Через его болезни. Не частые, но выводящие его из строя. Она заботилась о его интимных физических нуждах. Даже сейчас эта мысль заставила его сжаться.
Он сильнее стиснул руку Клэр, и она в ответ погладила его руку, хотя ее взгляд оставался прикованным к сцене.
Она была его единственной любовницей, а он – ее. Она не знала, что такое заниматься любовью с мужчиной, который может чувствовать прикосновение ее пальцев к своей коже, который может достичь эрекции без всяких ухищрений. С мужчиной, для которого оргазм не был маленьким триумфом.
Клэр снова наклонилась, чтобы прошептать ему на ухо. «Тебе нравится?» – спросила она, и Джон рассеянно кивнул, борясь с собой, чтобы опять сосредоточиться на пьесе. Рэнди танцевал, сначала с одной женщиной, потом – с другой. Джон пробовал найти слово, чтобы описать его, и ему на ум пришло «жизнерадостный». Теперь на Рэнди уже не было больше темного пиджака от костюма, и рукава его белой рубашки были закатаны до локтей. Он был широк в груди, узок в талии, темная ткань брюк рельефно очерчивала мускулистые бедра.
Джон положил руку себе на бедро. Мускулы его ног давным-давно атрофировались, а те, что внизу живота, стали дряблыми. Ему захотелось взглянуть, насколько явно видно его растущее брюшко.
О чем они говорили за обедом, Рэнди и Клэр? Конечно, о Марго. Но почти два часа?
Клэр отняла свою руку, чтобы перевернуть страницу программки. Она держала программку в свете сцены, чтобы можно было хоть что-то прочесть, а потом положила ее себе на колени, но не взяла его за руку опять. Джон почувствовал в своей ладони пустоту. Она даже немного отодвинулась от него. Он мог почувствовать, как она ускользала, почувствовать, как рушится его мир здесь, в этом крошечном переделанном соборе, сейчас, когда они смотрели захватывающую постановку «Волшебника из Дассанта».
Пьеса закончилась около десяти, и, казалось, вызовы на «бис» никогда не закончатся. Рэнди аплодировали стоя, во время этой овации Джон сидел, хлопая руками, которые одеревенели, пока Клэр аплодировала, возвышаясь над ним.
Когда актеры ушли со сцены в последний раз, Клэр снова села на свое место.
– Он попросил, чтобы мы пришли за кулисы после спектакля, – сказала она, оглядывая маленький зал театра, – чтобы познакомиться с тобой. Мы подождем, пока народ разойдется.
– Хорошо, – кивнул Джон.
– Какие прекрасные были костюмы, – сказала она.
– Угу.
– А та молодая девушка, которая играла Эмили. Она великолепна. И я совсем не ожидала, что они в конце будут танцевать твист. О!
Она продолжала говорить о пьесе, но он не мог сосредоточиться на ее словах. «Клэр, мой мир рушится».
– Теперь, я думаю, мы свободно можем проехать. – Клэр встала и привезла его коляску с прохода. Джон пересел в нее, пока Клэр осматривала вход за кулисы.
– Гм, – сказала она.
Джон посмотрел туда сам. К двери вели пять ступенек.
– О!
– Может быть, есть другой путь, – сказала Клэр. – Не хочешь подождать здесь, пока я поищу?
– Нет, я поеду с тобой. – Мысль о том, что он будет сидеть в опустевшем зале, как бельмо в глазу, совершенно не привлекала его, и он последовал за ней, когда она направилась к боковому выходу.
Выход привел в длинный коридор, и Клэр пробралась через толпу впереди, чтобы поискать более доступный для него путь за кулисы. Джон ехал в коляске по краю зала, пытаясь не мешать бурлящей толпе.
Клэр вернулась с разочарованным видом.
– Перед задней дверью есть ступенька, но, когда ее преодолеешь, там еще небольшая площадка и потом еще один пролет лестницы.
– Послушай, почему бы тебе не сходить, не поприветствовать его одной, а потом мы отправимся домой, – предложил он. – Я подожду здесь. Она легко коснулась его плеча.
– Тем не менее мне бы хотелось, чтобы ты с ним познакомился. – Она осмотрела зал, нахмурившись. – Ну, я просто дам ему знать, в чем дело, чтобы он не ждал нас.
Он проследил, как она пошла вниз по залу, немного покачивая узкими бедрами под блестящей тканью красного платья.
Ее не было минут пять, и за это время Джон прочел биографические заметки о каждом исполнителе, а также список команды осветителей, имена художника по костюмам и работников сцены. В проходе оставалось всего несколько человек, когда вернулась Клэр. Она была не одна. Рядом с ней шел Рэнди Донован в своей облегающей белой рубашке и темных брюках, все еще с сильным гримом.
