ничем не напоминавший недавнее старческое дребезжание. — Ничего, не помрешь, это не яд, всего-навсего уксус, только крепкий...
Боль не прошла, но ослабла, ее уже можно было терпеть. Мысли пришли в порядок, и грабитель сообразил, что именно произошло с ним по воле Хозяйки Зла. Угрожающим движением он поднялся на ноги.
— Не вздумай дурить! — поспешно предупредил его старик. — У меня таких подарочков много... этот еще самый безобидный...
— Плевать мне на твои подарочки, — прохрипел грабитель, — мне нужна лошадь! Я спешу!
— Некуда тебе спешить, ты уже опоздал. До Аршмира только к полудню доберешься, а корабль, что увозит твоего врага в Наррабан, отчаливает на рассвете.
Звериный рык вырвался из обожженного горла. Разбойник устремил на загадочного путника свирепый взгляд покрасневших, воспаленных глаз.
— Ты знаешь, куда я тороплюсь? Может, даже знаешь, кто я такой?
— Сейчас ты этого и сам не знаешь. А прежде был Соколом по имени Ралидж Разящий Взор.
Крепкие руки сгребли старика за крутку на груди, приподняли в воздух.
— Ты... старый гриб... что ты можешь об этом знать? Мы встречались?
— Конечно, встречались, — кротко отозвалась жертва, болтающая ногами в воздухе. — Поставь меня на землю, так нам удобнее будет разговаривать.
— Задавлю!.. Отвечай!..
— Мы встречались в очень высоком обществе — в свите короля Нуртора...
Разбойник поставил путника на ноги и испытующе вгляделся в него. Темная кожа делала старика почти неузнаваемым, но это узкое лицо... острый нос... проницательные темные глаза...
— Айрунги? Колдун? А где твоя борода?
— Осталась там же, где и твое имя: в Ваасмире.
— И смуглым таким ты не был...
— Если тебя ищут сразу два короля, лучше поменять внешность.
— Значит, ты расстался с Нуртором?
— А ты ожидал, что он осыплет меня золотом и назначит своим дарнигаром? В том, что война проиграна, виноват либо король, либо я. Угадай, на кого из нас двоих Нуртор свалит ответственность — а, Сокол?
— Не называй меня Соколом! — помрачнел бродяга. — Для тебя и всех прочих я — Раш!
— Костер, да? — восхитился Айрунги. — Ой, какое хорошее прозвище... кстати, ты мне напомнил — надо бы костерок разложить, завечерело уже...
— Дело говори! — рявкнул Раш. — Откуда знаешь, что я спешу? И почему думаешь, что я опоздал?
— Но это же понятно любому муравью в муравейнике! — всплеснул руками Айрунги. — Ты ведь гонишься за новым Соколом, занявшим твое место в Ветви, так?
Бродяга угрюмо промолчал.
— Значит, мы охотимся на одну и ту же дичь. Но ты наверняка мечтаешь о кровавой расправе, а для меня куда интереснее цель поездки молодого господина... Нет, у меня тоже счетец к этому мерзавцу, я охотно устрою ему что-нибудь яркое, незабываемое... но сначала хочу узнать, с чего это он так торопится в Наррабан, да еще в компании сестры короля...
Бродяга шарахнулся в сторону, как жеребец, у которого перед мордой взмахнули факелом.
— Сестра короля? Нурайна? Я узнал ее, а потом решил, что ошибся. Но куда, почему?..
— Вот и мне любопытно — куда и почему... И кое-какие соображения на этот счет у меня имеются. Мне удалось подслушать их разговор во время пожара на постоялом дворе... в местечке под названием Заячья Падь...
— А хорошо горело, правда? — гордо ухмыльнулся Раш.
— Так это ты расстарался?
