— Ребенок-то тут при чем? Разбирайся во всем сама… От своих проблем не убежишь.— Этого не будет больше никогда! Илюшенька, клянусь, никогда!— Не зарекайся, красавица. Ох не зарекайся… Глубоко тебя затянуло-завертело, не знаю, выплывешь ли, — протянула Матвеевна и ушла в дом.На самом деле, наверно, нужно было ей уезжать в тот день. Бежать из Петровского опрометью, не оглядываясь, чтобы никогда больше не вспоминать даже о той ночи. Но Маринка не смогла этого сделать. Безумная волна страсти, которую она почувствовала в себе, не отпускала Маринку все лето. Уже не прячась, почти каждую ночь они встречались с Димкой, и все начиналось по новой. Если дома были родственники его жены, они встречались на полянке у реки, или дома у Димкиных друзей, или в старом детском саду. Их обоих неумолимо несло к страшному водовороту, но остановиться было невозможно. А потом вдруг вернулась Светка — и все закончилось.Маринка в порыве страсти как-то даже забыла о существовании Димкиной жены. То есть, отдаваясь Соловьеву, она уже приняла для себя все решения и была уверена, что так же рассуждает и он. К тому же ей вскоре стало понятно, что она беременна. Маринка дожидалась какого-то специального торжественного момента, чтобы сообщить Димке об этом радостном событии — и вот дождалась.Однажды Соловьев пропал на несколько дней. Маринка с ног сбилась — искала его. Звонила ему домой, но никто не снимал трубку. Пришла к подъезду, постояла под дверью — никого. Потом вышла Димкина соседка, та самая, которая стала нечаянной свидетельницей их самой первой близости.— Простите, вы Диму Соловьева из пятнадцатой не видели? — робко спросила Маринка.Соседка смерила ее взглядом, полным презрения, и произнесла громко, нараспев, так, что услышали, наверно, все жильцы дома:— Как только наглости приходить сюда еще хватает! При живой жене! Бедная Светка! Вернулась, а тут такое творится!Голубевой показалось, что ее ударили наотмашь. Она побагровела и убежала. Димка появился у нее только через три дня. У него было сильно помятое лицо.— Привет! Сделай мне кофе, а!Опухшая от бессонной ночи, заплаканная, Маринка как раз собиралась вывести Илюшку на улицу. Сидевшая рядом Матвеевна с любопытством наблюдала эту сцену.— Я отведу! — понимающе сказала она. — Вы тут поговорите.— Где ты пропадал? Как ты мне можешь все объяснить? Я извелась вся, ночей не спала! — накинулась на Соловьева Маринка, как только за Матвеевной закрылась дверь.— А что я должен тебе объяснять? — искренне удивился Димка. — Ты не представляешь даже, что произошло. Светка вернулась!— Я знаю, — мрачно сказала Маринка.— А че тогда спрашиваешь? — обиделся Димка. — Так вот, ей там что-то про нас настучали. Соседка наша, кажется. Светка теперь как мегера. Пришлось ее ублажать эти дни. Как только она ушла на работу, я сразу к тебе…— Ах, ублажать!— Ну да. Она мне скандалы устраивала. Но я-то знаю, что бабе нужно… Ты нальешь мне кофе или нет? Башка раскалывается. Ты что, опять плачешь?Из последних сил налила она ему кофе и зарыдала взахлеб, опустив лицо на ладони. Удивленный Димка неловко пытался ее утешать. Это было невыносимо.— Но как же теперь мы с тобой? — сквозь слезы прохрипела Маринка.— Нормально все, ты не плачь, глупая. Сейчас все успокоится, буду к тебе опять прибегать. Ничего же для нас не изменилось…— Изменилось, Дима! Я беременна!— Что? Ты? — Соловьев изменился в лице. — От кого?— От тебя, родной, от тебя!— Что же делать? — запаниковал Димка и вскочил с места. — Что теперь будет? Ты же не собираешься все испортить?— А вот что будет. — Маринка взяла себя в руки. — Я решила уехать в Москву послезавтра. Ты подумай хорошенько… Если ты хочешь этого ребенка, хочешь остаться со мной — приди, скажи. А если нет… Тогда я сама все сделаю.— Нет… Но как же так? — На Димке лица не было. — Я же не могу…Он пулей вылетел из кухни. Только дверь в сенях хлопнула. На столе остался дымиться крепкий кофе, к которому он так и не притронулся…Он больше не пришел ни в этот день, ни на следующий. Маринка как в тумане собрала вещи, взяла Илюшку и уехала в Москву. Состояние у нее было такое, что хотелось повеситься. Только тихое лопотание ребенка удерживало от этого шага.