– Мне жаль, что вы не можете попасть за кулисы. – Рэнди протянул руку, и Джон пожал ее, не отводя от Клэр взгляда. Она выглядела необычно. Какая еще сорокалетняя женщина может позволить себе носить такие длинные распущенные волосы? Они были темными – почти такие же темные, как крашеные волосы Рэнди, и очень густые. Серебро на висках смягчало ее лицо, и делало такой желанной. Скулы у нее выдавались, губы были полными. Большие зеленые глаза улыбались. Он мог различить только несколько признаков возраста на ее лице. Она была высокая – пять футов восемь дюймов, – и все же ей приходилось смотреть на Рэнди снизу вверх, и лицо ее при этом сияло.
– Нам действительно очень понравилась пьеса, – сказал Джон. – Спасибо за билеты.
– Рад, что вам понравилось.
Для Джона было редкостью комплексовать из-за своего сидячего состояния. Теперь как раз был тот случай.
Двое взрослых улыбались ему, наклоняясь.
– Мне жаль, что с вашей сестрой произошло несчастье, – сказал Джон.
– Спасибо за сочувствие. – Рэнди покачал головой. – Вас не шокировало, когда Клэр вышла за поручень моста? – Он послал Клэр взгляд, полный восхищения, который, как подумал Джон, заставил ее покраснеть.
– О, не более, чем обычно. Шокировать – это ее любимое занятие.
– Она очень храбрая. – Рэнди скользнул рукой по спине Клэр, прикосновением легким и кратким.
– Да, – согласился он. – Она и в самом деле храбрая. – Он ничего не мог придумать, чтобы сказать еще, и проход наполнился неловкой тишиной.
– О, между прочим. – Рэнди обращался к Клэр. – Я нашел авторучку на скамейке, после того как вы ушли в понедельник. Она, случайно, не ваша?
– Да. О, это здорово. Я не могла вспомнить, где я могла потерять ее.
– На скамейке? – спросил Джон. – Вы хотите сказать, что обедали здесь? – Он воображал, что они провели обеденный перерыв в ресторане. А они были здесь, всего вероятней, одни в интимном помещении этого полутемного маленького собора.
– Да, – сказала Клэр. – Рэнди принес копченого тунца из ресторана. Он был очень вкусным.
Он удивился, почему она не рассказала ему, как они встретились. «Ну и что из этого? – подумал он про себя. – Не в его же спальне они встречались».
– Я принесу ручку, – сказал Рэнди. – Она у меня в портфеле. Сейчас приду. – Он ушел, и Клэр сложила руки на груди и прислонилась к противоположной от Джона стене и приготовилась ждать.
Она посмотрела на него.
– Ты выглядишь усталым, любимый, – сказала она.
Ему захотелось повернуть коляску прочь от ее испытующего взгляда.
– Совсем нет, – сказал он, хотя чувствовал сильную усталость. Он чувствовал себя таким усталым, как ни разу в жизни.
Когда он лег в постель, близилась полночь. Он смотрел на Клэр, расчесывавшую волосы перед зеркалом.
– Ты – очень красива, – сказал он. – Я думаю, что давно тебе этого не говорил.
Она улыбнулась ему в зеркале.
– Спасибо.
– Не могли бы мы поговорить? – спросил он. Она перестала расчесывать волосы, и ее улыбка сменилась беспокойством.
– О чем?
– Может быть, в постели? – Он погладил матрас, и она кивнула. Он предпочитал разговаривать с ней здесь. Постель – единственное место, где он по-настоящему мог обнять ее.
Она забралась в постель рядом с ним, выключив лампу на ночном столике. Он мог ощущать запах ее крема для кожи, и он был такой знакомый и успокаивающий. Он обнял ее – руки коснулись обнаженной кожи – и так крепко прижал к себе, насколько ему позволяла сила. Глубоко вздохнув, он не мог придумать, как начать. Что он скажет? За двадцать лет он ни разу не почувствовал, что ему что-то угрожало. Он знал, что она чувствует его страдания, потому что она тоже обняла его крепко, сильно прижавшись щекой к его плечу.
– Я люблю тебя, Матиас, – сказала она.
– Мне нужно было это услышать, – ответил он. Она приподнялась на локте.
– У тебя возникли сомнения?
Укладывая ее голову снова к себе на плечо, он сказал:
– Позволь мне сказать, хорошо?
Она кивнула, ее волосы мягко коснулись его подбородка.
– Со мной происходит… что-то странное.
