Вместо мрачных портретов наркоманов и жертв СПИДа над
кофеваркой красовался плакат туристического агентства, рекламирующий
швейцарские Альпы. Детективы вели себя спокойно и доброжелательно,
задавали вопросы тихо и уважительно, но ни их отношение, ни царившая
непринужденная, неофициальная обстановка не помогли Рози. Она
по-прежнему злилась, разъяренная, как никогда в жизни; другим
преобладающим чувством стал страх. Страх внушало ей само пребывание в
полиции.
Несколько раз на протяжении бесконечного пинг-понга вопросов и
ответов она с трудом сдерживала эмоции, готовые выплеснуться через
край, и каждый раз, когда это происходило, она бросала взгляд в
противоположный угол комнаты, где за невысоким барьером, на котором
висела табличка "ДАЛЕЕ ВХОД РАЗРЕШЕН ТОЛЬКО СОТРУДНИКАМ ПОЛИЦИИ", ее
терпеливо дожидался Билл.
Рози понимала, что ей следует встать, подойти к нему и сказать,
что не стоит ждать ее, пусть он просто отправляется домой и позвонит
завтра, но не могла заставить себя сделать это. Она нуждалась в нем,
ей хотелось, чтобы он стоял за ограждением, точно так же, как хотелось
видеть его сзади на "харлей-дэвидсоне", когда копы везли ее сюда, - он
был необходим ей, как необходима настольная лампа проснувшемуся среди
ночи ребенку с чересчур развитым воображением.
Рози преследовали жуткие, сумасшедшие мысли и образы. Она
{понимала, что} все это - настоящее безумие, но легче не становилось.
Ненадолго они оставляли ее, и она просто отвечала на вопросы, не думая
и не видя ничего, но потом эти ужасы возвращались и снова
набрасывались на нее. Рози казалось, что Норман где-то внизу, в
подвале, что они {прячут} его там, конечно, прячут, потому что полиция
- одна большая семья, а все копы в ней - братья, а женам копов не
позволено убегать от своих мужей и жить самостоятельной жизнью,
несмотря ни на что. Норман надежно запрятан в какой-нибудь укромной
комнатке в подвале, откуда наружу не прорывается ни один звук, даже
если кричать во всю мощь легких, - в комнатушке с сырыми бетонными
стенами и единственной тусклой лампочкой, подвешенной на проводе под
потолком, и, как только закончится эта бессмысленная комедия допроса,
они отведут ее к нему. Они отведут ее к Норману.
Глупость несусветная. Но Рози только тогда {понимала} всю
глупость своих мыслей, когда поднимала голову и видела Билла, стоящего
за невысоким ограждением, наблюдающего за ней и ожидающего, пока
закончатся формальности, чтобы отвезти ее домой на своем железном
пони.
Они снова и снова возвращались к одним и тем же вопросам, которые
задавал то Густафсон, то Хейл, и хотя Рози не догадывалась, что
партнеры исполняют роли хорошего и плохого копа, ей хотелось, чтобы
они поскорее закончили задавать ей нескончаемые вопросы и подсовывать
бесчисленные бланки и отпустили ее с Богом. Может, когда она выйдет на
воздух, постоянные метания между страхом и яростью слегка поутихнут.
- Пожалуйста, расскажите еще раз, каким образом фотография
мистера Дэниелса оказалась в вашей сумочке, мисс Киншоу, - произнес
Густафсон. В руке он держал недописанный протокол допроса и ручку
"Бик". Полицейский то и дело сосредоточенно хмурился; Рози он
напоминал школьника, вытащившего на экзамене билет, ни на один вопрос
которого он не знает ответа.
- Я уже дважды вам рассказывала, - устало откликнулась Герт.
- Это будет последний раз, - заверял ее Хейл мягко.
Герт посмотрела на него.
- Честное слово скаута?
Хейл улыбнулся - располагающей к себе улыбкой - и кивнул.
- Честное слово скаута.
И Герт в третий раз поведала им о том, как они с Анной рискнули
связать смерть Питера Слоуика с Норманом Дэниелсом и как получили по
факсу фотографию последнего. Затем она перешла к эпизоду в парке,
когда обратила внимание на человека в инвалидной коляске, на которого
кричал кассир из будки. Рози уже дважды слышала ее рассказ, но
мужество Герт все еще изумляло ее. Когда Герт приступила к описанию
схватки с Норманом за стеной туалета в парке, пересказывая события
тоном женщины, оглашающей составленный ею список предстоящих покупок,
Рози взяла ее большую сильную руку и крепко сжала.
