Щелкнул замок у ворот, и появилась Джованна, уборщица, которая жила в соседнем селе Марино и в отсутствие посла присматривала за виллой.
– Здравствуйте, синьорина Ванниш.
Женщины направились к лестнице, ведущей на террасу, куда выходила стеклянная дверь гостиной.
– Как дела, Джованна? Ошибаюсь или ты в самом деле поправилась?
– Что поделаешь, люблю поесть!
– А вилла разве не должна быть закрыта?
– Да, она уже месяц как закрыта. Но вчера мистер посол…
– Он приехал с женой?
– Нет-нет, не он. Приехал какой-то мистер из Лондона с запиской от посла… Даже два мистера. Я отвела им комнаты на втором этаже. Один сегодня утром уехал, а другой…
– Здесь?
– Да, он сказал, что ждет вас.
– Не знаешь, что это за мистер?
Джованна пожала плечами.
Мерилен улыбнулась ей, поднялась на террасу и, открыв стеклянную дверь, вошла в гостиную.
В пустой полутемной комнате все было в полном порядке. В небольшом камине горел огонь. И Мерилен, осмотревшись, прошла к нему, чтобы избавиться от ощущения холода, охватившего ее, как только она вошла сюда.
– Мисс Ванниш?
Она обернулась. Какой-то человек, появившийся, как ей показалось, из ниоткуда, шел ей навстречу. Высокий, элегантный, улыбающийся.
Тот самый человек с тонкими чертами лица и аристократическими манерами, который восемнадцатого октября хладнокровно убил в Вене у газетного киоска на площади Альберта Георгия Волкова, высокопоставленного чиновника КГБ.
– Прошу вас, мисс, садитесь. – Он указал на кресло. – Что будете пить?
– Скоч, спасибо. Без соды и льда.
Человек подошел к бару и приготовил напитки.
– Могу вообразить, что вы сейчас думаете. Непростительно, что я до сих пор не представился. – Он протянул ей бокал. – Прошу прощения. Дело в том, что я… что у меня нет имени. Или, вернее сказать, оно было, но я не помню его. За эти годы я так часто менял имена, что теперь и сам не знаю, кто же я такой. – Он сел напротив. – И поэтому, когда действительно необходимо, я беру себе фамилию… Контатти, кстати, в переводе с итальянского это означает контакты.
– Контатти…
– Не нравится? Явно вымышленное имя, это же ясно.
Он любезно поднял бокал. Они выпили.
– Если я так бесцеремонно занимаю ваше время, то лишь потому, что мне известно – ваши планы сорвались.
Мерилен внимательно слушала, пристально глядя на него. «Как он узнал об этом?» – подумала она.
Контатти широко улыбнулся:
– Я многое знаю о вас, мисс Ванниш. Поэтому советую не слишком удивляться, чтобы не задавать ненужных вопросов.
– Вопросы, на которые вы определенно предпочли бы не отвечать.
– Совершенно верно. Вы говорили кому-нибудь, что приедете сюда?
– Нет.
Контатти явно остался доволен ответом и согласно кивнул. После выразительной паузы он вновь заговорил, рассматривая бокал, который держал в руке:
– Вы когда-нибудь думали о том, что ваша работа, особая, деликатная, неизбежно касается и вашей личной жизни?
Она не шелохнулась, ничего не ответила.
– Вот уже три года вы выполняете, и с честью, надо отдать вам должное, обязанности секретаря посла ее королевского величества в Риме. Конечно, вас предупреждали, что следует быть очень осторожной в выборе знакомств и… дружеских отношений.
– И что же?
– Итальянские друзья… Иностранные друзья… Нужно уметь выбирать, не так ли? – многозначительно заметил он.
Она выпрямилась.
– Мистер… Контатти, не понимаю, к чему вы клоните, говоря таким тоном.
– Я имею в виду мистера Уэйна.
Она постаралась взять себя в руки. Однако не произнесла вслух вопрос, который хотела задать, и продолжала пристально смотреть на Контатти.
– Вы знакомы с ним меньше двух месяцев. А известно ли вам, кто такой на самом деле Питер Уэйн?
Он наклонился к ней, чтобы зажечь ее сигарету, и, заметив, что рука женщины дрожит, улыбнулся.
– Закончил филадельфийский университет по специальности социология, профессиональный дипломат. Мистер Уэйн уже восемь лет работает в ЦРУ. Его обязанности сотрудника торгового отдела в американском посольстве в Риме только прикрытие. Я действительно должен верить, что никто не предупредил вас о настоящей работе вашего… друга?
Она покраснела.