Ее голова резко приподнялась, и он ощутил ее тревогу. Она подумала, что он имеет в виду свое здоровье.
– В эмоциональном плане, – добавил он быстро. – Я чувствую… Я думаю, что слишком завишу от тебя.
– Ты с ума сошел. – Она опять положила голову ему на плечо. – Совершенно нормально для двоих зависеть друг от друга. Разве не так мы всегда говорим семейным парам на консультациях?
– Но я слишком завишу от тебя. Я не знаю, как справлюсь, если с тобой что-нибудь случится.
Она вздохнула.
– Во-первых, со мной ничего не случится. Во-вторых, ты объехал весь свет. Я видела, как ты делаешь такое, что и здоровому не под силу. Она не понимала.
– Все дело в Рэнди. – Слова вырвались у него слишком громко. Напряженная пауза.
– Что такое с Рэнди? – наконец спросила она.
– Он такой замечательный. Похоже, что он обманывает меня или… – Это была неправда. Он ни на минуту не сомневался в искренности Рэнди Донована. Он застонал от своей неспособности выразить, что имел в виду. – Послушай, когда я увидел его рядом с тобой и как он положил тебе на спину руку и болтал о том, как кормил тебя обедом, мне захотелось так его стукнуть, чтобы его проклятые глаза закрылись.
Он ожидал, что она засмеется. Вместо этого полная тишина. Он не ощущал даже ее дыхания.
– Ты чересчур обращаешь на это внимание, – наконец сказала она. – Ты говоришь так, как будто боишься, что у меня с ним интрижка или что-то в этом роде.
– Не уверен… – Он с трудом сглотнул. – Возможно.
– Боже, Джон, неужели ты меня не знаешь?
– Ну, по правде говоря, сейчас не знаю. Он, кажется, заинтересовался тобой, и я думаю, ты дала ему повод. Может быть, сама того не осознавая. Ты смотрела на него такими зелеными глазами, какие бывают у тебя только в постели и…
Она села, прижимая к груди подушку.
– Я не верю своим ушам, – произнесла она… – Джон, я люблю тебя. Ты – мой муж, а Рэнди – просто друг. Только и всего.
– Хорошо, – сказал он поспешно, касаясь ее руки. Она права. Он перешел всякие рамки.
Клэр погладила пальцами его грудь.
– Ты понимаешь, что был смешон, не так ли? – спросила она.
– Полагаю, что да.
– Джон. – Она почти застонала. – Ты говоришь, что не доверяешь мне. После двадцати лет совместной жизни как ты можешь говорить такое?
– Я верю тебе. Единственное, чему я не доверяю… я не знаю. Дожив до сорока лет, я полагаю, мы с тобой видели, как это бывает, и это бывает слишком часто. Всякий вздор в середине жизни. Он коснулся и тебя. От этого разваливаются самые крепкие браки, не успев разобраться, что к чему.
– Однако с нами этого не произойдет. Выкинь из головы этот бред.
Она снова легла рядом. Этот разговор не принес ему удовлетворения, но он не знал, как вернуться к нему. Через минуту она заговорила снова.
– Раз так, я больше не стану с ним встречаться. Если это тебя так задевает.
Он вздохнул.
– Я не этого хотел. – Конечно, этого, но он понимал, что неправильно было бы ставить ей условия и требовать. – Если ты говоришь, что он друг, тогда – он друг, и ничего больше. Я согласен.
Она снова приподнялась на локте, а потом наклонила голову, чтобы поцеловать его, и ее волосы упали ему на грудь. Улыбаясь, она сказала:
– Эй, Матиас, не мучайся из-за того, чего никогда не было. Мы с тобой переживем эту середину жизни так же, как пережили все остальное. Понимаешь?
Он кивнул и поцеловал ее, и она снова угнездилась в его объятиях. Через несколько минут ее дыхание стало глубоким и спокойным. А он не мог разомкнуть рук, и не разомкнет, даже если ей и будет неудобно. Даже несмотря на то, что временами он ощущал – ее тело становилось чужим.
14
Сиэтл
– Паттерсон – удивительный, Ванесса. – Терри Руз говорила с большим напором, чем когда-либо, но она не могла разделить с ней этого энтузиазма.
– Ну, продолжай, – сказала она в трубку телефона в своем кабинете. – Расскажи мне, что он сказал.
