А если пластинку не станут играть? Невероятно! А если? Быть может, ему стоит открыть свое присутствие и подойти к Спиди? И вдруг без всяких предупреждений и предисловий его голос вырвался из колонок, заполняя собой пространство и легко катясь поверх ритма. Аайяя, вот это жуткая жуть!
Но в те дни, когда родился ты и жил,
Они даже не услышали твой плач.
И пусть меч их… Да внидет в сердца их.
Да, сэр! Вот она! И она завладела их вниманием. Даже самые сонные танцоры задвигались быстрее и стали прислушиваться. Эй, взбодри себя и не будь тяжел. Он слышал вокруг одобрительное бормотание и даже крики «Айрэй». Но едва ли это все. Дьявольщина! Признание, слава, благополучие, любовь женщин, уважение мужчин, обожание толпы — все это едва ли казалось ему достаточным. Стократно усиленный голос раздвигал пространство и гипнотизировал толпу. Мурашки побежали у него по коже. Вот это да!
И это все? Пластинка кончилась, и он почувствовал себя опустошенным. И это все?!!
—Вот так песня сейчас была, а? — обратился он к человеку рядом с собой.
—А?
—Я говорю, шикарная песня, ман, стопроцентный хит.
—Ничего. — Человек бесцеремонно пожал плечами. — Неплохая. — Этот парень еще не знал, насколько близок был к насильственной смерти.
Айван прекратил танец.
—Оу, а я, кажется, тебя знаю? — Кто-то положил ему руку на плечо.
Айван нетерпеливо обернулся, уверенный, что рука принадлежит человеку, который понял величие этой песни и тут же связал ее с ним. Но наткнулся на Жозе, на его темные поблескивающие очки и легкую ухмылку.
—Черт возьми, а ты неплохо выглядишь, братан, — сказал Жозе так, словно они расстались на прошлой неделе. Он почти не изменился, и по обе стороны от него стояли две красивые стильные девочки, разодетые, как говорится, «до кончиков ногтей».
—Это мою песню только что играли, — сказал Айзан.
—Врешь!
—Нет, ман, клянусь Богом, моя песня эта — сегодня вышла. Что скажешь?
—Айрэй, ман, хорошая песня, ман. Отличная, отличная песня. Так ты хорошо поднимаешься, а?
—Поднимаюсь, да, — скромно сказал Айван. Одобрение Жозе было вполне искренним и доброжелательным, и на лицах девушек оно отразилось, как в зеркале. Жозе обнял Айвана за плечи.
—Когда он только приехал в город, я ему все тут показывал. Я вру?
Этим легким жестом Жозе взял на себя все похвалы, но Айвану было все равно.
—Возьмем пива и отпразднуем, — сказал Жозе, лучезарно улыбаясь Айвану, словно любимому племяннику. — Да, да, это мой бвай. Так, значит, запись только-только вышла? Сколько раз ее проигрывали, один?
Айван кивнул.
—Подожди, — скомандовал Жозе и с вальяжным видом зашагал в толпу.
—Так ты — друг Жозе? — спросила одна из девушек многообещающим тоном.
Айван кивнул, во все глаза наблюдая за тем, как долговязая фигура Жозе настойчиво пробирается между танцующими и подходит к оператору. Все тот же самоуверенный Жозе, с его высокомерной развязной походкой, беспечно раздающий по пути приветствия.
—Так, значит… ты друг Жозе и выпустил пластинку — это приятно, — снова промурлыкала девушка.
Айван скромно кивнул. Зачем Жозе направился туда? Жозе пальцем показывал в их сторону. Спиди отрицательно качал головой. Жозе наклонился к нему, и они стали разговаривать. Музыка прервалась. Внезапная тишина стала почти осязаемой. Затем ее заполнил голос Жозе:
—Слушайте меня все, говорит Жозе. Жозе, которого вы все хорошо знаете. — Он поднял руки, чтобы привлечь внимание. — Сегодня дирекция «Райских садов», известных больше как просто «Сады», рада представить вам последний, самый горячий диск — чистое реггей! — только что вышедший в Империи Хилтона, уах! Живительная реггей музыка — йеее! Только сегодня вышла песня, которая готовится стать номером один на предстоящем Фестивале реггей — «Солнце в зените». Слушайте ее хорошенько и запомните, где вы ее впервые услышали — в «Райских садах»! Песня называется «Меч их да внидет в сердца их», и автор ее — плохой, самый плохой парень по имени Айван-Риган, восходящая звезда, записывающийся артист, только что возвратившийся из триумфального турне по островам Лючиа и Сент-Джеймс. Перед вами человек дня — Айван-Риган! Просим на сцену, ман!