– Нет, мне никогда не приходило в голову собирать информацию о людях, с которыми я встречаюсь.
– Значит, вы не знали. Наш посол, наши сотрудники ничего не сказали вам…
– Даю слово. И могу также заверить, что никто никогда ничего не говорил мне и о вас, мистер… Контатти.
– И все же вы догадываетесь, какова моя роль, не так ли?
– Похоже… вы…
Контатти кивнул:
– Да. У вас прекрасное воображение, мисс Ванниш.
– И поэтому я вполне допускаю также, что Уэйн, прежде чем приехать в Рим, работал в Гонконге, Сайгоне, Сантьяго, Лиссабоне, Анголе, Родезии… И может быть, даже в Далласе!
– Может быть, не во всех этих местах, но в некоторых несомненно, если сегодня является главной фигурой ЦРУ в Италии.
Стараясь справиться с волнением, она прошла к бару и налила себе еще скоча. Контатти тоже поднялся и подошел к ней.
– Простите меня, мисс, у вас никогда не возникало впечатления, будто мистер Уэйн хотел бы знать некоторые подробности о вашей работе в нашем посольстве?
– Нет. Никогда. С другой стороны, мои обязанности довольно просты… А что, мы разве перестали быть союзниками Америки?
– Конечно мы союзники. Америка нас защищает. Почти всегда. – Он прошел к камину и поворошил угли. – А почему не состоялся ваш уик-енд?
– Он… Уэйн… сказал мне, что у него возникло неотложное дело. Какая-то торговая делегация нигерийцев.
Контатти произнес, как бы размышлял вслух:
– Нигерийцы… В Риме… В субботу… Непредвиденное дело. Несомненно важное, срочное.
– Думаю, это действительно так. Конечно. Он очень торопился.
Она поискала в сумочке сигареты и увидела, что оставила недокуренную сигарету в пепельнице. Контатти тоже заметил это. Так бывает, когда человек сильно волнуется. Он покачал головой, его это позабавило. И вдруг он заговорил совсем другим, намного более серьезным тоном:
– В нашей ситуации вам следовало бы знать, кто такие на самом деле нигерийцы мистера Уэйна. Это два шпиона чистейшей белой расы, два настоящих аса своего дела. Один – советский шпион, содержащийся в тюрьме «Форт Ленглей» в Соединенных Штатах, другой – американский шпион, находящийся в заключении в Москве. Две секретные службы, КГБ и ЦРУ, задумали обмен, который должен состояться в самое ближайшее время, и предполагаю, что под руководством мистера Уэйна. Разумеется, речь идет о сверхсекретной операции… хотя и до известной степени… – он улыбнулся и приложил руку к груди, – для нас.
Полковник Танкреди, пятидесяти лет, был сухопарым и почти лысым очкариком. Гражданский костюм придавал ему несколько непривычный облик – он походил на обычного чиновника, вырядившегося по случаю праздника.
Хотя он и служил по секретному ведомству, все же больше привык к военной форме. Сейчас костюм десятилетней давности сидел на нем мешковато. Держа под мышкой черную пластиковую с имитацией под кожу папку, полковник вошел в вестибюль небоскреба в районе ЭУР и стал изучать вывеску-указатель основных офисов, находящихся в здании.
Офис официально зарегистрированной фирмы «Шаффер amp; Сыновья» располагался на десятом этаже. Полковник вошел в лифт и поднялся туда. Питер Уэйн открыл ему дверь и проводил в зал совещаний. Фирма «Шаффер», торговое представительство, служила прикрытием основной итальянской базы знаменитого американского Центрального разведывательного управления или, как его называли между собой, просто Управления.
Зал был серый и скучный, мебель старая, вдоль стен стояло множество картотечных ящиков, большой стол посередине был завален бумагами, его окружали заурядные стулья. Монитор видеонаблюдения показывал картинку всех помещений фирмы.
Совещание шло уже довольно давно. Уэйн представил вновь прибывшего, который вызвал некоторое любопытство, но сам Танкреди равнодушно взглянул на присутствовавших – две женщины и четверо мужчин, среди них долговязый Меддокс. Полковник сел, положив на стол черную папку, снял очки, протер их платком, надел и посмотрел на Уэйна.
– Почему именно в Риме? – резко спросил он.
– Так получается, полковник, – ответил Уэйн. – Русских больше не устраивает Берлин. А поскольку за организацию на этот раз отвечаем мы…
– Да, понимаю. Но я хочу знать: почему именно Рим?
