А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Джез прожила на ранчо несколько долгих недель. Каждый день она уезжала верхом, прихватив с собой еду, чтобы не возвращаться домой раньше, чем зайдет солнце. Она скакала по заросшим травой пастбищам, пробираясь сквозь огромные мирные стада пасущихся коров и телят, а добравшись до гавани, или медленно двигалась вдоль самой кромки воды, высматривая раковины, или легким галопом мчалась вдоль берега; и постепенно солнце и дождь, ветер и шум прибоя начинали восстановительную работу, зализывая раны и высушивая слезы, – работу, невозможную ни в каком городе.К концу января она поняла, что не может провести на ранчо всю свою жизнь. Она взяла здесь все, что было необходимо для выздоровления, – теперь пора продолжать жить, впервые попробовав стать независимой. Здесь, на ранчо, где все были заняты постоянным трудом, не находилось занятия только для нее, а Джез сейчас крайне важно было вернуться к работе. Она хотела зарабатывать, чего ей никогда не приходилось делать раньше, за исключением того времени в Париже, когда она фотографировала детей.Джез собрала целый альбом своих работ, лучшие снимки, сделанные во время учебы в Центре искусств, добавила самые интересные фотографии из парижского периода, а также те пленки, которые она отсняла еще с помощью Гэйба, и портреты детей. Попросив у отца автомобиль, она отправилась в службу занятости при Центре искусств, где работала ее студенческая приятельница Кэти Прим.– Ты шутишь, признайся, – проговорила Кэти, листая альбом с фотографиями.– Ничуть. С чего ты взяла?– Слушай, Джез, твои работы поразительны, но этот альбом – чистая мешанина. Здесь учебные натюрморты и тут же – работы на уровне фотожурналистики, которые следовало бы опубликовать, но почему-то не опубликованные. И детские портреты – они просто прекрасны! Недостает тут только одного: четкого понимания, чем ты хотела бы заниматься и что можешь сделать в этой области. Сейчас век специализации, а все, что я здесь вижу, – только начинания. Понимаешь, никому не нужна девушка-ассистент высочайшей квалификации – папа в Африке, господи помилуй! – которая снимает первое, что попадется под руку. Все эти снимки, сами по себе поразительные, работают против тебя.– Ну и какой же ты дашь мне совет, Кэти?– Если ты серьезно ищешь работу и считаешь, что я могу тебе ее предложить, в чем я не уверена, нужно сократить этот альбом, оставив только учебные снимки... Именно из этой области исходит девяносто процентов заказов, а у тебя даже работы первого курса прекрасны. Все-таки плохо, что ты бросила учебу.– А что ты скажешь о портретах?– Ну, тут нужны рекомендации, да и особого спроса на детские портреты нет. Понимаешь, родители сами обзавелись сейчас фотоаппаратами, с которыми справится любой дурак. Кстати, ты никогда не показывала свои работы фотоагентам – просто из любопытства? Сама ты успеешь поседеть и состариться, дожидаясь заказов. Даже через агента нет гарантии, что будет заказ.– Натюрморты... – задумчиво проговорила Джез. – Знаешь, Кэти, если честно, меня это не вдохновляет...– Но они у тебя просто великолепны! Ну что еще тебе сказать? Можно обратиться в фотоагентство и попросить работу для фотожурналиста. Как раз сейчас такой работы хоть пруд пруди, а ты как для нее создана.– Фотожурналистика – это абсолютно не для меня. С ней покончено. Я включила эти снимки в альбом, только чтобы показать разную технику съемки.– Ты уверена? Это значит транжирить талант, Джез.– Уверена.– А кстати, как ты там оказалась, во всех этих точках? – с любопытством спросила Кэти. – Я таких снимков никогда раньше не видела.– Госпожа удача, – поспешно ответила Джез. – Слушай, я принимаю твой совет о натюрмортах. У тебя есть конкретное место?– В данный момент лишь одно, только что поступило. Требуется помощница для рекламы продуктов питания. Я могла бы предложить им человек двадцать, но все они – юноши, а требуют девушку. Это просто находка, Джез. На твоем месте я бы не раздумывала.– Придется мыть посуду?– Возможно. А также чистить серебро и подметать. Когда в заказе стоит слово «помощница», это может означать все, что угодно, кроме опасных для жизни ситуаций.