Он затащил Айвана на сцену и поднял его руки высоко вверх.
—Дамы и господа, этого юношу зовут Айван!
Айван улыбнулся и помахал рукой, веря в каждое слово Жозе. Потом он заметил, что Спиди не очень-то доволен тем, что Жозе подобно политику кланяется, улыбается и размахивает руками. Когда тот повел Айвана в бар, снова заиграла его пластинка. Жозе кланялся, махал рукой и принимал поздравления, собирая все внимание, как будто это был его триумф. В какой-то степени так оно и было. Но Айвану было все равно. Когда они вернулись к девушкам, Жозе подмигнул им.
—Вот так нужно представлять новую запись, — сказал он уверенным тоном знатока высших стандартов, — кроме всего прочего.
Когда песня кончилась, они стали центром всеобщего внимания: все подходили к ним с поздравлениями, надеясь погреться в лучах славы. Айван принимал все спокойно, но содержание адреналина в крови подскочило до высшей отметки. Он был благодарен Жозе, который все это устроил и, находясь в радостном настроении, предлагал выпивку первому встречному.
Он заволновался, увидев, что Жозе не спешит расплачиваться. Возможно, думает, что если у Айвана вышла пластинка, так он в состоянии купить выпивку для всей толпы? Ситуация стала казаться Айвану все более и более стеснительной.
—Я пойду поищу одного парня, Жозе. Скоро вернусь. — Сказав это обычным тоном, он решил поскорее смыться. Очень не хотелось уходить отсюда, но ситуация явно вышла из-под контроля.
Жозе перехватил его у самого выхода.
—Подожди, чего это ты такой быстрый, братан?
—А в чем тут смысл, ман? Кто будет платить за всю эту выпивку, а?
—Чо, пускай курочки все доклюют, за все заплачено. Смотри. — Жозе достал из кармана смачную кипу денег. — Но мне понравилось, как ты смылся — кое-чему ты все-таки научился. Только не пытайся больше одурачить Жозе. — Между их глазами за темными очками произошла короткая стычка.
—Кто тебя дурачит? — возмутился Айван. — Кстати, у тебя не найдется для меня немного денег?
Они снова смерили друг друга взглядами из-под очков, и внезапно тяжелое лицо Жозе расплылось в чарующей улыбке.
—Да, кое-чему ты научился.
Он перебросил руку через плечо Айвана. Айван был настороже. Он помнил, как Уильям Хол-ден делал такой же жест в «Улицах Лоредо».
Но Жозе был вполне беспечен.
—Да, ты поднимаешься. Очень это приятно. Записал хорошую пластинку, стал бэдмэном, порезал Длиньшу как ветчину. Да, мне с первого раза понравился твой стиль. Мой дух принял тебя.
Он тянул эти фразы с интонациями гордости и удивления. Айван был ошеломлен, как много Жозе известно, и это ему польстило. Тон Жозе сменился на деловой:
—Но… про пластинку эту мне кое-что сказали. Спорим, у тебя в кармане нет и двадцати долларов. Твое счастье, если Хилтон заплатил за нее пятьдесят.
—Видишь ли… — начал было сочинять Айван, но был слишком впечатлен его осведомленностью.
—Чо, можешь ничего не придумывать, я знаю весь расклад и этого коричневого хрена тоже… Более того, до меня уже дошло, что ты больше не получишь за нее ни цента.
—Откуда ты знаешь?
—Связи, ман. Большие связи. Но не беспокойся, со мной не пропадешь. У меня есть для тебя занятие. Я ищу хорошего парня, светлого бвая. Ты справишься с большими деньгами?
—Конечно, — ответил Айван. — Я уверен.
—И будешь держать рот на замке?
—Конечно, ман, но о чем ты говоришь?
—О том, что у меня есть для тебя хороший шанс — никакого пота, легкие деньги.
Несмотря на свой растущий интерес, Айван отступил. Он помнил, что Жозе уже принимал добровольное участие в его судьбе.
—Хорошо, только сначала я должен понять, как все пойдет, ман, — настаивал Айван.
—Чо, пошли со мной, — скомандовал Жозе. Айван поплелся за ним. — Что с тобой, сэр? Ты боишься благополучия? Что случилось?
—Я хочу, чтобы была какая-то ясность, вот и все, брат.
Он понимал, что его слова звучат неубедительно, но ему было стыдно признаться, что он хочет еще раз услышать свою пластинку и посмотреть, как люди будут танцевать под нее. К тому же куда в последний раз Жозе привел его, он даже сам не помнит…
—Чо, ты свое имя хочешь еще раз услышать, так ведь? — голос Жозе прозвучал сочувственно.
—Ну да, вроде того, — признался Айван. Жозе покачал головой.