Прошло больше недели с ее попытки позвонить Уолтеру Паттерсону в офис, и с этого времени у нее было два приступа мигрени, ее мучили бесчисленные живые ночные кошмары, и желудок стал таким слабым, что она просто перестала пытаться есть что-нибудь другое, кроме супа. Она позвонила Терри в пятницу, чтобы попросить, не сможет ли она предпринять первый контакт с Паттерсоном, невнятно попросив прощения и сославшись на сильную занятость. Как будто у Терри было больше времени, чем у нее. Тем не менее Терри согласилась без всяких возражений. Теперь Ванесса выслушивала отчет о ее звонке.
– У него так много идей в защиту жертв, – сказала Терри. – И он уже спонсирует какую-то программу, которую назвал «Помощь взрослым, которые были подвергнуты насилию в детстве». Он согласился, что никогда не думал о специальной программе для подростков. Он за то, чтобы внести необходимые расходы, но говорил, что это будет трудно отстоять в парламенте, поэтому, – Терри остановилась, чтобы перевести дыхание, – нам нужно приступать к работе. Я рассказала ему о нашей сети, и он думает, что, возможно, у нас получится. Нам нужно завалить его статистическими данными, показывающими необходимость подростковой программы. И учти: в мае планируется слушание на Капитолийском холме дел женщин, которые в детстве подвергались физическому насилию, с целью чтобы найти финансирование этому проекту. Он говорит, что мы можем воспользоваться удобным случаем и извлечь для себя пользу из этого слушания.
Ванесса нахмурилась.
– Ты имеешь в виду, чтобы подростки тоже давали показания? – Ей не понравилась эта идея.
– Ну, вовсе не обязательно. Может быть, это будут взрослые, которые скажут, что, будь такая программа, когда они были подростками, их судьбы были бы другими.
Ванесса протянула руку, чтобы коснуться одной из роз в вазе на ее письменном столе. Их прислал ей Брайан два дня назад. Он уезжал на пять дней, но сегодня должен вернуться. Слава Богу.
– Есть ли какие-нибудь спонсоры, кроме него, участвующие в этой программе? – спросила она Терри. – Есть ли кто-нибудь кроме Паттерсона, с кем можно связаться?
Последовало секундное молчание на конце провода Терри.
– Пока больше нет никаких спонсоров, но почему ты хочешь говорить с кем-то еще? Паттерсон – самый лучший. Нет больше никого, кто мог бы нам помочь, Ванесса.
Она почувствовала давление в висках. Несколько вспышек света, подобно вспышкам молнии, появились в уголке ее правого глаза. Мигрень. Только этого не хватало. Прижав телефонную трубку подбородком к плечу, она потянулась к ящику письменного стола за пузырьком с лекарствами и вытряхнула пару таблеток в руку, пока Терри продолжала.
– Во всяком случае, тебе, мне и нескольким другим членам нашей сети следовало бы проехаться в штат Вашингтон, чтобы встретиться лицом к лицу с этим парнем.
– Нет. – Ванесса запихнула таблетки в рот и проглотила не запивая. – То есть очень сомневаюсь, что у меня в скором времени будет возможность отлучиться из больницы.
Терри замолчала еще на минутку-другую.
– С тобой все в порядке, Ванесса?
– О, да. Всего лишь приступ мигрени на этой неделе. – Она оторвалась от разговора, потому что Лорен Шенк, одна из медсестер отделения, появилась в открытой двери.
Терри продолжала болтать.
– Бедняжка, – сказала она. – Мне так тебя жаль. Хорошо, послушай, перезвони мне, когда будешь в порядке, ладно?
Лорен жестом показала Ванессе, что ей нужно с ней поговорить. Похоже, что это не терпело никаких отлагательств.
– Обязательно перезвоню, Терри. – Ванесса встала. – Спасибо за заботу.
– Это касается Джордана Уилли, – сказала Лорен, не успела Ванесса еще и повесить трубку.
– В чем дело? – Ванесса вышла за Лорен из кабинета, и они быстро пошли по коридору в отделение для подростков.
– Не понимаю. У него затрудненное дыхание. Боль в груди. Он очень страдает. Пит Олдрич думает, что с ним все в порядке. Он думает, что он просто перевозбудился. – Лорен заправила прядь темных волос за ухо, а потом посмотрела на Ванессу. – Пит не знает, что я пошла за вами, – сказала она. – Но вы ведь знаете Джорди. Он не из тех детей, которые жалуются, пока ему не станет совсем плохо.
Пит Олдрич стоял в своих зеленых штанах и куртке, наклонившись у стойки поста медицинских сестер, и что-то писал в карте. Он взглянул, когда они с Лорен подошли поближе, и Ванесса почти смогла услышать, как он застонал. Он посмотрел на Лорен, как на предательницу, прежде чем заговорить с Ванессой.
