вы можете управлять ими. Да Бог с вами - вы невероятно много можете! Вы сами о себе что-то знаете, только не понимаете, что именно. Верно?
Мари удивиться бы, испугаться, растеряться - ну какая еще возможна реакция?.. ведь она всего лишь женщина!.. - но ни испуга, ни растерянности не возникло, даже удивления не появилось: тот, кто внутри, не позволил обычным человеческим чувствам вырваться наружу. Именно здесь не позволил - в присутствии этого всезнающего и всевидящего, но опасного, несущего угрозу не только ей - всем троим. Так решил тот, кто внутри. И она ответила на вопрос холодно и спокойно:
– Если я скажу - неверно, вы все равно не поверите. Вы знаете. Но зачем мне ваше знание? Что оно прибавит мне? Удачи? Счастья? Или наоборот - горя и бед?.. Что я знаю, то знаю. Что узнаю - сама узнаю. Я вообще сама по себе. Как кошка. Не трогайте кошку: она не помнит человека, но лишь место. Какое? Например, где человек обидел ее. И еще. Кошки чувствует людей. А я, как вы говорите, не просто кошка, а какой-то прибор, умеющий чувствовать. Так вот, я чувствую, что вы мне не нравитесь. Что от вас исходит опасность. Не могу понять - какая именно, но ощущаю: лучше избежать ее. Лучше встать и уйти. Немедленно!
Она, кстати, так и не села на пол, продолжала стоять - рыжая худая кошка в выцветших голубых джинсах, в маечке с надписью на английском "Спасите наших детей", в сандалиях на босу ногу, с красным платком, повязанным на предплечье левой руки.
Хозяин засмеялся:
– Уйти вы не сможете. Во-первых, вас никто сюда не тянул на веревке - сами явились, благодарите за это господина Ханоцри, называющего себя Мессией. У него, как у Мессии, есть задача: найти пропавших детей. О'кей, это - тема для разговора, я готов к нему... А во-вторых, в этот дом никто не может без моего желания ни войти, ни выйти.
Иешуа терпеливо молчал и слушал этот парфюмерный бред самодовольного человека, действительно очень мощного паранорма, - Иешуа не мог, как ни пытался, пробиться сквозь поставленный хозяином блок, не улавливал ни мысли только слова, выпущенные хозяином на волю. Такой блок могли держать только он сам, Иешуа, и еще Петр, даже у Иоанна, тоже сильного паранорма, блокировка мозга была послабее...
Ты плакался, что не встречал паранорма вровень тебе, подумал Иешуа, так вот он. И лучше бы ты его не встречал!..
Пятнадцать самых могучих на Земле, включая Петра - все они работали на Службу Времени и, вероятно, работают на нее - кроме Петра, естественно, тот физически слишком далек от Службы, - наверняка продолжают как-то трудиться, хотя каналы времени, доступные Службе, намертво заблокированы Иешуа. Всего пятнадцать человек! Петр говорил: больше не нашли... Плохо искали. Вот он шестнадцатый. Только талант его, которому позволено было раскрыться, служит чему-то не тому, чему-то скверному... Хотя чему доброму служат таланты тех пятнадцати?.. Служба Времени, по мнению Иешуа, тоже работала ради весьма сомнительных целей - но это было только его мнение. Хотя и реализованное - в блокировке каналов, в отторжении Службы от Времени...
А Мари этот паранорм зря сказал все. Рано. Девочка может неверно оценить себя, пойти не так и не туда, не дай Бог - сломаться... Хотя почему?.. Ты же рядом. Рано или поздно, но ты все равно бы объяснил ей ее действительно редчайший дар. Правда, предварительно отточив его и скорректировав - как нужно для дела...
– Вы слишком самоуверенны, потомок. - Иешуа решил, что пора брать нить разговора в свои руки и вести ее туда, куда задумано. Куда было задумано еще в Париже, когда внезапно пришло решение лететь в Нью-Йорк, когда таксисту в аэропорту был назван адрес именно этого вонючего отеля, когда ждал звонка, абсолютно открывшись, сняв все блоки, чтобы нынешний собеседник нашел именно его в безумном нью-йоркском ментальном вареве, ждал с необычным для себя нетерпением, потому что знал: этот - найдет. Ему - хочется. Давно. И нашел ведь! Так что пора показать ему, кто хозяин положения... - Вы слишком самоуверенны и не по чину...
Иешуа, не вставая с пола, обернулся, протянул руку к двери лифта, едва заметной на синей стене, и резко сжал пальцы в кулак.