—Бвай, ты и впрямь не понимаешь, как вещи устроены. Ты хочешь еще раз услышать свою песню, да? Все. Песня сыграна, братан.
—Что ты имеешь в виду? — запротестовал Айван. — Ты ведь сам сказал, что запись отличная и она только что вышла.
—Йеее, отличная запись, — засмеялся Жозе, — но Хилтону ты не нравишься. Он уже дал команду эту запись не продвигать. Она не попадет в двадцатку, это мне Спиди сказал. Вообще не попадет ни в какие чарты. Так что лучше пойдем со мной.
Айван плелся вслед за Жозе, уходившим в темноту, и обдумывал его слова. Он имеет в виду, что Хилтон достаточно богат для того, чтобы не класть себе деньги в карман — и все это только затем, чтобы один бедный черный бвай знал свое место. И это имеет какой-то смысл? Так он, выходит, не просто так все говорил? Он сильно опустил меня, но я считал, что, если пластинка вышла, значит, у меня появилась возможность продвинуться. Он украл запись, это меня больно ударило, но не насмерть. Но сейчас просто настоящее злодейство, ман! Какой гнусный человек! Он сделал запись, это ладно, но у него нет ни уважения к музыке, ни понимания ее — иначе бы он так не поступил. Для него это только бизнес. Лягушка сказала: «Что шутка для тебя, для меня смерть». Так оно и есть. Убил мою пластинку и таким образом дешево от меня отделался. Но Айван не сердился, только горечь и разочарование поднимались в его груди, а сам он становился каким-то онемелым и бесчувственным.
Жозе остановился возле мотоцикла «Хонда», который выглядел как новенький. Любая вещь у него отлично смотрится, подумал Айван. А почему бы и нет?
—Так, Жозе, — пробормотал он, удивившись как ровно звучит его голос, — надеюсь, что этот-то наконец твой?
—А, так ты уже слышал эту историю, — засмеялся Жозе. — Все в порядке, ман. В те годы я был совсем еще молодой. А сейчас оставил детство и взялся за ум. Все кайфово, братан, наслаждайся ездой.
Глава 15. И где мы плакали
И где мы плакали,
Когда мы вспоминали Зайон.
И как нам спеть песню Короля Альфа
На этой странной земле?
—Меня зовут Рас Петр, — сказал худощавый дредлок, — но все называют меня Педро, — Он церемонно протянул руку Айвану и, когда они обменялись рукопожатием, слегка поклонился.
—Лучший резчик во всем Кингстоне, — сказал Жозе.
Дредлок чуть склонил голову, словно давая понять, что эти слова — не более чем формальность, и сел за стол, на котором были разложены плотно свернутые цилиндрические упаковки ганджи.
—Слышал уже эту песню, "Меч их да внидет в сердца их "? — спросил Жозе.
Рас Петр кивнул. Его медузообразная голова склонилась над травой: он изучал каждую шишечку, вдыхал ее запах и пробовал на ощупь и только после этого с видом эксперта нарезал се своим остро заточенным резаком.
—Это Айван — он ее сочинил, — сказал Жозе.
Дредлок, казалось, был не в себе, и вокруг него стояла атмосфера глубокой меланхолии.
—Ну да, — пробормотал он, и на миг на его губах промелькнула улыбка. — Я слышал ее однажды — будет великая песня. — Он посмотрел на Айвана, кивнул, и вновь Айван почувствовал в нем неизбывную печаль.
—Тут вся трава? — спросил Жозе, указывая на стол.
—Вся до последней, — сказал Петр.
—Хорошо, скоро мы сможем все реализовать. Мне дали слово, — сказал Жозе, пристально смотря на Расту. — Завтра и начнем, если хочешь. Как ты сам?
Нож замер. Петр медленно поднял голову, и Айван увидел доброе лицо с большими глазами, в которых затаилась боль, ушедшая на самое дно и мерцающая темным огнем.
—Бвай-Жозе, я так скучаю по королеве моей — и мальчик мой… — его голос стал еще глуше, и он покачал головой. — Мальчик мой, он так по маме скучает, так скучает…
Мужчины замолчали, окруженные тягостной тишиной. Раздавался только ровный шипящий звук лезвия, нарезающего траву.
И где мы плакали,
Когда мы вспоминали Зайон.
И как нам спеть песню Короля Альфа
На этой странной земле?
—Грядут лучшие времена, — неуверенно проговорил Жозе. — Ладно, я привел сюда этого братца работать с тобой — хороший парень — если ты, конечно, согласен.
—Ты пришел сюда ради бизнеса? — спросил Рас Петр чуть надтреснутым голосом, не поднимая головы, словно разговаривал сам с собой.
