Когда я увидел его с тем человеком высшего уровня, там, у Пиннакля, он засмеялся и сказал, что идет на крикетный матч. Крикетный матч? Нет, он обязан был всем нам все рассказать. Семьсот тысяч долларов! Кто все это возьмет себе? А мы от солдат и от пуль бегаем каждый Божий день. За что? За мелочь какую-то. А королева Педро? Нет, ман, Жозе обязан все нам сказать. А что, если и правда янки пришлют сюда вертолеты и «загасят» торговлю? Такой Вьетнам тут начнется… Что станет с акрами, в которые мы с Педро и Кули Растой собираемся вкладываться? Это же все мое будущее! Пойду-ка поищу Жозе.
Айван решился на экстравагантный поступок и взял такси. Водитель был в курсе всей секретной информации, так что гнев Айвана оказался разделенным.
—Хрен с ними, с бокситами! — объявил он страстно. — Главный природный ресурс нашей страны — это ганджа. Знает ли Айван, что у премьер-министра и его кабинета есть свои тайные плантации? Большой бизнес, очень большой. Ты знаешь, Джон Кеннеди приехал сюда, говорит, хочет животноводством заниматься. — Водитель громко рассмеялся. — Большой Джон думает, здесь все идиоты? Ехать сюда из Техаса разводить коров? Ха-ха-ха… Особенно если все знают, что лучшая ганджа в мире растет именно здесь? — Он снова засмеялся.
Айван не знал, кто такой Большой Джон Кеннеди и в каком фильме он играл. Имя вроде бы знакомое, возможно, ковбойская звезда? Но так или иначе, его мысли витали далеко от Техаса.
—Лично я этим бизнесом заниматься не собираюсь, — сказал водитель голосом воплощенной добродетели. — Я христианин. — Водитель с огорчением посмотрел на Айвана и на какое— то время замолчал. — Знаешь, что больше всего губит нашу страну? — спросил он наконец риторически и, не дожидаясь ответа, проговорил: — Слишком много христианства, завезенного из Америки! — Он начал новую тему, и в глазах его загорелись недобрые огоньки.
—Славь Бога, брат, — сказал Айван. — Славь Его святое имя.
Риган оставил такси за углом, поскольку такое его прибытие означало бы, что у него что-то срочное. Жозе и его нынешняя пассия по имени Пинки праздно сидели за столиком. По соседству, потягивая пиво, расположились несколько торговцев. Риган, особенно после беседы с водителем, ожидал, что главной темой разговора станет самолет. Ничего подобного, бизнес, как всегда. Айван принес свое пиво к столу Жозе.
—Играешь в кости, Джа?
—Почему бы и нет? Один цент очко? Айван бросил кость.
—Твой ход, ман. Ты сегодня газеты читал? — Он сказал это обычным голосом.
Жозе пропустил его слова мимо ушей.
—М-м-м. Твой ход.
—В Майами самолет задержали. Говорят, отсюда летел.
—Я читал.
—Ну и что?
—Что «что»? Двоих, они говорят, взяли. Твой ход.
—А кто говорит? Кто — они?
—Они, ман. Сам знаешь, они говорят. Мой ход.
—Жозе, а вдруг они начнут жечь поля, как тогда быть?
—Это пропаганда, чтобы немного успокоить христиан. Ничего не будет.
—И все-таки, если они пойдут на риск, нам нужно что-то предпринимать.
—Твой ход, — протянул Жозе.
—Крикетный матч, а? — сказал Айван.
—Кое-кто в крикете сейчас сильно поднялся, — усмехнулся Жозе.
—Семьсот тысяч долларов, Жозе? Это разве шутки?
—Пропаганда, ман. Твой ход.
—Но все-таки кто-то делает хорошие деньги. Кто?
—Спроси кого хочешь. Все знают кто.
—Но я тебя спрашиваю, Жозе. Их взгляды столкнулись.
Жозе рассмеялся.
—Премьер-министр, министр сельского хозяйства, епископ города Кингстона. Все об этом знают.
—Жозе, ты думаешь, я шучу?
—Твой ход.
—Если они продают все это на экспорт, у нас с Педро есть полтора акра земли. Почему бы нам втроем не продавать все напрямую и делать реальные деньги? Что ты на это скажешь?
