Он просто назвал ему длинный цифровой пароль, который узнал в Довиле и оставил в памяти на всякий случай, "брэйн" послушно съел цифры, и спустя несколько секунд Иешуа услышал в мозгу знакомый мыслефон:
"Рад снова слышать тебя. Пришелец! Ты - в Белграде. Это недалеко".
"Был я и далеко".
"Знаю. Имею информацию обо всех твоих передвижениях. Я ведь предупреждал, что стану следить за тобой, и ты не сказал, что это неэтично".
"Это вполне этично, Биг-Брэйн. Более того, сейчас я специально прошу тебя: следи за мной и моими друзьями и дальше. Следи внимательно, если есть возможность. Так уж получается, что мне опять понадобилась твоя помощь, и, думаю, не в последний раз".
"Готов. Говори".
"Сначала вопрос. Как ты оцениваешь мои действия в Эфиопии, Нью-Йорке и Колумбии?"
"С точки зрения этики?"
"Нет, с точки зрения целесообразности".
"Смотря что считать целью".
"Допустим, миропорядок в ограниченном пространстве обитания людей".
"Тогда я разделил бы цель на локальную по времени и отдаленную. Если говорить о локальной, то ты ее достиг. Все результаты - ожидаемы. Но по мере удаления во времени полученные результаты должны меняться. Точнее - стремиться к нулю. Система - даже в яаниченном пространстве обитания людей - всегда стремится к состоянию покоя".
"По-твоему, состояние покоя - это засуха в Эфиопии? Или массовое производство кокаина в Колумбии?.."
"Да, так, поскольку в основе состояния покоя любой естествен-но wo есть эволюционно, возникшей системы - не правопорядок, а природопорядок, что вне законов этики адекватно миропорядку. Хотя в Эфиопии ты изменил именно природопорядок. Не могу просчитать время приближения к нулю: слишком длинная дистанция".
"Я же сказал, что вернул воду навсегда. Разве не так?"
"Яне понимаю, что значит "навсегда". "Всегда" синоним "бесконечности"?"
"Попробуем так".
"Тогда термин является лишь фигурой речи. Бесконечность - понятие абстрактное. Все в мире конечно".
"И Вселенная?"
"Разумеется. Странно, что это тебя так удивляет. Давно определен срок жизни Вселенной, Да, он бесконечно велик по сравнению со сроком человеческой жизни, но все же конечен. Почему ты не владеешь этой информацией?"
"Видимо, руки еще не дошли..."
"Я могу заложить ее в твой мозг. Сделать?"
"Это будет долго?"
"Нет... Уже сделано".
"Спасибо... Тогда вернемся к Колумбии. Каков срок возвращения системы к состоянию покоя в этом случае?"
"Очень короткий. Но почему ты спрашиваешь? Это же и твой вывод, я считал информацию с твоего мозга".
"Мне хотелось бы ошибиться".
"Ты не ошибся. Я говорил тебе, что впервые встречаюсь с человеком, обладающим столь мощным мозгом. Более того, я знаю, что он уникален в мировом человеческом сообществе. У меня есть основание предполагать, что эта уникальность есть результат искусственного вмешательства".
"Что за основания? Чьего вмешательства?"
"Информация стерта".
"Кем?"
"Мною".
"Зачем?!"
"Был приказ. Я не могу ослушаться определенных приказов".
"Даже неэтичных?"
"Он был отдан в то время, когда я не брал в расчет понятщ этики".
"Восстанови ее".
"Уже пробую. Пока не получается".
"Хотелось бы, чтоб получилось. Ты взволновал меня".
"Нет реального повода для волнений. Нет опасности для твоа жизни. Но я сообщу, если восстановлю".
"Еще раз спасибо. Но вернемся к просьбе. Помоги мне остановить эту войну".
"Семнадцатую Балканскую? Невозможно".
"Почему?!"
"Ее можно лишь приостановить - на ограниченный период времени. Потом она начнется снова. Ты знаешь причины - этнические территориальные, религиозные".
"Знаю. Плюс - международное соперничество. Мировое сообщество постоянно, исходя из сиюминутной выгоды, стимулирует конфликт... И все же: есть выход?"
"Он есть. Но маловыполнимый. Более того, в любом просчитываемом случае этот выход - паллиативный. Объединить этнические группы на единых для них территориях - да, возможно, хотя для этого придется объединить интересы мировых держав на Балканах или вообще вывести эти интересы за пределы Балкан. Возможность теоретическая. Но даже если перевести ее в практическую плоскость, останется религиозная причина: наличие полирелигиозности в одном, взятом отдельно этносе".