Айван почувствовал, что они здесь лишние.
—Ладно, я не говорю, что так считаю. Мой бвай больной совсем — грудь у него слабая от рождения. Не уверен, будет ли он в порядке без своей мамы… — Голос сам собой потух, и Рас Петр устремил взор на своих посетителем. Хотя Айван был убежден, что он никого не видит.
Жозе топтался на месте и явно хотел что-то сказать, но не сказал, и снова воцарилась гнетущая тишина. Айвану было не по себе, это усилило чувство неловкости их незваного вторжения. Он наблюдал за Жозе, ожидая от него какого-нибудь знака, и пытаясь представить себе, что скрывается за его невозмутимостью и темными стеклами очков. Наконец Жозе молча встал и направился к двери.
—Ладно, Педро, мы в другой раз. Пойдем, Айван. — Его голос прозвучал для этой комнаты слишком громко.
Рас Петр не шевельнулся и ничего не ответил. Оказавшись под звездами, Айван почувствовал огромное облегчение.
—Фууух, — выдохнул Жозе, — бвай, тяжело-то там как, да? Брат Педро сейчас под очень тяжелым прессом.
—А что случилось? — спросил Айван, вспоминая скорбное лицо Педро.
—Солдаты застрелили мать его ребенка, сказали — по ошибке. Прошло уже полмесяца — я думал, Педро готов снова начать торговлю. — Он покачал головой. — Ладно, оставим его в покое на время.
Айван не двинулся.
—Что случилось? — спросил Жозе.
—Ты иди, — сказал Айван. — А я останусь.
Он сказал это, повинуясь внезапному импульсу, и сам не вполне был уверен, хочет ли он вернуться в тягостную атмосферу этого маленького дома. Но он был убежден, что «Райские сады» ему сегодня уже неинтересны. И кроме того, было в тихих манерах молодого Раста что-то такое, что глубоко его тронуло.
Жозе посмотрел на него с удивлением. Потом улыбнулся.
—Отличная мысль, брат, — может, так все и заработает. Педро — лучший резчик из всех, кого я знаю. У него есть чувство травы.
Айван подождал, пока рев «хонды» удалится, и робко постучал в дверь. Ответа не было. Он потянул за ручку, и дверь с громким скрипом отворилась. Рас Петр неподвижно сидел перед горками ганджи, распространявшими свой особенный запах.
— Вот, знаешь, я опять пришел, — смущенно сказал Айван.
—Одна любовь, ман, — сказал Рас Петр и поклонился. Затем его губы задвигались, но слов было не разобрать.
—Что ты сказал? — спросил Айван.
Рас Петр мягко улыбнулся и повторил громко:
—Как радостно и славно для нас, братья, пребывать в единстве.
—О, — сказал Айван.
—Как будто прекрасный дождь омывает нас, стекает по волосам и по бороде. — Рас Петр поклонился и улыбнулся. — Добро пожаловать, дорогой.
Айван был смущен.
—Скажи мне кое-что, — сказал Рас Петр, напряженно в него вглядываясь. — Жозе послал тебя сюда?
—Нет, — ответил Айван удивленно. — Никто меня не посылал. Я сам захотел прийти.
—Это Любовь единая, брат, садись со мной, покурим благословенную Джа траву.
Они молча сидели и курили, и Айван чувствовал, как атмосфера в комнате незаметно преображается. Молчание стало переноситься легче. Рас Петр обращался с травой с щепетильной и уважительной заботливостью. Он церемонно протянул ему чалис, странным образом напомнив Айвану о Маас Натти. Дым был смоляной, богатый на вкус и очень сильный, и Айван немедленно воспарил в заоблачные сферы, где мысли лениво проплывали, как облака, превращаясь в какие-то тщательно вырезанные, словно острым лезвием света, формы и фигуры. Через стол, как будто на далеком расстоянии, спутаные-сваляные столбы волос восставали из головы Растамана и в своем змеевидном бешенстве обрамляли лицо, резко контрастируя с его деликатными чертами и печальной безмятежностью. Неожиданно удары судьбы и текущие проблемы показались Айвану не такими уж насущными, почти смехотворными. Рас Петр весь ушел в опустошающую рефлексию. Что и говорить, подумал Айван, в его голове умещается целая Библия, а он находит отдохновение в одном-единственном скорбном стихе, который повторяет с гипнотической монотонностью.
—Даже сегодня, — сказал Рас Петр, — я жалуюсь и горюю… Удар оказался сильнее, чем я мог выдержать, да. — Кивая косматой головой, он, казалось, подтверждал произносимые слова. — Как заново родился, — сказал он. Затем внезапно поднялся и кивком велел Айвану следовать за ним.