—Я больше не играю. — Жозе демонстративно отложил кости и наклонился к столу так, что Айван не заметил изменившегося выражения его лица. — Пинки, сходи-ка принеси пива. — Он поднял голову и посмотрел женщине вслед. Его голос был тихим и напряженным: — Айван, слушай меня внимательно. Я ничего не знаю об экспорте, ничего. И давай на этом кончим. Если тебе не нравится наше дело, в Западном Кингстоне тысячи людей, которые хоть сейчас готовы работать со мной. Не нравится тебе — уходи, ман, давай расстанемся. Вот и все. Просто расстанемся. — Он посмотрел на Айвана и пошел к выходу.
—Подожди…
—Что?
Жозе обернулся.
—Ты же знаешь, я не хочу расставаться с тобой, старик. Но где это написано, что мы тоже не можем делать хорошие деньги?
То ли Жозе уже был гораздо больше напряжен, чем показывал, то ли что-то еще — Айван не мог понять что — но эти слова Айвана буквально взорвали его. Жозе вперился взглядом в Айвана. Вены на его шее набухли, и гнев начал перетекать в истерику.
—Слушай меня внимательно, ты, жопа! Когда я тебя подобрал, ты не знал, что делать со своей задницей. Полуголодный был. Теперь у тебя во дворе стоит «хонда». Каждую ночь ходишь в клуб и развлекаешься с женщиной. Ты кто? Идиот? Хорошие деньги? Сколько денег вы с Педро берете каждую пятницу? Это не деньги? Тебе нужно благодарить судьбу, что ты вообще зарабатываешь на жизнь. Ты знаешь, что люди говорят: «Когда человек знает, что спинка у стула слабая, он на нее не опирается»? Наверное, знаешь. А теперь, с твоего позволения, я уйду отсюда. — В слепой ярости Жозе с размаху пнул ногой стоящий у него на пути стул и вышел. Люди в кафе, с деланно безразличными лицами, внимательно наблюдали за происходящим. Они ничего не пропустили. Чувствуя себя полным идиотом, Риган пошел вслед за Жозе. В каком-то смысле он, конечно же, прав, дела у них с Педро идут отлично.
—Эй, Жозе! Подожди, братан… — Айван прибавил шагу. — Подожди, ман, все еще одна любовь…
Жозе не останавливался. Риган не знал, слышит ли он его из-за рева мотоцикла. Опять случилось что-то странное. Оба они, и Педро, и Жозе, как будто перепугались, когда он заговорил о высших этажах в торговле. Он впервые столкнулся с такой реакцией Жозе, который отличался завидным хладнокровием и никогда не повышал голоса и не выдавал своего внутреннего напряжения. Теперь же он кричал, был взбешен, раскидал стулья, и все из-за чего? Они ведь со всем справляются. Ладно, немного хладнокровия и — поживем-увидим…
—Подожди, не могут же они сейчас начать жечь тростники? Еще не время сбора урожая, а? — Рас Петр сказал это, прищурившись на солнце. — Ты чувствуешь запах дыма?
—Так и есть, — ответил Риган. — Уже давно чую. Ты слышал что-нибудь о забастовке или каких-то там проблемах? Наверное, случайность это, что тростники горят, ман.
—Айван, посмотри на гору, туда, где Пиннакль стоит.
Там, за равнинами плантаций сахарного тростника весь горный массив был испещрен струйками черного дыма, поднимавшегося в ясную синеву неба.
—Бамбоклаат! — прошептал Айван. — Это не пропаганда. Обернись сюда, Педро.
Они остановились и молча стали смотреть на горящие горы. Шесть, семь, нет, десять столбов дыма поднимались в воздух и превращались в одно темное облако, неподвижно повисшее над вершинами. Четыре вертолета, четыре зловещих стрекозы парили в небе, влетая и вылетая из дымного облака, подобно гигантским доисторическим насекомым, которых огонь выгнал из нор.
— Поверь мне, там уже ни корешка травки не осталось, — усмехнулся Педро.
—Весь урожай этого года.
Приближающийся грохот заставил их отъехать в заросли тростника. Мимо них пронеслось четыре тяжелых армейских грузовика. Солдаты были в полной амуниции и выглядели радостными, почти ликующими. Их камуфляж был украшен веточками с зелеными шишечками, что придавало всем на удивление беззаботный вид.
—Смейся-смейся, человек, тебе, наверное, хорошо, да? — пробормотал Риган.
—Возмездие, — сказал Рас Петр. — Грядет вам возмездие.
