Но все же спросила девушку однажды:— Сама-то ты как? Я слышала, что тяжело…— Терпимо! — прохрипела Маринка. — Это все уже ерунда…В один из дней навестить бабку пришел наконец Димка со своей Мариной Войтенко. Об этом Маринке рассказали соседки Эстер Борисовны по палате, которые сочувствовали девушке и прониклись к ней большим уважением, видя, как она заботится о старухе. Вероятно, Эстер Борисовна сказала что-то Димке про бывшую одноклассницу, поскольку эта самая Войтенко примчалась к Маринке на следующий день, ворвалась в палату, сверкнула глазами и с порога начала визжать, никого не стесняясь:— Ну-ка говори, что у тебя сейчас с Димкой?— У меня? — Ослабевшая Маринка только плечами равнодушно пожала. — Сейчас ничего… Я вообще-то в больнице, как ты видишь.— Как это — ничего? — злобно переспросила Войтенко. — Ты отвечай прямо, ты любишь его?— Конечно, люблю! — грустно усмехнулась Маринка. — Больше всех на свете… И всегда буду любить!— Ах так! А говоришь, ничего нет! Я так и знала!Она шумно всхлипнула и вылетела из палаты как ошпаренная. Говорят, это был последний день их общения с Димкой. Но Маринка узнала об этом много позже. Мысленно пожалев нервную соперницу, она направилась, как обычно, в палату Димкиной бабки и застала там удивительную картину. Эстер Борисовна, держась за спинку кровати, самостоятельно стояла, комично подергивая руками и ногами. Рядом с ней сидел Александр и удивлялся.— Доброе утро! — только и вымолвила обалдевшая Маринка. — Что это тут у нас происходит?— А что, не видно? — сказала Соловьева прежним, как до болезни, строгим голосом. — Я зарядкой занимаюсь. Хватит, залежалась уже! Меня дела дома ждут.Маринка едва в ладоши от радости не захлопала. Она порывисто обняла старуху и чмокнула ее в морщинистую щеку. Александр только руками удивленно развел.— Вот и я прихожу, а она тут бредет с зубной щеткой от умывальника. Улучшение налицо. А я, грешным делом, не верил даже, что она до конца месяца протянет. Чудеса!Эстер Борисовна попыталась скрыть довольную улыбку и только пробормотала сквозь зубы:— Вечно вы так, врачи. Только бы списать стариков поскорее. А мы еще ничего, повоюем!И она стремительно пошла на поправку. Врачи только удивлялись: бывает же! Ее выписали из больницы еще раньше, чем Маринку, которая все еще была слабенькой и тяжело кашляла ночами. Напоследок Эстер Борисовна крепко пожала ей руку и прослезилась. Впрочем, она очень быстро смахнула слезы и сделала обычное серьезное лицо.— Спасибо тебе, Марина. Буду молиться за тебя! — И перекрестила ее своей костлявой рукой.А еще через день на пороге Маринкиной палаты стояло белое эмалированное ведро с цветами. «Для Марины Смирновой» — было аккуратно выведено на боку.— Вот диво-то! — поразилась Маринка. — От кого бы это могло быть? Вроде нет у меня здесь тайных воздыхателей… Может, ошибка какая?Проходивший мимо врач Александр хитро заулыбался:— Никакой ошибки! Мне небось цветов не присылает! Неужели не догадаешься от кого?Маринка наклонилась к ведру, вдохнула аромат только что срезанных садовых цветов и зажмурилась:— Соловьева, что ли?— Она самая! Внук ее с утра прибегал, весь такой зашуганный. Я ему говорю: ты, мол, зайди и лично отдай, приятно девчонке будет. А он покраснел по самые уши, у двери ведро поставил и убежал. Вот я бы на его месте… — И доктор Александр мечтательно вздохнул. — Но увы, годы уже не те!— Ладно-ладно прибедняться-то! Всего лет на десять меня старше, а туда же! — рассмеялась Маринка. — Лучше зовите ко мне медсестру с уколами, а то я тут до осени с вами куковать буду!…Через неделю Маринка вышла наконец из больницы и сразу уехала пионервожатой в лагерь. Лето оказалось на удивление коротким. От матери уже в конце августа девушка узнала, что Димка вполне успешно сдал вступительные экзамены в МГУ и был зачислен на математический факультет. Отец, как и обещал, помог ему с квартирой в Москве. У Соловьева начиналась блестящая научная карьера. Все шло так, как и должно было.