И дверь взорвалась, разлетелась на мелкие и не очень мелкие куски, и посыпались серебряным дождем осколки зеркал, укрывавших стены лифта, и выскочили в зал четверо коммандос, дежурившие в лифте, выпрыгнули, прикрывая руками и автоматами головы от осколков, и привычно, как их учили, упали на пил, вжались в него, не снимая рук с головы.
– Пошли? - Иешуа встал и обратился к спутникам. Хозяин тоже вскочил. Именно вскочил - торопясь.
– Подождите. - Он явно не хотел, чтобы гости уходили, но старался держать лицо. - Вы же не сможете: лифт поврежден...
– Для кого как... - туманно пояснил Иешуа, и лифт дернулся, потом еще раз и плавно пошел вниз, открыв взору шахту, всем своим деловым рабочим видом жуть как дисгармонирующую с абстрактной фантазией дизайнера, придумавшего разностенный зал с деревом Эдема посередине. - А что, сюда, кроме как на лифте, нельзя?.. А лестница?.. Ну, в случае пожара или прорыва канализации...
– Нет сюда никакой лестницы, - почему-то раздраженно сказал хозяин. Только лифт.
– А и верно, - расстроился Иешуа, прямо-таки закручинился, - я и запамятовал: вам лестницы-лифты ни к чему. Вы у нас телепортируетесь туда-сюда. А как насчет ваших бодигардов? Они на лифте?.. Или вы их тоже - туда-сюда?
Иешуа уверенно брал игру в свои руки. Он понимал, что пока это - именно игра, но не собирался затягивать ее, потому что он явился сюда из Европы не для словесных пикировок, а для конкретного дела, и подходила пора делать его, а не выяснять по-дурацки: кто из двоих сильнее как паранорм. Во-первых, неинтересно, а во-вторых, выяснять-то особо нечего...
Даже Крис понял, что Учитель закончил малопонятный этап молчания и приступил к столь же пока непонятным действиям. Взорванный лифт впечатлял, конечно, но Крис успел повидать нечто более впечатляющее - ожившие реки, например, так что пока, понимал он, идет разминка, а если прибегнуть к театральной терминологии, что уже позволил себе Иешуа, то - интродукция, завязка, а вся интрига, кульминация - впереди... И вдруг ощутил в себе слова Учителя: "Забери у бодигардов оружие, пока они не очухались".
"Зачем?" - не понимая, спросил Крис и вдруг сам осознал, что спросил мысленно.
И Иешуа услышал его и так же ответил:
"Эти идиоты могут с испуга затеять стрельбу. Очень не хотелось бы..."
И в этот мысленный диалог нежданно вмешался третий - хозяин:
"Не затеют. Они ничего не сделают без моего приказа".
"Забери", - повторил Иешуа и произнес уже вслух: - Давайте говорить вслух, господин... Хартман, если не ошибаюсь? Джереми Хартман, сорока двух лет, холост, родился в городе Сода-Спрингс, штат Айдахо, в семье Энн и Джошуа Хартманов, единственный ребенок, родители умерли, когда мальчику было шесть автокатастрофа, воспитывался одиноким дедом по линии матери в городе Бландинг, штат Юта, там и проявились начальные паранормальные способности... Напомнить, господин Хартман, как они проявились? Или давайте без церемоний: напомнить, Джереми...
– Не надо, - быстро ответил хозяин, на глазах меняясь, словно старея, волосы, только что легкие и красивые, вдруг обвисли сосульками, кожа выдала сетку морщинок у губ и глаз, да и глаза - синие-пресиние! - вдруг выцвели, потускнели. Ослабил внимание - потерял "эффект маски".
– Что не надо? - Иешуа не снижал давления на Хартмана. - Не надо по имени? Или не надо напоминать? Точнее формулируйте, я не понял... Итак, городок Бландинг на юге штата, школа, седьмой, если не ошибаюсь, класс, девочка-одноклассница по, имени Рэйчел Треверс...
– Не надо, - повторил Хартман, - я помню...
– Не сомневаюсь, - сказал Иешуа. - Еще бы не помнить! Бедная Рэйчел до сих пор коротает деньки в приюте для умалишенных, и навестить ее некому. А может, навестим ее, а, Джереми?.. Телепортируемся в Юту, это нам с вами - раз плюнуть, зайдем в приют, попробуем вытащить женщину из сумрака. Я в свое время, в Галилее первого века, пробовал - получалось. Думаю, и у вас получится...
Крис посмотрел на Мари, поймал ее успокаивающий взгляд, а услышал непроизнесенное:
"Не надо беспокоиться. Все в норме. Учитель владеет ситуацией... - и еще: - Я совсем не чувствую опасности. Была и спряталась. Но ведь она есть, есть..."
