Потом, корчась от нестерпимой боли, хрипло произнес требуемые для заклинания Имена. Подобно камням, вылетевшим из пращи, магические заклинания разорвали незримые нити пространства, времени и силы. Величественные Южные Врата рассыпались в прах.
Доступ силам Деш-Тира был надежно перекрыт. Хлынул ливень. Ручейки и лужицы сливались в бурлящие потоки, несущиеся через развалины ворот. В них стрелами вспыхивали отсветы небесных молний. Трайта вполне можно было принять за груду брошенного тряпья, если бы не трясущиеся от рыданий плечи. Так плачет испуганный ребенок.
И вновь изображение застыло, а Сетвир принялся излагать свои мысли.
— А что, если ответный удар, покалечивший Трайта, был вызван вовсе не его просчетами в обращении с магическими силами? Допустим, наш друг сознательно притянул вражеские силы к себе. Такой поступок вполне понятен, если Трайт от отчаяния решил сжечь себя вместе с врагом.
— Ты думаешь, какие-то сущности Деш-Тира могли проникнуть Трайту в разум? — спросил Харадмон, успевший переместиться в дальний угол комнаты.
— Да. Чтобы найти Имя Деш-Тира и одержать верх над врагом, Трайт открылся его сущности. Скажу тебе больше: Трайт вообще не пострадал бы, если бы ему удалось передвинуть сущности, которые он пытался исследовать, из настоящего на полшага в будущее.
Харадмон уцепился за логическую нить.
— Понимаю. Трайт начал возводить магическую защиту, но постоянно на какую-то долю секунды опаздывал, не поспевая за нападением Деш-Тира. И это опоздание оказалось для него роковым.
— И я так думаю, — сказал Сетвир.
Его взгляд был устремлен в ту часть пространства, где сейчас пребывал бестелесный Харадмон. Они оба знали правду и молчали о ней. Правда была тяжелой и мучительной: тот, кто узнавал истинное Имя во всех его индивидуальных проявлениях, обретал власть над носителем Имени и возможность его уничтожить. Но как ни парадоксально (иногда это воспринималось с жесточайшей иронией), маги, потратившие сотни лет на то, чтобы постичь глубины мудрости, не имели права применять заклинания Снятия Имени. Их от этого удерживало, во-первых, понимание законов вселенной, а во-вторых — опасность лишиться своей магической силы.
Сетвир снова поглядел на возрожденную им картину событий далекого прошлого и продолжил разговор:
— Мне думается, что Трайт сам лишил себя половины магического восприятия и повредил свое магическое зрение. Он беспощадно выжег и то и другое, поскольку не захотел быть порабощенным Деш-Тиром. Он поступил так, как поступает солдат на поле боя, отсекая раненую руку или ногу, чтобы избежать общего заражения крови. В сражении с Деш-Тиром Трайт потерял память, а с ней — и все следы Имени существа, которое едва не уничтожило его.
Сетвира охватила печаль, и он погасил видение.
— Мы слишком поздно получили предупреждение. Вчерашним вечером в Итамоне проявления Деш-Тира не стали атаковать защиту Асандира, но и не отступили. Они просто куда-то исчезли. Очевидно, в другой временной пласт. Я думаю, это означает, что цель была достигнута. Сейчас наш тейр-Илессид и не может выказать признаки каких-либо тревожных перемен. Последствия вчерашнего нападения проявятся лишь в будущем, в точно выбранное время.
— И таким временем станет коронация Аритона в Итарре, — мрачно подытожил Харадмон. — Это произойдет там. Помнишь, нити судьбы не раз показывали нам, где ожидать «подарка» от Деш-Тира.
Сетвир и Харадмон погрузились в молчание, удрученные итогом своих рассуждений. Если какие-то проявления Деш-Тира обладают способностью выскальзывать за рамки времени, тогда у Содружества почти не остается шансов на победу. Недолговечные преграды, препятствующие возвращению, и не более того.
— Когда воры угнали весь скот, уже бессмысленно поплотнее запирать хлев, — констатировал Харадмон, и снежинки, словно комья пыли, яростно закружились по ковру.
— Будь нас семеро, мы бы с этим справились, — вздохнул Сетвир.
Он стал хватать замерзшие чернильницы и придавливать ими начавшие разлетаться листы пергамента.
— Ты либо успокойся, либо закрой окно, чтобы ветер не наметал снег, — упрекнул он Харадмона. — Моим рукописям не вынести вас обоих.
