– Мы встречались, Гарри, – спокойно объяснила Ханна. – Но недолго.– Вот как? – обрадовался Гарри и снова потянулся к руке Ханны.Она отодвинулась подальше и наткнулась на мускулистое бедро Феликса, который медленно закипал.– И давно вы расстались? – продолжал настаивать Гарри.– Мы не расставались, – прошипел Феликс. Ханна подняла брови. Вот уж воистину, то пусто, то густо! Только что у нее не было ни одного мужчины, а теперь целых двое, и они готовы из-за нее драться, подобно средневековым рыцарям, сражавшимся за руку прекрасной дамы. Ну, что же, у нее есть для них новости. Прежде чем сражаться за руку прекрасной дамы, не мешало бы спросить, что дама думает на этот счет. А она считает, что они оба могут пойти и удавиться.– Хватит, мальчики. К сожалению, у меня свидание, так что мне пора. Приятно было поболтать с тобой, Гарри, и с тобой, Феликс. – Она бодро улыбнулась и встала.Оба выглядели удивленными, только у Феликса к удивлению примешивалось неудовольствие.– Никуда ты не пойдешь, – сказал он, отбрасывая со лба золотистые волосы своим фирменным жестом.Небольшой костер гнева, тлеющий в душе Ханны, внезапно превратился в адский огонь ярости. Она считала, что появление Гарри ее раздражает, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что она почувствовала при неожиданном появлении Феликса. Месяц ни слуху ни духу! По крайней мере, Гарри в свое время честно сказал, что бросает ее. Феликс же просто исчез. И вот он здесь, как будто ничего не случилось.– Что это еще за свидание? – сердито спросил Феликс. Этна начала извергаться.Ханна повернулась к нему. Если правда, что глаза – зеркало души, то он должен увидеть в них пламя.– Мои дела тебя не касаются, Феликс, – сказала она. – Запомни. Я ухожу. Пока.Она выскочила на улицу, боясь, что кто-нибудь из них последует за ней. Если это произойдет, она убьет их голыми руками, да поможет ей господь.Когда Ханна подъехала к дому, злость уже прошла. Открывая дверь, она даже улыбалась. Как все глупо! Ее дружки напоминают бумеранги. Возвращаются, несмотря на все усилия держаться подальше.Через час вернулся Феликс. Он десять минут звонил в дверь, а когда Ханна высунула голову в окно и велела ему убираться к чертям собачьим, он принялся названивать всем соседям. Ей пришлось спуститься и открыть ему дверь.– Что ты здесь делаешь, Феликс? – спросила Ханна, когда он вошел за ней в квартиру. По непонятной причине она порадовалась, что не успела переодеться, а значит, Феликс, идущий сзади, имел возможность лицезреть покачивающиеся бедра и длинные ноги.– Хотел тебя увидеть, Ханна. Надо поговорить.«Это что, dйjа vu?» – мрачно подумала она, вспомнив, что пару часов назад те же самые слова произнес Гарри.– Разве сегодня Международный день бывших бойфрендов? – спросила она. – Я что-то не слышала такого в новостях. Нет, ничего не говори! Ты застрял на четыре недели в машине времени и только сегодня вернулся в наш век. Так?– Я сглупил, Ханна, – пробормотал Феликс.Если Гарри рассчитывал убедить ее с помощью слов, Феликс использовал более действенные приемы. Он обнял ее за талию и начал целовать. Ханна сразу почувствовала, как от откровенного желания сжимается все внутри. Что-что, а целоваться Феликс умел. Если он когда-нибудь захочет сменить профессию, из него выйдет превосходный альфонс.На мгновение она позволила себе утонуть в его поцелуях, прислонилась к нему, почувствовала, как эротично двигаются его бедра. Месяц без него – и она чувствует себя, как путник в Сахаре, набредший на журчащий холодный источник. Одной рукой она обхватила его за шею, другой прижала покрепче к себе… И внезапно замерла. Что она делает?! Если ей нужен дешевый секс, все, что требуется сделать, это поехать в ночной клуб и выбрать там парня, который спрятал свое обручальное кольцо в задний карман. Зачем поддаваться Феликсу, который сначала приручает ее, а потом, когда ему заблагорассудится, оставляет? Бросает. Как Гарри.Она представила себе, как они обмениваются впечатлениями после ее ухода из бара. Глупая Ханна, стоит взглянуть на нее щенячими глазами, поддразнить поцелуями и хорошим сексом – и можно делать с ней все, что захочешь.Собрав все силы, она оттолкнула Феликса.– Ханна? – растерялся он.