— На словах молодец, а до дела дойдет — струсит.
— Ну, почему же? Малый Шар он украл у меня весьма решительно. Трясся от ужаса, но украл. Очень, очень предприимчивый человек.
— Украсть сумел, — признал Шайса, — а твердости настоящей в нем нет. Шумит про великие войны, а своими руками и котенка не утопит. — Шайса с удовлетворением бросил взгляд на собственные чудовищные руки.
— Не преувеличивай. Ему нравится эта мысль — использовать в битвах Подгорных Людоедов.
— Мысль-то нравится. А показать ему человека, которому Подгорный Людоед выдирает клыками горло, так наш колдун в обморок брякнется!
Слово «колдун» было произнесено с непередаваемым презрением.
Женщина тем временем наполнила и передала наверх ведро и теперь осторожно, чтобы не зачерпнуть прибрежную муть, погружала в воду второе.
Из лачуги выскочил мальчишка лет десяти, босой, в холщовых штанах с развязанным поясом. Ежась от утреннего холода, он отошел от дома, помочился в кусты и затянул пояс. Затем огляделся, заметил женщин и стал по-разбойничьи к ним подкрадываться.
— Может быть, ты и прав, — протянул Джилинер, глядя на вершины деревьев, клонящиеся под ветром. — Но от Айрунги великих свершений и не требуется. Пошумит, погрозит странам и народам, объявит себя владыкой Подгорного Мира, посулит кровавые ужасы тем, кто не подчинится его власти...
— Ну, представления устраивать он мастер... Я не говорил господину — он же из семьи бродячих циркачей, Айрунги этот, сам в юности фокусником был...
— Да? — озабоченно откликнулся Ворон. — Это плохо. Нельзя, чтобы об этом стало известно... может, уничтожить тех, кто знал его в юности? Айрунги Журавлиный Крик должен остаться в веках фигурой загадочной и жуткой. Таинственное происхождение... бесчеловечные деяния... весь мир возрадуется, когда я сокрушу это чудовище!..
Мальчишка, вынырнув из прибрежных кустов, тряхнул тяжелую от росы ветку ракиты над склонившейся молодой женщиной. Та резко выпрямилась, чуть не уронив ведро. Наверное, завизжала, когда холодная влага щедро брызнула ей на шею и плечи.
Мужчины в комнате перебрасывались короткими фразами, стараясь скрыть нарастающее напряжение. Ладони мага казались черными на сиреневом фоне шара.
— Скоро ли, господин?
— Уже в озере. Порог между Мирами прошел легко... Сейчас, сейчас... Во-от!
Даже волны в отвращении и ужасе шарахнулись прочь от взметнувшейся над водой громадной плоской хари, похожей на жабью, но гладкой, без бородавок, с выпученными глазищами и широкой, растянутой в вечной жуткой ухмылке пастью, по краям приоткрывавшей кривые клыки.
Тварь рванулась к берегу и выбросила перед собой длинную лапу. Младшая из женщин забилась в беспощадной хватке и осела на мокрую глину у кромки воды. Чудовище, бросив умирающую добычу, бросилось в кусты, круша и ломая ветви.
Ни звука не донеслось сквозь зеркало в комнату, но мужчины кожей, телом почувствовали, как взвился над кустами и оборвался крик мальчишки.
Пожилая женщина бросилась бежать, но споткнулась и упала.
Тварь вскинула круглую плоскую башку и прислушалась. Она походила на жабу размером с корову — но жабу, стоящую на мощных задних лапах. Передние были сложены перед грудью и уже не казались такими длинными. Тяжелый чешуйчатый хвост помогал хищнику удерживать равновесие.
Женщина отчаянно ползла к хижине. Наверное, она кричала.
Монстр задрал голову так, что она откинулась на спину, и распахнул чудовищную пасть. Даже сквозь зеркало до мага и его подручного долетел отголосок хриплого боевого клича Подгорной Жабы. Всюду, куда доносился этот рев, все живое в ужасе спешило забиться в дупла, в норы, уносилось прочь. Древний непобедимый убийца заявил о своем появлении в лесу.
Выпуклые мышцы под бледно-коричневой кожей сократились, ноги мощным прыжком вынесли монстра на поляну. Вторым прыжком он обрушился на несчастную старуху, круша и ломая ей кости. Нелепая и жуткая голова вновь откинулась на спину, второй клич огласил лес — теперь в нем звучало ликование победителя.
— Красавец мой! — растроганно шепнул Джилинер, когда вопль этот пробился сквозь зеркало в комнату.
Ощерив клыки, хищник склонился над жертвой и одним движением вырвал у женщины руку.
— Жрать он тут устроился! — возмутился маг. — Дело не сделано, а он — жрать! А ну, вперед!