Всю дорогу в Москву Маринка проплакала. За ней внимательно наблюдала сидевшая напротив немолодая женщина.— Вам плохо? — спросила она наконец.Маринка утвердительно кивнула. Слово за слово, Голубева рассказала ей свою печальную историю. Надо делать аборт, но в районную больницу идти нельзя — там дикие очереди, да вдруг еще муж узнает… А в других больницах никого нет знакомых, и вообще, непонятно, как это делается.— Я вам помогу, — неожиданно сказала женщина, — позвоните мне завтра с утра. Меня Мария Петровна зовут.Маринка взяла у нее телефон и поблагодарила. В такой ситуации любая встреча как знак судьбы.На вокзале жену встретил недоумевающий Голубев.— Ты такая странная, — сразу начал ворчать он, — прошлым летом не вытащить тебя оттуда было, сейчас еще август не закончился, а ты уже тут. У тебя семь пятниц на неделе. Неужели надо было делать все вот так стремительно? Я бы приехал, забрал ребенка… И вообще, ты чертовски плохо выглядишь!— Я себя не очень хорошо чувствую…Больше ей сказать мужу было нечего. Как только приехали домой, Маринка уложила ребенка и сама легла спать. Павел Иванович попробовал выказать ей свое мужское расположение, но жена оттолкнула его, и ему стало не по себе:— Ты что?— Я же сказала, — взвилась Маринка, — я плохо себя чувствую. А ты тут еще лезешь… Отстань!Она отползла от него в другой конец кровати и свернулась клубочком. Голубев немного повздыхал и уснул. Маринка не спала целую ночь, осмысливая произошедшее с Димкой.Наутро, как только муж ушел на работу, она кинулась звонить сердобольной попутчице. Все решения были приняты.— Мария Петровна, это Марина, мы вчера с вами в электричке познакомились, помните? — выдохнула она в трубку.— Конечно, Мариночка! Вы не передумали?— Нет! Мне, наоборот, поскорее надо. Муж на работе… Я ребенка соседке оставлю и приеду…— Приезжайте, деточка!Мария Петровна назвала адрес. Это был другой конец Москвы, самая окраина. Но Маринке в этот момент было все равно. Она позвонила в дверь соседке и попросила ее несколько часов посидеть с Илюшкой. Та без особого восторга, но согласилась. Уже через два часа Маринка была на месте.Квартира, адрес которой был указан на бумажке, находилась в старой хрущевке, минутах в пятнадцати троллейбусом от ближайшего метро. Войдя в грязный, вонючий подъезд, Маринка на минуту в последний раз засомневалась, а стоит ли вообще делать то, что она задумала. Неприятное предчувствие холодком пробежало по ее телу. Но все же, помедлив несколько минут, она начала подниматься по ступенькам. Но чем ближе подходила к нужной двери, тем страшнее ей становилось. Наконец она протянула руку и позвонила. Звонок прозвучал хрипло и отрывисто.— Ах, это вы, Марина! — Дверь открыла Мария Петровна. — Ну проходите, проходите. Сейчас мы быстро все сделаем. Будете как новенькая!Маринка нерешительно прошла. В квартире пахло спиртом, гнилой картошкой и еще какой-то гадостью. По узкому коридору с трудом протискивались какие-то люди.— Идите сюда, устраивайтесь! — продолжала щебетать Мария Петровна. — Вы денежки не забыли? Лучше заранее все посчитать…Маринку покоробило от слова «денежки», но она достала кошелек и отдала то, что у нее было. После этого в комнату вошли две не очень опрятного вида женщины лет сорока пяти. Они стали раскладывать на небольшом столике какие-то страшные железные инструменты.— А долго это будет продолжаться? — робко спросила она.— Часа два! — успокоила Мария Петровна. — вы не волнуйтесь так, у нас каждый день такие, как вы, бывают. Все будет хорошо.— Раздевайтесь и ложитесь! — коротко сказала другая женщина.Голубевой было отчаянно страшно, но она покорно легла. Один укол в вену — и она перестала понимать все, что с ней происходило дальше. Некоторое время она еще слышала словно издалека какие-то голоса, металлический звон, а потом и это закончилось.— Просыпайтесь, деточка! Да просыпайтесь же! — было следующее, что услышала Маринка.— А может, она в обмороке? — неуверенно спросил другой голос.— Нет, просто слабенькая. Тяжело ей было. Эй, деточка, пора вставать!Маринке категорически не хотелось открывать глаза. По мере того как возвращалось сознание, откуда-то изнутри наплывала и горячая, пронзительная боль. Она вскрикнула.