– С ребенком все в порядке, – сказал он. – Ногтевые ложа – розовые, губы – розовые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он сильнее стиснул руку Клэр, и она в ответ погладила его руку, хотя ее взгляд оставался прикованным к сцене.
Она была его единственной любовницей, а он – ее. Она не знала, что такое заниматься любовью с мужчиной, который может чувствовать прикосновение ее пальцев к своей коже, который может достичь эрекции без всяких ухищрений. С мужчиной, для которого оргазм не был маленьким триумфом.
Клэр снова наклонилась, чтобы прошептать ему на ухо. «Тебе нравится?» – спросила она, и Джон рассеянно кивнул, борясь с собой, чтобы опять сосредоточиться на пьесе. Рэнди танцевал, сначала с одной женщиной, потом – с другой. Джон пробовал найти слово, чтобы описать его, и ему на ум пришло «жизнерадостный». Теперь на Рэнди уже не было больше темного пиджака от костюма, и рукава его белой рубашки были закатаны до локтей. Он был широк в груди, узок в талии, темная ткань брюк рельефно очерчивала мускулистые бедра.
Джон положил руку себе на бедро. Мускулы его ног давным-давно атрофировались, а те, что внизу живота, стали дряблыми. Ему захотелось взглянуть, насколько явно видно его растущее брюшко.
О чем они говорили за обедом, Рэнди и Клэр? Конечно, о Марго. Но почти два часа?
Клэр отняла свою руку, чтобы перевернуть страницу программки. Она держала программку в свете сцены, чтобы можно было хоть что-то прочесть, а потом положила ее себе на колени, но не взяла его за руку опять. Джон почувствовал в своей ладони пустоту. Она даже немного отодвинулась от него. Он мог почувствовать, как она ускользала, почувствовать, как рушится его мир здесь, в этом крошечном переделанном соборе, сейчас, когда они смотрели захватывающую постановку «Волшебника из Дассанта».
Пьеса закончилась около десяти, и, казалось, вызовы на «бис» никогда не закончатся. Рэнди аплодировали стоя, во время этой овации Джон сидел, хлопая руками, которые одеревенели, пока Клэр аплодировала, возвышаясь над ним.
Когда актеры ушли со сцены в последний раз, Клэр снова села на свое место.
– Он попросил, чтобы мы пришли за кулисы после спектакля, – сказала она, оглядывая маленький зал театра, – чтобы познакомиться с тобой. Мы подождем, пока народ разойдется.
– Хорошо, – кивнул Джон.
– Какие прекрасные были костюмы, – сказала она.
– Угу.
– А та молодая девушка, которая играла Эмили. Она великолепна. И я совсем не ожидала, что они в конце будут танцевать твист. О!
Она продолжала говорить о пьесе, но он не мог сосредоточиться на ее словах. «Клэр, мой мир рушится».
– Теперь, я думаю, мы свободно можем проехать. – Клэр встала и привезла его коляску с прохода. Джон пересел в нее, пока Клэр осматривала вход за кулисы.
– Гм, – сказала она.
Джон посмотрел туда сам. К двери вели пять ступенек.
– О!
– Может быть, есть другой путь, – сказала Клэр. – Не хочешь подождать здесь, пока я поищу?
– Нет, я поеду с тобой. – Мысль о том, что он будет сидеть в опустевшем зале, как бельмо в глазу, совершенно не привлекала его, и он последовал за ней, когда она направилась к боковому выходу.
Выход привел в длинный коридор, и Клэр пробралась через толпу впереди, чтобы поискать более доступный для него путь за кулисы. Джон ехал в коляске по краю зала, пытаясь не мешать бурлящей толпе.
Клэр вернулась с разочарованным видом.
– Перед задней дверью есть ступенька, но, когда ее преодолеешь, там еще небольшая площадка и потом еще один пролет лестницы.
– Послушай, почему бы тебе не сходить, не поприветствовать его одной, а потом мы отправимся домой, – предложил он. – Я подожду здесь. Она легко коснулась его плеча.
– Тем не менее мне бы хотелось, чтобы ты с ним познакомился. – Она осмотрела зал, нахмурившись. – Ну, я просто дам ему знать, в чем дело, чтобы он не ждал нас.
Он проследил, как она пошла вниз по залу, немного покачивая узкими бедрами под блестящей тканью красного платья.
Ее не было минут пять, и за это время Джон прочел биографические заметки о каждом исполнителе, а также список команды осветителей, имена художника по костюмам и работников сцены. В проходе оставалось всего несколько человек, когда вернулась Клэр. Она была не одна. Рядом с ней шел Рэнди Донован в своей облегающей белой рубашке и темных брюках, все еще с сильным гримом.