Американец принялся терпеливо перечислять, загибая пальцы:
– Париж исключается, потому что, как всегда, возражает французская служба безопасности. Стокгольм отказывает. Не знаю почему. Афины отпадают, потому что там убрали нашего человека…
Танкреди перебил его, подтвердив:
– Да, Уолтерса. Серьезное дело. В бассейне, не так ли? Когда плавал…
– Нет, когда прыгал с вышки.
– Известно, кто это был?
Уэйн покачал головой, скрипнув зубами.
– Какие-то сволочи в Канаде печатают в газете имена наших агентов. Имя, фамилию, адрес и фотографию. До сих пор они… Это мог быть кто угодно: «Черная пантера», или какой-нибудь озлобленный ветеран, или сумасшедший студент, или наркоман. Безумие!
– Да, Уэйн. Но почему в Риме?
– В Ливане бардак. В Мадриде все еще полно фашистов. В Лиссабоне неспокойные полковники. Вена больше не устраивает русских. Вы слышали о Волкове?
– О Волкове?
– Крупный чин в КГБ, один из главарей мафии… Но мы здесь ни при чем, клянусь. Так что, дорогой Танкреди, обмен должен произойти в Риме. О'кей?
Танкреди хотел было что-то ответить, но Меддокс опередил его:
– Странно. Один из наших сотрудников погиб в Афинах. Один из их работников – в Вене. Другие места исключаются по разным причинам, можно сказать, что выбор намеренно ориентирован на Рим.
– Намеренно ориентирован на Рим? – удивился Танкреди, явно растерявшись. – Кому и зачем это нужно?
– Тому, кто хочет сорвать обмен, – холодно ответил Меддокс.
– Это что же, маневр КГБ? – Танкреди встревожился.
– Уэйн считает, что нет, – пояснил Меддокс, с ехидством глядя на Уэйна. – Он очень ратует за Рим. Ведь здесь командует он…
Уэйн изменился в лице. Он поднялся и с возмущением потребовал у Меддокса:
– Обращайся ко мне «мистер Уэйн», ясно, парень?
Меддокс побледнел.
– Да, мистер Уэйн.
Уэйн рывком сбросил на пол бумаги, лежавшие перед Меддоксом.
– Здесь мы не в посольстве. Говори, только когда тебя спрашивают. Ты хорошо это понял?
– Да, мистер Уэйн.
Уэйн испепелил его взглядом и обратился к Танкреди:
– Мне кажется, что все мы… – Он обвел взглядом присутствующих. – Мне кажется, что всем тут ясно – КГБ не собирается подкладывать нам свинью. Они очень дорожат своим человеком, как, впрочем, и мы нашим. И во всех других случаях обмена они вели себя вполне корректно.
– Короче, кого же нам опасаться? – спросил Танкреди.
– Итальянское правительство я бы исключил… – с явной иронией заметил Уэйн. – Кстати, кто-нибудь знает, что вы здесь?
Танкреди сделал отрицательный жест.
– Даже ваше министерское начальство?
– Я должен его информировать?
– Лучше обойтись без этого, пока во всяком случае. Наше сотрудничество в таком виде, как сейчас, идеально.
– Но я должен буду все же объяснить…
– Не беспокойтесь… Обратимся за некоторой помощью к итальянской службе безопасности и посоветуем, чтобы именно вам поручили это дело.
Полковник нисколько не был польщен. Он охотно предоставил бы все это кому-нибудь другому. Беда заключалась в том, что среди всех своих коллег только он хорошо говорил по-английски. И теперь он уже ничего не мог поделать. Он открыл папку и достал какое-то досье.
– За кем нужно установить наблюдение?
– За китайцами, естественно, – ответил Уэйн. – Они просто из себя выходят, когда узнают о нашем сотрудничестве с русскими. Если обмен не состоится и даже окажется несколько убитых, тогда опять задует ветер холодной войны, и посильнее прежнего… А ветер этот весьма по душе китайцам.
Танкреди пожал плечами и передал Уэйну одно из своих досье:
– Вот список персонала китайского посольства. Рекомендую проверить имена, подчеркнутые красным… Даже если я лично сильно сомневаюсь в каком-либо вмешательстве китайцев.
– Это надлежит решать мне.
Танкреди протянул Уэйну другие досье. Американец прочел вслух заголовки:
– Югославы. Румыны. А, англичане! Это важно.
– Англичане? – с удивлением спросил Танкреди. Казалось, он что-то не понял. – Почему англичане?
Из окна гостиной вдали за деревьями был виден ярко-красный закат. Контатти обернулся к Мериден с печальной улыбкой:
– К несчастью, мисс Ванниш, русский разведчик, которого американские друзья возвращают Москве, наш соотечественник. И к тому же очень известный. Вы слышали, конечно, о Рудольфе Форсте?