Изложив историю до конца, Герт посмотрела на Хейла и
вопросительно вскинула брови.
- Достаточно?
- Да, - ответил Хейл. - Все прекрасно. Синтия Смит должна
благодарить вас, вы спасли ей жизнь. Работай вы в полиции, я
представил бы вас к очередному званию.
- Я не выдержала бы экзамена на физическую подготовку, - хмыкнула
Герт. - Малость толстовата.
- Все равно, - ответил Хейл, глядя ей в глаза без тени улыбки.
- Что ж, спасибо за комплимент, но прежде всего мне хотелось бы
услышать от вас, что вы его поймаете.
- Мы его поймаем, - вставил Густафсон. В его голосе отчетливо
слышалась полная убежденность, и Рози невольно подумала: "Не знаешь ты
моего Нормана, приятель".
- Надеюсь, вы разобрались с нами? - осведомилась Герт.
- С вами да, - уточнил Хейл. - А вот мисс Макклендон мне хотелось
бы задать еще несколько вопросов... вы в состоянии ответить на них?
Если нет, они могут подождать. - Он помолчал. - Хотя, конечно, они не
{должны} ждать, верно? Мы ведь оба это прекрасно понимаем, не так ли?
Рози на минутку прикрыла глаза, потом опять посмотрела на копа.
Повернулась к Биллу, стоящему На своем месте за ограждением, перевела
взгляд на Хейла.
- Спрашивайте все, что вам нужно, - сказала она. - Только
заканчивайте поскорее. Я хочу домой.
5
В очередной раз Норман пришел в сознание в тот момент, когда
выбирался из "темпо" на тихой улочке, в которой он сразу признал
Дарэм-авеню. Он припарковался в полутора кварталах от Дворца
современных проституток. Еще не стемнело, но вечер близился; густые
бархатные тени под деревьями производили почему-то
похотливо-чувственное впечатление.
Он оглядел себя и понял, что перед тем, как приехать сюда, по
всей видимости, зашел в свой номер. От него пахло мылом, на нем была
другая одежда. И очень даже подходящая одежда для предстоящего дела;
легкие твидовые брюки, футболка, закрывающая горло, синяя рубашка
навыпуск. Он выглядел, как человек, заглянувший в конце недели в
находящийся на его попечении дом, чтобы исправить поломку в газовой
плите или...
- Или проверить, как функционирует система сигнализации, -
пробормотал он себе под нос, улыбаясь. - Очень смело, сеньор Дэниелс.
Очень смело с вашей сторо...
Панический страх ударил его, как разряд молнии. Он хлопнул
ладонью по левому заднему карману брюк. Ничего, кроме выпуклости
бумажника. Пощупал правый - и шумно вздохнул с облегчением, ощутив под
твиловой тканью мягкую резиновую маску. Очевидно, он позабыл захватить
с собой служебный револьвер - оставил его в сейфе номера в отеле, - но
взял маску, которая показалась ему гораздо более важной, чем оружие.
Сумасшедшая мысль, но именно так оно и было.
Он зашагал по тротуару к дому номер двести пятьдесят один. Если в
нем окажется несколько шлюх, он возьмет их в заложники. Если шлюх
будет слишком много, то попытается удержать столько, сколько сможет -
вероятно, человек пять-шесть, - остальных же отправит к праотцам. А
потом начнет убивать их одну за другой, пока кто-нибудь не расколется
и не выложит ему адрес Роуз. Если никто не знает адреса, он прикончит
всех и примется копаться в папках... однако Норман полагал, что до
этого дело не дойдет.
"Что ты будешь делать, если там тебя дожидаются копы, Норми? -
обеспокоенно спросил его голос отца. - Копы перед зданием, копы
внутри, копы, защищающие дом от тебя?"
Он не знал. И не хотел знать.
Миновал двести сорок пятый дом, двести сорок седьмой, двести
сорок девятый. Последний отделяла от тротуара живая изгородь, и, дойдя
до ее конца, Норман вдруг остановился, глядя на дом номер двести
пятьдесят один по Дарэм-авеню прищуренным, подозрительным взглядом. Он
был внутренне готов увидеть лихорадочное оживление или хотя бы
какую-то суету, но то, что обнаружил - полнейший покой, - застало его
врасплох.