«Ну вот и все, — Маринка, переполняясь гордостью за Димкины успехи. — И слава богу. Главное, что у него все теперь хорошо…»А Эстер Борисовна еще несколько лет потом — сколько была жива — присылала Маринке цветы, всегда большими букетами: весной первые голубые и розовые гиацинты, ландыши, летом — роскошные садовые розы, осенью — георгины и похожие на звезды разноцветные астры. Она никогда больше не разговаривала с Маринкой и даже не виделась с ней, но эти цветы служили живым напоминанием о том, чего они так никогда и не сказали друг другу. Глава 4СЛУЧАЙНЫЙ БРАК С Димкой они не виделись потом еще два года. Маринкина жизнь шла ровно, размеренно — никаких катаклизмов. Она блестяще закончила училище. По распределению попросилась учительницей в свой родной городок. Ее отговаривали от этого шага, считали такое решение блажью, предлагали устроить рекомендации для поступления в педагогический институт в Москву. Предлагали, на худой конец, остаться преподавать в Серпухове — все городок побольше… Однокурсники считали, что по ней плачет театральное училище.Но Маринка от всего отказалась, точно крест на себе поставила. Где-то в глубине души понимала, конечно, что поступает неправильно, но упрямо стояла на своем. И все потому, что само слово «Москва» производило на нее магическое действие. Она воспринимала Москву исключительно как нынешнее место жительства и учебы Димки, следовательно — запретную для себя территорию.Ей казалось, стоит только приехать в этот город, выйти из электрички — и уже через десять минут она столкнется с ним на тротуаре или в вагоне метро, и что тогда будет — никто не знает… Она интуитивно боялась новой встречи со старым другом, которая, как ей казалось, была для нее просто неизбежна в точке пересечения под названием «Москва». Но в этом своем страхе Маринка, конечно, никому не признавалась.Были у нее и другие мотивы, чтобы вернуться в Петровское, гораздо более прозаические. Мать зашивалась на двух работах и все чаще болела. Николай по-прежнему пил, периодически бурно гулял и совершенно не помогал по хозяйству. Выставить его надо было давным-давно, но мать панически боялась остаться одна. В маленьком городке в ее сорок с хвостом у нее просто не было больше шансов. Поэтому и держалась она за Николая изо всех сил, а тот, отлично чувствуя ее слабость, совсем распоясался. Кристинкой, которая ходила в школу и училась еле-еле на троечки, заниматься было просто некому. Поэтому Маринка считала своим долгом вернуться и по возможности помогать матери — теперь у нее это должно было получаться лучше.А у матери был свой интерес. Лидия Ивановна давно уже пилила дочь зато, что она не выходит замуж. Все Маринкины ровесницы в Петровском благополучно обзавелись семьями. По мнению матери, основанному на ее собственном жизненном опыте, выходить можно в принципе за любого, лишь бы не преступник, не душевнобольной и не хронический алкоголик. Главное — потом суметь удержать его в руках, слепить под себя. А красивая любовь — она только в фильмах бывает, не стоит ее дожидаться, все равно не придет. Лидия Ивановна переживала из-за того, что Маринка, благодаря той давней истории с Димкой, была ославлена по всей округе как девица легкого поведения. К тому же не шестнадцать лет уже! С таким багажом, пусть даже и с дипломом педагогического училища, шансы у Маринки на замужество были весьма невелики. А тут как раз подвернулся подходящий вариант… И Лидия Ивановна решила, что нельзя терять ни минуты!Дело же было так. Рядом с Маринкиным домом был расположен городской клуб, где по субботам бывали танцы. Поскольку в Петровском располагалась воинская часть, где служили Родине несколько сотен мальчишек, в этом клубе частенько завязывались знакомства солдатиков с местными девушками. И вот Лидия Ивановна стала твердить Маринке, что надо бы ей начать ходить на танцы, с кем-нибудь познакомиться. Ей все казалось, что никто на Маринку даже не смотрит, что она никому не нужна… На самом деле в Серпухове все было как раз наоборот, просто девушка об этом никогда матери не рассказывала. Чем дальше, тем больше все кавалеры казались Маринке скучными и неинтересными. Особенно если сравнивать их с Димкой…Но Маринка игнорировала материны призывы: по субботам она частенько подрабатывала репетиторством или бывала по делам в Серпухове. Так что осуществить свой план Лидии Ивановне никак не удавалось. Но однажды по весне, когда у Маринки выдался свободный вечерок, мать буквально силой заставила дочь пойти на танцы.