— Я, — не стал скромничать бродяга. — С трудом настиг негодяя и подпалил постоялый двор. Как раз хотел поджечь и крышу, чтоб провалилась внутрь и прихлопнула всех, кто там был... Но тут в окне показалась Нурайна. Я узнал ее, опешил... Понимаешь, она меня когда-то обучала карраджу... Словом, когда я опомнился, было поздно: все успели выскочить из горящего дома.
— Ну, спасибо тебе! Я ведь тоже там был! А наш общий друг тогда шуточки шутил: мол, это у него уже второй погребальный костер... будем, мол, надеяться, что третий будет не скоро, а то это уже в привычку стало входить...
Ответом старику было тихое, горловое, звериное рычание.
— Впрочем, дело обернулось неплохо. Они с Нурайной потеряли осторожность и обменялись очень интересными фразами. Настолько интересными, что я решил идти за этой парочкой хоть до края Бездны... не за край, разумеется, но до края — пожалуйста!
— А я — и за край, если надо, — глухо и страстно проговорил Раш. — Я украл двух лошадей и загнал их насмерть, одну за другой, себя загоню насмерть, но настигну, достану...
Раш оборвал фразу. Взгляд его стал холодным и подозрительным.
— Но ты же едешь из Аршмира, а не в Аршмир!
— Я делаю самое умное, что только можно сделать... не теряю голову от жажды мести, как некоторые мои знакомые, не буду называть их по прозвищам... Вот соберу костерок — и все тебе спокойно объясню.
Раш нагнулся над ручьем, бросая в лицо пригоршни холодной воды. Когда боль улеглась, он обнаружил, что шустрый старик успел не только привести на прибрежную поляну свою клячу, но и сложить небольшую аккуратную кучку хвороста. Сейчас Айрунги рылся в седельной сумке.
— Погоди, я куда-то задевал огниво...
— Не нужно, — усмехнулся Раш и сосредоточил взгляд на собранном хворосте. Тот занялся сразу, жарко, зло и весело.
— У меня с каждым разом получается все лучше и лучше, — удовлетворенно бормотнул Раш.
Айрунги чуть помолчал, а потом сказал приветливо и легко:
— Прощальный подарок Клана Сокола, да? Так сказать, на память? Если бы ты научился этому раньше, никакой Даугур не посмел бы изгнать тебя из Клана... Подожди, я наберу воды, у меня с собой котелок...
Очутившись у воды, за кустами, где его не видели угрюмые глаза Раша, Айрунги уронил котелок на песок, рухнул на колени и молча воздел к небесам острые коричневые кулаки. Зависть буквально душила его, мешала дышать. Грязное ничтожество, предавшее свою страну и свой Клан, обладает магическим Даром! А он, Айрунги... О, если бы боги милосердно отняли память, проклятую память о коротких днях могущества, когда в его руках была магия! Да, он совершил тогда много такого, о чем больно и стыдно думать... Но сила!.. Но власть!.. За такое не жаль отдать и эту, и все будущие жизни!..
Впрочем, Айрунги быстро взял себя в руки. Вернувшись к костру с полным котелком воды, он небрежно сказал:
— Не очень-то хвастайся своим новым умением, люди не любят Ночных Магов. Кому это и знать, как не мне...
— Говори о самозванце! — рявкнул Раш. Айрунги аккуратно расстелил у костра свой потрепанный плащ, уселся на него и лишь тогда заговорил:
— На рассвете отчаливает «Золотая креветка». Она идет в Наррабан, в порт Горга-до. Других кораблей не будет до весны... Не делай такое лицо, я ведь испугаться могу!.. Пожалуй, надо тебе помочь. Говорят, ты хорошо знаешь карраджу, а мне не помешает охрана. К тому же ты немножко магией владеешь... не так, как я, конечно, но все-таки... Короче, поступай ко мне на службу! Нам по дороге!
— Хорошо, — после короткого раздумья отозвался Раш. — Но только до тех пор, пока нам и впрямь по дороге... Ну, что прикажешь делать, хозяин?
В последнем слове прозвучала злая ирония, но Айрунги предпочел ее не заметить.