Дом "Дочерей и сестер" стоял за узкой длинной лужайкой с
опущенными на окнах второго и третьего этажей шторами-жалюзи,
призванными защитить обитательниц от дневной жары. Дом был тих,
никаких признаков движения. В окнах слева от входа, не прикрытых
шторами, не горел свет. За ними не метались тени. Никого на крыльце.
Никаких машин на дороге перед домом.
"Я не могу торчать здесь вот так вот", - подумал он, возобновляя
шаг. Норман прошелся мимо дома, заглянул в огород, где несколько дней
назад видел двух шлюх, одну из которых затащил несколько часов назад
за кирпичное здание туалета в парке. В этот вечер огород был пуст. И,
судя по той части внутреннего двора" которую ему удалось рассмотреть,
там тоже нет ни души.
"Норми, это ловушка, - предупредил его отцовский голос. - Ты ведь
понимаешь, верно?"
Норман дошагал до дома двести пятьдесят семь, крайнего в
квартале, повернулся и ленивой походкой бездельника направился
обратно. Он сознавал, что дом {похож} на ловушку, по крайней мере
{выглядит} таковым, в этом отец прав, однако не испытывал ощущения
западни.
Перед его глазами, как резиновое привидение, всплыл бык Фердинанд
- Норман машинально вытащил маску из заднего кармана брюк и напялил на
руку. Он понимал, что поступает неразумно: любой, кто видит его сейчас
из окна, задумается, какого дьявола рослый взрослый мужик с побитой
физиономией разговаривает с маской, задавая ей вопросы... и заставляет
маску отвечать ему, шевеля пальцами-губами. Но все доводы рассудка
отступили на задний план. Жизнь съежилась до... скажем, до нескольких
основополагающих вещей. И Норману это даже нравилось.
- Нет, никакая это не западня. - прошамкал Фердинанд.
- Ты уверен? - переспросил Норман. Он снова находился на тротуаре
напротив дома двести пятьдесят один.
- Ага, - подтвердил Фердинанд, качая рогами с болтающимися на них
гирляндами. - Они всего-навсего продолжают веселиться, как ни в чем не
бывало. В данный момент они, скорее всего, рассаживаются перед
тарелками с мармеладом, пока какой-нибудь гомик развлекает их песенкой
"Ответ знает только ветер". Твое вмешательство - не более чем прыщик
на гладком лице их праздника.
Он остановился у начала ведущей к двери дома "Дочерей и сестер*"
дорожки и ошарашенно посмотрел на маску, не веря услышанному.
- Эй, парень, успокойся, - произнес эль торо извиняющимся тоном.
- Ты же знаешь, я не "делаю" новости, а только их сообщаю.
Норман потрясение осознал, что в мире существует нечто, почти
столь же отвратительное, как возвращение в дом, из которого твоя жена
убыла в неведомые края, не попрощавшись и прихватив заодно банковскую
карточку, - когда тебя игнорируют. И кто? Жалкая кучка {женщин}.
- Советую научить их обращать на тебя внимание, - пришел на
помощь Фердинанд. - Преподай им урок. Вперед, Норм. Покажи им, кто ты
на самом деле. Преподай им такой урок, чтобы они никогда его не
забыли.
- {Чтобы} они никогда его не забыли, - повторил Норман
вполголоса, и маска в его руке с энтузиазмом кивнула.
Он снова сунул ее в задний карман и, шагая уверенно по дорожке к
двери, извлек из переднего карточку электронный ключ Пэм и листок,
вырванный из ее блокнота. Поднялся по ступенькам крыльца, бросив
единственный - равнодушный, как он надеялся, - взгляд на установленную
над дверью камеру. Карточку электронного ключа он прижимал к ноге. В
конце концов, не исключено, что за ним все-таки следят. Везение
везением, а об этом забывать не стоит, Фердинанд-то всего лишь
резиновая маска с рукой Дэниелса вместо мозгов.
Прорезь для карточки электронного ключа находилась там, где он и
предполагал. Рядом с ней располагалась коробочка переговорного
устройства и маленькая табличка, просившая посетителей нажимать и
говорить.
Норман прижал кнопку переговорного устройства, наклонился к
коробке и сказал:
- Компания "Мидлэнд-газ", проверка на предмет утечки.
Он отпустил кнопку. Подождал. Поднял взгляд на камеру.