Заглянув в спальню, Айван почувствовал, что стал вдвое выше, что он видит все в двойном свете и вне времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Но в те дни, когда родился ты и жил,
Они даже не услышали твой плач.
И пусть меч их… Да внидет в сердца их.
Да, сэр! Вот она! И она завладела их вниманием. Даже самые сонные танцоры задвигались быстрее и стали прислушиваться. Эй, взбодри себя и не будь тяжел. Он слышал вокруг одобрительное бормотание и даже крики «Айрэй». Но едва ли это все. Дьявольщина! Признание, слава, благополучие, любовь женщин, уважение мужчин, обожание толпы — все это едва ли казалось ему достаточным. Стократно усиленный голос раздвигал пространство и гипнотизировал толпу. Мурашки побежали у него по коже. Вот это да!
И это все? Пластинка кончилась, и он почувствовал себя опустошенным. И это все?!!
—Вот так песня сейчас была, а? — обратился он к человеку рядом с собой.
—А?
—Я говорю, шикарная песня, ман, стопроцентный хит.
—Ничего. — Человек бесцеремонно пожал плечами. — Неплохая. — Этот парень еще не знал, насколько близок был к насильственной смерти.
Айван прекратил танец.
—Оу, а я, кажется, тебя знаю? — Кто-то положил ему руку на плечо.
Айван нетерпеливо обернулся, уверенный, что рука принадлежит человеку, который понял величие этой песни и тут же связал ее с ним. Но наткнулся на Жозе, на его темные поблескивающие очки и легкую ухмылку.
—Черт возьми, а ты неплохо выглядишь, братан, — сказал Жозе так, словно они расстались на прошлой неделе. Он почти не изменился, и по обе стороны от него стояли две красивые стильные девочки, разодетые, как говорится, «до кончиков ногтей».
—Это мою песню только что играли, — сказал Айзан.
—Врешь!
—Нет, ман, клянусь Богом, моя песня эта — сегодня вышла. Что скажешь?
—Айрэй, ман, хорошая песня, ман. Отличная, отличная песня. Так ты хорошо поднимаешься, а?
—Поднимаюсь, да, — скромно сказал Айван. Одобрение Жозе было вполне искренним и доброжелательным, и на лицах девушек оно отразилось, как в зеркале. Жозе обнял Айвана за плечи.
—Когда он только приехал в город, я ему все тут показывал. Я вру?
Этим легким жестом Жозе взял на себя все похвалы, но Айвану было все равно.
—Возьмем пива и отпразднуем, — сказал Жозе, лучезарно улыбаясь Айвану, словно любимому племяннику. — Да, да, это мой бвай. Так, значит, запись только-только вышла? Сколько раз ее проигрывали, один?
Айван кивнул.
—Подожди, — скомандовал Жозе и с вальяжным видом зашагал в толпу.
—Так ты — друг Жозе? — спросила одна из девушек многообещающим тоном.
Айван кивнул, во все глаза наблюдая за тем, как долговязая фигура Жозе настойчиво пробирается между танцующими и подходит к оператору. Все тот же самоуверенный Жозе, с его высокомерной развязной походкой, беспечно раздающий по пути приветствия.
—Так, значит… ты друг Жозе и выпустил пластинку — это приятно, — снова промурлыкала девушка.
Айван скромно кивнул. Зачем Жозе направился туда? Жозе пальцем показывал в их сторону. Спиди отрицательно качал головой. Жозе наклонился к нему, и они стали разговаривать. Музыка прервалась. Внезапная тишина стала почти осязаемой. Затем ее заполнил голос Жозе:
—Слушайте меня все, говорит Жозе. Жозе, которого вы все хорошо знаете. — Он поднял руки, чтобы привлечь внимание. — Сегодня дирекция «Райских садов», известных больше как просто «Сады», рада представить вам последний, самый горячий диск — чистое реггей! — только что вышедший в Империи Хилтона, уах! Живительная реггей музыка — йеее! Только сегодня вышла песня, которая готовится стать номером один на предстоящем Фестивале реггей — «Солнце в зените». Слушайте ее хорошенько и запомните, где вы ее впервые услышали — в «Райских садах»! Песня называется «Меч их да внидет в сердца их», и автор ее — плохой, самый плохой парень по имени Айван-Риган, восходящая звезда, записывающийся артист, только что возвратившийся из триумфального турне по островам Лючиа и Сент-Джеймс. Перед вами человек дня — Айван-Риган! Просим на сцену, ман!
Он затащил Айвана на сцену и поднял его руки высоко вверх.
—Дамы и господа, этого юношу зовут Айван!