— Ну что я там буду делать одна, мама! — упиралась Маринка. — Я лучше почитаю посижу. И Кристинке с сочинением помогу…— Ах, «почитаю»! — возмутилась мать. — А понимаешь ли ты, что в твоем возрасте уже стыдно сидеть на шее у матери?Училище закончила, а в голове не пойми что! Посмотри на себя в зеркало, тебя же никто не возьмет скоро! Ютимся тут в однокомнатной квартире с двумя взрослыми дочерьми… Что за наказание мне с тобой, господи!Маринка глубоко вздохнула и начала одеваться. Когда мать начинала говорить такое, лучше с ней было не спорить. Тем более что она по-своему права. Если уж приняла решение о возвращении в Петровское — семью ей тоже здесь строить надо. Благо, Димки на обозримом пространстве больше нет…— Хорошо, я схожу. Сочинение завтра напишем…— Иди-иди, — довольно ухмыльнулась мать. — Да не зевай смотри! И оденься поприличнее…Маринка пришла в клуб и одиноко встала у стенки, оглядываясь по сторонам. Странно выглядят танцы в маленьких городах! Молодые люди в военной форме в состоянии легкой эйфории прижимались к девчонкам в коротких юбках и дергались в такт музыке. Вот вчерашние школьники, а вот ребята постарше. Как на грех, никого из знакомых!В небольшом зале было душно и очень неуютно, пахло перегаром, потом и дешевым табаком. Маринка уже решила было пойти побродить в одиночестве по городским аллеям, как вдруг к ней подошел невысокий широкоплечий молодой человек в форме, слегка подшофе и застенчиво ей улыбнулся:— Девушка, можно вас на танец пригласить?Маринка вздрогнула и отвлеклась от своих мыслей. Заиграли какую-то медленную мелодию. Чем черт не шутит, в конце концов, знакомиться ведь пришла. Марина пристально посмотрела на кавалера, глубоко вдохнула и согласилась. Они пошли в центр зала. Молодой человек сделал было попытку сразу прижаться к ней всем телом, но она инстинктивно так больно ударила его по руке, что он отшатнулся и, робко поглядывая на партнершу, протоптался остаток танца на весьма пионерском расстоянии. Похоже, весь хмель с него как рукой сняло. Он был ужасно неуклюж и, несмотря на все Маринкины ухищрения, с удивительной настойчивостью умудрялся отдавливать ей ноги своими тяжелыми ботинками. Маринка развеселилась, она смотрела на своего кавалера и хихикала.— Почему вы смеетесь? — спросил наконец покрасневший парень.— Не обращай внимания, глупости все, — сквозь смех произнесла Маринка. — Уж очень все это со стороны смешно смотрится!Молодой человек, похоже, ничего не понял, но на всякий случай переспрашивать не стал. Танец закончился. Маринка пошла к выходу.— Может, еще потанцуем? — тихо осведомился кавалер.— Нет уж, спасибо, — ответила Маринка, — я уже наплясалась от души и иду домой.— Но вы же недавно пришли…Маринка снова посмотрела на него язвительным взглядом:— Мне хватило!— А можно я вас провожу? — набрался смелости парень. Смирнова хотела было сказать ему, что она обо всем этом думает, но почему-то вспомнила укоризненные глаза матери и ничего говорить не стала.— Ну пойдем… — протянула она.На улице под фонарями она наконец как следует разглядела своего спутника. Он был еще совсем молодой, быть может, даже моложе ее, но коренастый, крепко сбитый, с большими голубыми глазами и белесыми ресницами. Ростом он был чуть выше ее. Рыжеватый затылок по-солдатски коротко стрижен и смешно топорщился, как у мальчишки. Наверняка пришел в увольнение из местной части…— Ты тут служишь, да? — спросила она его.— Угу, — отозвался солдатик, — осталось совсем недолго до дембеля.— А дальше что?— Не знаю пока… Из Одессы я. А вас как зовут?— Марина.— А я Алексей, мне очень приятно.Маринка снова расхохоталась, тряхнула длинными волосами, уложенными в косы.— Ну почему вы надо мной все время смеетесь?— Да не над тобой, успокойся! Просто такая я… веселая!— Мне нравятся веселые женщины, — глубокомысленно заметил парень, чем довел Маринку почти до истерики. Она остановилась, согнулась пополам и захохотала так, что слезы на глазах выступили.— Я очень рада…Так незаметно они дошли до Маринкиного дома.— Ну ладно, спасибо за компанию! — сделала было шаг в сторону подъезда.