Помолчав, хранитель Альтейна добавил уже мягче:
— Мы — точно муравьи, которые снуют взад-вперед, безуспешно пытаясь остановить горный обвал. Даже если мы и справимся с Деш-Тиром, мы все равно не сможем изменить разрушительных последствий коронации в Итарре.
— А я не перестаю удивляться, зачем Эту-творцу понадобилось создавать крыс и пророчества Дакара.
Окно с шумом захлопнулось, и латунные задвижки вновь вошли в пазы. Ветер больше не проникал в комнату, и в звенящей тишине прозвучали прощальные слова Харадмона:
— Как ворон, предвещающий войну, я отправляюсь предупредить Трайта о грядущем кровопускании.

Звезды и тернии
Не позавидуешь тому, кого снегопад застигнет где-нибудь в топях юго-восточного Тайсана. Дни и так коротки; не успеешь оглянуться, как уже темнеет. Раньше это время года называли солнцестоянием. Только где оно, солнце?
Элайра брела по вязкой жиже сквозь заросли ивняка и болотных кленов, одной рукой придерживая кобылу, а второй — счищая ледяную корку с волос, выбившихся из-под капюшона. На землю шлепались тяжелые белые снежинки; одни тут же смешивались со слякотным месивом, другие неслись по замерзшим лужам и налипали на торчащие стебли рогоза. Морриэль затребовала ее к себе, и Элайре пришлось покинуть портовый город Хеншир, где у Кориатанского ордена имелось общинное здание. На зиму Круг Старших обычно перебирался в разрушенную крепость близ Мейнмира. Эта крепость на морском берегу была заброшена со времен падения верховных королей Хэвиша. Южный проход через Торнирские горы считался наиболее безопасным, так как из-за обилия топких мест население здесь было малочисленным, а потому не прельщало наемников, рыскавших по Кориасу и Тэрлину. Главным местом их охоты был Каитский лес, где обитали кланы.
За безопасность, однако, приходилось расплачиваться отсутствием каких-либо удобств для путников. Одна из подков кобылы осталась в чавкающей глине, и Элайра понимала: если она не хочет, чтобы ее верная подруга сбила ногу, когда они выберутся на предгорные луга, ей нужно хоть из-под земли добыть кузнеца.
— Ну кому может взбрести в голову ставить кузницу на болоте? — вслух сетовала Элайра.
Осока, цеплявшаяся за лодыжки, ничего не отвечала. Гнедая ткнулась мордой Элайре под капюшон и сочувственно вознаградила теплым дыханием, таким приятным среди окрестной сырости.
— Почему тебя угораздило потерять подкову именно здесь, а не там, где живут лошадники? — накинулась на нее младшая послушница.
Лошадь молчала, покорно взбираясь вслед за хозяйкой на низенький холмик.
— Уж они-то лучше всех в Этере знают, как управляться с лошадьми. А здесь? Может, повезет и мы набредем на капканщика, смыслящего в таких делах.
Кобыла топнула ногой, пробив корочку льда. Из лужи во все стороны полетели брызги грязи, усеяв стволы низкорослых дубов.
— Ладно, идем дальше.
Элайра направилась к следующему холмику, даже не подумав вновь усесться верхом. Разумеется, она слышала, насколько опасно передвигаться пешком по болотам, особенно когда падающий снег и обычный туман перемешиваются с клубами Деш-Тира и все превращается в однородную белую стену. Один неверный шаг — и ты уже сбился с тропы, рискуя вконец заблудиться и умереть от голода. А то можно попасть в припорошенный снегом омут или в трясину. Иногда на поверхности омутов всплывали человеческие кости, дочиста обглоданные прожорливыми рыбами.
Элайра брела по низине. Она давным-давно промочила ноги; замерзшие лужи не выдерживали ее веса, и она черпала сапогами затхлую коричнево-бурую воду. Холод обжигал. В попытке отвлечься от превратностей пути Элайра стала называть травы, мимо которых проходила. Вот ей попался полусгнивший кустик алтея. С ним по соседству рос остроконечный, словно лезвие меча, рогоз. Разум Элайры отмечал свойства каждого из встречаемых ею растений: от ренварина, чьи ягоды очень ядовиты, до келкалии и ивовой коры, помогающих при лихорадке. Она видела, где растет водяной кресс. В ложбинах, свободных от снега, из-под земли наверняка пробивались теплые источники, и там можно было встретить зеленую фелискринию. Умение распознавать и использовать целебные травы являлось весьма важной частью обучения кориатанок. Не менее важным было умение готовить из них различные снадобья. Продолжая отвлекать себя от унылой действительности, младшая послушница начала вспоминать длинные рецепты всевозможных отваров.