Айван улыбнулся и помахал рукой, веря в каждое слово Жозе. Потом он заметил, что Спиди не очень-то доволен тем, что Жозе подобно политику кланяется, улыбается и размахивает руками. Когда тот повел Айвана в бар, снова заиграла его пластинка. Жозе кланялся, махал рукой и принимал поздравления, собирая все внимание, как будто это был его триумф. В какой-то степени так оно и было. Но Айвану было все равно. Когда они вернулись к девушкам, Жозе подмигнул им.
—Вот так нужно представлять новую запись, — сказал он уверенным тоном знатока высших стандартов, — кроме всего прочего.
Когда песня кончилась, они стали центром всеобщего внимания: все подходили к ним с поздравлениями, надеясь погреться в лучах славы. Айван принимал все спокойно, но содержание адреналина в крови подскочило до высшей отметки. Он был благодарен Жозе, который все это устроил и, находясь в радостном настроении, предлагал выпивку первому встречному.
Он заволновался, увидев, что Жозе не спешит расплачиваться. Возможно, думает, что если у Айвана вышла пластинка, так он в состоянии купить выпивку для всей толпы? Ситуация стала казаться Айвану все более и более стеснительной.
—Я пойду поищу одного парня, Жозе. Скоро вернусь. — Сказав это обычным тоном, он решил поскорее смыться. Очень не хотелось уходить отсюда, но ситуация явно вышла из-под контроля.
Жозе перехватил его у самого выхода.
—Подожди, чего это ты такой быстрый, братан?
—А в чем тут смысл, ман? Кто будет платить за всю эту выпивку, а?
—Чо, пускай курочки все доклюют, за все заплачено. Смотри. — Жозе достал из кармана смачную кипу денег. — Но мне понравилось, как ты смылся — кое-чему ты все-таки научился. Только не пытайся больше одурачить Жозе. — Между их глазами за темными очками произошла короткая стычка.
—Кто тебя дурачит? — возмутился Айван. — Кстати, у тебя не найдется для меня немного денег?
Они снова смерили друг друга взглядами из-под очков, и внезапно тяжелое лицо Жозе расплылось в чарующей улыбке.
—Да, кое-чему ты научился.
Он перебросил руку через плечо Айвана. Айван был настороже. Он помнил, как Уильям Хол-ден делал такой же жест в «Улицах Лоредо».
Но Жозе был вполне беспечен.
—Да, ты поднимаешься. Очень это приятно. Записал хорошую пластинку, стал бэдмэном, порезал Длиньшу как ветчину. Да, мне с первого раза понравился твой стиль. Мой дух принял тебя.
Он тянул эти фразы с интонациями гордости и удивления. Айван был ошеломлен, как много Жозе известно, и это ему польстило. Тон Жозе сменился на деловой:
—Но… про пластинку эту мне кое-что сказали. Спорим, у тебя в кармане нет и двадцати долларов. Твое счастье, если Хилтон заплатил за нее пятьдесят.
—Видишь ли… — начал было сочинять Айван, но был слишком впечатлен его осведомленностью.
—Чо, можешь ничего не придумывать, я знаю весь расклад и этого коричневого хрена тоже… Более того, до меня уже дошло, что ты больше не получишь за нее ни цента.
—Откуда ты знаешь?
—Связи, ман. Большие связи. Но не беспокойся, со мной не пропадешь. У меня есть для тебя занятие. Я ищу хорошего парня, светлого бвая. Ты справишься с большими деньгами?
—Конечно, — ответил Айван. — Я уверен.
—И будешь держать рот на замке?
—Конечно, ман, но о чем ты говоришь?
—О том, что у меня есть для тебя хороший шанс — никакого пота, легкие деньги.
Несмотря на свой растущий интерес, Айван отступил. Он помнил, что Жозе уже принимал добровольное участие в его судьбе.
—Хорошо, только сначала я должен понять, как все пойдет, ман, — настаивал Айван.
—Чо, пошли со мной, — скомандовал Жозе. Айван поплелся за ним. — Что с тобой, сэр? Ты боишься благополучия? Что случилось?
—Я хочу, чтобы была какая-то ясность, вот и все, брат.
Он понимал, что его слова звучат неубедительно, но ему было стыдно признаться, что он хочет еще раз услышать свою пластинку и посмотреть, как люди будут танцевать под нее. К тому же куда в последний раз Жозе привел его, он даже сам не помнит…
—Чо, ты свое имя хочешь еще раз услышать, так ведь? — голос Жозе прозвучал сочувственно.
—Ну да, вроде того, — признался Айван. Жозе покачал головой.
—Бвай, ты и впрямь не понимаешь, как вещи устроены. Ты хочешь еще раз услышать свою песню, да? Все. Песня сыграна, братан.