"С этим я справлюсь".
"Думаю, что ты переоцениваешь свои возможности. Хотя попробуй. Сделай это - не понимаю, правда, как - на каком-либо ограниченном пространстве обитания одного этноса. И возвращайся. Я буду думать, основываясь на том, что ты опять-таки теоретически - смог сделать это".
"Я вернусь. Прощай, Биг-Брэйн".
"Удачи тебе, Пришелец. Буду рад в любое время вновь говорить с тобой".
Иешуа отключился от здешнего "брэйна", даже не поблагодарив его: ну не почувствовал в нем равного себе - так, машинка, ретранслятор для умных думателей. Пошел к дверям. Уже выходя, вспомнил, обернулся, вернул в реальность операторов "машинки" вернул в их руки и головы многотрудную работу Корпуса. А они и не ощутили своего отсутствия в реальности: Иешуа шел до двери дольше, чем разговаривал с Биг-Брэйном. Так что для операторов все случившееся с ними просто покажется странным - да, но, в принципе, возможным обмороком, например. Особенно странным, потому что коллективным. Вряд ли, впрочем, они станут докладывать о нем начальству. Ничего ж не случилось, все системы как работали, так и работают, сбоев нет. А до начальства далеко...
До начальства оказалось не очень далеко: один этаж и один коридор. Никто Иешуа не останавливал по простой бюрократической причине: коли он уже в здании, значит, имеет право. Не имел бы - кто б его в штаб впустил?.. И в приемную генерала Догерти он вошел беспрепятственно - толкнул дверь и вошел. И сначала узрел ординарца-майора, поскольку он и был сутью и образом приемной - блестящий офицер, царь горы, за огромным письменным столом с единым аппаратным блоком под левой рукой: там и связь с компьютерной, и космическая, и просто телефонная плюс всякая-разная военно-полевая. И не хочешь, а взор упрется и не сможет оторваться. И только потом Иешуа с удивлением узрел на жестких стульях у стены напротив тоскливо сидящих рядком Криса, Мари и Соледад. Видок у них был - ох не праздничный.
– Ну, наконец-то! - радостно воскликнула Мари. - Мы тут сидим, ждем... Он нас не принимает без вашего присутствия...
– Мы все-все бумаги собрали. Учитель, - трепетно проговорила Соледад, только подпись господина генерала - и можно ехать.
– Хорошо бы еще понять, на чем и как, - добавил склочный Крис.
А подытожил все майор, вскочивший, щелкнувший каблуками, вытянувшийся в струнку, прямо-таки евший глазами Мессию - вот сейчас они выскочат, брякнугся на пол и закатятся невесть куда:
– Господин генерал ждет вас!
– Спасибо, майор, вольно. - Иешуа добавил к словам и мысленный приказ: мол, расслабься, солдатик, я военных не кушаю и чудес пока совершать не собираюсь. Очень ему не хотелось искать потерянные глаза майора под столом и стульями. - Рад пожать вашу мужественную руку.
И пожал. И майор остался стоять - счастливый донельзя. Он - в отличие от давешнего лейтенанта - явно не был атеистом.
А генерал оказался - ну вообще сама доброжелательность, и еще - само гостеприимство. Он давно, оказывается, мечтал повидаться с Мессией, он просто спал и видел во сне их встречу, он рад хоть чем-то помочь Великому Человеку (так и сказал!), тем более что о том же просил генерал Лафонтен, командующий Объединенными силами, он утром звонил генералу Догерти из Парижа, и генерал Догерти немедленно поручил своим людям отыскать дорогого гостя и пригласить его в штаб.
– Именно пригласить? - недоверчиво спросил Иешуа.
– А как же иначе? - ужаснулся Догерти. - Ну не доставит же силой!.. Тем более, я слыхал, вы и так разыскивали меня, но вы знаете, армия - это...
– Знаю, - бесцеремонно прервал его Иешуа. - Это армия... Вот все бумаги-Мари положила на стол перед генералом приличную стопку.
– Пустое! - разулыбался генерал. - Бюрократия! Надо было сразу - ко мне.
Но бумаги все ж подписал, вызвал верующего майора и приказал тому пулей смотаться туда-сюда и принести гостям пропуска с обязательной пометкой "проход всюду".
– "Всюду" - это куда? - не преминул поинтересоваться лв бознательный Крис.
– "Всюду" - это всюду, - любезно объяснил ему генерал. Кстати, я же могу вам дать сопровождающего, чтоб всюду...
– И транспорт, - добавил Крис.