Черно-белая, на ней вряд ли видно, насколько распухло его лицо... во
всяком случае, он так надеялся. Норман улыбнулся в знак подтверждения
своих мирных намерений, в то время как сердце трещало в груди, как
маленький зловещий моторчик. Никакого ответа. Полная тишина. Он дал им
время, мысленно считая до двадцати. Отец нашептывал, что это ловушка,
что точно такую же западню устроил бы он сам, чтобы заманить мерзавца,
убедив его в том, что внутри никого нет, а потом вывалить на его башку
грузовик кирпича. Все верно, он и сам приготовил бы подобную
ловушку... но внутри на самом деле никого нет. Он почти не сомневался
в этом. Дом пуст, как выброшенная пивная банка.
Норман вставил карточку в прорезь. Раздался короткий громкий
щелчок. Он вытащил карточку, повернул дверную ручку и вошел в
вестибюль "Дочерей и сестер". Слева его слуха достиг назойливый звук:
пи-пи-пи-пи-пи. Сигнализация с кодовым отключением. На индикаторе в
верхней части монитора мигали слова "ГЛАВНЫЙ ВХОД".
Норман посмотрел на клочок бумаги в руке, помедлил секунду,
молясь, чтобы цифры на листке оказались теми, какие ему нужны, и нажал
клавиши 0471. Секунду или две, в течение которых его сердце
остановилось, сигнал продолжал пищать, затем звук прекратился. Норман
облегченно вздохнул и закрыл дверь. Автоматически, не думая об этом,
он снова выставил сигнализацию в рабочий режим - простой инстинкт
полицейского на задании.
Он огляделся, отметив уходящую на второй этаж лестницу, затем
прошелся по главному коридору нижнего этажа. Заглянул в первую комнату
справа. Она смахивала на класс для учебных занятий - составленные в
кружок стулья, на стене черная доска с написанными на ней словами
"ДОСТОИНСТВО. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. ВЕРА".
- Слова мудреца, Норм, - прокомментировал Фердинанд, опять
неведомо каким образом оказавшийся на руке Нормана. Казалось, он
выныривал из кармана, словно по мановению волшебной палочки. - Слова
мудреца.
- Как скажешь; на мой взгляд, все та же старая бессмысленная
чушь.
Опять огляделся и повысил голос. Кричать в тиши почему-то
кажущейся пыльной пустой комнаты было почти святотатством, но мужчина
должен делать то, что он должен делать.
- Эй! Кто-нибудь есть? Компания "Мидлэнд-газ"!
- Эй! - закричал на его руке Фердинанд, оживленно оглядывая
помещение пустыми глазницами. Он заговорил смешным голосом с немецким
акцентом, имитируя манеру речи отца Нормана, когда тот напивался почти
до беспамятства. - Алло, красафицы, фи сдесь?
- Заткнись, идиот, - пробормотал Норман.
- Слушаюсь, кэп, - откликнулся эль торо и послушно умолк.
Норман повернулся и медленно зашагал в глубь коридора. По пути
ему попадались другие комнаты - гостиная, столовая, небольшая
библиотека - но все они были пусты. И кухня в конце коридора тоже, и
теперь перед ним возникла новая проблема: где и как отыскать то, что
ему нужно?
Он сделал глубокий вдох, закрыл глаза и постарался
сосредоточиться (и еще попытался вытолкнуть из черепной коробки
головную боль, которая усиливалась, мешая думать). Ему хотелось
курить, но он не рискнул зажечь сигарету; черт их знает, не стоят ли
на каждом углу этого борделя детекторы дыма, которые сорвутся на
бешеный вой, как только учуют табак.
Он сделал еще один глубокий вдох, наполняя воздухом легкие до
самого донышка, и вдруг сообразил, чем пахнет в этом доме: здесь царит
не запах пыли, а запах женщин - женщин, запертых в течение долгого
времени в компании себе подобных и в попытке отгородиться от внешнего
мира, образовавших некую закрытую коммуну, исповедующую ханжескую
мораль. Здесь смешались запахи крови, спринцовок, саше, лака для
волос, дезодорантов и духов с шлюховатыми названиями вроде "Мой грех",
"Белые плечи" или "Одержимость". В воздухе витал аромат овощей,
которыми они питаются, и фруктового чая, который они пьют; ощущался
запах, напоминающий, скорее, не пыль, а дрожжи, запах ферментации, и
все это соединялось, образуя единый дух, который невозможно вывести
никакими чистящими средствами: дух женщин, живущих без мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
кофеваркой красовался плакат туристического агентства, рекламирующий
швейцарские Альпы. Детективы вели себя спокойно и доброжелательно,
задавали вопросы тихо и уважительно, но ни их отношение, ни царившая
непринужденная, неофициальная обстановка не помогли Рози. Она
по-прежнему злилась, разъяренная, как никогда в жизни; другим
преобладающим чувством стал страх. Страх внушало ей само пребывание в
полиции.