Женщина, похоже, очень удивилась:
– Вы имеете в виду ученого?
Контатти кивнул:
– К сожалению, он еще и советский гражданин. Мы узнали об этом с прискорбным опозданием, восемь месяцев тому назад, когда ЦРУ наконец арестовало его в Детройте на одном международном научном конгрессе.
– Рудольф Форст – русский?! Но это же абсурд!
– Жена и дети – англичане. Профессор Кембриджа. Советник правительства по вопросам энергетической политики… Когда с одобрения вашего друга Уэйна он прибудет в Москву, среди многих интересных вещей, какие он сообщит своим начальникам из КГБ, самые интересные будут касаться кое-каких наших программ в области энергетики, которые из скромности мы никому не хотели бы открывать.
– А если он уже сделал это?
– Нет, это исключено. Видите ли, мисс Ванниш, Форст отправился в Детройт в обществе одного нашего министра, человека легкомысленного и неосторожного… Именно от него Форст получил тогда весьма любопытную информацию, которую, я уверен, он скрыл от ЦРУ, надеясь рано или поздно передать ее КГБ.
– Теперь, кажется, понимаю. Форста взяли американцы, но то, что ему известно, может нанести ущерб нам, англичанам.
– Совершенно верно. Естественно, мы предприняли ряд официальных шагов в Вашингтоне, заставив вмешаться даже министра обороны, чтобы предотвратить этот губительный обмен… Но американцы во что бы то ни стало хотят получить человека, которого захватила Москва. Это Фрэнки Хаген, отличный разведчик. – Он с огорчением покачал головой. – Мы перестали контролировать ситуацию, мы беспомощны. Даже наши друзья больше не защищают наши интересы. Мы сегодня вроде Албании, Дании… Пешки… Через нас переступают, нас предают, нами жертвуют… Вашингтон обращается с нами как Москва со своими союзниками.
В его голосе слышалось искреннее огорчение. Он взглянул на женщину, и вдруг взгляд его оживился. Он доверительно взял ее за руку и подвел к стеклянным дверям, выходящим на террасу.
– А теперь поговорим о самом главном. Мисс Ванниш, вы согласились бы сотрудничать с нами? – Не дожидаясь ответа, он тотчас продолжил: – Нет, я не предлагаю вам стать сотрудником нашей секретной службы. Я прошу вас только помочь нам в одной особой, совершенно исключительной ситуации. Скажем так, я обращаюсь к вашим патриотическим чувствам, если это расхожее выражение имеет для вас какое-то значение.
– А для вас не имеет?
– Для меня? Я действую… по привычке.
Она принялась в задумчивости ходить по комнате.
– Предполагаю, что…
– Еще скоч? – Он предупредительно поспешил к бару, но она жестом остановила его.
– Спасибо, достаточно. Поскольку вам обо мне известно все, то вы, конечно, знаете, что с утра я уже выпила два, даже три мартини. Вы добавили два виски, а теперь предлагаете третий. Вы в самом деле думаете, будто я типичная тридцатилетняя англичанка, склонная к алкоголизму?
– Нет? – Свое удивление он мгновенно превратил в радость. – Слава богу! Это первая хорошая новость за сегодня.
Она улыбнулась:
– Думаю, вы видите меня насквозь.
– Нет-нет, предпочитаю вас именно такой, какая вы есть.
– Мне не повезло в любви, я пью, иногда курю, нервы у меня постоянно расшатаны. Как вы можете серьезно предлагать мне, пусть даже ненадолго, стать… секретным агентом?
– Перспектива немного отвлечься, к тому же столь волнующая, не привлекает вас?
Она продолжала подыгрывать ему, так было проще.
– Вы затронули больное место. Серая обыденная жизнь… рутина… скука… печаль…
– И вдруг появляюсь я! Неожиданный, неизвестный, даже в дрожь бросает!
Он открыл дверь и вышел на террасу. Мерилен последовала за ним. Некоторое время они молчали. Приятно было любоваться зеленью парка. Уже смеркалось.
– Думаю… – произнесла она. – Видимо, мне придется порвать отношения с Уэйном.
– Напротив. Я посоветовал бы вам, что называется, играть с ним на равных.
Она, казалось, не поняла. Контатти продолжал:
– Уэйн солгал вам. Поступите с ним также. Используйте свою… дружбу, чтобы узнать…
Мерилен закончила фразу:
– …когда и где произойдет обмен.