– И готовить тоже? – с любопытством спросила Джез. С подметанием она как-нибудь справится.– Да ты что! Это обязанность специалистов по питанию, среди которых экономисты и шеф-повара, с большим опытом в сфере рекламы. Они тебя и близко не подпустят.– Это уже обнадеживает. Какая зарплата?– Крошечная. Девушка на все руки всегда получает минимум.– Куда мне двигаться, чтобы заполнить документы?– В студию Мэла Ботвиника. Это на Олимпик, угол Ла-Бреа.– Ты о нем что-нибудь знаешь, Кэти?– Ну, это наша гордость. Закончил наш Центр лет девять назад. Мастер в своей области. Две из его бывших помощниц уже открыли собственное дело.– Тоже реклама продуктов?– А что же еще? Это серьезное дело. И крупное. Слушай, Джез, не дури. Это работа. Ты что, не знаешь, какая конкуренция в этой области, куда ни сунься? Можешь позвонить прямо отсюда, а потом я позвоню им сама, замолвлю за тебя словечко.– Кэти, ты чудо!– И все же мне до смерти интересно, как тебе удалось сделать эти снимки в разных концах земного шара?– Повезло оказаться поблизости.Когда Джез брела по студии Мэла Ботвиника в сторону офиса управляющего, где с ней должны были провести собеседование, чувство у нее было такое, словно мирный, живущий размеренной, малоподвижной жизнью монастырь скомбинировали с лабораторией, где знающие и молчаливые люди погружены в созерцание некой тайны, известной только им, и пытаются воплотить ее в реальность. Студия была просторная, с высокими потолками и без окон, освещенная мощными рабочими светильниками, установленными над огромным деревянным столом, за которым на кухонных табуретах сидели три женщины, занятые какой-то скрупулезной работой, какой – Джез не разобрала. Никакого запаха кухни, да и самой кухни, огромной, с современным оборудованием, как она ожидала, Джез не заметила, как не заметила и фотооборудования, за исключением огромной камеры, установленной на треножнике. Атмосфера студии создавала впечатление безмятежности и безопасности. В самом центре делового Лос-Анджелеса, казалось, образовался островок мира и спокойствия. Внезапно она поняла, что получить это неправдоподобное место для нее чрезвычайно важно.Кабинет Джили Хекстер, менеджера студии, располагался на самом верху, непосредственно над студией. Она медленно пролистала наспех переделанный Джез альбом с учебными фотографиями – в основном упражнения по постановке освещения, которые, с точки зрения самой Джез, смотрелись утомительно-технично.– А чем вы занимались после того, как оставили колледж? – спросила Джили, закрывая альбом и одобрительно кивая головой.– Мне удалось на несколько лет уехать в Европу.– Повезло. И чем вы там занимались?– Мне неловко говорить об этом, но я переезжала из города в город, из одной страны в другую. Однажды начав, потом долго не могла остановиться. Тогда это казалось мне самым важным. Меня страшно интересует реклама продуктов.– Как и всех нас. Мэл считает, что фотография продуктов питания – такое же призвание, как и любое искусство.– Я с ним абсолютно согласна, – пылко проговорила Джез.– Вы умеете готовить?– Могу открыть банку консервов, в том числе сардин, могу сделать себе бутерброд, если голодна, но, по-моему, настоящая кулинария – слишком важное занятие, чтобы доверять его дилетантам. Вот что мне действительно нравится – это отдраить кухню до блеска, когда есть время.– О-о, это и вправду потрясающе, когда все вокруг снова блестит и сияет, – с благоговением проговорила Джили.– Да, для меня это просто потребность, – подхватила Джез. – И самое приятное – сознание того, что весь этот блеск ненадолго.– Когда бы вы могли приступить?– Прямо сейчас.– Отлично. Пойдемте вниз, я вас представлю.Они прошли в студию, и Джили представила Джез главному стилисту студии, Шэрон, и двум ее помощницам, Молли и Барбаре, – тем самым женщинам, которых она видела за деревянным столом. Перед каждой возвышалась груда мяты, каждую веточку которой здесь тщательно обследовали на предмет микроскопических изъянов, бракуя тысячи листиков, прежде чем выбрать один, совершенный по форме, размеру, цвету и плотности. У их ног возвышались дюжины ящиков с разнообразными фруктами, ожидавшими точно такого же отборочного процесса.