А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Держа ручку на весу, вопросительно смотрит на мужчин. – По-прежнему хотите, чтобы я подписал?
В холодном спокойствии, твердом голосе и бесстрастном выражении его лица мучители ощущают что-то неестественное, нечеловеческое. Им кажется, будто они поменялись ролями: это он, жертва, пугает своих преследователей.
– Закончим, начальник, – сердито говорит палач.
Бородач смотрит на него:
– Ты сбился с пути. Мы тут ни при чем. Мы только выполняем наш долг.
Он замечает, как беспокойно переглянулись мужчины, и подписывает страницу за страницей. Закончив, кладет ручку и зло ухмыляется:
– Я запомнил вас двоих. Этого достаточно.
Граф Юрек Рудинский приехал на «универсале» на небольшую старую площадь и остановился возле своего дома.
Соня, светловолосая девятилетняя девочка, выбежала из подъезда и с радостью бросилась навстречу отцу, выходившему из машины. Он подхватил ее на руки, высоко поднял и расцеловал в щеки.
Опустив девочку, он взял с сиденья зачехленное ружье, но Соня тут же отняла его и, прижав к груди, чтобы удержать, прошла впереди отца в дом.
В гостиной на специальной подставке-пирамиде лежали еще четыре великолепных ружья. Это были единственные ценные вещи в очень скромной, но со вкусом обставленной комнате. Юрек взял из рук дочери ружье для стрельбы по тарелкам и поместил рядом с другими. Он ласково погладил девочку по голове и прошел вместе с ней в соседнюю комнату, где лежал в постели его сын Станислав, бледный, болезненного вида мальчик лет двенадцати.
Юрек обратился к нему по-французски и на «вы»:
– Как вы себя чувствуете, Станислав?
– Намного лучше, папа, – ответил мальчик тоже по-французски.
– Мама сказала, что у него еще держится температура, – заметила Соня. Девочка родилась в Риме и свободно говорила по-итальянски.
– А доктор был? – спросил Юрек сына.
– Да. Мне уже можно вставать. Завтра я хотел бы…
– Лучше было бы еще полежать.
– Как хотите, папа, – ответил Станислав, стараясь скрыть огорчение.
Юрек прошел вместе с Соней в столовую, где Ева, старшая дочь, шестнадцатилетняя, очень красивая девушка с волосами цвета платины и с чудной белой кожей, накрывала на стол. При появлении отца она приветливо улыбнулась.
– Ужин готов. Я сама приготовила, – произнесла она по-французски.
– Молодец. – Он сделал одобрительный жест и пошел навстречу жене Магдалене, которая в этот момент появилась из кухни с подносом в руках.
Полька, как и муж, лет сорока, она была хорошо сложена, нежное печальное лицо ее с тонкими чертами, без макияжа, обрамляли каштановые волосы, в которых проглядывала седина.
Юрек поцеловал жену в щеку и сел во главе стола, а Магдалена налила в тарелку бульон и сказала по-французски:
– Для Станислава.
Ева понесла тарелку брату. Магдалена разлила остальным и тоже села за стол. Когда девочка вернулась, все посмотрели на Юрека, он сделал легкий знак и принялся за еду, и только тогда последовали его примеру остальные.
Юрек заметил, что Магдалена посмотрела на часы.
– Не беспокойтесь, не опоздаете.
Она кивнула в ответ, а Юрек продолжал, обращаясь к жене, но не глядя на нее:
– У Станислава небольшая простуда. Что касается домашних дел, то Ева может прекрасно заменить вас. Не так ли, Ева?
– Конечно, папа. Я уже делала это дважды, и вы никогда не жаловались.
– Я тоже хочу уехать, – сказала Соня.
Юрек приласкал девочку:
– Поедешь. Тоже в Венецию. Но на каникулах. Ты забыла, что тебе надо в школу?
– И ты поедешь со мной?
– Обещаю, Соня.
– А мне так хотелось бы увидеть Варшаву, – призналась Ева, порозовев от волнения. – Как вы думаете, папа, когда это будет возможно?
Юрек помрачнел. Магдалена ответила за него:
– Когда изменится положение вещей. Когда в Польше будет другое правительство. Или же если твой отец изменит своим принципам… Тогда, может быть, увидишь Варшаву, Ева, но он… – Она покачала головой, не в силах продолжать.
Юрек промолчал, о чем-то задумавшись.
Желтый «мерседес», новенький и блестящий, проехал за ограду, где стояли битые автомобили. Джиджи, выглянув из машины, жестом дал знать, что все в порядке, и припарковал угнанную машину под навесом, потом вышел и обратился к Шабе:
– Двенадцать тысяч километров. Только что обкатана – лучше новой! Черт возьми, это же здорово. Посмотри на счетчик.
