Значит, не все правда в том, что вы говорите.— Неужели история так затянулась? Бедный Леон… Он не говорил мне этого. — Незнакомец устало прикрыл глаза. — Вы, вероятно, многого не знаете о нем. Да и зачем вам? Найдите достойного, порядочного мужчину и будьте счастливы. С Леоном вы не будете счастливы никогда.— Не желаю слышать!— А ты непростая! Со стороны казалось иначе… Быть может, тебе нужны деньги?— Это все, что вы хотели мне сказать? Я пошла!Таша достала из сумочки купюру и оставила официанту за кофе. Мужчина продолжал сидеть неподвижно, задумчиво глядя куда-то сквозь стеклянную витрину. Какая-то странная печаль была в его синих глазах.На следующий день вечером приехал ничего не подозревающий Леон с бутылкой шампанского «Rose Crystal» под мышкой.— Привет, малыш! — улыбнулся он. — А что это ты такой грустный?— Леон, расскажи мне все! — устало попросила Таша, растирая руками виски. — Я хочу знать!— Что тебе рассказать? — удивился Леон.— Про все! Про него, про других, про себя…— Тебе кто-то рассказал? Кто?— Твой очень близкий друг.— Миша? — Леон как-то сразу сник. — Неужели он дошел до этого?От его былой уверенности не осталось и следа. Молодой человек поставил на стол шампанское и опустился в кресло, закрыв глаза. Таша молчала.— Ты пойми, я пытаюсь из этого вылезти, пытаюсь уже несколько лет…— Из чего?— Я занимался проституцией. Мне пришлось… Понимаешь, приехал из провинции, где жить было невозможно, тут — ни кола ни двора… Но это в прошлом! Сейчас не имеет значения. Когда я с тобой встретился, подумал, что хочу завязать со всем этим… Мне так показалось. Ты — первая моя женщина. Первая, с кем я вообще сблизился… — По лицу Леона потекли слезы. Таша, стоящая у окна, тоже начала беззвучно плакать.— Почему ты не говорил?— Я не мог… Я боялся. К тому же Миша… Он очень влиятельный человек, у него связи наверху.— Ты его любишь?— До встречи с тобой мне казалось, что да… Но теперь все изменилось. Я не знаю, малыш, не знаю… Это все слишком сложно.— А я?— Я тебя тоже люблю. Только я не могу… Не терплю давления. Понимаешь, мне сразу хочется убежать. Мне страшно, малыш! Если Миша все знает… Он меня убьет.— Так бросай его! Давай уедем. У меня родители в Германии. Не пропадем.— Но я ничего не могу делать. Я нигде не учился… Ты будешь смеяться, у меня только восемь классов школы. Меня выгнали за гомосексуализм и опозорили на линейке, хотя я ничего особенного тогда не делал. Просто разглядывал мальчиков в раздевалке после физкультуры. Я так боялся себя, просто кошмар. Родители от меня отреклись тогда, мы не общаемся до сих пор. Мне было очень тяжело!— А машина, твои дорогие шмотки? Откуда все это?— Ты понимаешь… — замялся Леон. — Я не знаю, как тебе сказать…— Это тоже Миша и другие, да? Они покупают тебе шмотки, машины, возят за границу отдыхать, оплачивают солярии, салоны красоты?Леон слегка покраснел и по-прежнему стоял, не поднимая на Ташу глаз.— Ты считаешь, что это плохо?— Я уже ничего не считаю… Уходи, пожалуйста. Я хочу побыть одна. И забери свое дурацкое шампанское.— Если ты так настаиваешь… Я рад, что все выяснилось.Леон мгновенно ретировался. На лице у него действительно читалось облегчение. Таша продолжала неподвижно стоять у окна. Она на самом деле оказалась сильнее, чем сама ожидала. Раньше ей и в голову не приходило, что она может такое вынести. Словно разом оборвались в сердце все струны. И никакого возврата назад больше быть уже не могло. Как будто в Таше в этот вечер умерла еще одна частичка души.После Ташиного скандального ухода ситуация в компании нормализовывалась еще довольно долго. Пару недель Петр Анатольевич беспробудно пил, а когда появлялся в офисе на час-другой, доставалось всем. Заказы перестали исполняться в срок, клиенты переходили к конкурентам. Маринке в два раза снизили и без того не очень-то высокое жалованье.— За то, что эту стерву привела! — в ответ на ее немой вопрос с нехорошей улыбкой ответила руководитель отдела кадров Зернова.