—Что ты имеешь в виду? — запротестовал Айван. — Ты ведь сам сказал, что запись отличная и она только что вышла.
—Йеее, отличная запись, — засмеялся Жозе, — но Хилтону ты не нравишься. Он уже дал команду эту запись не продвигать. Она не попадет в двадцатку, это мне Спиди сказал. Вообще не попадет ни в какие чарты. Так что лучше пойдем со мной.
Айван плелся вслед за Жозе, уходившим в темноту, и обдумывал его слова. Он имеет в виду, что Хилтон достаточно богат для того, чтобы не класть себе деньги в карман — и все это только затем, чтобы один бедный черный бвай знал свое место. И это имеет какой-то смысл? Так он, выходит, не просто так все говорил? Он сильно опустил меня, но я считал, что, если пластинка вышла, значит, у меня появилась возможность продвинуться. Он украл запись, это меня больно ударило, но не насмерть. Но сейчас просто настоящее злодейство, ман! Какой гнусный человек! Он сделал запись, это ладно, но у него нет ни уважения к музыке, ни понимания ее — иначе бы он так не поступил. Для него это только бизнес. Лягушка сказала: «Что шутка для тебя, для меня смерть». Так оно и есть. Убил мою пластинку и таким образом дешево от меня отделался. Но Айван не сердился, только горечь и разочарование поднимались в его груди, а сам он становился каким-то онемелым и бесчувственным.
Жозе остановился возле мотоцикла «Хонда», который выглядел как новенький. Любая вещь у него отлично смотрится, подумал Айван. А почему бы и нет?
—Так, Жозе, — пробормотал он, удивившись как ровно звучит его голос, — надеюсь, что этот-то наконец твой?
—А, так ты уже слышал эту историю, — засмеялся Жозе. — Все в порядке, ман. В те годы я был совсем еще молодой. А сейчас оставил детство и взялся за ум. Все кайфово, братан, наслаждайся ездой.
Глава 15. И где мы плакали
И где мы плакали,
Когда мы вспоминали Зайон.
И как нам спеть песню Короля Альфа
На этой странной земле?
—Меня зовут Рас Петр, — сказал худощавый дредлок, — но все называют меня Педро, — Он церемонно протянул руку Айвану и, когда они обменялись рукопожатием, слегка поклонился.
—Лучший резчик во всем Кингстоне, — сказал Жозе.
Дредлок чуть склонил голову, словно давая понять, что эти слова — не более чем формальность, и сел за стол, на котором были разложены плотно свернутые цилиндрические упаковки ганджи.
—Слышал уже эту песню, "Меч их да внидет в сердца их "? — спросил Жозе.
Рас Петр кивнул. Его медузообразная голова склонилась над травой: он изучал каждую шишечку, вдыхал ее запах и пробовал на ощупь и только после этого с видом эксперта нарезал се своим остро заточенным резаком.
—Это Айван — он ее сочинил, — сказал Жозе.
Дредлок, казалось, был не в себе, и вокруг него стояла атмосфера глубокой меланхолии.
—Ну да, — пробормотал он, и на миг на его губах промелькнула улыбка. — Я слышал ее однажды — будет великая песня. — Он посмотрел на Айвана, кивнул, и вновь Айван почувствовал в нем неизбывную печаль.
—Тут вся трава? — спросил Жозе, указывая на стол.
—Вся до последней, — сказал Петр.
—Хорошо, скоро мы сможем все реализовать. Мне дали слово, — сказал Жозе, пристально смотря на Расту. — Завтра и начнем, если хочешь. Как ты сам?
Нож замер. Петр медленно поднял голову, и Айван увидел доброе лицо с большими глазами, в которых затаилась боль, ушедшая на самое дно и мерцающая темным огнем.
—Бвай-Жозе, я так скучаю по королеве моей — и мальчик мой… — его голос стал еще глуше, и он покачал головой. — Мальчик мой, он так по маме скучает, так скучает…
Мужчины замолчали, окруженные тягостной тишиной. Раздавался только ровный шипящий звук лезвия, нарезающего траву.
И где мы плакали,
Когда мы вспоминали Зайон.
И как нам спеть песню Короля Альфа
На этой странной земле?
—Грядут лучшие времена, — неуверенно проговорил Жозе. — Ладно, я привел сюда этого братца работать с тобой — хороший парень — если ты, конечно, согласен.
—Ты пришел сюда ради бизнеса? — спросил Рас Петр чуть надтреснутым голосом, не поднимая головы, словно разговаривал сам с собой.
Айван почувствовал, что они здесь лишние.