— Сейчас перекусим... кстати, про жалованье забудь, но кормежка — моя. Утром двинемся вдоль побережья и придем в деревушку, что называется Хвост Сардинки. Деревушка вроде бы рыбачья, а на деле — настоящий порт для пиратов и контрабандистов. Старейшина деревни кое-чем мне обязан. У нас будет корабль! Контрабандисты не боятся штормов, их скорлупки не плывут, а порхают по волнам! Когда «Золотая креветка» приползет в Горга-до, мы ее встретим на пристани... А сейчас расстегни-ка седельную сумку. Там кусок окорока, хлеб и фляжка с вином. Ну, что ты дергаешься? Настоящее вино, не уксус...
4
Никогда в жизни Джанхашар не был в такой растерянности. Начальник аршмирской стражи видал всякое: убийства, ограбления, похищения горожан разного возраста и пола, поджоги, драки, захватывающие порой полгорода... ну, про кражи и мошенничества и упоминать не стоит, это так, будничная рутина.
А какие истории придумывали в свое оправдание преступники! Какие кружева языками выплетали! Главным слушателем этих хитрых баек был, конечно, городской судья, а на начальнике стражи эти россказни испытывались и проверялись: проглотит или выплюнет? Но крабы (как называют в Аршмире стражников) — народ бывалый. Не так-то просто всучить крабу небылицу. Джанхашару вранье хоть медом намажь — глотать не станет.
Но как ему быть сейчас?
Стоит перед ним хорошо одетый молодой человек с гневными карими глазами и рассказывает такое, что у начальника стражи не то что волосы — уши дыбом встают!
Видите ли, Клан Сокола усыновил безродного актеришку за свершенные им великие подвиги. Оказывается, парень заслужил такую неслыханную честь тем, что остановил войну, вывернул наизнанку Подгорный Мир, лично разделался с могущественным Ночным Магом, уничтожив его волшебный талисман... ну, еще по мелочи — истребил несколько десятков Подгорных Людоедов, зарубил Жабью Подушку и еще кого-то, сразу не вспомнишь... Все сказанное мог бы подтвердить пергаментом с королевской подписью, но пергамент сгорел во время пожара на постоялом дворе в деревне Заячья Падь...
Бред безумца? Но на парне плащ с вышитым соколом, дорогие сапоги, серебряный пояс... меч, правда, в простых ножнах, обычный мечишко... стражники сняли его с пленника, пока тот еще в чувство не пришел...
Наглая, кощунственная ложь? Но какому самозванцу придет в голову заявиться в края, где его хорошо знают, а главное — лгать так неправдоподобно? Неужели нельзя было сочинить что-нибудь менее нелепое? Например, что он — Сын Клана, который из прихоти или на спор жил в Аршмире под видом простого актера... Звучит глупо, но такая байка хотя бы старается быть похожей на правду! А чудовищные слова, только что прозвучавшие в этой комнате.... Похоже было, что рассказчику плевать, поверят или не поверят ему жалкие аршмирские крабы...
С холодком в груди Джанхашар понял: такая дикая ложь может оказаться чистейшей истиной! Задавив в сердце страх, начальник стражи процедил:
— Как же случилось, что до нашего города не докатилась весть о славных подвигах великого героя? За что нас так Безымянные обидели?
— Это ненадолго, — утешил его пленник. — Просто из Ваасмира к вашему Хранителю еще не прибыл гонец. Но я же не могу дожидаться его приезда! Не для того я гнал всю дорогу, словно опаздывал к дележу наследства! У меня на рассвете корабль отчаливает!
— Знаю. «Золотая креветка». Лучше тебе об этом судне забыть. Никуда ты не исчезнешь, пока с тобой не разберутся.
Сквозь звонкую ярость, вихрем охватившую душу, до Орешка начал доходить весь ужас происходящего. Вей-о! Справиться с Подгорными Людоедами, с колдуном, с королем Нуртором — и нарваться на паршивых крабов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86