— Ну слава богу. Очнулась! — торжествующе произнесли над ней.Маринка попыталась открыть глаза. Прямо над ней маячили какие-то расплывающиеся тени.— Что со мной было?— Все уже закончилось, девочка моя. Сейчас еще немного посидишь тут — и пойдешь домой бай-бай.Голубеву с трудом подняли и усадили на диване. Голова кружилась.— Мне жарко. Я хочу пить, — произнесла она.Тут же из кухни принесли большую железную кружку с водой. Зубы Маринки беспомощно звякнули о край.— Почему мне так плохо?— Ничего страшного, деточка. Скоро все пройдет! Маринка закрыла глаза и откинулась на диване. Силы ее покидали.— Что это с ней? — спросил голос.— Не знаю… Горит вся.— Эй, деточка! Тебе пора собираться домой!Маринка не реагировала. Голова стала такая тяжелая, что казалось невозможным пошевелиться.— Надо ее вывести, не хватало нам еще тут проблем. Доведем до метро?— Доведем…Как во сне Голубева, в ответ на настоятельные просьбы, поднялась, ее одели, взяли под руки и повели к метро. Ноги не слушались. Казалось, еще миг — и она взлетит.В следующий раз Маринка пришла в себя в пустом вагоне метро. Прямо перед ней стояла какая-то женщина.— Как тебе не стыдно! — причитала она. — Такая молодая и такая пьяная!— Я не пьяная, — слабо возразила Маринка, — мне плохо…— Плохо? — недоверчиво посмотрела на нее женщина. — Ну-ка дыхни! И правда, пылаешь вся. Наверно, грипп. А едешь-то куда?Маринка вспомнила и назвала станцию метро. Женщина всплеснула руками:— Но это же совсем в другой стороне!— Помогите мне выйти, пожалуйста! Мне надо ехать… Меня ребенок ждет!— Ладно!Женщина довезла Маринку до нужной станции:— Ты сама-то дойдешь?— Спасибо, дойду…Медленно-медленно она поковыляла из вагона к выходу. Потом отдышалась и поднялась по лестнице. Со множеством остановок добралась до дома. Позвонила соседке.— Марина, это очень нехорошо с вашей стороны! — поджала губки та. — Мы договаривались на несколько часов, а прошел целый день! Ваш ребенок неуправляемый. Он поломал мне всю мебель!— Простите… Я потом все оплачу… — Маринка слабо махнула рукой и позвала Илюшку: — Идем, малыш! А сколько сейчас времени?— Семь часов!— Еще раз простите. Сегодня был очень трудный день. Она стала пытаться попасть ключом в замочную скважину,но это удалось не сразу.— Вот странная-то! — сказала соседка мужу. — То ли пьяная, то ли еще что похуже. Недаром ребенок такой психованный! Я Паше сразу говорила, не к добру он женился на ней…Голубев пришел часа через полтора. В вечернее время он пытался подрабатывать репетиторством. Вспомнил, что по первой специальности он учитель истории. Маринка тем временем кое-как разогрела ужин и уложила ребенка. Павел Иванович сначала ничего не заметил.— Ну как ты? — буркнул он, садясь за стол.— Нормально, — прошептала Маринка. — Я пойду в комнате приберусь…— Что это ты на ночь глядя прибираться надумала? Дня, что ли, мало? — раздраженно хмыкнул Голубев и уткнулся в газету.Маринка, уже отчетливо чувствуя неладное, зачем-то подмела в коридоре пол и взялась гладить белье. Потом бросила утюг и снова пошла в комнату. Минут через десять, дожевывая бутерброд, туда вошел и Голубев. Увидев Маринку, которая, скорчившись на диване, что-то писала, он был очень удивлен:— Ты что делаешь?— Пишу. На всякий случай, — еле слышно сказала Маринка.— Постой, постой, — обеспокоился Голубев, — ничего не понимаю. Ты что имеешь в виду? Ты вообще какая-то красная… Ты здорова?Он осторожно потрогал ладонью лоб жены. Он пылал.— Если что, ты только Илюшку не оставляй, ему уход нужен… Я тут все написала…— Маринка, да что с тобой? Вызвать «скорую»?— Подождем… Может, само пройдет? — одними губами спросила Маринка.— А это что такое? — Побледневший Павел Иванович трясущейся рукой показал на расплывающееся по дивану кровавое пятно.— Вызывай «скорую», кажется, пора… — Маринка еще попыталась улыбнуться.Сбив по пути стул, Голубев бросился к телефону. «Скорая» не приезжала очень долго. Часа полтора.— Что тут у вас? — недовольно спросил наконец приехавший врач.— У меня, кажется, жена умирает… Завещание написала. — Испуганный Голубев начал трясти у врача перед носом листом бумаги.— У нее что, суицидальные наклонности? Третья уже за сегодняшний вечер… Полнолуние, что ли?