—Ладно, я не говорю, что так считаю. Мой бвай больной совсем — грудь у него слабая от рождения. Не уверен, будет ли он в порядке без своей мамы… — Голос сам собой потух, и Рас Петр устремил взор на своих посетителем. Хотя Айван был убежден, что он никого не видит.
Жозе топтался на месте и явно хотел что-то сказать, но не сказал, и снова воцарилась гнетущая тишина. Айвану было не по себе, это усилило чувство неловкости их незваного вторжения. Он наблюдал за Жозе, ожидая от него какого-нибудь знака, и пытаясь представить себе, что скрывается за его невозмутимостью и темными стеклами очков. Наконец Жозе молча встал и направился к двери.
—Ладно, Педро, мы в другой раз. Пойдем, Айван. — Его голос прозвучал для этой комнаты слишком громко.
Рас Петр не шевельнулся и ничего не ответил. Оказавшись под звездами, Айван почувствовал огромное облегчение.
—Фууух, — выдохнул Жозе, — бвай, тяжело-то там как, да? Брат Педро сейчас под очень тяжелым прессом.
—А что случилось? — спросил Айван, вспоминая скорбное лицо Педро.
—Солдаты застрелили мать его ребенка, сказали — по ошибке. Прошло уже полмесяца — я думал, Педро готов снова начать торговлю. — Он покачал головой. — Ладно, оставим его в покое на время.
Айван не двинулся.
—Что случилось? — спросил Жозе.
—Ты иди, — сказал Айван. — А я останусь.
Он сказал это, повинуясь внезапному импульсу, и сам не вполне был уверен, хочет ли он вернуться в тягостную атмосферу этого маленького дома. Но он был убежден, что «Райские сады» ему сегодня уже неинтересны. И кроме того, было в тихих манерах молодого Раста что-то такое, что глубоко его тронуло.
Жозе посмотрел на него с удивлением. Потом улыбнулся.
—Отличная мысль, брат, — может, так все и заработает. Педро — лучший резчик из всех, кого я знаю. У него есть чувство травы.
Айван подождал, пока рев «хонды» удалится, и робко постучал в дверь. Ответа не было. Он потянул за ручку, и дверь с громким скрипом отворилась. Рас Петр неподвижно сидел перед горками ганджи, распространявшими свой особенный запах.
— Вот, знаешь, я опять пришел, — смущенно сказал Айван.
—Одна любовь, ман, — сказал Рас Петр и поклонился. Затем его губы задвигались, но слов было не разобрать.
—Что ты сказал? — спросил Айван.
Рас Петр мягко улыбнулся и повторил громко:
—Как радостно и славно для нас, братья, пребывать в единстве.
—О, — сказал Айван.
—Как будто прекрасный дождь омывает нас, стекает по волосам и по бороде. — Рас Петр поклонился и улыбнулся. — Добро пожаловать, дорогой.
Айван был смущен.
—Скажи мне кое-что, — сказал Рас Петр, напряженно в него вглядываясь. — Жозе послал тебя сюда?
—Нет, — ответил Айван удивленно. — Никто меня не посылал. Я сам захотел прийти.
—Это Любовь единая, брат, садись со мной, покурим благословенную Джа траву.
Они молча сидели и курили, и Айван чувствовал, как атмосфера в комнате незаметно преображается. Молчание стало переноситься легче. Рас Петр обращался с травой с щепетильной и уважительной заботливостью. Он церемонно протянул ему чалис, странным образом напомнив Айвану о Маас Натти. Дым был смоляной, богатый на вкус и очень сильный, и Айван немедленно воспарил в заоблачные сферы, где мысли лениво проплывали, как облака, превращаясь в какие-то тщательно вырезанные, словно острым лезвием света, формы и фигуры. Через стол, как будто на далеком расстоянии, спутаные-сваляные столбы волос восставали из головы Растамана и в своем змеевидном бешенстве обрамляли лицо, резко контрастируя с его деликатными чертами и печальной безмятежностью. Неожиданно удары судьбы и текущие проблемы показались Айвану не такими уж насущными, почти смехотворными. Рас Петр весь ушел в опустошающую рефлексию. Что и говорить, подумал Айван, в его голове умещается целая Библия, а он находит отдохновение в одном-единственном скорбном стихе, который повторяет с гипнотической монотонностью.
—Даже сегодня, — сказал Рас Петр, — я жалуюсь и горюю… Удар оказался сильнее, чем я мог выдержать, да. — Кивая косматой головой, он, казалось, подтверждал произносимые слова. — Как заново родился, — сказал он. Затем внезапно поднялся и кивком велел Айвану следовать за ним.
Заглянув в спальню, Айван почувствовал, что стал вдвое выше, что он видит все в двойном свете и вне времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51