Несколько раз на протяжении бесконечного пинг-понга вопросов и
ответов она с трудом сдерживала эмоции, готовые выплеснуться через
край, и каждый раз, когда это происходило, она бросала взгляд в
противоположный угол комнаты, где за невысоким барьером, на котором
висела табличка "ДАЛЕЕ ВХОД РАЗРЕШЕН ТОЛЬКО СОТРУДНИКАМ ПОЛИЦИИ", ее
терпеливо дожидался Билл.
Рози понимала, что ей следует встать, подойти к нему и сказать,
что не стоит ждать ее, пусть он просто отправляется домой и позвонит
завтра, но не могла заставить себя сделать это. Она нуждалась в нем,
ей хотелось, чтобы он стоял за ограждением, точно так же, как хотелось
видеть его сзади на "харлей-дэвидсоне", когда копы везли ее сюда, - он
был необходим ей, как необходима настольная лампа проснувшемуся среди
ночи ребенку с чересчур развитым воображением.
Рози преследовали жуткие, сумасшедшие мысли и образы. Она
{понимала, что} все это - настоящее безумие, но легче не становилось.
Ненадолго они оставляли ее, и она просто отвечала на вопросы, не думая
и не видя ничего, но потом эти ужасы возвращались и снова
набрасывались на нее. Рози казалось, что Норман где-то внизу, в
подвале, что они {прячут} его там, конечно, прячут, потому что полиция
- одна большая семья, а все копы в ней - братья, а женам копов не
позволено убегать от своих мужей и жить самостоятельной жизнью,
несмотря ни на что. Норман надежно запрятан в какой-нибудь укромной
комнатке в подвале, откуда наружу не прорывается ни один звук, даже
если кричать во всю мощь легких, - в комнатушке с сырыми бетонными
стенами и единственной тусклой лампочкой, подвешенной на проводе под
потолком, и, как только закончится эта бессмысленная комедия допроса,
они отведут ее к нему. Они отведут ее к Норману.
Глупость несусветная. Но Рози только тогда {понимала} всю
глупость своих мыслей, когда поднимала голову и видела Билла, стоящего
за невысоким ограждением, наблюдающего за ней и ожидающего, пока
закончатся формальности, чтобы отвезти ее домой на своем железном
пони.
Они снова и снова возвращались к одним и тем же вопросам, которые
задавал то Густафсон, то Хейл, и хотя Рози не догадывалась, что
партнеры исполняют роли хорошего и плохого копа, ей хотелось, чтобы
они поскорее закончили задавать ей нескончаемые вопросы и подсовывать
бесчисленные бланки и отпустили ее с Богом. Может, когда она выйдет на
воздух, постоянные метания между страхом и яростью слегка поутихнут.
- Пожалуйста, расскажите еще раз, каким образом фотография
мистера Дэниелса оказалась в вашей сумочке, мисс Киншоу, - произнес
Густафсон. В руке он держал недописанный протокол допроса и ручку
"Бик". Полицейский то и дело сосредоточенно хмурился; Рози он
напоминал школьника, вытащившего на экзамене билет, ни на один вопрос
которого он не знает ответа.
- Я уже дважды вам рассказывала, - устало откликнулась Герт.
- Это будет последний раз, - заверял ее Хейл мягко.
Герт посмотрела на него.
- Честное слово скаута?
Хейл улыбнулся - располагающей к себе улыбкой - и кивнул.
- Честное слово скаута.
И Герт в третий раз поведала им о том, как они с Анной рискнули
связать смерть Питера Слоуика с Норманом Дэниелсом и как получили по
факсу фотографию последнего. Затем она перешла к эпизоду в парке,
когда обратила внимание на человека в инвалидной коляске, на которого
кричал кассир из будки. Рози уже дважды слышала ее рассказ, но
мужество Герт все еще изумляло ее. Когда Герт приступила к описанию
схватки с Норманом за стеной туалета в парке, пересказывая события
тоном женщины, оглашающей составленный ею список предстоящих покупок,
Рози взяла ее большую сильную руку и крепко сжала.