Шабе, одобрительно кивнув, рассеянно взглянул на машину, но ничего не ответил.
Бородатый великан, возившийся у большой сковороды, убавил газ и выглянул из-под навеса.
– Где нашли?
– На Римском Форуме. Голландские туристы, – со смехом ответил Джиджи.
– Давайте, ребята, провернем все это быстренько. – Бородач обратился к Шабе: – Переставим двигатель прямо в твою машину.
Он принялся проверять цепи и крюки подъемного крана, а Джиджи и другой парень открыли капот украденной машины.
– Миллион в чистом виде, – сказал бородач, явно довольный, но остановился, видя, что Шабе медленно качает головой. – В чем дело? Не устраивает?
– Слишком дорого для меня.
– Сукин сын! – взревел бородач. – Неужели ты думаешь, кто-нибудь согласится за меньшие деньги?
– Отправь машину обратно, туда, где была. Мой двигатель работает превосходно.
Почернев от злости, бородач с трудом сдерживал себя.
– У тебя оружие. И что же тебе от меня надо, хотелось бы знать?
Старик загадочно посмотрел на него и произнес:
– Посмотреть, чего, ты стоишь.
Джиджи, стоявший за спиной Шабе, поднял с земли стальную полуось. Другой парень вооружился гаечным ключом.
Бородач мрачно бросил парням:
– Вы слышали? Старик хочет надуть нас!
Желая отвлечь внимание Шабе, он зажег горелку на газовой плите и принялся регулировать пламя, то прибавляя, то уменьшая его.
Джиджи неслышно подошел сзади к Шабе и уже занес стальную палку, намереваясь ударить его, как вдруг старик с поразительной быстротой ухватил ее конец и, прежде чем парень успел размахнуться, так рванул ее на себя, что тот с размаху полетел на груду металлолома.
При этом Шабе успел заметить и парня с гаечным ключом. Его он остановил, уперев ему в лоб дуло пистолета, внезапно появившегося в руках.
– Ну и что дальше? – глухо проговорил бородач.
Парень в испуге отступил, а Джиджи тем временем поднимался, в растерянности держась за окровавленное лицо.
Бородач застыл возле плиты, потрясенный необыкновенной реакцией Шабе.
– Хватит. Я устал, – сказал старик и зло посмотрел на помощников бородача. – Убирайтесь отсюда. Живо!
Немного поколебавшись, парни исчезли.
Шабе подождал, пока те вышли за ограду, и обратился к бородачу:
– Я думал, ты круче. – Он повернулся и не оборачиваясь направился к своей машине.
– Пятьсот тысяч! – крикнул бородач, пытаясь договориться.
Шабе посмотрел на украденный «мерседес» и покачал головой:
– Это же на дурака. Можно заработать куда больше.
В глазах бородача мелькнуло любопытство.
– Это как же?
Шабе медленно вернулся, внимательно глядя на бородача, прошел под навес к газовой плите.
– Можно? – Он указал на сковороду, стоявшую на огне, и, не ожидая ответа, поднял крышку и понюхал. Видимо, понравилось. Он положил пистолет на стол, достал толстую пачку итальянских и иностранных банкнот, показал их бородачу и сунул обратно в карман.
– Думаю, сможем договориться. Не о двигателе. Ясно?
Повернулся к сковороде, подцепил вилкой кусок мяса и положил в рот. Медленно прожевал.
Совсем растерявшись, бородач погасил огонь и сел рядом с Шабе.
– Как тебя зовут, старик?
– А тебя?
– Меня…
– Неважно. Я сам дам тебе имя. – Он подвинул ему сковородку и вилку. – Буду звать тебя… Номер Два. Согласен?
– Номер Два? – переспросил тот.
Шабе кивнул. Бородач взял со сковородки кусок мяса.
Вокзал «Термини» был, как всегда, ярко освещен. В вестибюле толпились любители воскресных загородных прогулок, многие спешили на перроны, голос из динамиков объявлял многочисленные прибывающие и отъезжающие поезда.
Провожая жену на поезд в Венецию, Юрек нес чемодан. Они молча шли вдоль вагонов. Оба чувствовали какую-то неловкость, напряжение. Магдалена явно нервничала, с трудом сдерживала слезы и шла, не замечая ничего вокруг.
Наконец Юрек поставил чемодан на землю. Обнаружив через несколько шагов, что мужа нет рядом, Магдалена возвратилась к нему.