Риган взглянул в глаза своего брата и понял, чем для него были эти ухмыляющиеся молодцы и их небрежно болтающиеся на шее автоматы. Риган думал об уничтоженных полях и о первой ночи, проведенной в присутствии Рас Петра. Он услышал грохот еще одного грузовика. Его рука полезла под рубашку и нащупала перламутровую рукоятку, согретую его телом. Его вновь охватило стремительное и высокое чувство, словно он отлетел от себя, ни о чем не думает, не взвешивает свои шансы, не примеряется к обстоятельствам, а просто бесстрастно наблюдает за развитием пьесы. Он увидел, словно в кинофильме, как на ветровом стекле появляется трещина, как ужас пробегает по лицу водителя, как грузовик, теряя управление, шумно съезжает в тростниковые заросли…
Голос Рас Петра и его рука привели его в себя.
—Нет, нет, брат мой. Худший враг нередко живет в тебе самом. — Он взял Айвана за руку и крепко сжал ее. Медленный спокойный голос продолжал: — Ты ведь не совсем еще сошел с ума? Помни, что я один и со мной старина Ман— Ай, которому нужна помощь. Ты же не безумец, ман?
—Пожалуй, нет, — ответил Айван, гадая, почему голос и манеры Рас Петра всегда кажутся такими отстраненными. — Так ты знаешь о револьверах?
—Давно знаю, — сказал дредлок. — Тревожат они мой дух. Знаю, что творится с тобой, но, как бы там ни было, Я-ман не защищает игры кровавые. Джа слышал, как я поклялся, что не желаю видеть этого — как черный человек убивает черного человека.
—Но это приходит и уходит, и снова приходит, — ответил Айван.
—Давай-ка поищем Жозе и спросим его, весь этот дым над Пиннаклем — тоже пропаганда? — предложил Педро.
—Не лучше ли самим посмотреть, что там реально происходит? Солдаты уже уехали.
—Бвай, ты ведь понимаешь, сколько они там наверху пробудут. Не успокоятся, пока не выжгут все растения. Поворачивай лучше назад.
Передовое вертолетное звено "Операции «Дружба» провело четыре недели, исследуя самые отдаленные холмы в районах, известных производством травы. Вертолетчики вместе со следовавшими за ними по пятам солдатами вряд ли многое пропустили. То ли по удачному совпадению, то ли намеренно, операцию провели как раз в то время, когда урожай набирал силу. Пресса и церковные власти наперебой расхваливали беспрецедентное международное сотрудничество и четкие действия армии. "Операция «Дружба» — небывалый успех в области масс-медиа и дипломатии, с этим все согласились.
Крестьяне восприняли все стоически. «Пускай Вавилон тешится, — сказали они. — Вертолеты улетят туда, откуда прилетели, а трава, она навечно — мир без конца. Пусть себе жгут поля — пройдет дождь, и трава снова восстанет, зеленая и ласковая. Траву не убить им».
Торговцев и городских покупателей бросило в холодный пот. Начались панические закупки про запас во всех известных точках в городке лачуг. На какое-то время спрос во много раз превысил предложение, результатом чего явился немедленный скачок цен. Но вскоре на рынке появились прошлогодние запасы — необычайно хорошая трава, пролежавшая год в земле и «набравшая силушку». Смоляная, убойная, пропахшая землей ганджа была быстро распродана, поскольку крестьяне готовились к засухе. Ганджу с тех полей, которые сумели избежать армейских огнеметов, наскоро собрали и привезли в город, но она была еще не окрепшая и зеленая, и потому оказалась слабой и беспонтовой. Стыд и срам, сказал Рас Петр.
В отличие от многих других, ему и Ригану еще повезло. У них был припрятан мешок ганджи изумительного качества, в который они, по настоянию Рас Петра, вложили свои деньги. «Реальное колли как-в-первый-раз», по его словам. Но они горячо разошлись во мнениях — Айван со страстью, Рас Петр с безмятежной непреклонностью. Пока продолжается кризис, считал Пе-дро, ганджа должна поступать к их постоянным покупателям по старой цене. Айван полагал такую политику чистым безумием. Скоро все пойдет от худшего к худшему, поэтому нужно попридержать траву. Очень скоро колли высокого качества будет на вес золота, да что там золото, на вес десятидолларовых купюр. «Не жни там, где не сеял, — предостерег его Рас Петр, — и не вступай на путь угнетателей». Мешок был распродан за один день.