Изложив историю до конца, Герт посмотрела на Хейла и
вопросительно вскинула брови.
- Достаточно?
- Да, - ответил Хейл. - Все прекрасно. Синтия Смит должна
благодарить вас, вы спасли ей жизнь. Работай вы в полиции, я
представил бы вас к очередному званию.
- Я не выдержала бы экзамена на физическую подготовку, - хмыкнула
Герт. - Малость толстовата.
- Все равно, - ответил Хейл, глядя ей в глаза без тени улыбки.
- Что ж, спасибо за комплимент, но прежде всего мне хотелось бы
услышать от вас, что вы его поймаете.
- Мы его поймаем, - вставил Густафсон. В его голосе отчетливо
слышалась полная убежденность, и Рози невольно подумала: "Не знаешь ты
моего Нормана, приятель".
- Надеюсь, вы разобрались с нами? - осведомилась Герт.
- С вами да, - уточнил Хейл. - А вот мисс Макклендон мне хотелось
бы задать еще несколько вопросов... вы в состоянии ответить на них?
Если нет, они могут подождать. - Он помолчал. - Хотя, конечно, они не
{должны} ждать, верно? Мы ведь оба это прекрасно понимаем, не так ли?
Рози на минутку прикрыла глаза, потом опять посмотрела на копа.
Повернулась к Биллу, стоящему На своем месте за ограждением, перевела
взгляд на Хейла.
- Спрашивайте все, что вам нужно, - сказала она. - Только
заканчивайте поскорее. Я хочу домой.
5
В очередной раз Норман пришел в сознание в тот момент, когда
выбирался из "темпо" на тихой улочке, в которой он сразу признал
Дарэм-авеню. Он припарковался в полутора кварталах от Дворца
современных проституток. Еще не стемнело, но вечер близился; густые
бархатные тени под деревьями производили почему-то
похотливо-чувственное впечатление.
Он оглядел себя и понял, что перед тем, как приехать сюда, по
всей видимости, зашел в свой номер. От него пахло мылом, на нем была
другая одежда. И очень даже подходящая одежда для предстоящего дела;
легкие твидовые брюки, футболка, закрывающая горло, синяя рубашка
навыпуск. Он выглядел, как человек, заглянувший в конце недели в
находящийся на его попечении дом, чтобы исправить поломку в газовой
плите или...
- Или проверить, как функционирует система сигнализации, -
пробормотал он себе под нос, улыбаясь. - Очень смело, сеньор Дэниелс.
Очень смело с вашей сторо...
Панический страх ударил его, как разряд молнии. Он хлопнул
ладонью по левому заднему карману брюк. Ничего, кроме выпуклости
бумажника. Пощупал правый - и шумно вздохнул с облегчением, ощутив под
твиловой тканью мягкую резиновую маску. Очевидно, он позабыл захватить
с собой служебный револьвер - оставил его в сейфе номера в отеле, - но
взял маску, которая показалась ему гораздо более важной, чем оружие.
Сумасшедшая мысль, но именно так оно и было.
Он зашагал по тротуару к дому номер двести пятьдесят один. Если в
нем окажется несколько шлюх, он возьмет их в заложники. Если шлюх
будет слишком много, то попытается удержать столько, сколько сможет -
вероятно, человек пять-шесть, - остальных же отправит к праотцам. А
потом начнет убивать их одну за другой, пока кто-нибудь не расколется
и не выложит ему адрес Роуз. Если никто не знает адреса, он прикончит
всех и примется копаться в папках... однако Норман полагал, что до
этого дело не дойдет.
"Что ты будешь делать, если там тебя дожидаются копы, Норми? -
обеспокоенно спросил его голос отца. - Копы перед зданием, копы
внутри, копы, защищающие дом от тебя?"
Он не знал. И не хотел знать.
Миновал двести сорок пятый дом, двести сорок седьмой, двести
сорок девятый. Последний отделяла от тротуара живая изгородь, и, дойдя
до ее конца, Норман вдруг остановился, глядя на дом номер двести
пятьдесят один по Дарэм-авеню прищуренным, подозрительным взглядом. Он
был внутренне готов увидеть лихорадочное оживление или хотя бы
какую-то суету, но то, что обнаружил - полнейший покой, - застало его
врасплох.