Монстр оставил добычу и затряс головой, не понимая, что происходит: чужая воля настойчиво стучалась в тупой мозг животного.
Впрочем, его внимание тут же отвлек выскочивший из хижины старик. В каждой руке человек держал по горящей головне.
— Чего это он? — удивился Шайса. — А-а, от детей уводит. Хочет разозлить и заманить в лес... Смелый!
Может быть, несколько лет назад мужчине и удалась бы его отчаянная попытка, но сейчас старческие мускулы не могли состязаться с великолепной реакцией и силой Подгорной Жабы. Прыжок, лапа вылетела вперед — и отважный старик рухнул с переломленным позвоночником.
Возможно, он умер не сразу и успел увидеть, как за порог выбрался малыш лет пяти. Увидев чудовище, ребенок со всех ножек пустился бежать по поляне. Личико исказилось от плача.
— Был бы постарше — попробовал бы в хижине отсидеться, — сказал Шайса. — А так — конец пискуну.
Монстр не спешил, понимая, что беспомощный детеныш никуда от него не денется. Жабья морда медленно поворачивалась, следя за добычей. Видно было, какая гибкая у твари шея.
И тут из соседней хижины выбежала еще одна женщина. Тяжелое полено, брошенное сильной и меткой рукой, ударило чудовище меж выпуклых глаз. От неожиданности монстр присел на хвост, а затем, развернувшись, прыгнул в сторону обидчицы. Но женщина, молодая и проворная, завертелась меж деревьев, уворачиваясь от длинных цепких лап, подхватила малыша, проскользнула перед самой пастью страшилища, юркнула в дом и захлопнула дверь.
— Ну, баба! — ошарашенно просипел Шайса. — Не баба, а мастер карраджу!
— У нее там двое сопляков, — негромко сказал Джилинер. — Да теперь третий, чужой... Что ж, будем ломать дом.
Переваливаясь на задних лапах, монстр подошел к сосновому срубу и вцепился клыками в бревно.
— Дурак! — гневно крикнул маг. — Дверь! Бей по двери!
— А он не знает, что такое дверь...
— Знает. Я рисую ему образ... Ага, понял!
Дверь содрогнулась под ударом тяжелого хвоста, но выдержала.
— Здесь медведи бродят, поэтому дома крепкие... и окна маленькие, — прицельно оглядел Джилинер рыбачью избу.
— Крыша! — азартно подсказал Шайса.
— А верно! — хмыкнул Ворон.
Монстр взвился в воздух и своей грузной тушей обрушился на крышу, которая беззвучно проломилась под ним. Хищник исчез внутри дома.
Комнату огласил дружный вопль. Мужчины на миг забыли о разнице в положении меж ними. Еще немного — и они бы кинулись хлопать друг друга по плечам.
Джилинер отбросил обычную ленивую невозмутимость, глаза его сверкали.
— Видел? — кричал он. — Видел! Как он прыгнул!
— Сиганул что надо! — восторженно сипел в ответ Шайса. Усилием воли Ворон заставил себя успокоиться и убрать руки с шара.
— Отдохну, он пока сам управится. И пусть поест, заслужил. А потом уведу его, пока мужчины не вернулись.
— А зачем уводить? Пускай порезвится!
— Там девятеро крепких мужиков. Увидят, что он натворил, рассвирепеют. В другой ситуации разбежались бы, а тут... Вдруг захотят отомстить да всей ватагой забьют зверя?
— Подумаешь, беда какая! Он что, последний в Подгорном Мире?
— Все-таки, Шайса, ты глуп. Девять победителей Подгорной Жабы! Как ты думаешь, много им понадобится времени, чтобы вообразить себя героями? И каждый будет врать, что он чуть ли не в одиночку... не ведая страха... И родится из этого вранья девять самостоятельных легенд, друг на дружку не похожих. И бродячие певцы начнут голосить об этих подвигах по всем кабакам Грайана и Силурана... Ну, нет! Народ должен считать Подгорных Тварей непобедимыми. Всех! И Людоедов, и Жаб, и Ежей-Визгунов, и драконов...
Джилинер поднялся и, разминая занемевшие от напряжения мускулы, медленно прошелся по комнате. Шайса провожал его взглядом. Наемнику вспомнилось, каким он видел хозяина в фехтовальном зале. Там этот вялый, с ленивыми движениями человек превращался в опасного бойца — быстрого, сильного, точного... Впрочем, Шайса тут же с удовольствием напомнил себе, что всеми видами оружия — от меча до удавки — сам он владеет лучше хозяина. Так и надо, каждому — свое.