Торговцы встречались и подолгу совещались, но совещания эти ни к чему не приводили, потому что вести им было некуда. Те, у кого осталось кое-что про запас, взлетели в одночасье. Один парень по прозвищу Башка сумел так подняться, что тут же выложил деньги на новенький «Форд Кортина». Вскоре ему пришлось пожалеть о своем скоропалительном решении — когда он не смог удовлетворительно объяснить полиции источник своего внезапного богатства. «Представьте только, маленький грязный „страдалец“ припарковал новый „Кортина“ к своему сараю?» Торговцы проклинали захваченный самолет, с которого и начались все несчастья, вместе с летчиком и его матерью. Жозе отнесся ко всему философски. Когда бизнес расцветал, никто не причитал, потому и сейчас «держите свой чертов рот на замке». Не считая такого рода хлестких фраз, он говорил немного и был, как правило, неуловим.
Когда поставки ганджи в Тренчтаун стали совсем мизерными, резко усилилось потребление белого рома. А вместе с этим возрос уровень преступлений, агрессивного поведения и иррациональных выходок, поскольку нервная система «страдальцев», годами умиротворяемая ганджой, внезапно получила шоковую подпитку в виде рома.
Вся травяная экономика, включавшая в себя крестьян-производителей, заготовщиков, резчиков, распространителей, а также шустрых посредников, влезавших в трещины торговой сети и кое-как перебивавшихся там, была разрушена. Официально безработный паренек стал реально безработным, лишенный каких-либо источников дохода. Пошли кражи со взломом, обычным стал разбой с использованием револьверов, ножей и мачете и даже без таковых, на чистом отчаянии и грубой силе. Пресса и церковь громко сожалели о возрастающей порочности социальных низов, забывая упомянуть о неуклонном росте случаев избиения жен в сельской местности.
Премьер-министр выступал с крутыми речами, укрепляя свой престиж среди избирателей в богатых предместьях. То и дело его пронзительный, слегка истеричный голос можно было услышать по радио.
— Я хочу, чтобы все и каждый знал, что под властью нового правительства полиция не обещает легкого блаженства ни одному грязному криминалу. — Скрываясь за высокими стенами, запертыми воротами, зарешеченными окнами, респектабельные граждане согласно кивали, издавая понимающие звуки. Пресс опустился.
Рас Петр сделал кое-какие накопления на черный день. Эльза тоже еженедельно кое-что откладывала из денег на домашние расходы. У Айвана не было наличных, но он продал наручные часы и немецкий транзисторный приемник. Они бы справились с кризисом, если бы Ман-Ая не постиг приступ такой силы и продолжительности, какой раньше с ним не случался.
Доктор покачал головой. Он пробормотал что-то про анемию, вялость костей и обезболивание. Переливание крови и таблетки. Кровь, лекарства и деньги. Тучи мрака сгущались. Все, что было несущественным, было продано. В такие времена, настаивал Айван, пистолеты — вещь первой необходимости, но, если потребуется, он продаст и их. Рас Петр не спорил. Они согласились, что «хонда» относится к предметам первой необходимости, и Риган сжег немало сэкономленных денег на дальние поездки по стране в поисках ганджи. Вскоре закупочные деньги кончились. Шляпки Эльзы стремительно исчезали. Айван вернулся с небольшим количеством хорошей травы. Он так и не рассказал о ее происхождении, да никто его и не расспрашивал. Траву распределили по точкам, и на этот раз Рас Петр и словом не обмолвился о цене, которую зарядил Айван. Только когда они подсчитали выручку, им пришло в голову, что часть денег принадлежит Жозе. Педро, как обычно, отсчитал его долю.
—Мы не знаем, где нам взять следующую партию, понимаешь, Педро. Мы не можем платить Жозе за эту неделю.
—Я даже доктору в среду не заплатил, — ответил Рас Петр.
—Пусть Жозе берет свою долю из тех семисот тысяч долларов, которые они оставили в Майами, ман. Не плати ему.
—Во всяком случае, мы должны объяснить ему ситуацию, — сказал Педро.
—Ничего не говори, сэр. Из-за таких, как он, армия пожгла все поля. Ничего не объясняй ему, к черту.
—Нет, брат, мы должны ему все объяснить. Возможно, не стоит отдавать ему всю долю, но нужно продемонстрировать, что мы намерены ему заплатить, хотя бы и не сразу.
В кафе «Одинокая звезда», куда они вошли, на этот раз не было ни торговцев, ни женщин, которых привлекало сюда свободное обращение торговцев с деньгами. Жозе потягивал пиво за столиком в позе одинокого величия, со своей ледяной непроницаемой маской.
—Риган, Педро, одна любовь, братья!
—Одно сердце! — сказал Рас Петр.
—Одна судьба! — ответил Жозе. Риган кивнул. — Хайле, ман. Рад видеть, что вы меня не забыли. Вы работали на этой неделе, и я вас не видел. Но вот вижу вас — и мое сердце радуется.