– Не думайте, будто мы совсем беспомощны, кое-что нам тоже известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Здравствуйте, синьорина Ванниш.
Женщины направились к лестнице, ведущей на террасу, куда выходила стеклянная дверь гостиной.
– Как дела, Джованна? Ошибаюсь или ты в самом деле поправилась?
– Что поделаешь, люблю поесть!
– А вилла разве не должна быть закрыта?
– Да, она уже месяц как закрыта. Но вчера мистер посол…
– Он приехал с женой?
– Нет-нет, не он. Приехал какой-то мистер из Лондона с запиской от посла… Даже два мистера. Я отвела им комнаты на втором этаже. Один сегодня утром уехал, а другой…
– Здесь?
– Да, он сказал, что ждет вас.
– Не знаешь, что это за мистер?
Джованна пожала плечами.
Мерилен улыбнулась ей, поднялась на террасу и, открыв стеклянную дверь, вошла в гостиную.
В пустой полутемной комнате все было в полном порядке. В небольшом камине горел огонь. И Мерилен, осмотревшись, прошла к нему, чтобы избавиться от ощущения холода, охватившего ее, как только она вошла сюда.
– Мисс Ванниш?
Она обернулась. Какой-то человек, появившийся, как ей показалось, из ниоткуда, шел ей навстречу. Высокий, элегантный, улыбающийся.
Тот самый человек с тонкими чертами лица и аристократическими манерами, который восемнадцатого октября хладнокровно убил в Вене у газетного киоска на площади Альберта Георгия Волкова, высокопоставленного чиновника КГБ.
– Прошу вас, мисс, садитесь. – Он указал на кресло. – Что будете пить?
– Скоч, спасибо. Без соды и льда.
Человек подошел к бару и приготовил напитки.
– Могу вообразить, что вы сейчас думаете. Непростительно, что я до сих пор не представился. – Он протянул ей бокал. – Прошу прощения. Дело в том, что я… что у меня нет имени. Или, вернее сказать, оно было, но я не помню его. За эти годы я так часто менял имена, что теперь и сам не знаю, кто же я такой. – Он сел напротив. – И поэтому, когда действительно необходимо, я беру себе фамилию… Контатти, кстати, в переводе с итальянского это означает контакты.
– Контатти…
– Не нравится? Явно вымышленное имя, это же ясно.
Он любезно поднял бокал. Они выпили.
– Если я так бесцеремонно занимаю ваше время, то лишь потому, что мне известно – ваши планы сорвались.
Мерилен внимательно слушала, пристально глядя на него. «Как он узнал об этом?» – подумала она.
Контатти широко улыбнулся:
– Я многое знаю о вас, мисс Ванниш. Поэтому советую не слишком удивляться, чтобы не задавать ненужных вопросов.
– Вопросы, на которые вы определенно предпочли бы не отвечать.
– Совершенно верно. Вы говорили кому-нибудь, что приедете сюда?
– Нет.
Контатти явно остался доволен ответом и согласно кивнул. После выразительной паузы он вновь заговорил, рассматривая бокал, который держал в руке:
– Вы когда-нибудь думали о том, что ваша работа, особая, деликатная, неизбежно касается и вашей личной жизни?
Она не шелохнулась, ничего не ответила.
– Вот уже три года вы выполняете, и с честью, надо отдать вам должное, обязанности секретаря посла ее королевского величества в Риме. Конечно, вас предупреждали, что следует быть очень осторожной в выборе знакомств и… дружеских отношений.
– И что же?
– Итальянские друзья… Иностранные друзья… Нужно уметь выбирать, не так ли? – многозначительно заметил он.
Она выпрямилась.
– Мистер… Контатти, не понимаю, к чему вы клоните, говоря таким тоном.
– Я имею в виду мистера Уэйна.
Она постаралась взять себя в руки. Однако не произнесла вслух вопрос, который хотела задать, и продолжала пристально смотреть на Контатти.
– Вы знакомы с ним меньше двух месяцев. А известно ли вам, кто такой на самом деле Питер Уэйн?
Он наклонился к ней, чтобы зажечь ее сигарету, и, заметив, что рука женщины дрожит, улыбнулся.
– Закончил филадельфийский университет по специальности социология, профессиональный дипломат. Мистер Уэйн уже восемь лет работает в ЦРУ. Его обязанности сотрудника торгового отдела в американском посольстве в Риме только прикрытие. Я действительно должен верить, что никто не предупредил вас о настоящей работе вашего… друга?
Она покраснела.
– Нет, мне никогда не приходило в голову собирать информацию о людях, с которыми я встречаюсь.