— Как! Мы уже расстаемся? — пробормотал парень.— А что, есть другие предложения?— Да нет… Вообще-то у меня до утра увольнение…— Иди еще потанцуй! Там свободных девушек много, — посоветовала Маринка. — А мне спать пора!Она помахал ему рукой и, продолжая мысленно смеяться, поднялась на свой этаж. Лидия Ивановна не спала, сидела на кухне.— Что так рано? — накинулась она на дочь. — И почему ты хохочешь? Ты что, пьяная?— Нет, мама. Просто смешно очень… Я там с одним парнем познакомилась…— Так-так. — Лицо матери приняло озабоченное выражение. — И что дальше?— Что ты имеешь в виду? Познакомилась, потанцевала, он меня до дома проводил. Ужасно смешной!— Когда вы в следующий раз встречаетесь?— Какой следующий раз? — удивилась Маринка. — Я же тебе говорю, мы просто потанцевали…— Ну почему ты такая беззаботная? — воздела руки к небу Лидия Ивановна. — У меня тут вся душа за тебя выболела, чтобы только замуж пристроить, а ты тут носом крутишь!Маринка не стала вступать в дискуссию, а умылась и легла спать. На следующий день с раннего утра они пошли с матерью за покупками на рынок. За дверью подъезда их поджидал сюрприз. Положив под голову смятый головной убор, на скамеечке у дома мирно посапывал ее вчерашний партнер по танцам. Наверно, перебрал все-таки лишнего вчера парень, или действительно пойти больше некуда… Маринка остановилась, глядя на солдатика с изумлением.— Кто это? Ты его знаешь? — подозрительно посмотрев на дочь, спросила мать.— Да… Это тот смешной дурачок, который меня вчера провожал. Я тебе рассказывала. Только что он тут делает?— Ах, так это он! — всплеснула руками мать и придвинулась ближе, разглядывая парня. — А он, кстати, ничего. Как зовут?— Не помню… Кажется, Алексей, — неуверенно сказала Маринка.— Леша, Лешенька, проснись! — Мать осторожно тронула солдатика за плечо, тот перевернулся и продолжил спать. — А молодой-то какой, господи! Да проснись же ты!Молодой человек вскочил, вытянулся по стойке «смирно» и испуганно вытаращился на Лидию Ивановну. Потом перевел глаза на Маринку и покраснел.— Я тут… Мне просто пойти было некуда, у меня увольнение до утра… А сколько времени?— Девять.— Ой, мне надо бежать! — встрепенулся он. — Был рад с вами снова увидеться, Марина! До свидания!И кавалера след простыл. Лидия Ивановна постояла еще пару минут, обдумывая что-то, Маринка снова начала смеяться. Этот парень как-то странно на нее действовал.— В общем, не самый плохой вариант! — сказала мать. — А откуда он?— Из Одессы, кажется.— Хорошо: родственнички все далеко, надоедать не будут. Лучший зять — сирота. Но Одесса тоже подойдет. Не край земли, конечно, но каждый день не наездишься.— Какие родственнички, мама? — Маринка перестала смеяться, удивленно глядя на мать.Но Лидия Ивановна, глубоко погруженная в свои мысли, не ответила.Дальше события развивались с такой скоростью, что Маринка просто не успевала оказывать на них существенного влияния. Вдруг выяснилось, что все успешно решается без нее, как будто так и надо. Приезжая из Серпухова, Маринка узнавала от матери, что Лешка был в очередном увольнении и заходил к ним домой. Несколько раз мать его кормила дома обедом. Однажды в воскресенье они с Маринкой еще раз встретились и сходили в кино. Потом молодой человек стал активно помогать матери по хозяйству: она решила посадить картошку — он вскопал ей огород. Похоже, это окончательно решило дело. Через несколько недель после злополучных танцев о Лешке говорили так, как будто он уже стал полноправным членом их семьи. Тогда же, явно по наущению Лидии Ивановны, он сделал Маринке официальное предложение.— Ну а что ты? — торжествующе поинтересовалась мать, после того как дочь растерянно сообщила ей об этом.— А что, меня кто-то спрашивает? Вы же тут все уже без меня решили…— Какая же ты черствая, дочь! Мы тут все за тебя переживаем! Соседи умиляются: парень, как в старые времена, на скамейке возле дома девушки ночует!— Просто ему негде больше…Мать сделала вид, что не слышит, и продолжила:— Даже Николай говорит, что не надо упустить Лешу: хороший, мол, парень, работящий…— Ах, ну если даже Николай… Пусть сам и женится на нем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44