—Чо, — серьезно сказал Педро. — Ты знаешь, что мы не мухлюем с тобой, Жозе. Было такое хоть однажды?
—Первый и последний раз, — сказал Жозе и улыбнулся, чтобы показать, что это шутка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Айван решился на экстравагантный поступок и взял такси. Водитель был в курсе всей секретной информации, так что гнев Айвана оказался разделенным.
—Хрен с ними, с бокситами! — объявил он страстно. — Главный природный ресурс нашей страны — это ганджа. Знает ли Айван, что у премьер-министра и его кабинета есть свои тайные плантации? Большой бизнес, очень большой. Ты знаешь, Джон Кеннеди приехал сюда, говорит, хочет животноводством заниматься. — Водитель громко рассмеялся. — Большой Джон думает, здесь все идиоты? Ехать сюда из Техаса разводить коров? Ха-ха-ха… Особенно если все знают, что лучшая ганджа в мире растет именно здесь? — Он снова засмеялся.
Айван не знал, кто такой Большой Джон Кеннеди и в каком фильме он играл. Имя вроде бы знакомое, возможно, ковбойская звезда? Но так или иначе, его мысли витали далеко от Техаса.
—Лично я этим бизнесом заниматься не собираюсь, — сказал водитель голосом воплощенной добродетели. — Я христианин. — Водитель с огорчением посмотрел на Айвана и на какое— то время замолчал. — Знаешь, что больше всего губит нашу страну? — спросил он наконец риторически и, не дожидаясь ответа, проговорил: — Слишком много христианства, завезенного из Америки! — Он начал новую тему, и в глазах его загорелись недобрые огоньки.
—Славь Бога, брат, — сказал Айван. — Славь Его святое имя.
Риган оставил такси за углом, поскольку такое его прибытие означало бы, что у него что-то срочное. Жозе и его нынешняя пассия по имени Пинки праздно сидели за столиком. По соседству, потягивая пиво, расположились несколько торговцев. Риган, особенно после беседы с водителем, ожидал, что главной темой разговора станет самолет. Ничего подобного, бизнес, как всегда. Айван принес свое пиво к столу Жозе.
—Играешь в кости, Джа?
—Почему бы и нет? Один цент очко? Айван бросил кость.
—Твой ход, ман. Ты сегодня газеты читал? — Он сказал это обычным голосом.
Жозе пропустил его слова мимо ушей.
—М-м-м. Твой ход.
—В Майами самолет задержали. Говорят, отсюда летел.
—Я читал.
—Ну и что?
—Что «что»? Двоих, они говорят, взяли. Твой ход.
—А кто говорит? Кто — они?
—Они, ман. Сам знаешь, они говорят. Мой ход.
—Жозе, а вдруг они начнут жечь поля, как тогда быть?
—Это пропаганда, чтобы немного успокоить христиан. Ничего не будет.
—И все-таки, если они пойдут на риск, нам нужно что-то предпринимать.
—Твой ход, — протянул Жозе.
—Крикетный матч, а? — сказал Айван.
—Кое-кто в крикете сейчас сильно поднялся, — усмехнулся Жозе.
—Семьсот тысяч долларов, Жозе? Это разве шутки?
—Пропаганда, ман. Твой ход.
—Но все-таки кто-то делает хорошие деньги. Кто?
—Спроси кого хочешь. Все знают кто.
—Но я тебя спрашиваю, Жозе. Их взгляды столкнулись.
Жозе рассмеялся.
—Премьер-министр, министр сельского хозяйства, епископ города Кингстона. Все об этом знают.
—Жозе, ты думаешь, я шучу?
—Твой ход.
—Если они продают все это на экспорт, у нас с Педро есть полтора акра земли. Почему бы нам втроем не продавать все напрямую и делать реальные деньги? Что ты на это скажешь?
—Я больше не играю. — Жозе демонстративно отложил кости и наклонился к столу так, что Айван не заметил изменившегося выражения его лица. — Пинки, сходи-ка принеси пива. — Он поднял голову и посмотрел женщине вслед. Его голос был тихим и напряженным: — Айван, слушай меня внимательно. Я ничего не знаю об экспорте, ничего. И давай на этом кончим. Если тебе не нравится наше дело, в Западном Кингстоне тысячи людей, которые хоть сейчас готовы работать со мной. Не нравится тебе — уходи, ман, давай расстанемся. Вот и все. Просто расстанемся. — Он посмотрел на Айвана и пошел к выходу.