Дом "Дочерей и сестер" стоял за узкой длинной лужайкой с
опущенными на окнах второго и третьего этажей шторами-жалюзи,
призванными защитить обитательниц от дневной жары. Дом был тих,
никаких признаков движения. В окнах слева от входа, не прикрытых
шторами, не горел свет. За ними не метались тени. Никого на крыльце.
Никаких машин на дороге перед домом.
"Я не могу торчать здесь вот так вот", - подумал он, возобновляя
шаг. Норман прошелся мимо дома, заглянул в огород, где несколько дней
назад видел двух шлюх, одну из которых затащил несколько часов назад
за кирпичное здание туалета в парке. В этот вечер огород был пуст. И,
судя по той части внутреннего двора" которую ему удалось рассмотреть,
там тоже нет ни души.
"Норми, это ловушка, - предупредил его отцовский голос. - Ты ведь
понимаешь, верно?"
Норман дошагал до дома двести пятьдесят семь, крайнего в
квартале, повернулся и ленивой походкой бездельника направился
обратно. Он сознавал, что дом {похож} на ловушку, по крайней мере
{выглядит} таковым, в этом отец прав, однако не испытывал ощущения
западни.
Перед его глазами, как резиновое привидение, всплыл бык Фердинанд
- Норман машинально вытащил маску из заднего кармана брюк и напялил на
руку. Он понимал, что поступает неразумно: любой, кто видит его сейчас
из окна, задумается, какого дьявола рослый взрослый мужик с побитой
физиономией разговаривает с маской, задавая ей вопросы... и заставляет
маску отвечать ему, шевеля пальцами-губами. Но все доводы рассудка
отступили на задний план. Жизнь съежилась до... скажем, до нескольких
основополагающих вещей. И Норману это даже нравилось.
- Нет, никакая это не западня. - прошамкал Фердинанд.
- Ты уверен? - переспросил Норман. Он снова находился на тротуаре
напротив дома двести пятьдесят один.
- Ага, - подтвердил Фердинанд, качая рогами с болтающимися на них
гирляндами. - Они всего-навсего продолжают веселиться, как ни в чем не
бывало. В данный момент они, скорее всего, рассаживаются перед
тарелками с мармеладом, пока какой-нибудь гомик развлекает их песенкой
"Ответ знает только ветер". Твое вмешательство - не более чем прыщик
на гладком лице их праздника.
Он остановился у начала ведущей к двери дома "Дочерей и сестер*"
дорожки и ошарашенно посмотрел на маску, не веря услышанному.
- Эй, парень, успокойся, - произнес эль торо извиняющимся тоном.
- Ты же знаешь, я не "делаю" новости, а только их сообщаю.
Норман потрясение осознал, что в мире существует нечто, почти
столь же отвратительное, как возвращение в дом, из которого твоя жена
убыла в неведомые края, не попрощавшись и прихватив заодно банковскую
карточку, - когда тебя игнорируют. И кто? Жалкая кучка {женщин}.
- Советую научить их обращать на тебя внимание, - пришел на
помощь Фердинанд. - Преподай им урок. Вперед, Норм. Покажи им, кто ты
на самом деле. Преподай им такой урок, чтобы они никогда его не
забыли.
- {Чтобы} они никогда его не забыли, - повторил Норман
вполголоса, и маска в его руке с энтузиазмом кивнула.
Он снова сунул ее в задний карман и, шагая уверенно по дорожке к
двери, извлек из переднего карточку электронный ключ Пэм и листок,
вырванный из ее блокнота. Поднялся по ступенькам крыльца, бросив
единственный - равнодушный, как он надеялся, - взгляд на установленную
над дверью камеру. Карточку электронного ключа он прижимал к ноге. В
конце концов, не исключено, что за ним все-таки следят. Везение
везением, а об этом забывать не стоит, Фердинанд-то всего лишь
резиновая маска с рукой Дэниелса вместо мозгов.
Прорезь для карточки электронного ключа находилась там, где он и
предполагал. Рядом с ней располагалась коробочка переговорного
устройства и маленькая табличка, просившая посетителей нажимать и
говорить.
Норман прижал кнопку переговорного устройства, наклонился к
коробке и сказал:
- Компания "Мидлэнд-газ", проверка на предмет утечки.
Он отпустил кнопку. Подождал. Поднял взгляд на камеру.