И с этим тоже пришлось смириться — идти-то больше было некуда. Маринка на Ташу не обижалась. Молодая еще, глупая, к тому же в такой переплет попала, бедолага. Она ее жалела — не осуждала. Хватило бы только сил с собой разобраться… Чем дальше, тем больше Маринку затягивал омут бытовухи, из которого самостоятельно выбраться, она чувствовала, возможности не было. Весельцов отучился еще на каких-то курсах и с грехом пополам устроился менеджером-распространителем в небольшую торговую компанию. Теперь он приносил ежемесячно триста долларов, что давало ему возможность чувствовать себя в Маринкиной квартире почти что хозяином. Особенно после того, как они затеяли и по частям осуществили небольшой ремонт… Илья становился все более неуправляемым. Стал пропадать вечерами, врать. Ночами сочинял на компьютере какую-то безумную музыку. Заставить его учиться не было никакой возможности. Памятуя о своих детских проблемах, Маринка очень боялась давить на него и после каждой его новой выходки во всем обвиняла себя. Может, надо было все же заставить его учиться, слушаться? Она панически боялась пьяных драк, наркотиков, грядущей армии…Где-то вдалеке росла Славкина дочь, которую Анна на выходные отдавала им в Москву крайне редко. Зато с каждым месяцем росли ее финансовые претензии. Маринка платила безропотно, полагая отчего-то, что в несчастной доле девочки Ольги есть и ее вина… Весельцов так и не подумал жениться на ней. Теперь его отказ был более мотивирован: он говорил Маринке, что не может жениться, не имея должной финансовой базы. А усилий для изменения такого положения никаких не прикладывал, как будто его самого все очень даже устраивало. Зато стал частенько задерживаться вечерами — якобы на работе бросать долгие взгляды на молоденьких девушек. Интимная жизнь у них почти совсем прекратилась. Маринка все замечала, плакала ночами, но изменить ничего не могла. Пусть плохонький — но свой…Однажды вечером позвонила возбужденная Наташка Соловьева:— Крестная, привет! Ты знаешь, что ваш школьный выпуск в мае собирается встречаться?— Да ты что? — Маринка глубоко вздохнула, кровь прилила у нее к щекам. — Нет, конечно. Мне никто не звонил.— Я тебе звоню. Просто там Виктория за это дело ответственная, она отчего-то тебе звонить сама постеснялась. Меня попросили.— Еще бы! Знает кошка, чье мясо съела.— В общем, я тебе все доложила. Готовься. Там из вашего выпуска почти все будут. Даже Смелое из Германии приехать обещал…И как всегда — ни слова про Димку. О том, что он жив и как-то здоров, Маринка узнавала исключительно через свою мать, которая хоть и с неохотой, но иногда рассказывала о нем. Наташка о брате не упоминала принципиально, хотя и виделась с ним регулярно. Известие о предстоящей встрече выпускников всполошило Маринку так, что она не могла уснуть всю ночь: ворочалась, пихая в бок безмятежно храпящего Весельцова. Неужели она снова увидит Димку и всех одноклассников, с большинством из которых ни разу не общалась после ухода из школы?Маринка думала о предстоящем мероприятии каждый день. И чем ближе была заветная дата, тем беспокойнее ей становилось. А что, если она увидит Димку — и все начнется по новой? Нет, такого не может быть! После всего, что произошло с тех пор?.. Нет! У нее есть Славка. Чтобы ничего не случилось, надо, чтобы он поехал вместе с ней. Чтобы даже соблазна не было…— Что это ты ходишь сама не своя? Не беременная ли? — с подозрением глядя на Маринку, хмуро спрашивал Слава.— У меня встреча выпускников скоро!— Подумаешь! — зевал Весельцов. — Ерунда какая!— Ты поедешь со мной?— А что я там забыл? В Подмосковье, что ли, давно не был?— Познакомлю тебя со всеми!— А банкет будет?— Будет — в школьной столовой…— Это хорошо. Тогда поедем!Вместе с ними неожиданно собрался и Илья. Ему отчего-то очень захотелось посмотреть на одноклассников, о которых он так много слышал от матери.Наконец настал долгожданный день. Уже много лет Маринка так никуда не собиралась! Заранее сшила себе длинное черное платье. Первое вечернее, которое у нее за всю жизнь появилось. Вместе с Ташкой долго листали модные журналы, выбирали фасон. У нее же для довершения образа Маринка одолжила длинные сверкающие сережки, потерять которые боялась пуще смерти. О том, какие в них камни, она даже думать боялась. С утра сходила в парикмахерскую, покрасила волосы, уложила тяжелой раковиной на макушке.— Чего это ты так готовишься? Как будто на бал собираешься! Подумаешь, встреча… Посидим да выпьем.