—Подожди…
—Что?
Жозе обернулся.
—Ты же знаешь, я не хочу расставаться с тобой, старик. Но где это написано, что мы тоже не можем делать хорошие деньги?
То ли Жозе уже был гораздо больше напряжен, чем показывал, то ли что-то еще — Айван не мог понять что — но эти слова Айвана буквально взорвали его. Жозе вперился взглядом в Айвана. Вены на его шее набухли, и гнев начал перетекать в истерику.
—Слушай меня внимательно, ты, жопа! Когда я тебя подобрал, ты не знал, что делать со своей задницей. Полуголодный был. Теперь у тебя во дворе стоит «хонда». Каждую ночь ходишь в клуб и развлекаешься с женщиной. Ты кто? Идиот? Хорошие деньги? Сколько денег вы с Педро берете каждую пятницу? Это не деньги? Тебе нужно благодарить судьбу, что ты вообще зарабатываешь на жизнь. Ты знаешь, что люди говорят: «Когда человек знает, что спинка у стула слабая, он на нее не опирается»? Наверное, знаешь. А теперь, с твоего позволения, я уйду отсюда. — В слепой ярости Жозе с размаху пнул ногой стоящий у него на пути стул и вышел. Люди в кафе, с деланно безразличными лицами, внимательно наблюдали за происходящим. Они ничего не пропустили. Чувствуя себя полным идиотом, Риган пошел вслед за Жозе. В каком-то смысле он, конечно же, прав, дела у них с Педро идут отлично.
—Эй, Жозе! Подожди, братан… — Айван прибавил шагу. — Подожди, ман, все еще одна любовь…
Жозе не останавливался. Риган не знал, слышит ли он его из-за рева мотоцикла. Опять случилось что-то странное. Оба они, и Педро, и Жозе, как будто перепугались, когда он заговорил о высших этажах в торговле. Он впервые столкнулся с такой реакцией Жозе, который отличался завидным хладнокровием и никогда не повышал голоса и не выдавал своего внутреннего напряжения. Теперь же он кричал, был взбешен, раскидал стулья, и все из-за чего? Они ведь со всем справляются. Ладно, немного хладнокровия и — поживем-увидим…
—Подожди, не могут же они сейчас начать жечь тростники? Еще не время сбора урожая, а? — Рас Петр сказал это, прищурившись на солнце. — Ты чувствуешь запах дыма?
—Так и есть, — ответил Риган. — Уже давно чую. Ты слышал что-нибудь о забастовке или каких-то там проблемах? Наверное, случайность это, что тростники горят, ман.
—Айван, посмотри на гору, туда, где Пиннакль стоит.
Там, за равнинами плантаций сахарного тростника весь горный массив был испещрен струйками черного дыма, поднимавшегося в ясную синеву неба.
—Бамбоклаат! — прошептал Айван. — Это не пропаганда. Обернись сюда, Педро.
Они остановились и молча стали смотреть на горящие горы. Шесть, семь, нет, десять столбов дыма поднимались в воздух и превращались в одно темное облако, неподвижно повисшее над вершинами. Четыре вертолета, четыре зловещих стрекозы парили в небе, влетая и вылетая из дымного облака, подобно гигантским доисторическим насекомым, которых огонь выгнал из нор.
— Поверь мне, там уже ни корешка травки не осталось, — усмехнулся Педро.
—Весь урожай этого года.
Приближающийся грохот заставил их отъехать в заросли тростника. Мимо них пронеслось четыре тяжелых армейских грузовика. Солдаты были в полной амуниции и выглядели радостными, почти ликующими. Их камуфляж был украшен веточками с зелеными шишечками, что придавало всем на удивление беззаботный вид.
—Смейся-смейся, человек, тебе, наверное, хорошо, да? — пробормотал Риган.
—Возмездие, — сказал Рас Петр. — Грядет вам возмездие.
Риган взглянул в глаза своего брата и понял, чем для него были эти ухмыляющиеся молодцы и их небрежно болтающиеся на шее автоматы. Риган думал об уничтоженных полях и о первой ночи, проведенной в присутствии Рас Петра. Он услышал грохот еще одного грузовика. Его рука полезла под рубашку и нащупала перламутровую рукоятку, согретую его телом. Его вновь охватило стремительное и высокое чувство, словно он отлетел от себя, ни о чем не думает, не взвешивает свои шансы, не примеряется к обстоятельствам, а просто бесстрастно наблюдает за развитием пьесы. Он увидел, словно в кинофильме, как на ветровом стекле появляется трещина, как ужас пробегает по лицу водителя, как грузовик, теряя управление, шумно съезжает в тростниковые заросли…
Голос Рас Петра и его рука привели его в себя.