– Значит, вы не знали. Наш посол, наши сотрудники ничего не сказали вам…
– Даю слово. И могу также заверить, что никто никогда ничего не говорил мне и о вас, мистер… Контатти.
– И все же вы догадываетесь, какова моя роль, не так ли?
– Похоже… вы…
Контатти кивнул:
– Да. У вас прекрасное воображение, мисс Ванниш.
– И поэтому я вполне допускаю также, что Уэйн, прежде чем приехать в Рим, работал в Гонконге, Сайгоне, Сантьяго, Лиссабоне, Анголе, Родезии… И может быть, даже в Далласе!
– Может быть, не во всех этих местах, но в некоторых несомненно, если сегодня является главной фигурой ЦРУ в Италии.
Стараясь справиться с волнением, она прошла к бару и налила себе еще скоча. Контатти тоже поднялся и подошел к ней.
– Простите меня, мисс, у вас никогда не возникало впечатления, будто мистер Уэйн хотел бы знать некоторые подробности о вашей работе в нашем посольстве?
– Нет. Никогда. С другой стороны, мои обязанности довольно просты… А что, мы разве перестали быть союзниками Америки?
– Конечно мы союзники. Америка нас защищает. Почти всегда. – Он прошел к камину и поворошил угли. – А почему не состоялся ваш уик-енд?
– Он… Уэйн… сказал мне, что у него возникло неотложное дело. Какая-то торговая делегация нигерийцев.
Контатти произнес, как бы размышлял вслух:
– Нигерийцы… В Риме… В субботу… Непредвиденное дело. Несомненно важное, срочное.
– Думаю, это действительно так. Конечно. Он очень торопился.
Она поискала в сумочке сигареты и увидела, что оставила недокуренную сигарету в пепельнице. Контатти тоже заметил это. Так бывает, когда человек сильно волнуется. Он покачал головой, его это позабавило. И вдруг он заговорил совсем другим, намного более серьезным тоном:
– В нашей ситуации вам следовало бы знать, кто такие на самом деле нигерийцы мистера Уэйна. Это два шпиона чистейшей белой расы, два настоящих аса своего дела. Один – советский шпион, содержащийся в тюрьме «Форт Ленглей» в Соединенных Штатах, другой – американский шпион, находящийся в заключении в Москве. Две секретные службы, КГБ и ЦРУ, задумали обмен, который должен состояться в самое ближайшее время, и предполагаю, что под руководством мистера Уэйна. Разумеется, речь идет о сверхсекретной операции… хотя и до известной степени… – он улыбнулся и приложил руку к груди, – для нас.
Полковник Танкреди, пятидесяти лет, был сухопарым и почти лысым очкариком. Гражданский костюм придавал ему несколько непривычный облик – он походил на обычного чиновника, вырядившегося по случаю праздника.
Хотя он и служил по секретному ведомству, все же больше привык к военной форме. Сейчас костюм десятилетней давности сидел на нем мешковато. Держа под мышкой черную пластиковую с имитацией под кожу папку, полковник вошел в вестибюль небоскреба в районе ЭУР и стал изучать вывеску-указатель основных офисов, находящихся в здании.
Офис официально зарегистрированной фирмы «Шаффер amp; Сыновья» располагался на десятом этаже. Полковник вошел в лифт и поднялся туда. Питер Уэйн открыл ему дверь и проводил в зал совещаний. Фирма «Шаффер», торговое представительство, служила прикрытием основной итальянской базы знаменитого американского Центрального разведывательного управления или, как его называли между собой, просто Управления.
Зал был серый и скучный, мебель старая, вдоль стен стояло множество картотечных ящиков, большой стол посередине был завален бумагами, его окружали заурядные стулья. Монитор видеонаблюдения показывал картинку всех помещений фирмы.
Совещание шло уже довольно давно. Уэйн представил вновь прибывшего, который вызвал некоторое любопытство, но сам Танкреди равнодушно взглянул на присутствовавших – две женщины и четверо мужчин, среди них долговязый Меддокс. Полковник сел, положив на стол черную папку, снял очки, протер их платком, надел и посмотрел на Уэйна.
– Почему именно в Риме? – резко спросил он.
– Так получается, полковник, – ответил Уэйн. – Русских больше не устраивает Берлин. А поскольку за организацию на этот раз отвечаем мы…
– Да, понимаю. Но я хочу знать: почему именно Рим?