– Мы работаем над корзиной с фруктами на обложку журнала, – объяснила Джез Шэрон. – Мне нужны листочки-дублеры, которые Мэл использует в поисках композиции, а потом самые отборные для самой фотографии. – Она взглянула на три кучки. – По-моему, достаточно, девоньки. Давайте-ка отправим их в холодильник и займемся клубникой. – Эти ее слова сопровождал негромкий дружный вздох со стороны ассистенток, что-то среднее между радостью и страданием.– Клубника – это чистый ад, – объяснила Шэрон со спокойно-горделивой улыбкой, словно счастливая мать прелестного ребенка, которая одновременно радуется и волнуется, что ходить он научился раньше, чем его сверстники. – Найти совершенную ягоду практически невозможно, а если вам повезет, все равно хоть какой изъян, да обнаружится, то ли в венчике наверху, то ли в стебельке. Если нужно набрать чашку – приходится покупать ящик. А учитывая, что нужно подготовить комплекта три, не меньше, для всех процессов, – работать приходится в десять раз больше. Но, слава богу, мы не рекламируем грибы. Тут совершенства не найти и близко. Хотя хуже всего все-таки – когда нужно снять хороший ломоть упакованного хлеба. Как-то мне пришлось перебрать пятьсот буханок, прежде чем я нашла то, что мне нужно...– О-го-го! – воскликнула Джез. – А потом еще нужно заниматься готовкой...– Готовкой? Да ничего подобного. Нет, меня выводит из себя внешний вид исходного материала. – Шэрон мило улыбнулась.– Может, мне пока вынести отсюда забракованные листочки? – спросила Джез, указав на горы зелени, возвышавшиеся на полу студии среди корзин и ящиков с фруктами.– Отличная мысль. Но вначале подай сюда клубнику, хорошо?Осторожно водружая перед мастерами корзиночки с клубникой, Джез поинтересовалась:– А где сам господин Ботвиник?– Там.Шэрон кивнула в сторону треножника, рядом с которым на полу в позе йоги неподвижно и беззвучно восседала едва различимая фигура в сером. Джез вспомнила, что заметила его краем глаза, когда впервые вошла в студию, то есть час назад.– Что это он делает? – прошептала она изумленно.– Медитирует.– В темноте?– Он должен придумать, как снять вазу с фруктами пооригинальнее, не повторяя уже сделанного ранее.– Никогда-никогда?– Точно. Словно это первая созданная Творцом ваза с фруктами. Он может провести так целый день.– Бедняга, – сочувственно вздохнула Джез.– На то он и гений, – благоговейно объясняла Шэрон, а ее опытные пальцы сбрасывали на пол алую лавину неподходящих ягод. – Все остальное – дело чистой техники, в которой девяносто пять процентов зависит от правильного освещения. Для мяты вам нужен один свет, для клубники – другой, для винограда – третий, для киви – четвертый и так далее. А потом особое освещение для вазы, еще одно – для стола, третье – для различных аксессуаров. Но самое главное – это концепция. Она либо все связывает, либо разрушает.– Ваза с фруктами из преисподней, – пробормотала Джез чуть слышно.– В прошлом году была у нас и такая, – мягко подхватила Шэрон. – В канун Дня Всех Святых.Через несколько месяцев Джез стала самым незаменимым человеком в студии Мэла Ботвиника. В первые дни ей позволяли лишь подбирать ненужные вещи и подавать нужные, но, убедившись, что Джез ловка и внимательна, ей стали доверять больше.Она уже разворачивала рулоны ткани, брошенные на стол, чтобы изобразить различные скатерти, хотя аранжировкой ткани занималась Тинка, прелестная сверхэлегантная японка. Джез дозволяли принять из рук Шэрон тяжелый металлический баул с инструментами и, когда она приходила в студию, отпирать всевозможные ящички, открывая доступ к бесконечным рядам ножей, ножниц, пипеток, пульверизаторов, бамбуковых побегов и липкого воска. Под конец, когда в нее полностью поверит Шэрон, Джез, возможно, проинструктируют, как подавать тот или другой инструмент или деталь будущей композиции, – как хирургическую сестру в операционной.