—Нет, нет, брат мой. Худший враг нередко живет в тебе самом. — Он взял Айвана за руку и крепко сжал ее. Медленный спокойный голос продолжал: — Ты ведь не совсем еще сошел с ума? Помни, что я один и со мной старина Ман— Ай, которому нужна помощь. Ты же не безумец, ман?
—Пожалуй, нет, — ответил Айван, гадая, почему голос и манеры Рас Петра всегда кажутся такими отстраненными. — Так ты знаешь о револьверах?
—Давно знаю, — сказал дредлок. — Тревожат они мой дух. Знаю, что творится с тобой, но, как бы там ни было, Я-ман не защищает игры кровавые. Джа слышал, как я поклялся, что не желаю видеть этого — как черный человек убивает черного человека.
—Но это приходит и уходит, и снова приходит, — ответил Айван.
—Давай-ка поищем Жозе и спросим его, весь этот дым над Пиннаклем — тоже пропаганда? — предложил Педро.
—Не лучше ли самим посмотреть, что там реально происходит? Солдаты уже уехали.
—Бвай, ты ведь понимаешь, сколько они там наверху пробудут. Не успокоятся, пока не выжгут все растения. Поворачивай лучше назад.
Передовое вертолетное звено "Операции «Дружба» провело четыре недели, исследуя самые отдаленные холмы в районах, известных производством травы. Вертолетчики вместе со следовавшими за ними по пятам солдатами вряд ли многое пропустили. То ли по удачному совпадению, то ли намеренно, операцию провели как раз в то время, когда урожай набирал силу. Пресса и церковные власти наперебой расхваливали беспрецедентное международное сотрудничество и четкие действия армии. "Операция «Дружба» — небывалый успех в области масс-медиа и дипломатии, с этим все согласились.
Крестьяне восприняли все стоически. «Пускай Вавилон тешится, — сказали они. — Вертолеты улетят туда, откуда прилетели, а трава, она навечно — мир без конца. Пусть себе жгут поля — пройдет дождь, и трава снова восстанет, зеленая и ласковая. Траву не убить им».
Торговцев и городских покупателей бросило в холодный пот. Начались панические закупки про запас во всех известных точках в городке лачуг. На какое-то время спрос во много раз превысил предложение, результатом чего явился немедленный скачок цен. Но вскоре на рынке появились прошлогодние запасы — необычайно хорошая трава, пролежавшая год в земле и «набравшая силушку». Смоляная, убойная, пропахшая землей ганджа была быстро распродана, поскольку крестьяне готовились к засухе. Ганджу с тех полей, которые сумели избежать армейских огнеметов, наскоро собрали и привезли в город, но она была еще не окрепшая и зеленая, и потому оказалась слабой и беспонтовой. Стыд и срам, сказал Рас Петр.
В отличие от многих других, ему и Ригану еще повезло. У них был припрятан мешок ганджи изумительного качества, в который они, по настоянию Рас Петра, вложили свои деньги. «Реальное колли как-в-первый-раз», по его словам. Но они горячо разошлись во мнениях — Айван со страстью, Рас Петр с безмятежной непреклонностью. Пока продолжается кризис, считал Пе-дро, ганджа должна поступать к их постоянным покупателям по старой цене. Айван полагал такую политику чистым безумием. Скоро все пойдет от худшего к худшему, поэтому нужно попридержать траву. Очень скоро колли высокого качества будет на вес золота, да что там золото, на вес десятидолларовых купюр. «Не жни там, где не сеял, — предостерег его Рас Петр, — и не вступай на путь угнетателей». Мешок был распродан за один день.
Торговцы встречались и подолгу совещались, но совещания эти ни к чему не приводили, потому что вести им было некуда. Те, у кого осталось кое-что про запас, взлетели в одночасье. Один парень по прозвищу Башка сумел так подняться, что тут же выложил деньги на новенький «Форд Кортина». Вскоре ему пришлось пожалеть о своем скоропалительном решении — когда он не смог удовлетворительно объяснить полиции источник своего внезапного богатства. «Представьте только, маленький грязный „страдалец“ припарковал новый „Кортина“ к своему сараю?» Торговцы проклинали захваченный самолет, с которого и начались все несчастья, вместе с летчиком и его матерью. Жозе отнесся ко всему философски. Когда бизнес расцветал, никто не причитал, потому и сейчас «держите свой чертов рот на замке». Не считая такого рода хлестких фраз, он говорил немного и был, как правило, неуловим.