Черно-белая, на ней вряд ли видно, насколько распухло его лицо... во
всяком случае, он так надеялся. Норман улыбнулся в знак подтверждения
своих мирных намерений, в то время как сердце трещало в груди, как
маленький зловещий моторчик. Никакого ответа. Полная тишина. Он дал им
время, мысленно считая до двадцати. Отец нашептывал, что это ловушка,
что точно такую же западню устроил бы он сам, чтобы заманить мерзавца,
убедив его в том, что внутри никого нет, а потом вывалить на его башку
грузовик кирпича. Все верно, он и сам приготовил бы подобную
ловушку... но внутри на самом деле никого нет. Он почти не сомневался
в этом. Дом пуст, как выброшенная пивная банка.
Норман вставил карточку в прорезь. Раздался короткий громкий
щелчок. Он вытащил карточку, повернул дверную ручку и вошел в
вестибюль "Дочерей и сестер". Слева его слуха достиг назойливый звук:
пи-пи-пи-пи-пи. Сигнализация с кодовым отключением. На индикаторе в
верхней части монитора мигали слова "ГЛАВНЫЙ ВХОД".
Норман посмотрел на клочок бумаги в руке, помедлил секунду,
молясь, чтобы цифры на листке оказались теми, какие ему нужны, и нажал
клавиши 0471. Секунду или две, в течение которых его сердце
остановилось, сигнал продолжал пищать, затем звук прекратился. Норман
облегченно вздохнул и закрыл дверь. Автоматически, не думая об этом,
он снова выставил сигнализацию в рабочий режим - простой инстинкт
полицейского на задании.
Он огляделся, отметив уходящую на второй этаж лестницу, затем
прошелся по главному коридору нижнего этажа. Заглянул в первую комнату
справа. Она смахивала на класс для учебных занятий - составленные в
кружок стулья, на стене черная доска с написанными на ней словами
"ДОСТОИНСТВО. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. ВЕРА".
- Слова мудреца, Норм, - прокомментировал Фердинанд, опять
неведомо каким образом оказавшийся на руке Нормана. Казалось, он
выныривал из кармана, словно по мановению волшебной палочки. - Слова
мудреца.
- Как скажешь; на мой взгляд, все та же старая бессмысленная
чушь.
Опять огляделся и повысил голос. Кричать в тиши почему-то
кажущейся пыльной пустой комнаты было почти святотатством, но мужчина
должен делать то, что он должен делать.
- Эй! Кто-нибудь есть? Компания "Мидлэнд-газ"!
- Эй! - закричал на его руке Фердинанд, оживленно оглядывая
помещение пустыми глазницами. Он заговорил смешным голосом с немецким
акцентом, имитируя манеру речи отца Нормана, когда тот напивался почти
до беспамятства. - Алло, красафицы, фи сдесь?
- Заткнись, идиот, - пробормотал Норман.
- Слушаюсь, кэп, - откликнулся эль торо и послушно умолк.
Норман повернулся и медленно зашагал в глубь коридора. По пути
ему попадались другие комнаты - гостиная, столовая, небольшая
библиотека - но все они были пусты. И кухня в конце коридора тоже, и
теперь перед ним возникла новая проблема: где и как отыскать то, что
ему нужно?
Он сделал глубокий вдох, закрыл глаза и постарался
сосредоточиться (и еще попытался вытолкнуть из черепной коробки
головную боль, которая усиливалась, мешая думать). Ему хотелось
курить, но он не рискнул зажечь сигарету; черт их знает, не стоят ли
на каждом углу этого борделя детекторы дыма, которые сорвутся на
бешеный вой, как только учуют табак.
Он сделал еще один глубокий вдох, наполняя воздухом легкие до
самого донышка, и вдруг сообразил, чем пахнет в этом доме: здесь царит
не запах пыли, а запах женщин - женщин, запертых в течение долгого
времени в компании себе подобных и в попытке отгородиться от внешнего
мира, образовавших некую закрытую коммуну, исповедующую ханжескую
мораль. Здесь смешались запахи крови, спринцовок, саше, лака для
волос, дезодорантов и духов с шлюховатыми названиями вроде "Мой грех",
"Белые плечи" или "Одержимость". В воздухе витал аромат овощей,
которыми они питаются, и фруктового чая, который они пьют; ощущался
запах, напоминающий, скорее, не пыль, а дрожжи, запах ферментации, и
все это соединялось, образуя единый дух, который невозможно вывести
никакими чистящими средствами: дух женщин, живущих без мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68