— С драконами у меня хуже всего получается, — задумчиво сказал маг. — Такие непослушные! А они мне просто необходимы. Жабы хороши на открытой местности, но при осаде города от них толку мало. А вот десяток драконов, пикирующих с небес...
— Трудно, небось, целой стаей управлять? — посочувствовал слуга.
— Трудно научиться приказывать одному. К каждому виду тварей нужен свой подход. А как его нащупаешь — дальше уже не имеет значения, десяток или сотня... Правда, Большой Шар стал слабеть, пора снова напитать его Силой. Придется навестить Подгорный Мир... что, кстати, и мне на пользу пойдет. Отправишься со мной, а?
Шайса промолчал.
Джилинер улыбнулся краешками губ, глядя на позеленевшее лицо слуги. Ворон любил чужой страх — особенно страх действительно смелых людей...
— Шучу, шучу... — Маг вернулся в кресло и положил ладони на шар. — Давай, красавчик, выбирайся из сруба... Я кому сказал, скотина ты наглая, прыгай!.. Запиши, Шайса: сытая Подгорная Жаба слушается хуже. Потому что хочет спать. — Маг подавил зевок. — А из-за этой твари и я спать хочу.
— А в прошлый раз гроза все дело испортила, — озабоченно откликнулся Шайса.
— Да, гроза очень мешает. И сильный ливень... Ага, выпрыгнул, мой хороший! Ну, пойдем к озеру, пойдем...
Вдруг Джилинер замолчал и выпрямился в кресле.
По зеркалу пробежала рябь. Когда она исчезла, маг увидел яростную горную реку. Беззвучный водопад кружил потоки меж большими валунами, взбивал над ними высокую шапку пены. Казалось, сумасшедшая немая вода сейчас плеснет через резную раму прямо на колени чародею.
За спиной шумно вздохнул Шайса.
— Господин... это... это еще что такое?
— Не знаю, — бросил маг, не сводя глаз с зеркала. — Оно зачастую само выбирает, что показать. И ничего не делает зря, поэтому гляди в оба.
Водопад отодвинулся, ушел вниз. С высоты птичьего полета смотрели господин и слуга, как на обрывистом берегу, в зарослях орешника, метались человеческие фигурки.
— Река Бешеная, — определил Джилинер. — Такое течение только у нее да у Дикой...
— Но Дикая поуже будет, — подхватил Шайса. — А что за люди-то?
Зеркало будто услышало его вопрос. Земля придвинулась ближе, мелькнул и исчез бородатый воин с красно-белой перевязью на груди.
— Цвета Клана Орла, — ответил чародей.
— Стало быть, это где-то возле Анмира творится, — прикинул Шайса. — Хранитель Анмира — Сын Клана Орла... Ну, ясно: стража разбойников ловит!
Зеркало тем временем показало одного из тех, кого преследовали стражники. Молодой парень с шапкой растрепанных каштановых волос метался, как заяц, среди кустов. На бегу он скинул кожаную куртку, сбросил перевязь с ножнами, но меч не выронил — и держал его не как что-то чуждое, мешающее бежать, а как привычную вещь, ставшую почти частью тела.
— И чего наше зеркальце к этому щенку привязалось? — сипел голос за спиной мага.
— В стекле — моя волшебная сила, — негромко объяснил Джилинер. — Раз зеркало что-то показывает — не сомневайся: это «что-то» имеет отношение ко мне... Ты когда-нибудь видел этого юношу?
В это мгновение парень вылетел из расступившихся зарослей — и замер на вытянутой над водой голой вершине утеса. Внизу плясала смертельный танец река Бешеная.
Зеркало крупно, во все стекло, показало красивое молодое лицо, искаженное отчаянием. Влажные каштановые волосы сбились над высоким лбом, густые брови были страдальчески сведены.
— Нет, — отказался Шайса от подобного знакомства, — сроду его не видел.
— Я тоже. И тем не менее...
На утес выплеснулась погоня — десяток уставших, обозленных стражников.
Тут же из карих глаз разбойника ушел страх. Юноша легко и привычно вскинул перед собой меч.
Двое преследователей с разбега налетели на парня, как псы на волка. Беззвучная схватка длилась несколько мгновений. Джилинер увидел только, как оба стражника, обливаясь кровью, рухнули к ногам молодого разбойника. Шайса успел разглядеть больше — и тихо зашипел от восторга:
— Мастер, какой мастер!.. Это старый прием, «радуга над лугом»...
Ободренный победой, разбойник ринулся вперед — и оборвал атаку: прямо на него смотрело несколько арбалетов. Тяжелые стрелы готовы были сорваться с тетивы, свистнуть по прицельной канавке и впиться в добычу.
Парень отступил к самому краю утеса и бросил короткий взгляд в хищную реку. Похоже, одного взгляда ему вполне хватило...