Ах, если бы эти рецепты, составленные усилиями многих поколений пытливых травников и чем-то похожие на старинные сказки, помогли вытравить воспоминания об одной неожиданной встрече на сеновале таверны!
Элайра настолько глубоко ушла в себя, что почти перестала обращать внимание на окружающий мир. Даже хриплые крики болотных фазанов, всегда как-то неожиданно вспархивающих у нее из-под ног с громким хлопаньем крыльев, не тревожили ее. Вот и эту ватагу детей Элайра заметила только тогда, когда они оказались совсем рядом.
Их было семеро. Разношерстная компания неслась на коньках по руслам замерзших ручьев. Вопя во все горло просто так, для пущего удовольствия, дети пробивались сквозь заросли ивняка и иных, забрызганных глинистой жижей кустарников. Кончилось тем, что от их криков кобыла Элайры попятилась назад и чуть не встала на дыбы.
Лошадиное ржание, раздавшееся вдруг среди болот, разом оборвало веселье. Детские головы, едва видимые за серебристыми кленами, настороженно повернулись. Где-то рядом тревожно защебетала синица-гаичка. Ребятня со всех ног бросилась под прикрытие густых кустарников, пытаясь на бегу успокоить самых младших, которые с перепугу начали плакать.
— Не бойтесь! — крикнула им Элайра.
Болото не ответило ей эхом. Сейчас оно казалось совершенно безжизненным. В лужах застыла оловянного цвета вода, окаймленная черной торфяной кромкой. Холмики и бугорки, будто солью, были присыпаны изморозью. С тихим шуршанием сыпалась ледяная крупа. Даже осока перестала шелестеть.
— Не бойтесь! — повторила Элайра. — Я не причиню вам вреда. У меня нет оружия.
— Покажи, — крикнул в ответ мальчишка-подросток, у которого, видно, совсем недавно перестал ломаться голос. — Сними плащ.
Элайра тихо выругалась. Она вспотела от ходьбы и теперь должна была подставлять себя пронизывающему холоду. И все же девушка расстегнула и скинула тяжелый шерстяной плащ. Конечно, ее неблагодарной кобыле именно сейчас понадобилось тряхнуть гривой и добавить хозяйке новую порцию влаги.
У младшей послушницы не было никакого оружейного пояса — только вязаная шерстяная сумка. Единственными металлическими предметами на Элайре были три талисмана, сделанные из медных монет. Никакой защиты они не давали, но она носила их в память о своем уличном воровском детстве. И еще — охотничий нож, которым она в последний раз срезала ветки для силков, несмотря на все ее ухищрения так и оставшихся пустыми. Пустым оставался и желудок Элайры.
— Повернись спиной, — велел ей мальчишка. Элайра вытянула руки и повиновалась, хотя колючки тут же вцепились ей в одежду.
— Мне и нужно-то всего — выспаться в сухом месте и пополнить запасы съестного. — Преодолевая дрожь, от которой стучали зубы, она добавила: — Я могу заплатить.
Ребята начали вылезать из укрытия. Судя по возрасту, младшим было лет по десять, а старшим перевалило за семнадцать. Румянец на щеках был единственной яркой краской. Одежду местные жители шили из некрашеной кожи, меха и домотканого льняного полотна, и цвета она была серовато-желтого, в тон природе этих унылых мест. Элайру удивило, что при замызганной одежде волосы ребят были чистыми, аккуратно расчесанными или заплетенными в косицу. У каждого на шее висел талисман из перьев, предохранявший, как верили, от утопления.
Посчитав, что она достаточно показала свои дружественные намерения, Элайра вновь набросила плащ, успевший стать неприятно холодным. Глядя в широко раскрытые от любопытства ребячьи глаза, она сказала:
— Идемте. Ведь ваша деревня где-то поблизости?
Ребята увели Элайру прочь с тропы. Теперь их молчаливость сменилась оживленной болтовней. Вслушиваясь в их говор, Элайра решила, что эти мальчишки — потомки крестьян, которых мятеж согнал со своих мест, или ссыльных. Кто теперь узнает, за какой мелкий проступок их предки были изгнаны из прибрежных поселений? Одни обретали себе пристанище в болотах, другие — в горах или иных глухих местах, слишком непривлекательных, чтобы на них могли посягнуть кланы остатков родовой аристократии. Обитатели подобных задворок Этеры всегда жили впроголодь и отличались замкнутостью, но гостеприимство здешних людей не шло ни в какое сравнение с чопорным гостеприимством богатых городских семей.