Американец принялся терпеливо перечислять, загибая пальцы:
– Париж исключается, потому что, как всегда, возражает французская служба безопасности. Стокгольм отказывает. Не знаю почему. Афины отпадают, потому что там убрали нашего человека…
Танкреди перебил его, подтвердив:
– Да, Уолтерса. Серьезное дело. В бассейне, не так ли? Когда плавал…
– Нет, когда прыгал с вышки.
– Известно, кто это был?
Уэйн покачал головой, скрипнув зубами.
– Какие-то сволочи в Канаде печатают в газете имена наших агентов. Имя, фамилию, адрес и фотографию. До сих пор они… Это мог быть кто угодно: «Черная пантера», или какой-нибудь озлобленный ветеран, или сумасшедший студент, или наркоман. Безумие!
– Да, Уэйн. Но почему в Риме?
– В Ливане бардак. В Мадриде все еще полно фашистов. В Лиссабоне неспокойные полковники. Вена больше не устраивает русских. Вы слышали о Волкове?
– О Волкове?
– Крупный чин в КГБ, один из главарей мафии… Но мы здесь ни при чем, клянусь. Так что, дорогой Танкреди, обмен должен произойти в Риме. О'кей?
Танкреди хотел было что-то ответить, но Меддокс опередил его:
– Странно. Один из наших сотрудников погиб в Афинах. Один из их работников – в Вене. Другие места исключаются по разным причинам, можно сказать, что выбор намеренно ориентирован на Рим.
– Намеренно ориентирован на Рим? – удивился Танкреди, явно растерявшись. – Кому и зачем это нужно?
– Тому, кто хочет сорвать обмен, – холодно ответил Меддокс.
– Это что же, маневр КГБ? – Танкреди встревожился.
– Уэйн считает, что нет, – пояснил Меддокс, с ехидством глядя на Уэйна. – Он очень ратует за Рим. Ведь здесь командует он…
Уэйн изменился в лице. Он поднялся и с возмущением потребовал у Меддокса:
– Обращайся ко мне «мистер Уэйн», ясно, парень?
Меддокс побледнел.
– Да, мистер Уэйн.
Уэйн рывком сбросил на пол бумаги, лежавшие перед Меддоксом.
– Здесь мы не в посольстве. Говори, только когда тебя спрашивают. Ты хорошо это понял?
– Да, мистер Уэйн.
Уэйн испепелил его взглядом и обратился к Танкреди:
– Мне кажется, что все мы… – Он обвел взглядом присутствующих. – Мне кажется, что всем тут ясно – КГБ не собирается подкладывать нам свинью. Они очень дорожат своим человеком, как, впрочем, и мы нашим. И во всех других случаях обмена они вели себя вполне корректно.
– Короче, кого же нам опасаться? – спросил Танкреди.
– Итальянское правительство я бы исключил… – с явной иронией заметил Уэйн. – Кстати, кто-нибудь знает, что вы здесь?
Танкреди сделал отрицательный жест.
– Даже ваше министерское начальство?
– Я должен его информировать?
– Лучше обойтись без этого, пока во всяком случае. Наше сотрудничество в таком виде, как сейчас, идеально.
– Но я должен буду все же объяснить…
– Не беспокойтесь… Обратимся за некоторой помощью к итальянской службе безопасности и посоветуем, чтобы именно вам поручили это дело.
Полковник нисколько не был польщен. Он охотно предоставил бы все это кому-нибудь другому. Беда заключалась в том, что среди всех своих коллег только он хорошо говорил по-английски. И теперь он уже ничего не мог поделать. Он открыл папку и достал какое-то досье.
– За кем нужно установить наблюдение?
– За китайцами, естественно, – ответил Уэйн. – Они просто из себя выходят, когда узнают о нашем сотрудничестве с русскими. Если обмен не состоится и даже окажется несколько убитых, тогда опять задует ветер холодной войны, и посильнее прежнего… А ветер этот весьма по душе китайцам.
Танкреди пожал плечами и передал Уэйну одно из своих досье:
– Вот список персонала китайского посольства. Рекомендую проверить имена, подчеркнутые красным… Даже если я лично сильно сомневаюсь в каком-либо вмешательстве китайцев.
– Это надлежит решать мне.
Танкреди протянул Уэйну другие досье. Американец прочел вслух заголовки:
– Югославы. Румыны. А, англичане! Это важно.
– Англичане? – с удивлением спросил Танкреди. Казалось, он что-то не понял. – Почему англичане?
Из окна гостиной вдали за деревьями был виден ярко-красный закат. Контатти обернулся к Мериден с печальной улыбкой:
– К несчастью, мисс Ванниш, русский разведчик, которого американские друзья возвращают Москве, наш соотечественник. И к тому же очень известный. Вы слышали, конечно, о Рудольфе Форсте?