Крис понял: Мари даже не предполагает, что он слышит ее мысли. И если первые опосредованно адресовались именно ему - в конце концов их можно было понять и без всякой телепатии, взгляда хватало, то остальное Крису вовсе не предназначалось. А он услышал и застыдился: выходит, теперь ему придется прятать открывшуюся способность? Кому охота быть рядом с типом, который подслушивает любое сокровенное?.. Оборвал себя: а как же Иешуа? Он не скрывает, что слышит... И сам себе ответил: так то ж Учитель! Пусть он и объяснит, как ему, Крису, вести себя дальше-с внезапно проснувшимся, незваным, но довольно симпатичным даром. И, кстати, хорошо, что Мари не чувствует опасности: так спокойнее ожидать развития событий, которые текут невесть в какие края, а там, в тех краях, четыре конфискованных автомата погоды явно не сделают...
Он так и торчал посреди разноцветного зала - обвешанный оружием. Обернулся: ожившие и пришедшие в себя бодигарды стояли у раскуроченного лифта, который, оказывается, вернулся на место, - или его Иешуа вернул? - и никакой активности не проявляли. Игра в "замри": хозяин приказывает, слуги исполняют.
А Иешуа и Хартман по-прежнему стояли друг против друга под развесистым древом познания добра и зла, выросшим в припортовом ангаре на щедрой гидропонике, и вели малопонятную для окружающих беседу.
– А тремя годами позже, на выпускном вечере, вы обнаружили в себе дар и решили, что отмечены Богом, так?
– По-вашему, не отмечен? - Хартман - никакой не Ханоцри! - вновь обрел потерянную было уверенность, даже наглость, повел разговор на равных.
Крис не слышал Иешуа, не слышал Хартмана, блоки у обоих были каменные, непробиваемые, но никаким не паранормальным, а традиционно развитым у любого сапиенса чувством, называемым в народе шестым, довольно ощущал: рановато - на равных. Еще не вечер. Учитель еще даже не начал генерального сражения, он еще только играл полегоньку - как помянутая Мари кошка играет с живой и нахальной крысой.
– Почему ж? - вроде бы заколебался Иешуа. - Отмечены, конечно. Вы неплохо используете свой мозг - не в пример вашим временникам...
– А вы - не в пример вашим... - перебил Комплиментом
Хартман, довольно-таки хамским. Но Иешуа хамства не заметил.
– Только вот используете вы свой дар не ради добра, не ради помощи тем, кто, увы, не владеет таким же или более слабым даром, а ради... - замолчал, не находя определения. Спросил: - Кстати, ради чего, ответьте?
– Мир погряз в грехах, - зло сказал Хартман. - Вы это без устали талдычили аж две тысячи лет назад, а что изменилось? Только хуже стало. Но я могу спасти его. А если мы вместе? Мы вдвоем и с нами - отлично вымуштрованные солдатики... Ну, пусть не весь мир, но хотя бы тех, кто еще не затронут его смертельным вирусом...
– Прекратите демагогию, - раздраженно перебил его Иешуа. - Я, знаете ли, такие речи и сам могу часами произносить - на сколько связок хватит. И произносил - как раз две тысячи лет тому. Надоело... Лучше ответьте: почему вы взяли мое имя? Почему претендуете на родство со мной? Да вообще - кем вы себя считаете, Хартман? Посланцем Бога? Мессией? Самим Богом?.. Вы не тот и не другой. И тем более не Бог. Так кто же вы?
– Я посредник, - твердо сказал Хартман.
– Между кем и кем?
– Между Богом и людьми. Вспомните Книгу Иова. "Ибо Он не человек, как я, чтобы я мог отвечать Ему и идти вместе с Ним на суд! Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас".
– Я не вижу руки Всевышнего на вашем плече, Хартман. С чего вы решили, что имеете право назваться посредником? Вы претендуете на роль Авраама? Но он слышал глас Божий. Может, вам ближе Моисей? Но он говорил с Богом и получил от него Ковчег Завета. Или вам не дает спать моя судьба? Но я ее выстрадал собственной смертью... - Иешуа протянул Хартману руки: на запястьях синели уродливые шрамы от гвоздей, выкованных иершалаимскими кузнецами отнюдь не для римских распятий. А уж как вышло - не вина кузнецов... - Если и возможен вообще сегодня на земле посредник, то это я. Я был избран. А сегодня я снова жив и я здесь. Я вернулся. Вам придется поверить в сей факт, Хартман, и смириться.
– Могут быть два посредника. Я и один - сила. А вдвоем... - не отступал Хартман.