Когда поставки ганджи в Тренчтаун стали совсем мизерными, резко усилилось потребление белого рома. А вместе с этим возрос уровень преступлений, агрессивного поведения и иррациональных выходок, поскольку нервная система «страдальцев», годами умиротворяемая ганджой, внезапно получила шоковую подпитку в виде рома.
Вся травяная экономика, включавшая в себя крестьян-производителей, заготовщиков, резчиков, распространителей, а также шустрых посредников, влезавших в трещины торговой сети и кое-как перебивавшихся там, была разрушена. Официально безработный паренек стал реально безработным, лишенный каких-либо источников дохода. Пошли кражи со взломом, обычным стал разбой с использованием револьверов, ножей и мачете и даже без таковых, на чистом отчаянии и грубой силе. Пресса и церковь громко сожалели о возрастающей порочности социальных низов, забывая упомянуть о неуклонном росте случаев избиения жен в сельской местности.
Премьер-министр выступал с крутыми речами, укрепляя свой престиж среди избирателей в богатых предместьях. То и дело его пронзительный, слегка истеричный голос можно было услышать по радио.
— Я хочу, чтобы все и каждый знал, что под властью нового правительства полиция не обещает легкого блаженства ни одному грязному криминалу. — Скрываясь за высокими стенами, запертыми воротами, зарешеченными окнами, респектабельные граждане согласно кивали, издавая понимающие звуки. Пресс опустился.
Рас Петр сделал кое-какие накопления на черный день. Эльза тоже еженедельно кое-что откладывала из денег на домашние расходы. У Айвана не было наличных, но он продал наручные часы и немецкий транзисторный приемник. Они бы справились с кризисом, если бы Ман-Ая не постиг приступ такой силы и продолжительности, какой раньше с ним не случался.
Доктор покачал головой. Он пробормотал что-то про анемию, вялость костей и обезболивание. Переливание крови и таблетки. Кровь, лекарства и деньги. Тучи мрака сгущались. Все, что было несущественным, было продано. В такие времена, настаивал Айван, пистолеты — вещь первой необходимости, но, если потребуется, он продаст и их. Рас Петр не спорил. Они согласились, что «хонда» относится к предметам первой необходимости, и Риган сжег немало сэкономленных денег на дальние поездки по стране в поисках ганджи. Вскоре закупочные деньги кончились. Шляпки Эльзы стремительно исчезали. Айван вернулся с небольшим количеством хорошей травы. Он так и не рассказал о ее происхождении, да никто его и не расспрашивал. Траву распределили по точкам, и на этот раз Рас Петр и словом не обмолвился о цене, которую зарядил Айван. Только когда они подсчитали выручку, им пришло в голову, что часть денег принадлежит Жозе. Педро, как обычно, отсчитал его долю.
—Мы не знаем, где нам взять следующую партию, понимаешь, Педро. Мы не можем платить Жозе за эту неделю.
—Я даже доктору в среду не заплатил, — ответил Рас Петр.
—Пусть Жозе берет свою долю из тех семисот тысяч долларов, которые они оставили в Майами, ман. Не плати ему.
—Во всяком случае, мы должны объяснить ему ситуацию, — сказал Педро.
—Ничего не говори, сэр. Из-за таких, как он, армия пожгла все поля. Ничего не объясняй ему, к черту.
—Нет, брат, мы должны ему все объяснить. Возможно, не стоит отдавать ему всю долю, но нужно продемонстрировать, что мы намерены ему заплатить, хотя бы и не сразу.
В кафе «Одинокая звезда», куда они вошли, на этот раз не было ни торговцев, ни женщин, которых привлекало сюда свободное обращение торговцев с деньгами. Жозе потягивал пиво за столиком в позе одинокого величия, со своей ледяной непроницаемой маской.
—Риган, Педро, одна любовь, братья!
—Одно сердце! — сказал Рас Петр.
—Одна судьба! — ответил Жозе. Риган кивнул. — Хайле, ман. Рад видеть, что вы меня не забыли. Вы работали на этой неделе, и я вас не видел. Но вот вижу вас — и мое сердце радуется.
—Чо, — серьезно сказал Педро. — Ты знаешь, что мы не мухлюем с тобой, Жозе. Было такое хоть однажды?
—Первый и последний раз, — сказал Жозе и улыбнулся, чтобы показать, что это шутка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51