– Вы не произнесли ни одного слова с тех пор, как мы вышли из дома. В самом деле думаете, что так лучше? – спросил Юрек.
Магдалена закусила губу и, словно желая избавиться от какого-то гнета, все же решила заговорить.
– Вам пятьдесят лет, Юрек. – Она пристально посмотрела на мужа. – Нельзя больше так жить… Сколько можно рисковать, терпеть неопределенность…
– Почему это вас так волнует? У меня ведь есть всякие разрешения, лицензии, вы прекрасно знаете это.
– А вы прекрасно знаете, что полиция с вас глаз не спускает. Допустите хоть одну ошибку, даже самую незначительную, и вас тотчас обвинят в контрабанде. Что тогда будет с нами?
– Не беспокойтесь, Магдалена. У меня есть влиятельные друзья, мне нечего бояться.
Он взял чемодан и, жестом предложив жене следовать за ним, двинулся дальше.
– В сущности, я везучий человек, если учесть, что больше ничего не умею делать в жизни.
– Это не так, – сказала Магдалена, поравнявшись с ним. – Вы необыкновенный человек, но почему-то так опустились… Неужели это достойное вас занятие – развозить виски по посольствам? Бутлегер! Так между собой называют вас американцы.
– По крайней мере, необычное занятие, не правда ли?
– Чтобы выручить то немногое, благодаря чему мы как-то существуем, вы поставляете виски еще и итальянским клиентам, обманывающим таможню. И мы ведь остались почти что без средств, Юрек. Зачем вы доводите нас до этого?
– Мне вполне достаточно того, что есть.
– Потому что в молодости вы привыкли иметь все. Потому что теперь вас ничто больше не волнует, не интересует, ведь нет ничего, что можно было бы сравнить с прошлым. А я?
– Вы такая же, как я.
Магдалена в гневе сжала кулаки и заставила его остановиться.
– Нет, нет! Моя семья была уничтожена, от нее осталось только имя. И я очень хорошо знаю, что значит не иметь ничего. Я устала так жить, понимаете? И если не желаете думать обо мне, подумайте о ваших детях.
– Что вы хотите, чтобы я сделал?
– Граф Рудинский, наш мир прекратил свое существование, его больше нет, поймите это наконец! И мы вынуждены теперь жить в другом мире, вот в этом, реальном.
– Этот мир, как вы говорите, реальный, мне не нравится, он не мой. Он вульгарный, шумный, бессмысленный. Я не стану за него сражаться. Я хочу, чтобы мой меч, а он у меня один, оставался чистым.
– Да, чистым… И все время держите его в ножнах, так что толку от него? – Голос ее задрожал. – Лишь бы не испачкать его и не испачкаться самому, вы пускаете все прахом и губите нас вместе с собой.
– Но разве есть какой-нибудь другой мир, где я мог бы сохранить стиль, идею жизни, немного от того величия, какое я унаследовал?
Магдалена взглянула на него и решительно заявила:
– Я больше не могу, Юрек. Я покидаю вас.
Он никак не реагировал на ее слова. Лицо его было непроницаемо. Они медленно шли вдоль вагонов.
– Вы, женщины, всегда хотите, чтобы у ваших мужчин было прочное, надежное положение, – заметил он с легкой иронией. – Но помимо этого вы еще требуете, чтобы оно постоянно улучшалось. Такая игра мне не нравится.
– Это вы, Юрек, играете со мной, вы сохраняете нелепые формальные отношения, лишь бы только отличаться от других. А по сути вы не что иное, как кусок воска. – Она презрительно рассмеялась. – Живем вместе столько лет и говорим друг другу «вы» даже в постели! И к детям обращаетесь на «вы», потому что того требует старинный этикет. Вы принуждаете их к сдержанности, учите скрывать свои чувства, поддерживаете холодность в отношениях… Кроме младшей, неизвестно почему. Может, потому что она так хороша, потому что вызывает у вас нежность, потому что…
Она не смогла договорить – заплакала и остановилась, закрыв лицо руками, стараясь скрыть рыдания.
– Ничего не поделаешь. Я так устроен. Чужая боль не трогает меня, потому что она всегда много меньше моей собственной, – сказал Юрек, нисколько не задетый ее словами. Он взял ее под руку, предлагая следовать дальше. – Впрочем, поступайте как хотите, Магдалена.
Они подошли к открытой двери вагона второго класса.
– Когда приедете к нашим кузенам, позвоните мне, если это доставит вам удовольствие.
Он помог ей подняться в вагон, поддержав под локоть. Магдалена обернулась. Она казалась спокойной.