— Почему они не стреляют? — поднял бровь Джилинер.
— Правильно делают, — объяснил Шайса. — Мертвого — только на костер, а живого можно продать.
Один из стражников начал что-то примирительно говорить парню.
— Сдаться предлагает, — перевел Шайса, хотя все и так было ясно.
Высокие скулы разбойника напряглись, твердо очерченные губы сжались в злой, презрительной усмешке. Левой рукой он сделал непристойный жест.
Стражник продолжал говорить. Заинтересовавшись, Джилинер положил ладонь на сиреневый шар. В комнату ворвался рев водопада, в который был вплетен рассудительный басок:
— ...И мы, приятель, прямо удивляемся: ну чего ты из себя героя корчишь?
— Правда? — перебил его дерзкий звонкий голос. — Ты ожидал, что я закачу глаза и рухну в обморок?
— А мальчик-то не из крестьян! — удивился Джилинер. — Если судить по его речи...
Стражник начал терять терпение.
— Не зли меня, гаденыш! Мне рукой махнуть — и в твоей шкуре шесть новых дырок будет!
— А что ее беречь, шкуру-то мою? Не соболь, не куница...
— Не дури, — посоветовал стражник, с трудом сдерживаясь. — Молод еще помирать. Сдавайся по-хорошему...
— По-хорошему? — В глазах парня плеснулось горькое отчаяние. — Чтоб на всю жизнь в рудник, под землю? Нет, собака ты гончая, живым ты меня не возьмешь, лучше попробуй сам себя за ухо укусить...
— Ну все, — тяжело выдохнул стражник. — Шутки кончились. Или клади меч на землю, или стреляем!
Лицо разбойника вдруг стало серьезным, словно он вспомнил что-то важное.
— А раз шутки кончились, — изменившимся голосом сказал он, — попробую сказать кое-что всерьез. Показал мне как-то учитель одну штуку...
Договорить парень не успел.
Шайса охнул. Его зоркие глаза первым заметили расширяющуюся у ног юноши черную змейку трещины.
Крупный обломок скалы с грохотом съехал в водопад. Разбойник извернулся, как кошка, перепрыгнул было на уцелевший край утеса, но под ногой осыпались камни, и юноша, взмахнув руками, сорвался в клокочущую воду. Потрясенные стражники на безопасном расстоянии вытягивали шеи, стараясь заглянуть в кипящую бездну.
— Смелый парень, — уважительно сказал Шайса.
— Смелый дурак, — уточнил Джилинер. — Заработал смерть без погребального костра.
Шайса зябко передернул лопатками.
— Однако, — задумчиво сказал маг, — пора заставить зеркало вспомнить, кто его хозяин...
Он ласково и легко провел пальцами по деревянной раме, а затем приложил ладони к стеклу. Вокруг зеркала вспыхнуло белое сияние. Изображение исчезло, словно стекло залило молоком.
Джилинер повернул к слуге потрясенное лицо:
— Шайса! Змей ты мой ручной! Знаешь, что это было? Будущее! Мы заглянули в будущее!
— То есть... это как? Разве такое бывает?
Джилинер отвел ладони от стекла и заставил себя успокоиться.
— У моего прадеда было зеркало, которое показывало будущее. Перед смертью он это зеркало разбил. И я его понимаю... Но ты видишь, как возросла моя мощь? Много ли на свете осталось такого, что мне не под силу?
— Мастерство господина потрясает меня. Но... если знать все наперед, нельзя ли изменить будущее?
— Шайса, ты смотришь в самую суть... Прадед утверждал, что можно. Но ему самому это ни разу не удалось.
— А этот разбойник... Почему зеркало показало нам его смерть?
— Хотел бы я это знать... То, что мы увидели, произойдет где-то... где-то в начале Звездопадного месяца.
— Меньше чем через два месяца, — прикинул Шайса. — Может, мне найти это место, отбить парня у стражи и дознаться, с чего он так понравился нашей стекляшке?
Ворон немного подумал.
— Пожалуй, не стоит. У нас большие планы и мало времени... Конечно, любопытно было бы узнать, как судьба этого мальчишки связана с моей судьбой... — Тонкие губы тронула усмешка. — Может быть, этот щенок — мой незаконный сын и зеркало решило, что я ринусь его спасать?
Шайса фыркнул при мысли, что кто-то — хотя бы и безмозглое стекло — может заподозрить его хозяина в подобной чувствительности.
— Нет, — принял решение Джилинер. — Все равно мальчишка погибнет, не успев ни помочь, ни помешать мне. Мы не можем ставить под угрозу великие замыслы, пытаясь изменить будущее ради сомнительной цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86