А после того как Джез доказала свое умение отдраить до блеска восьмиконфорочную плиту, микроволновую печь и двойную раковину, так что ею осталась довольна Шэрон, эти обязанности отошли к ней безоговорочно. Почти каждый день она отправлялась в супермаркет за бумажными полотенцами, губками, тряпками и пластиковыми пакетами, в огромных количествах потребляемыми студией; ей предоставили возможность набивать кубиками льда пузыри, которые подкладывали под салат, чтобы он выглядел особенно свежим под яркими лампами. Однажды, когда Тинка примчалась в студию, держа в охапке букеты из двадцати различных видов живых цветов на случай, если парочка из них потребуется для снимка, Джез было поручено поместить их в глубокие контейнеры с водой. Иногда Тинка дозволяла Джез поднести пакеты с ярмарки, из магазинов или антикварных лавок, где она покупала или брала напрокат тарелки, серебро и предметы сервировки, чтобы использовать их для создания особого настроения в готовящемся кадре. Вскоре Тинка включила Джез в команду, состоявшую из двух приходящих ассистенток, которые строили декорации, подчас необходимые для фона, причем декорации эти могли быть самыми разными: от побережья тропических морей до интерьера крестьянской кухни.Джез поставляла Шэрон специальные препараты, которые та добавляла в блюда с едой, чтобы изобразить поднимающийся над ними пар; она научилась скрываться под столом, мгновенно выскакивая оттуда в перерыве между съемками, чтобы взбить пену в бокалах с пивом; ей доверили секрет приготовления особой смеси, которой покрывали тушки жареной птицы, отчего при легком освещении они чуть ли не на глазах темнели, создавая впечатление румяной поджаристой корочки.– Если на самом деле жарить их положенные полчаса, – объяснила Шэрон, – они бы сморщились и выглядели пересушенными.– А как быть бедным хозяйкам, которые никак не могут понять, почему их блюда не похожи на ваши образцы?– Реклама продуктов – это такая же фантазия, как фото в журнале мод или обстановка комнаты в мебельном каталоге. Разве в жизни все это выглядит так же? Разве кто-то и вправду живет по этим образцам? Нам просто предлагают общую идею, направление, в котором нужно двигаться.– Поня-атно, – протянула Джез, начиная понимать, что натюрморт с едой имеет такое же отношение к реальности, как лицо проснувшейся поутру кинодивы к ее портрету на обложке журнала.Мэл Ботвиник, пухлый, чем-то похожий на Будду, оказался мягким, застенчивым и милым человеком, с вечно неудовлетворенной жаждой творчества. Он никого не подпускал к святая святых – столу, на котором творил свою композицию, используя продукты-дублеры и экспериментируя со светом, пока не получал достаточного количества пробных черно-белых снимков и не начинал снимать на цветную пленку.Вскоре Мэл позволил и Джез сделать черно-белые пробы, а когда она доказала, что справляется с этим, не очень охотно доверил ей «хассельблад», разрешив поснимать фрагменты готовой композиции – яичный желток в чашке, сбивалку, горку риса или кольца лука.– Мэл, почему ты не разрешаешь мне поставить освещение для этих фрагментов? – спросила Джез.– Я верю, что ты сможешь, но не могу.– Мэл, но они же займут на фото квадратный сантиметр, не больше, – настаивала Джез.– Заказчик платит за то, чтобы освещение ставил я, – отвечал Мэл мягким, но исключающим возражения голосом.Работая над освещением, Мэл держался сосредоточенно-отрешенно, как в моменты медитации на тему о будущей композиции. Джез изо всех сил стремилась постичь секреты его мастерства, прекрасно сознавая, что от него узнает о технике освещения куда больше, чем за все то время, что пропустила, бросив Центр искусств.Она наблюдала, стараясь держаться незамеченной, как Мэл оживляет хрустальный бокал, заставляя его играть волшебными искрами, как добивается влажного отблеска на лиловой виноградине, подчеркивает тяжелый, солидный блеск столового серебра, нежную розоватость ошпаренной кипятком креветки и густую белизну майонеза, в который ее окунают, – и все в одном-единственном снимке, который насчитывал еще дюжину подобных деталей.Частенько, задержавшись в студии, чтобы запереть ее после длинного рабочего дня, Джез не спешила уходить, возвращаясь к фрагментам композиции, которые снимала днем, заново ставя освещение, стараясь сделать это лучше, чем Мэл, но так и не нашла секрета, как сделать кольца лука более живыми, чем у него. Мэл обладал особым даром, который никак не могла ухватить Джез, – умением показать продукты аппетитнее и привлекательнее, чем они были на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65