Женщина, похоже, очень удивилась:
– Вы имеете в виду ученого?
Контатти кивнул:
– К сожалению, он еще и советский гражданин. Мы узнали об этом с прискорбным опозданием, восемь месяцев тому назад, когда ЦРУ наконец арестовало его в Детройте на одном международном научном конгрессе.
– Рудольф Форст – русский?! Но это же абсурд!
– Жена и дети – англичане. Профессор Кембриджа. Советник правительства по вопросам энергетической политики… Когда с одобрения вашего друга Уэйна он прибудет в Москву, среди многих интересных вещей, какие он сообщит своим начальникам из КГБ, самые интересные будут касаться кое-каких наших программ в области энергетики, которые из скромности мы никому не хотели бы открывать.
– А если он уже сделал это?
– Нет, это исключено. Видите ли, мисс Ванниш, Форст отправился в Детройт в обществе одного нашего министра, человека легкомысленного и неосторожного… Именно от него Форст получил тогда весьма любопытную информацию, которую, я уверен, он скрыл от ЦРУ, надеясь рано или поздно передать ее КГБ.
– Теперь, кажется, понимаю. Форста взяли американцы, но то, что ему известно, может нанести ущерб нам, англичанам.
– Совершенно верно. Естественно, мы предприняли ряд официальных шагов в Вашингтоне, заставив вмешаться даже министра обороны, чтобы предотвратить этот губительный обмен… Но американцы во что бы то ни стало хотят получить человека, которого захватила Москва. Это Фрэнки Хаген, отличный разведчик. – Он с огорчением покачал головой. – Мы перестали контролировать ситуацию, мы беспомощны. Даже наши друзья больше не защищают наши интересы. Мы сегодня вроде Албании, Дании… Пешки… Через нас переступают, нас предают, нами жертвуют… Вашингтон обращается с нами как Москва со своими союзниками.
В его голосе слышалось искреннее огорчение. Он взглянул на женщину, и вдруг взгляд его оживился. Он доверительно взял ее за руку и подвел к стеклянным дверям, выходящим на террасу.
– А теперь поговорим о самом главном. Мисс Ванниш, вы согласились бы сотрудничать с нами? – Не дожидаясь ответа, он тотчас продолжил: – Нет, я не предлагаю вам стать сотрудником нашей секретной службы. Я прошу вас только помочь нам в одной особой, совершенно исключительной ситуации. Скажем так, я обращаюсь к вашим патриотическим чувствам, если это расхожее выражение имеет для вас какое-то значение.
– А для вас не имеет?
– Для меня? Я действую… по привычке.
Она принялась в задумчивости ходить по комнате.
– Предполагаю, что…
– Еще скоч? – Он предупредительно поспешил к бару, но она жестом остановила его.
– Спасибо, достаточно. Поскольку вам обо мне известно все, то вы, конечно, знаете, что с утра я уже выпила два, даже три мартини. Вы добавили два виски, а теперь предлагаете третий. Вы в самом деле думаете, будто я типичная тридцатилетняя англичанка, склонная к алкоголизму?
– Нет? – Свое удивление он мгновенно превратил в радость. – Слава богу! Это первая хорошая новость за сегодня.
Она улыбнулась:
– Думаю, вы видите меня насквозь.
– Нет-нет, предпочитаю вас именно такой, какая вы есть.
– Мне не повезло в любви, я пью, иногда курю, нервы у меня постоянно расшатаны. Как вы можете серьезно предлагать мне, пусть даже ненадолго, стать… секретным агентом?
– Перспектива немного отвлечься, к тому же столь волнующая, не привлекает вас?
Она продолжала подыгрывать ему, так было проще.
– Вы затронули больное место. Серая обыденная жизнь… рутина… скука… печаль…
– И вдруг появляюсь я! Неожиданный, неизвестный, даже в дрожь бросает!
Он открыл дверь и вышел на террасу. Мерилен последовала за ним. Некоторое время они молчали. Приятно было любоваться зеленью парка. Уже смеркалось.
– Думаю… – произнесла она. – Видимо, мне придется порвать отношения с Уэйном.
– Напротив. Я посоветовал бы вам, что называется, играть с ним на равных.
Она, казалось, не поняла. Контатти продолжал:
– Уэйн солгал вам. Поступите с ним также. Используйте свою… дружбу, чтобы узнать…
Мерилен закончила фразу:
– …когда и где произойдет обмен.
– Не думайте, будто мы совсем беспомощны, кое-что нам тоже известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27