К тому времени, когда Элайра увидела глинобитные хижины с соломенными крышами, на ее кобыле восседали двое мальчишек и девочка. Все трое замирали от восторга, стараясь не задеть лошадиные бока лезвиями своих костяных коньков.
Из хижин стали появляться жители болотной деревни.
Тощие, сморщенные, будто корни болотных трав, эти люди поначалу казались суровыми и неприступными. Но они умели быть гостеприимными. Узнав, что Элайра безоружна, взрослое население деревни, как и семеро ребят, тепло приняло ее. Не прошло и часа, как ее кобылу поставили в загон из плетеного ивняка. Сама Элайра, блаженствуя после мытья, сидела возле очага, где горел торф, и потягивала чай из тех самых трав, что совсем недавно цеплялись ей за одежду. Вокруг сгрудились дети. Одни расспрашивали гостью о том и о сем, другие вдохновенно резались в бабки — игру, которой только что научила их Элайра. Самый маленький, кому игра еще была неинтересна, ползал по полу у ее ног. Малышу не давали покоя шнурки Элайры. Подхватив их за концы, он пытался засунуть шнурки в рот.
— А ну, выплюни!
Элайра потянулась, чтобы перенести ребенка подальше от предмета искушения.
— Не думаю, что от грязи они стали вкуснее.
Малыш обиженно закричал. Словно в ответ, с улицы тоже раздался крик, громче и мощнее детского.
Элайра вскочила на ноги. Крик повторился. Вне всякого сомнения, это кричала хозяйка дома, вышедшая за водой. Элайра усадила малыша на скамейку. Остальные ребята, словно кролики, мгновенно попрятались между связками камыша, предназначенного для плетения корзин. Беда была знакома каждому из них, и потому даже маленькие дети не позволяли себе захныкать. Сжимая кристалл, что висел у нее на шее, юная колдунья перескочила через раскиданные по полу бабки и бросилась наружу, в холод зимнего вечера.
Здесь Элайра остановилась. Она слышала, как за спиной, скрипнув на кожаных петлях, закрылась дверь. Пока привыкшие к теплу ноги вновь цепенели в слякотной жиже, Элайра пыталась определить, что же могло случиться. Хозяйка дома по-прежнему находилась там, где из-под земли бил источник теплой воды. И она по-прежнему кричала: неистово, пронзительно, словно была чем-то смертельно напугана.
Снежная крупа прекратилась, а ветер принес с собой непонятный, острый запах. Элайра заморгала, чувствуя, что у нее неладно со зрением.
Повсюду лежали тени, острые, будто лезвия кинжалов, и какие-то неестественно синие. От хрустальной белизны снега болело в глазах. Далекие заросли кустарников вдруг стали совсем близкими; казалось, до них можно добраться за один прыжок. Клены, болотные дубы и ивы приобрели непривычную ясность очертаний, даже их верхние ветви были отчетливо видны. Элайра глотнула воздух и тут поняла, что туман пропал. Исчез. То был первый бестуманный, ясный вечер. Магический кристалл выскользнул у девушки из пальцев, когда Элайра запрокинула голову, чтобы увидеть небо.
Между черными силуэтами голых ветвей юная колдунья впервые в жизни увидела звезды. Они были куда прекраснее бриллиантов Морриэль. Звезды сияли в темно-синем небе, вечные и непостижимые. Элайра задрожала от ликования и не смогла удержаться от радостного крика:
— Свершилось! Да будет благословенна королевская кровь Этеры — Пророчество о Западных Вратах исполнилось! Выходите и смотрите! Деш-Тир побежден!
Но двери глинобитных хижин оставались плотно закрытыми. Мимо Элайры, завывая и причитая, опрометью пронеслась хозяйка дома, торопясь скрыться внутри привычного мирка.
Страх местных жителей не мог помешать ликованию Элайры; ни с чем не сравнимая красота звездного неба даровала послушнице почти безграничную способность прощать. Мягкий серебристый свет, заливавший болота, был чудом; большим чудом, нежели магия. Элайра с присущей ей честностью не могла отрицать очевидного: если бы Асандир тогда не поверил в нее и не рассказал о грядущих событиях, то и она, не имея доступа к архивам Кориатанского ордена, сейчас была бы напугана картиной звездного неба ничуть не меньше жителей этой болотной деревушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92