– Феликс, ты исчез, не сказав ни слова. Я не могу этого простить. Все кончено, – заявила она, тяжело дыша от желания и гнева.– Я знаю, но это все потому, что я слабый, Ханна, – сказал он. – И напуган. Мне стыдно было звонить тебе после Рождества. Я знал, что ты ужасно злишься, и я не мог… Ты такая сильная, ты моя опора. Ты мне нужна.– Господи, какая чушь собачья! – прошипела она, не] зная, что больше ее злит – Феликс, который появился в ее жизни как ни в чем не бывало, или она сама, поддающаяся на его поцелуйную тактику. – Ты знал, что я злюсь. Еще бы мне не злиться. Но я бы тебя простила, потому что любила. Одну неделю, две недели, тогда я еще могла тебя простить. Но четыре недели – это уже перебор, Феликс. Да еще на Рождество! Когда все радуются, черт возьми! Извини. Убирайся. Ты хотел поговорить – вот мы и поговорили.– Я пришел за тобой. Ты моя опора, Ханна, – повторил он. Это прозвучало так фальшиво, как строчка из второразрядного сериала.– Неужели Том Стоппард уже не пишет тебе текст? – ехидно спросила она. – Тебе требуется что-нибудь поживее, Феликс.– У меня никогда не было такой остроумной женщины, как ты, Ханна, – ласково сказал он.– Даже среди тех потаскушек, которых ты трахал после того, как оставил меня? – огрызнулась она. – Я видела статейку в «Алло!» про тебя и «очаровательную спутницу» на премьере фильма ужасов. По тому, как она на тебе висла, вполне можно было принять ее за твою подружку. Или она тренируется для роли твоей подружки в фильме? А может она дочка какой-нибудь шишки, и ты встречался с ней ради карьеры? Хотя не такое уж великое испытание выйти в свет с крошкой, с ног до головы одетой от Гуччи. Так что, она помогает твоей карьере, Феликс?Та фотография окончательно добила Ханну. Смеющийся Феликс, одной рукой обнимающий двадцатилетнюю блондинистую красотку, слегка прикрытую прозрачным шелком тропическим рисунком. О нем писали как об актере, удачно снявшемся в телевизионном сериале «Посторонние». Она – неопознанная блондинка. Ханна в сравнении с ними обоими почувствовала себя уродиной. «Неудивительно, что он смылся, – удрученно подумала она тогда, – раз у него такая женщина».– Полагаю, в тот вечер ты не слишком по мне скучал, Феликс?Он печально повесил голову.– Я знаю, я тебя не заслуживаю, Ханна. Но, пожалуйста, не выгоняй меня. – Он сел на диван и спрятал лицо в ладонях. – Ты мне так нужна. Ты ведь не можешь сказать, что не скучала по мне? – Он поднял на нее умоляющие глаза.«Господи, ну до чего же хорош, – не к месту подумала она. – Просто неотразим. Но я должна сопротивляться».– Да, я скучала, – спокойно сказала она. – Ты даже представить себе не можешь, как сильно. Именно поэтому я не хочу больше с тобой связываться, Феликс. Я не мазохистка. Пожалуйста, уходи.Он грациозно поднялся с дивана и еще раз взглянул на нее душераздирающим взглядом.– Прежде чем я уйду, – тихо сказал он, – я хотел бы кое-что пояснить. Ты не понимаешь. Я не хотел в тебя влюбляться. В мои карьерные планы любовь не вписывалась. Я не хотел любить, мне нравилось дурачиться, волочиться за женщинами, получать удовольствие. Но я встретил тебя, Ханна, и все полетело к черту. Я влюбился. – Лицо его стало на удивление мрачным, резче прорезались морщины. Казалось, он сейчас не играет, а действительно расстроен. – Знаю, в этом нет ничего хорошего, но я пытался бороться со своим чувством. Я хотел, чтобы с тобой было, как с другими: месяц – и до свидания. Но не вышло. Я тебя люблю, хотя и не хочу этого. Я своим поведением не горжусь, но это правда. Мне хотелось, чтобы ты поняла, и прости меня, если сделал тебе больно.Ханна молчала, боялась заговорить. Она надеялась, что ей удастся сохранить каменное выражение лица, пока он не уйдет. Никогда ей не приходилось так трудно, как сейчас: смотреть, как он уходит, и не окликнуть его. Ей хотелось этого безумно, но она знала, что не должна, Она стояла неподвижно, пока не услышала звук захлопнувшейся внизу двери, и только тогда она позволила себе отпустить тормоза.