— Слава, я тебя с Димой познакомлю. Помнишь, я тебе рассказывала?— С тем самым, что ли? Ну познакомь. И с ним тоже выпьем. Еле-еле заставила его Маринка надеть приличный костюм.Все думала, как они увидятся с Димкой, как она представит ему Весельцова и повзрослевшего сына… Будет держаться достойной московской дамой. Очень степенной и светской, как Ташка учила. Немножко равнодушной, которая давно выше ситуации…Получилось все, естественно, совершенно наоборот. Когда они вошли в здание школы, в котором Маринка не была столько лет, у нее из глаз тут же хлынули слезы. Она убежала в туалет отплакаться, а Весельцов ее дожидаться не стал и отправился в столовую, где кое-кто уже начал отмечать встречу по-русски. В итоге, когда Маринка с Илюшкой наконец тоже вошли туда, Слава и Наташкин Серега, который тоже зачем-то притащился на вечер встречи, непринужденно болтали за стопкой водки с какой-то незнакомой, вульгарно накрашенной дамой. Несколько музыкантов в углу что-то наигрывали.— Неужели Смирнова? — раздался вдруг громкий возглас, и на мгновение в столовой повисла гробовая тишина, как будто даже музыканты замолчали. — А мы гадали, приедешь — не приедешь? Не ждали…— Вот приехала! — Маринка обвела присутствующих глазами, покраснела и улыбнулась.К ней подходили люди, здоровались, целовались, выражали свою радость. Половину из них она узнавала с трудом. Какие-то двадцать лет, а люди изменились до неузнаваемости.— Мариночка, милая! Здравствуй! — к ней, распихивая остальных, бросилась немолодая седая женщина.— Ирина Николаевна! — Маринка улыбнулась и поцеловала ее. — Сто лет вас не видела!— А ты такая красивая! И почти совсем не изменилась. И волосы не обрезала, молодец! Дай хоть полюбоваться на тебя!У бывшей классной даже слезы на глазах выступили. Маринка еще раз обняла ее, а к ней уже подходили другие учителя, родители бывших одноклассников, и все о чем-то спрашивали, спрашивали… Лица завертелись как в карусели. В какой-то момент Маринка увидела, что Весельцов уже нежно обнимает за талию сидящую рядом даму, а Серега прилаживается к ней с другой стороны, почти опустив голову в ее глубокое декольте. Этого выдержать было уже невозможно. Голубева извинилась, улыбнулась и пошла к их столику. Она сразу поняла, что Слава уже хорошо набрался.— Знакомьтесь, ребята, это Вячеслав Весельцов. Мой муж, — громко объявила она, резко выдергивая Славку из-за стола.— Как вам повезло! Марина была самой красивой девочкой в классе, — сказал кто-то из угла. — Мы все о ней мечтали!Весельцов довольно покивал головой и широко улыбнулся, продолжая почему-то смотреть в сторону дамы с декольте. Маринка отвела его в сторону:— Ты что себе позволяешь?— А что? — задиристо спросил Весельцов. — С женщиной уже поговорить нельзя?— Поговорить можно, а вот лапать ее за сиськи совершенно необязательно.— Да кто же ее лапал? Просто Вичка — классная баба…— Кто? — Маринка просто обомлела.— Вичка, Виктория… Твоя лучшая школьная подруга. Она сама так сказала. Грех не выпить с твоей подругой…— Все понятно. Сиди здесь и не пей больше!И тут Маринка поймала взгляд, на который сразу пошла через всю столовую — как в первый раз, с прежней неизбежностью. Она даже не поняла до конца, кому он принадлежал, этот взгляд, — просто пошла, и все. Потом только разобрала, что хмурый, лысоватый человек в свитере, тоскливо сидящий в дальнем углу с бутылкой, это Димка, ее Димка!— Здравствуй! — Он быстро ткнулся ей в щеку обветренными губами. — Ты все-таки приехала. Вот уж не ожидал тебя увидеть.— Все не ожидали! Димка, Димочка! Как я рада тебя видеть!— А почему это ты рада? — Он покосился на нее с опаской.— Потому что давным-давно тебя не видела и ужасно соскучилась!— Как ты вообще?— Ничего, нормально, а ты?Димка нервно закинул стопарик водки.— Вот женился снова. Там блондинка, со Светкой стоит… Помнишь Светку-то?.. Это моя жена Ленка.Маринка посмотрела в указанном направлении. Рядом с безобразно располневшей, с трудом узнаваемой первой женой Димки стояла невысокая, хрупкая девочка лет двадцати пяти. При этом беременная!— Ты как всегда… — разочарованно вздохнула она. — А вот там, за столом, кстати, — мой муж, Слава. Я вас познакомлю.