И, услышав эти слова. Мари почувствовала того, кто внутри: опасность она почувствовала. Не для Иешуа, не для Криса, даже не для себя, а для какого-то множества людей, непонятных, невидных, неощущаемых, но тем не менее существующих где-то рядом и не знающих своей судьбы.
– Вы заблуждаетесь, Хартман, - сказал Иешуа. - Вы скверный философ, тем более что из Гарварда вы вышли средней руки литературоведом. Читали, конечно, философию, учили, экзамены сдавали, но - все впустую. Но никакая философия не отменит изначально заложенного в наш мир: между Богом и человеком не нужен посредник. Когда Богу важно что-то сообщить людям, он посылает им некий знак будь то Завет между народом Авраама и Всевышним, будь то скрижали, переданные Моисею, будь то мое служение в земле Израильской и мое возвращение в сегодняшний мир. Когда-то я сказал то, что по-прежнему считаю основой веры в Бога и что умудрился сохранить для потомков не признанный Церковью Апостол Фома: срубите ветку и - Бог там, поднимите камень - и под ним вы тоже найдете Его. Бог - везде. И уж тем более - в каждом из нас. И нужна только вера, чтобы обрести Его в собственной душе. Всего лишь вера, но - бесконечная вера. А бесконечность - понятие малопостижимое, поэтому люди стали искать посредников для общение с Тем, кто - в нас самих. Полагаю, мои Апостолы первыми рискнули назвать себя посредниками, и это им сошло с рук. А потом появились папы, католикосы, патриархи, епископы, священники в тысячах храмов... Имя им даже не легион - армии! И все претендуют на право посредничества, от имени Бога единого осуждают, милуют, отпускают грехи, наказуют. Кто им дал такое право? Именно им? Пусть душа человека сама милует его или наказует. Слабо? Слабо, к сожалению, слаб человек, все ему помощь подавай, даже в самом простом - в разговоре с Богом. Вот он и позволил подменить Бога - Церковью. Адекватно ли?.. А теперь еще вы, Хартман, на мою голову. Вам-то кто подал знак? И какой такой знак?
Хартман поджал губы, огляделся по сторонам, словно боялся, что кто-то посторонний пробрался в местный дизайнерский Эдем и может подслушать тайное, понять его, ужаснуться или восхититься и немедленно сообщить "городу и миру". Потом приблизил губы к уху Иешуа - рост у них был одинаковый - и прошептал:
– Я нашел дверь.
Мари очень хотела услышать, что сказал Хартман, но не смогла. А Крис услышал - не шепот, но мысль, шепоту предшествующую, - и не понял. Дверь? При чем здесь дверь?.. И только Иешуа резко отшатнулся от собеседника, и Мари почувствовала в нем напряжение, и ощущение опасности усилилось еще более.
– Здесь? - только и спросил Иешуа. Хартман кивнул.
– Дерево для вас - мета?
Хартман опять кивнул.
Иешуа неторопливо подошел к дереву, сорвал яблоко величиной с хороший кулак, пару раз, будто примериваясь, подкинул его на ладони и вдруг с силой метнул его в нишу лифта. Чудом сохранившийся на его задней стенке кусок зеркала треснул от удара и осыпался. А Иешуа сунул руки в карманы джинсов и абсолютно спокойно спросил у Хартмана:
– А при чем здесь дети?
– При том, что только дети достойны войти а Царство Божье. При том, что только они еще могут быть очищены от скверны, которой полна Земля, созданная Богом и предавшая Его, ставшая не просто больной, но заражающей все живое на ней. При том, что только они могут услышать, понять и пойти в наступление. Сказано ведь: "Не будете как дети, не войдете в Царство Небесное"...
– Или вы полный кретин, Хартман, и тогда я прощу вас, хотя и накажу, сказал Иешуа. Мари видела, как он сжал руки в кулаки в тесных карманах дешевых "левайсов", - или вы умный и лицемерный подлец, и тогда я вас уничтожу... Поэтому не станем больше ждать, а посмотрим на ваше Царство Небесное...
И он протянул правую руку в сторону дерева, почти коснулся пальцами его ствола, и - рука исчезла, ушла в никуда, как обрезанная по плечо.
– Крис, останься здесь и стреляй в каждого, кто приблизится к дереву. Убивай, я приказываю тебе! У тебя четыре ствола с четырьмя магазинами. Стой насмерть! - крикнул Иешуа. - Мари, быстро ко мне!
Мари бросилась к Иешуа, он ухватил ее за загривок левой рукой и толкнул к дереву. Крис стоял, сжимая в потных ладонях рукоятки двух автоматов, и видел, как Мари пошатнулась, начала заваливаться куда-то, падать, быстро и страшно тая в воздухе. И вдруг - исчезла. Как рука Иешуа. Только совсем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64