– Мне жаль, что вы не можете попасть за кулисы. – Рэнди протянул руку, и Джон пожал ее, не отводя от Клэр взгляда. Она выглядела необычно. Какая еще сорокалетняя женщина может позволить себе носить такие длинные распущенные волосы? Они были темными – почти такие же темные, как крашеные волосы Рэнди, и очень густые. Серебро на висках смягчало ее лицо, и делало такой желанной. Скулы у нее выдавались, губы были полными. Большие зеленые глаза улыбались. Он мог различить только несколько признаков возраста на ее лице. Она была высокая – пять футов восемь дюймов, – и все же ей приходилось смотреть на Рэнди снизу вверх, и лицо ее при этом сияло.
– Нам действительно очень понравилась пьеса, – сказал Джон. – Спасибо за билеты.
– Рад, что вам понравилось.
Для Джона было редкостью комплексовать из-за своего сидячего состояния. Теперь как раз был тот случай.
Двое взрослых улыбались ему, наклоняясь.
– Мне жаль, что с вашей сестрой произошло несчастье, – сказал Джон.
– Спасибо за сочувствие. – Рэнди покачал головой. – Вас не шокировало, когда Клэр вышла за поручень моста? – Он послал Клэр взгляд, полный восхищения, который, как подумал Джон, заставил ее покраснеть.
– О, не более, чем обычно. Шокировать – это ее любимое занятие.
– Она очень храбрая. – Рэнди скользнул рукой по спине Клэр, прикосновением легким и кратким.
– Да, – согласился он. – Она и в самом деле храбрая. – Он ничего не мог придумать, чтобы сказать еще, и проход наполнился неловкой тишиной.
– О, между прочим. – Рэнди обращался к Клэр. – Я нашел авторучку на скамейке, после того как вы ушли в понедельник. Она, случайно, не ваша?
– Да. О, это здорово. Я не могла вспомнить, где я могла потерять ее.
– На скамейке? – спросил Джон. – Вы хотите сказать, что обедали здесь? – Он воображал, что они провели обеденный перерыв в ресторане. А они были здесь, всего вероятней, одни в интимном помещении этого полутемного маленького собора.
– Да, – сказала Клэр. – Рэнди принес копченого тунца из ресторана. Он был очень вкусным.
Он удивился, почему она не рассказала ему, как они встретились. «Ну и что из этого? – подумал он про себя. – Не в его же спальне они встречались».
– Я принесу ручку, – сказал Рэнди. – Она у меня в портфеле. Сейчас приду. – Он ушел, и Клэр сложила руки на груди и прислонилась к противоположной от Джона стене и приготовилась ждать.
Она посмотрела на него.
– Ты выглядишь усталым, любимый, – сказала она.
Ему захотелось повернуть коляску прочь от ее испытующего взгляда.
– Совсем нет, – сказал он, хотя чувствовал сильную усталость. Он чувствовал себя таким усталым, как ни разу в жизни.
Когда он лег в постель, близилась полночь. Он смотрел на Клэр, расчесывавшую волосы перед зеркалом.
– Ты – очень красива, – сказал он. – Я думаю, что давно тебе этого не говорил.
Она улыбнулась ему в зеркале.
– Спасибо.
– Не могли бы мы поговорить? – спросил он. Она перестала расчесывать волосы, и ее улыбка сменилась беспокойством.
– О чем?
– Может быть, в постели? – Он погладил матрас, и она кивнула. Он предпочитал разговаривать с ней здесь. Постель – единственное место, где он по-настоящему мог обнять ее.
Она забралась в постель рядом с ним, выключив лампу на ночном столике. Он мог ощущать запах ее крема для кожи, и он был такой знакомый и успокаивающий. Он обнял ее – руки коснулись обнаженной кожи – и так крепко прижал к себе, насколько ему позволяла сила. Глубоко вздохнув, он не мог придумать, как начать. Что он скажет? За двадцать лет он ни разу не почувствовал, что ему что-то угрожало. Он знал, что она чувствует его страдания, потому что она тоже обняла его крепко, сильно прижавшись щекой к его плечу.
– Я люблю тебя, Матиас, – сказала она.
– Мне нужно было это услышать, – ответил он. Она приподнялась на локте.
– У тебя возникли сомнения?
Укладывая ее голову снова к себе на плечо, он сказал:
– Позволь мне сказать, хорошо?
Она кивнула, ее волосы мягко коснулись его подбородка.
– Со мной происходит… что-то странное.
Ее голова резко приподнялась, и он ощутил ее тревогу. Она подумала, что он имеет в виду свое здоровье.