— Такой рыжий, боровообразный?— Дима!— У тебя всегда был странный вкус. А почему ты не пьешь? Давай! За встречу.Маринка лихо чокнулась с Димкой и осушила стопку разом. Голову мгновенно повело.— Давно не пила такой мерзости! Давай скорее огурец!— Держи! Пить ты по-прежнему не умеешь…В этот момент к ним подошел Илья. Он с любопытством уставился на Димку, а тот в свою очередь едва дара речи не лишился.— Марина, это кто? — спросил он почему-то шепотом.— Мой сын Илья. Знакомьтесь. Илюшка, это дядя Дима. Я тебе рассказывала…Немая сцена длилась несколько минут, после чего Илья промурлыкал что-то вежливое, покраснел и начал смущенно прощаться.— Мам, я к бабушке пойду, ладно? А то никого тут не знаю, скучно мне.— Иди, сынок, осторожнее только.— До свидания, дядя Дима!Димка, не закусывая, закинул еще стопку водки. Он наморщил лоб, на его лице отразилась тяжелая мыслительная работа. Несколько минут он пытался что-то спросить у Маринки, но не мог. Наконец решился:— Марин… Но мы же не могли! Или… Когда он родился?— Когда я за Голубева замуж вышла.— А мы с тобой когда в первый раз?.. Ведь уже после?— После, успокойся.— Но тогда почему?..— Ты, наверно, хочешь спросить, почему он так на тебя похож?— Нуда…— Знаешь, Димка, я тоже об этом думала. Прочла у умных людей, что ребенок бывает иногда похож не на биологического отца, а на того мужчину, которого женщина очень сильно любила, когда была беременна…— Господи! Этого быть не может! Ты придумываешь. — Димка встрепенулся, побледнел и встал. — . Мне, наверно, идти надо… К жене…— Да уж, иди лучше…Маринка и дух перевести не успела, после того как Димка виновато отошел к супруге, как возле нее оказалась пожилая женщина с палочкой:— Марина, ты меня не узнаешь?— Нет… Ой, подождите! Альбина Семеновна? Учительница химии?— Надо же, узнала… — Бывшая химичка прослезилась. — Вот уж не ожидала… Ты до сих пор обижаешься на меня?— Что было, то было и быльем поросло…— Прости меня, Марина. Я только позже поняла, что, наверно, все в твоей истории не так уж просто было. Наверно, мы были не совсем правы…— Ничего страшного! Все уже давно прошло, Альбина Семеновна, очень давно…— Хорошо, если так. — Химичка посмотрела в Димкину сторону. — девчонка-то у Соловьева хорошая выросла! Серьезная…Только в этот момент Маринка поняла, что высокая светловолосая пухляшка лет шестнадцати, которая уже несколько раз попадалась ей на глаза, — Димкина дочь Ленка. Из-под нахмуренных бровей она то и дело поглядывала в Маринкину сторону с явным неудовольствием.— Боже мой, Леночка! Ни за что бы не узнала! — Голубева бросилась к девочке и принялась ее обнимать. — Какая радость!— Какая радость, тетя Марина? О чем вы? — Девочка с неудовольствием высвободилась из ее объятий.— Я тебя вот такой крошечкой помню, на руках ты у меня сидела…— Да-да, вы у меня еще отца увели!— Что ты говоришь, Лена! — всплеснула руками и застыла на мгновение Маринка.— А что, не так? Вы нам семью разрушили! Это целиком на вашей совести…— Да если бы ты только знала… Из-за тебя мы…Но Лена уже ее не слышала. Маринка удрученно покачала головой, глядя, как своенравная девчонка, поджав губки, идет в сторону Светки. Бывает же!— Мариночка, а ты совсем не изменилась! Надо же, свиделись с тобой все-таки! Судьба…Голубева обернулась. Из угла к ней медленно подошла та самая вульгарная дама с глубоким декольте. Маринка силилась разглядеть в ней прежнюю Викторию — и не могла. Перед ней было абсолютно чужое, испещренное морщинками, чересчур ярко накрашенное лицо. Дама уже была в приличном подпитии и еле стояла на высоченных шпильках, выставив ногу в глубокий — почти до бедра — разрез. Она попыталась поцеловать Маринку, но та резко увернулась.— Все еще обижаешься? Брось! Все давным-давно забыто… А ты прекрасно выглядишь. Как тебе удалось так сохраниться? Наверно, секрет есть?— Просто жизнь веду нормальную, в отличие от некоторых… А насчет забыто — это вряд ли. Извини, помню.— Ты не меняешься!— Ты тоже!Маринка резко отвернулась и отошла, присела за стол. Отчего-то настроение оказалось подпорченным. Она быстро налила себе в бокал холодной воды и поискала глазами Весельцова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44