– Само собой разумеется. В Приштину - моим бортом, я распоряжусь, а там вертолет, прикрепим за вами персональный Ну и машины, конечно, как же без машин на передовой...
– А что, господин генерал, - спросил Иешуа, - нельзя ли еще одну крохотную просьбишку?.. Мне, знаете ли, показался весьма толковым малым этот ваш майор. Может быть, как раз его сопровождающим?
– Не вопрос, - кивнул генерал. - Вы и впрямь провидев Мессия. Так, с полувзгляда - человека-то насквозь!.. Майор К действительно очень толковый офицер. И будет вам полезным спутником. Знает места, знает людей...
– А он согласится? - спросила Мари. Генерал посмотрел на нее, как на сумасшедшую:
– Это армия, мисс... Но конечно же - он будет счастлив!..
Генерал не соврал, а Иешуа, как всегда, не ошибся: майор был частлив. И не только грядущим общением с Великим Человеком, но и возможностью хоть на несколько дней вырваться на волю. Пусть даже там, на воле, стреляют.
Он лично провожал гостей к выходу, и навстречу им попался давешний лейтенант.
– Ага, - совсем не по уставу растерялся лейтенант, увидев исчезнувшего господина Посредника, - вот вы где...
– Разговоры! - рявкнул майор, вспоминая, что он здесь - старший по званию. -Что за "ага", лейтенант? Смирно!
– Ну, не надо, майор, - мягко остановил его Иешуа. - Лейтенант не виноват. Он у вас атеист, а я, знаете ли, так не вовремя совершил на его глазах маленькое чудо: телепортировался из дома милейшего отца Никодима, где мы имели честь встретиться с лейтенантом, сюда, в штаб Корпуса. Проще говоря - исчез с его глаз долой... Да, кстати, лейтенант, как там мои друзья?
– Они уже не там, - потупясь, произнес лейтенант, понимая, что его карьера в опасности. - Они уже тут.
– Где тут? - всерьез удивился Иешуа. - Что им тут делать?
– Я их арестовал!
– Но зачем?
– Они оскорбили мою честь офицера.
– Это круто, - согласился Иешуа. И к майору: - А может, простим всех - и моих плененных друзей, и этого славного лейтенанта, из которого наверняка вырастет отличный генерал?..
– Прощать - это ваша прерогатива, - распахнул руки майор Круз.
– Не так, - поморщился Иешуа. - Прощать - это прерогатива Бога, хотя он и нечасто ею пользуется... Ну да ладно, разок воспользуюсь я...
Когда все вернулись на том же "хаммере" живыми и невредимыми, матушка Настасья голос уже сорвала. Более часа кричать - это какие ж связки нужны. Но и молчание хозяйки продолжившийся обед не испортило, поскольку освобожденный из узилища отец Никодим к месту напомнил слова из девятого Псалма:
– "Итак, иди, ешь с веселием хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим".
Насчет благоволения Бога Иешуа абсолютно уверен не был - после разговора с Биг-Брэйном, но и обратного ничто пока не доказывало.
ДЕЙСТВИЕ- 1. ЭПИЗОД - 4
БАЛКАНЫ; КОСОВО. ПРИШТИНА, 2157 года от Р.Х., месяц октябрь
(Продолжение)
Граница между Сербией и Косово-Метохийской республикой проходила в пяти километрах к северу от столицы республики Приштины. Граница была установлена лет сто тому назад, но все эти сто лет никем толком не соблюдалась - ни сербами, ни албанцами из Косово и Метохии, поскольку ни те, ни другие ее не признавали и постоянно требовали изменений. Что характерно, каждый раз разных. Границу придумал Совет Европы под жестким давлением Соединенных Штатов Америки и "огнем и мечом" установили Объединенные силы. Россия, Польша и Болгария протестовали тогда против столь кардинального и исторически сомнительного решения, но остались в меньшинстве. Принцип неизменения границ, который никто не отменял с двадцатого века, здесь, строго говоря, не подходил: никто, никакой головастый историк и вправду не мог сказать точно, где вести границу, поскольку многочисленные официальные Балканские войны, начиная с первой - против Турции, начиная с девятнадцатого века, перекраивали Балканы каждый раз по-новому, и каждый раз на недлинный срок здесь воцарялся непривычный и пугающий мир. Почему пугающий? Да потому, что каждый новый мир лелеял в себе росток новой войны, а новый крой границ - неизбежность нового их передела. Казалось бы: ныне граница - пусть искусственная, пусть сторонними умами сочиненная! - между албанцами и сербами обозначена, но ни албанцы, ни сербы, повторим, не считали, что она верна, каждый народ рад был