– В эмоциональном плане, – добавил он быстро. – Я чувствую… Я думаю, что слишком завишу от тебя.
– Ты с ума сошел. – Она опять положила голову ему на плечо. – Совершенно нормально для двоих зависеть друг от друга. Разве не так мы всегда говорим семейным парам на консультациях?
– Но я слишком завишу от тебя. Я не знаю, как справлюсь, если с тобой что-нибудь случится.
Она вздохнула.
– Во-первых, со мной ничего не случится. Во-вторых, ты объехал весь свет. Я видела, как ты делаешь такое, что и здоровому не под силу. Она не понимала.
– Все дело в Рэнди. – Слова вырвались у него слишком громко. Напряженная пауза.
– Что такое с Рэнди? – наконец спросила она.
– Он такой замечательный. Похоже, что он обманывает меня или… – Это была неправда. Он ни на минуту не сомневался в искренности Рэнди Донована. Он застонал от своей неспособности выразить, что имел в виду. – Послушай, когда я увидел его рядом с тобой и как он положил тебе на спину руку и болтал о том, как кормил тебя обедом, мне захотелось так его стукнуть, чтобы его проклятые глаза закрылись.
Он ожидал, что она засмеется. Вместо этого полная тишина. Он не ощущал даже ее дыхания.
– Ты чересчур обращаешь на это внимание, – наконец сказала она. – Ты говоришь так, как будто боишься, что у меня с ним интрижка или что-то в этом роде.
– Не уверен… – Он с трудом сглотнул. – Возможно.
– Боже, Джон, неужели ты меня не знаешь?
– Ну, по правде говоря, сейчас не знаю. Он, кажется, заинтересовался тобой, и я думаю, ты дала ему повод. Может быть, сама того не осознавая. Ты смотрела на него такими зелеными глазами, какие бывают у тебя только в постели и…
Она села, прижимая к груди подушку.
– Я не верю своим ушам, – произнесла она… – Джон, я люблю тебя. Ты – мой муж, а Рэнди – просто друг. Только и всего.
– Хорошо, – сказал он поспешно, касаясь ее руки. Она права. Он перешел всякие рамки.
Клэр погладила пальцами его грудь.
– Ты понимаешь, что был смешон, не так ли? – спросила она.
– Полагаю, что да.
– Джон. – Она почти застонала. – Ты говоришь, что не доверяешь мне. После двадцати лет совместной жизни как ты можешь говорить такое?
– Я верю тебе. Единственное, чему я не доверяю… я не знаю. Дожив до сорока лет, я полагаю, мы с тобой видели, как это бывает, и это бывает слишком часто. Всякий вздор в середине жизни. Он коснулся и тебя. От этого разваливаются самые крепкие браки, не успев разобраться, что к чему.
– Однако с нами этого не произойдет. Выкинь из головы этот бред.
Она снова легла рядом. Этот разговор не принес ему удовлетворения, но он не знал, как вернуться к нему. Через минуту она заговорила снова.
– Раз так, я больше не стану с ним встречаться. Если это тебя так задевает.
Он вздохнул.
– Я не этого хотел. – Конечно, этого, но он понимал, что неправильно было бы ставить ей условия и требовать. – Если ты говоришь, что он друг, тогда – он друг, и ничего больше. Я согласен.
Она снова приподнялась на локте, а потом наклонила голову, чтобы поцеловать его, и ее волосы упали ему на грудь. Улыбаясь, она сказала:
– Эй, Матиас, не мучайся из-за того, чего никогда не было. Мы с тобой переживем эту середину жизни так же, как пережили все остальное. Понимаешь?
Он кивнул и поцеловал ее, и она снова угнездилась в его объятиях. Через несколько минут ее дыхание стало глубоким и спокойным. А он не мог разомкнуть рук, и не разомкнет, даже если ей и будет неудобно. Даже несмотря на то, что временами он ощущал – ее тело становилось чужим.
14
Сиэтл
– Паттерсон – удивительный, Ванесса. – Терри Руз говорила с большим напором, чем когда-либо, но она не могла разделить с ней этого энтузиазма.
– Ну, продолжай, – сказала она в трубку телефона в своем кабинете. – Расскажи мне, что он сказал.
Прошло больше недели с ее попытки позвонить Уолтеру Паттерсону в офис, и с этого времени у нее было два приступа мигрени, ее мучили бесчисленные живые ночные кошмары, и желудок стал таким слабым, что она просто перестала пытаться есть что-нибудь другое, кроме супа. Она позвонила Терри в пятницу, чтобы попросить, не сможет ли она предпринять первый контакт с Паттерсоном, невнятно попросив прощения и сославшись на сильную занятость. Как будто у Терри было больше времени, чем у нее. Тем не менее Терри согласилась без всяких возражений. Теперь Ванесса выслушивала отчет о ее звонке.