– Пробуду в Венеции несколько дней. Надо все обдумать. У меня всегда есть возможность отправиться в Вену, там я могу жить у матери.
Юрек подал ей чемодан.
– Оставите мне детей?
– Это вы сами решите, – ответил Юрек. – Я могу жить, имея все. Могу жить и без ничего.
Он легким жестом попрощался и ушел, смешавшись с толпой.
Большая терраса аэропорта «Леонардо да Винчи» в римском пригороде Фьюмичино, казалось, была создана специально, чтобы любоваться классическим римским закатом: на западе, со стороны моря, во все небо раскинулся огромный красно-фиолетовый веер.
Уэйн и полковник Танкреди отделились от толпы, заполнявшей аэропорт, прошли в самый дальний угол террасы и принялись обозревать оттуда взлетно-посадочные полосы и окрестный пейзаж.
Они походили на обычных пассажиров, которым надо было как-то скоротать время. Уэйн был задумчив. Он перевел взгляд со здания аэропорта на главную взлетную полосу, куда как раз садился в этот момент самолет.
– Опасность может появиться сверху, дорогой полковник.
– Если допустить, что она действительно может появиться.
Уэйн указал на приземляющийся самолет:
– Отсюда, с террасы, хороший стрелок, если наберется смелости, может спокойно попасть в пилота этого лайнера.
– Держать террасу под контролем не проблема.
Полковник Танкреди был на этот раз в синем костюме и выглядел почти элегантным. К сожалению, все портили белый платочек и авторучка в кармане пиджака.
– Чем больше привлечем народу, тем больше возможности проникнуть сюда, – заметил Уэйн. – Вы отвечаете за своих людей?
– На сто процентов. Ручаюсь как за самого себя.
– А я не доверяю даже своим.
– Даже тем, кто будет сопровождать Форста на вашем самолете? – не без иронии поинтересовался Танкреди.
Уэйн усмехнулся:
– Не я же их выбирал. Моя ответственность начинается и заканчивается здесь. – Он прошел немного вперед, выбирая другую точку наблюдения. Танкреди следовал за ним. – Посмотрим. Значит, сначала приземлится американский самолет, потом русский. Остановятся вон там… – Уэйн указал на отдельную площадку в конце восточной полосы, далеко от здания аэропорта. – Это лучшее место.
– Так называемый «сектор обмена», точка «О», – заметил Танкреди.
– О'кей. С трех сторон никаких строений, там полная защита. Четвертую сторону, вот эту, блокируем фюзеляжем русского самолета, который встанет параллельно нашему. Разведчики выйдут на площадку между самолетами, так что с боков будут прикрыты. Сверху их невозможно увидеть. Даже с крыши. – Уэйн подумал немного и указал вниз. – Поставим охрану и здесь – автоматчиков через каждые десять метров. – Он взглянул на Танкреди. – И позаботьтесь об охране дороги, что идет вдоль ограждения. – Он повернулся к аэропорту и взлетным полосам. – Освещения не будет. Ночь безлунная. Аэропорт закрыт. Нет проблем?! – Однако на лице его читались неуверенность и тревога. Говоря все это, Уэйн не столько утверждал, сколько ставил вопрос.
Танкреди поспешил высказать несколько возражений:
– Ну если только кто-то, имея ружье с инфракрасным прицелом, не рискнет приблизиться, скажем, на расстояние в сто метров… – Он указал откуда. – Вот с этой стороны, перпендикулярно тому пути, который должны пройти разведчики.
– Верно. Но как этот «кто-то» может там оказаться?
– Может спрятаться в каком-нибудь укромном месте за несколько часов до начала операции. Спрятаться, словно крот.
– Но на прилете и посадке вы же будете проверять каждого человека. И каждую взлетную полосу метр за метром. И самое главное, неужели этот «крот» сможет внести свое ружье в аэропорт?
– Не сможет. Детектор сразу просигналит.
Уэйн задумчиво кивнул:
– Остается только предположить нападение какой-то команды. – Он указал на сетчатое ограждение справа. – Если они появятся оттуда, сколько им понадобится времени, чтобы пройти сюда через все летное поле, к тому же в полной темноте и тишине?
– Много времени, и эффект внезапности будет утрачен.
– А если появятся с противоположной стороны?
– Там наши. Там нужна была бы команда из ста человек с пушками и танками… – Танкреди скептически улыбнулся. – Фантастическая гипотеза, дорогой Уэйн, вам не кажется?
– А ракета?
– Откуда они могут знать координаты точки «О».
Уэйн снова принялся в задумчивости осматривать зону, выбранную для обмена разведчиками, и несколько раз одобрительно кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27