Врач не спеша вымыл руки и, продолжая бормотать, вошел в комнату:— Ну где тут ваша больная?Голубев включил свет. Маринка лежала уже без сознания. Врач подошел к ней и взял за руку, мгновенно изменившись в лице.— Что же вы молчите? Носилки, скорее! Где у вас телефон? Дрожащий Голубев показал. Врач прикрыл дверь и что-то быстро проговорил в трубку взволнованным шепотом. Через несколько минут Маринку погрузили на носилки.— Что с ней? — спросил Павел Иванович, не отрывая глаз от огромного кровавого пятна на диване.— Плохо дело! Молитесь, если умеете! — на ходу произнес врач.Из приемного покоя Маринку мгновенно перевезли в операционную. И только после трехчасовой операции появилась надежда.— Надо же, такая хрупкая — и какая живучая, кто бы мог подумать! — тихо сказал хирург, когда все было закончено.Маринка вернулась домой только через неделю, прозрачная и тихая. Голубев с ней на тему ее болезни не разговаривал. Впрочем, у него и раньше даже упоминания о женских недугах вызывали нервические приступы. Видимо, поэтому он предпочел вести себя так, будто ничего не произошло. Илью на время Маринкиных злоключений увезла к себе Лидия Ивановна…Несколько дней она лежала в полном одиночестве дома в постели и смотрела в окно. Часто вставать ей было нельзя, да и сидеть-то можно было по-особенному. В квартире стояла удивительная гулкая тишина. Есть, пить, читать, смотреть телевизор было невозможно. Едва она закрывала глаза, с чудовищной ясностью вспоминалась причиненная ей боль. Не хотелось видеть никого, даже сына. Маринке стало казаться, что она сходит с ума…Когда неожиданно зазвонил телефон, Маринка равнодушно потянулась к трубке, предполагая, что звонит мать.— Алло?— Маринка, привет! — В трубке зазвучал как будто знакомый радостный женский голос. — Наконец-то я тебя отыскала!— Привет, а кто это?— Ну ты даешь! Это же я, Наташка Андреева, бывшая Соловьева… Помнишь еще?— Наташка, ты? — Маринка от волнения едва трубку не выронила. — Как ты меня нашла?— Как всегда, это было непросто! — рассмеялась Наташка. — Мы давно не виделись… Новостей столько, не знаю с чего начать!— Да уж!— А что это у тебя муж такой смурной? Я тебе всю прошлую неделю звонила, а он мне говорит, то ты в душе, то уже спишь, то нет тебя… Я беспокоиться начала уже, все ли с тобой в порядке.— Я в больнице была.— В больнице? — Радостный тон Наташки сразу сменился озабоченным. — А что с тобой?— Операция по женской части…— Это серьезно? Почему же твой муж мне ничего не сказал? Мы бы примчались… Ты говорить-то вообще можешь?— Могу, могу… Все уже прошло. Ладно, хватит обо мне. Ты-то как?— Было у меня тоже приключений, как-нибудь потом расскажу! А если коротко, институт закончила, дочь родила, Юльку…— А я знаю!— Откуда? — удивилась Наташка и сразу напряглась. — Неужели… Ты что, с моим братом общалась?— Нет, то есть да, немного, — засуетилась Маринка, понимая, что сболтнула лишнее. — Я была в Петровском, его случайно на улице увидела. Он и сказал.— Вот кровопивец тоже! — успокоилась немного Наташка. — Глаза бы мои его не видели, бездельника. И себе, и другим жизнь портит. Ладно, бог с ним. Я тебе знаешь зачем звоню?— Нет, — простодушно сказала Голубева.— Я тут решила, что Юльку крестить надо. Серега, конечно, возражает. Но он такой своеобразный… Я вас потом познакомлю… Так вот, я подумала, что лучшей крестной матери, чем ты, мне не найти!— Ты серьезно? — Маринка даже задохнулась от волнения. — Ты действительно считаешь, что я достойна?— Конечно, считаю! — рассмеялась Наташка. — Ты что там так разволновалась? Я же помню, как ты меня в детстве воспитывала…— Это такая ответственность… — сказала тихо Маринка и заплакала.— Ну вот, как всегда, эмоциональный перебор! Ты совершенно не изменилась! Так ответь: согласна или нет быть у моей Юльки крестной?— Согласна, согласна! Конечно, согласна! — испугалась Маринка.— Вот и хорошо! Давай поправляйся! Запиши мой телефон. Когда будешь себя чувствовать лучше — позвони. Я буду ждать.— Конечно! Наташенька, ты такая молодец, что нашла меня…Этот разговор вернул Маринку к жизни. Она лежала и улыбалась, думая о том, как произойдет ее встреча с Наташкой и ее дочерью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44