Слезы градом катились по ее лицу. Кого она пытается обмануть? Вовсе она не разлюбила Феликса, ничего подобного, она все еще безумно его любит. Ей хотелось обнять его, поцеловать, заняться с ним любовью. Немыслимо даже думать, что он навсегда исчез из ее жизни, что он никогда не прижмет ее к себе, что она не сможет его коснуться, не почувствует его дыхания на своей коже. Невозможно представить себе жизнь, в которой Феликс будет существовать, но она не сможет его видеть, не сможет никогда услышать его хрипловатый голос, полный любви, никогда не коснется с нежностью его лица.Ханна рыдала, вспоминая чудесное время, проведенное вместе с ним, рыдала, потому что знала: Феликс был бы сей час с ней, если бы она позволила ему остаться. Плевать ей, со сколькими женщинами он спит, кроме нее, ей бы только иногда его видеть. Гордыня заставила ее выгнать его, и теперь она за это расплачивается. Одна, одна навсегда.Наконец Ханна заставила себя прекратить истерику, механически пошла в ванную, и едва узнала себя в зеркале женщина с ввалившимися глазами и потоками туши на щеках. Она выглядела на все семьдесят, а не на тридцать семь. Зачем удивляться, что Феликсу захотелось встретиться с беспечной юной девушкой? Ему нужна хорошенькая молодая женщина, а не старая неврастеничка с тяжелым эмоциональным грузом прошлого.Она сняла макияж и умылась. Затем сбросила рабочую одежду и надела самое удобное из того, что попалось на глаза: старые мягкие джинсы и огромный, бесформенный серый свитер. Прошлепала босиком на кухню и огляделась. Когда он пришел, она готовила ужин – макароны с луком и чесноком. В кухне сильно пахло чесноком, но Ханна уже потеряла всякий аппетит.Она сбросила чеснок в ведро и швырнула пластиковую доску в раковину. Ужин для одной – такова теперь ее судьба! Она никогда больше не приготовит вкусный ужин на двоих. Хотя повариха из нее никчемная, Феликс всегда хвалил ее стряпню.– Мне нравится, что ты можешь смастерить из макарон и соуса из банки, – дразнил он ее.Господи, ну зачем она в него влюбилась?! Почему не смогла устоять? Ведь знала, что от мужчин одна головная боль, так нет, не последовала собственному совету. Попалась ему на крючок. Заглотнула наживку целиком. Сейчас у Ханны было ощущение, что большая часть ее жизни позади. Все, что она раньше так ценила, – работа, квартира, независимость – потеряло значение. Все стало незначительным рядом с любовью. Или отсутствием оной. Но ведь настоящая любовь – полная чушь! По-настоящему мы любим только самих себя. Никому другому нельзя доверять, и люди, подобные Лиони, которые жаждут любви, – безумцы.Лиони! Она вспомнила смеющиеся голубые глаза подруги. Да, она поедет к Лиони. Ей дурно становилось при мысли, что придется провести остаток вечера одной в квартире.Ханна взглянула на часы. Без десяти девять. Странно, ее жизни нанесен такой сокрушительный удар, а прошло всего два часа.Один голос Лиони по телефону бальзамом пролился на се израненную душу.– Приезжай, – сказала она, – и оставайся ночевать. На работу поедешь от меня, так что мы вполне сможем выпить но паре бокалов. Ты ела? – спросила практичная Лиони.– Не могу, – тупо ответила Ханна.– Еще как можешь! – решительно возразила Лиони. – У меня как раз есть то, что тебе нужно, – суп из моллюсков. Я его уже сварила.Но Ханна о еде даже помыслить не могла. Выпить – другое дело. Так что она остановилась по дороге у магазина и купила три бутылки вина. Но стоило ей приехать и почувствовать нежный аромат супа, как сразу же захотелось есть.– Вот не думала, что хоть ложку смогу съесть, – заметила она, заглядывая в кастрюлю, где булькал суп.Очаровательная золотистая собака Лиони жалась к ее ногам, требуя ласки.– До чего же ты славная девочка! – заворковала Ханна, садясь на корточки и обнимая Пенни, которая была счастлива приобрести еще одну поклонницу.Мел, Эбби и Дэнни гуськом вошли на кухню, чтобы поздороваться, но Лиони выгнала их через несколько минут.– Вы только что ворчали, что я хочу посмотреть «Телохранителя», которого вы ненавидите. А теперь, когда вам можно смотреть что угодно, вы решили, что ваше место на кухне? Брысь!– Ты ведь не собираешься выпить все это вино? – спросил Дэнни, несколько шокированный тем, что его мать и Ханна собираются выдуть три бутылки на двоих. Он с друзьями даже бы не задумался над таким количеством, но мама…– Да, собираюсь! – решительно заявила она и плотно закрыла за ним дверь кухни.Когда они остались одни, Лиони крепко обняла Ханну.