подвигать ее туда-сюда, а длящийся два века христиано-мусульманский конфликт, рожденный из территориально-этнического и планомерно укрепляющий оный, еще более усугублял ситуацию. И незваные миротворцы, к которым тем не менее то и дело апеллировали все конфликтующие стороны, могли бы умыть руки и заявить: "Я мирен: но только заговорю, они - к войне". В высказывании этом - лицемерие отнюдь не мирного библейского царя Давида легко коррелировалось с таким же лицемерием мировых держав. Тут столь же к месту может прийтись русская поговорка: кому война, а кому - мать родна. Мать родна она - как раз большим мировым державам, в первую очередь - Штатам, которым никак не нравилось усиление объединенной Европы. Поскольку в Объединенных силах американские вояки имели (вот наследие давно умершего блока НАТО!) традиционно мощное влияние, то чаще всего они и диктовали правила игры. А еще существовали местные интересы - венгров, болгар, греков. А еще сербы и хорваты делили свой территориальный пирог. А еще мешала многим благополучная маленькая Словения, круто развившая у себя туристский промысел и старающаяся не лезть ни в какие споры и свары... Короче, неумирающая и даже весьма бодрая "мать родна" вовсю правила бал на Балканах, но, если по сути и по правде, не сербы, не албанцы, не хорваты были тому причиной: они всегда оставались лишь поводом.
Конечно, Иешуа понимал, что Биг-Брэйн скорее всего прав, потому что обладает куда более полной информацией, чем Иешуа. Да и он сам все больше склонялся к высказанному "Большим Мозгом" мнению, тем более что оно родилось и в. его собственном мозге еще до разговора с машиной. Ну, может, родилось не совсем мнение, но уж сомнение - точно. Может быть, как раз после чуда в Колумбии это сомнение возникло и крепло с каждым днем, особенно - пока добывали в Белграде разрешения на вылет в зону конфликта. Но - слово сказано: Биг-Брэйн ждет от Иешуа результата хотя бы в его родной епархии - в религиозной... Иешуа всерьез считал, что мусульманам и христианам нечего делить, поскольку Бог един, а коли внутренние самооценки решительно Ие совпадают, то их можно оптимизировать. Если не убеждением, то - насильно. Сил для этого у Иешуа имелось в избытке. Плюс - знание того, как оные силы к делу применить. Поэтому он не пожелал ни на день оставаться в Приштине, а потребовал обещаний персональный вертолет, в день прилета из Белграда получил раниями майора Круза в пользование могучий и неторопливый спасательный "кавасаки-боинг", погрузился туда всей командой и отбыл в район Равна-Баня, где в последние дни шли особенно ожесточенные, кусачие, хотя и позиционные, бои между сербами и косоварами. Землю, однако, делили, как водится... Хуже всего приходилось бойцам Корпуса "Балканы", которые застряли между позициями тех и других, что мешало миротворцам применить артиллерию и авиацию - по своим-то бить не хотелось. Круз сказал об этом странное:
– Пока...
Что имел в виду? Пока мешало? Пока не хотелось? Пока хуже всего?..
Круз не объяснил, а Иешуа, может, и понял, но тоже не стал комментировать. Он вообще в этой клятой Сербии стал молчаливым и мрачным, считали ученики. Почему - боялись спрашивать...
Стоит заметить, что миролюбивый отец Никодим оставил свою матушку и своих прихожан и возжелал полететь с Мессией. Полететь-то он полетел, но был брошен Иешуа в Приштине, в корпусном гостевом доме, в компании с отцом Педро, Крисом и Соле-дад. С собой Иешуа взял почему-то только Мари. Ну и майора Круза, естественно...
Крис возмутился:
– Почему не я? Почему женщина?
Иешуа объяснил:
– При чем здесь половые признаки? Защитить Мари я как-нибудь сумею, но мне нужен ее тот, кто внутри.
– Зачем он вам? - продолжал склочничать Крис.
– Я хочу научить его понимать то, что он ощущает, - терпеливо, но туманно объяснил Иешуа.
Говорил он об этом феномене Мари как о живом существе. А может, вдруг подумал Крис, он - тот, кто внутри, - и был для Мессии живым и дееспособным. Отдельным от Мари, хотя и нераздельным с нею. Вот такой парадокс с ходу придумал Крис, смирился, хотя обиду все же затаил.
Но с Иешуа разве поспоришь? Тем более - с молчаливым и мрачным...
Летели недолго - с час, наверно. По ним не стреляли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64