– У него так много идей в защиту жертв, – сказала Терри. – И он уже спонсирует какую-то программу, которую назвал «Помощь взрослым, которые были подвергнуты насилию в детстве». Он согласился, что никогда не думал о специальной программе для подростков. Он за то, чтобы внести необходимые расходы, но говорил, что это будет трудно отстоять в парламенте, поэтому, – Терри остановилась, чтобы перевести дыхание, – нам нужно приступать к работе. Я рассказала ему о нашей сети, и он думает, что, возможно, у нас получится. Нам нужно завалить его статистическими данными, показывающими необходимость подростковой программы. И учти: в мае планируется слушание на Капитолийском холме дел женщин, которые в детстве подвергались физическому насилию, с целью чтобы найти финансирование этому проекту. Он говорит, что мы можем воспользоваться удобным случаем и извлечь для себя пользу из этого слушания.
Ванесса нахмурилась.
– Ты имеешь в виду, чтобы подростки тоже давали показания? – Ей не понравилась эта идея.
– Ну, вовсе не обязательно. Может быть, это будут взрослые, которые скажут, что, будь такая программа, когда они были подростками, их судьбы были бы другими.
Ванесса протянула руку, чтобы коснуться одной из роз в вазе на ее письменном столе. Их прислал ей Брайан два дня назад. Он уезжал на пять дней, но сегодня должен вернуться. Слава Богу.
– Есть ли какие-нибудь спонсоры, кроме него, участвующие в этой программе? – спросила она Терри. – Есть ли кто-нибудь кроме Паттерсона, с кем можно связаться?
Последовало секундное молчание на конце провода Терри.
– Пока больше нет никаких спонсоров, но почему ты хочешь говорить с кем-то еще? Паттерсон – самый лучший. Нет больше никого, кто мог бы нам помочь, Ванесса.
Она почувствовала давление в висках. Несколько вспышек света, подобно вспышкам молнии, появились в уголке ее правого глаза. Мигрень. Только этого не хватало. Прижав телефонную трубку подбородком к плечу, она потянулась к ящику письменного стола за пузырьком с лекарствами и вытряхнула пару таблеток в руку, пока Терри продолжала.
– Во всяком случае, тебе, мне и нескольким другим членам нашей сети следовало бы проехаться в штат Вашингтон, чтобы встретиться лицом к лицу с этим парнем.
– Нет. – Ванесса запихнула таблетки в рот и проглотила не запивая. – То есть очень сомневаюсь, что у меня в скором времени будет возможность отлучиться из больницы.
Терри замолчала еще на минутку-другую.
– С тобой все в порядке, Ванесса?
– О, да. Всего лишь приступ мигрени на этой неделе. – Она оторвалась от разговора, потому что Лорен Шенк, одна из медсестер отделения, появилась в открытой двери.
Терри продолжала болтать.
– Бедняжка, – сказала она. – Мне так тебя жаль. Хорошо, послушай, перезвони мне, когда будешь в порядке, ладно?
Лорен жестом показала Ванессе, что ей нужно с ней поговорить. Похоже, что это не терпело никаких отлагательств.
– Обязательно перезвоню, Терри. – Ванесса встала. – Спасибо за заботу.
– Это касается Джордана Уилли, – сказала Лорен, не успела Ванесса еще и повесить трубку.
– В чем дело? – Ванесса вышла за Лорен из кабинета, и они быстро пошли по коридору в отделение для подростков.
– Не понимаю. У него затрудненное дыхание. Боль в груди. Он очень страдает. Пит Олдрич думает, что с ним все в порядке. Он думает, что он просто перевозбудился. – Лорен заправила прядь темных волос за ухо, а потом посмотрела на Ванессу. – Пит не знает, что я пошла за вами, – сказала она. – Но вы ведь знаете Джорди. Он не из тех детей, которые жалуются, пока ему не станет совсем плохо.
Пит Олдрич стоял в своих зеленых штанах и куртке, наклонившись у стойки поста медицинских сестер, и что-то писал в карте. Он взглянул, когда они с Лорен подошли поближе, и Ванесса почти смогла услышать, как он застонал. Он посмотрел на Лорен, как на предательницу, прежде чем заговорить с Ванессой.
– С ребенком все в порядке, – сказал он. – Ногтевые ложа – розовые, губы – розовые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47