– Не плачь, – предупредила она. – Съешь сначала суп. Затем откроем бутылку, и можешь плакать хоть до утра. Но сначала поешь.Ханна кивнула и попыталась улыбнуться. Приятно было чувствовать такую заботу. Она села за стол, и Лиони поставив ла перед ней большую дымящуюся тарелку супа. Ханна намазала маслом свежую булку и принялась за еду. Пенни села сбоку и с такой тоской смотрела на нее, будто хотела сказать что никогда в жизни ничего не ела и была бы рада хотя бы маленькой крошке.– Замечательно, – честно признала Ханна, откладывая ложку и отодвигая пустую тарелку. – Жаль, что я не умею так готовить. Феликс шутил, что я могла бы открыть школу обучая студентов открывать банки.Губы у нее задрожали. Снова Феликс. Она не могла за быть о нем ни на минуту. Слезы потекли у нее по щекам, а Лиони убрала посуду, принесла ей коробку с бумажными платками и открыла первую бутылку вина.– Теперь рассказывай, – мягко сказала она, наливая вино в бокалы.Где-то на середине второй бутылки Лиони простонала что утром она об этом сильно пожалеет, зато Ханна почти оправилась. Хорошая еда, приятное вино и общество хорошей подруги очень этому поспособствовали. Как и присутствие золотистого ретривера. Пенни, казалось, понимала, что у Ханны беда, и верно сидела около стола весь вечер, норовя лизнуть то одну, то другую женщину.Когда Ханна устала говорить о Феликсе, Лиони рассказала ей о свадьбе Рея, о том, как больно было ей видеть близнецов рядом с их новой мачехой.– Ты бы ее видела! – вздохнула Лиони. – Что-то невероятное – умная, стройная, приветливая, одним словом – потрясающая. Это и есть самое тяжелое: она очаровательная женщина, по-настоящему очаровательная. Будь она хитрой сукой, легче было бы ее ненавидеть. Но она добрая, ласковая, замечательная. Близнецы ее обожают, и Дэнни ради нее готов на все.Ханна налила Лиони еще бокал вина.– Мне, пожалуй, хватит, – нерешительно сказала Лиони, но тут же сделала большой глоток. – Они с Реем трижды звонили во время медового месяца. Ладно, я знаю, Рей любит детей, но еще я знаю, что он три раза не позвонил бы Это все Флисс! Она мне по телефону сказала, что очень важно, чтобы дети не думали, что она отбирает у них отца. Наоборот, ей хочется, чтобы они виделись с ним еще чаще. – Она с несчастным видом глотнула вина. – Разве можно ненавидеть такую женщину? И она продолжает посылать им самые невероятные подарки. Пиджаки от Донны Каран для девочек, какой-то новый проигрыватель для Дэнни. Да, еще кучу духов и всякие глупости типа сверкающего лака для ногтей. А я слишком занята готовкой и уборкой, чтобы думать о сверкающем лаке для ногтей, – мрачно подытожила она.– Все это очень мило, – слегка заплетающимся языком заметила Ханна, – но ты их мать. Ты не должна видеть в ней угрозу. Они же не променяют тебя на пиджаки от модного модельера!Лиони фыркнула.– Они же подростки! Они пойдут за Джеком Потрошителем, если он предложит им модные тряпки.– Ну, не так уж часто они ее видят, – резонно заметила Ханна.– В этом-то все дело! – Лиони допила вино и протянула бокал за добавкой. – Он хочет, чтобы они все свободное время проводили в Бостоне. Слушай, я эгоистка, если не хочу их туда пускать?– Не суди себя слишком строго, – посоветовала Ханна. – Тут сложная ситуация. Я так устала, – добавила она, выпив бокал вина из третьей бутылки. Было уже половина первого, и она чувствовала, что не может пошевелить ни ногой, ни рукой, как после тяжелых занятий в спортзале. – Пожалуй, пойду спать. Если ты дашь мне одеяло, Лиони, я устроюсь здесь, на диване.– Ничего подобного, – возразила Лиони. – У меня двуспальная кровать, так что можешь расположиться со мной. Если верить приятелям Дэнни, спать на этом диване все равно, что спать на гвоздях. Я тебе этого не желаю. У меня хорошая кровать, если ты, конечно, не возражаешь…– Не говори глупостей, – перебила ее Ханна и снова расплакалась, на этот раз от доброты Лиони. – Ты меня накормила, выслушала, а теперь разрешаешь спать в твоей постели!– Если только ты не имеешь ничего против того, что среди ночи кое-кто заскочит в постель, – усмехнулась Лиони. – Пенни спит на своем месте до середины ночи, потом ей становится одиноко, и она заваливается прямо на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52