совсем юное, миловидное, отстраненное, профессионально бесстрастное. Прядь рыжих волос выбилась из-под белой шапочки.
– Помогите мне… Еще время… время… время… Мучительно страдая от нестерпимой боли, Юрек бредил, его мозг отчаянно хватался за повод: время. Он ожидал чего-то, что должно было произойти со временем.
– Скоро закончится. Как только пожелаешь, – сказал Уэйн, тоже весь в поту. – Зависит от тебя, только от тебя. Как тебя зовут? Имя?
– Время… время…
– Как ты прошел в аэропорт? Как смог прицелиться в Хагена в темноте? Кто послал тебя? Какова политическая цель твоего преступления?
Юрек передернулся в конвульсиях, словно от электрического разряда. Его мокрое от пота лицо, исказившись от боли, превратилось в жуткую, чудовищную маску, на которую невозможно было смотреть.
Уэйн не дал ему передышки.
– Я знаю, что сейчас ты понимаешь меня. Решайся наконец отвечать, а то будет поздно. Видишь? – Он указал на поднос со шприцем и ампулами, стоявший рядом, на стуле. – Тут и начало, и конец. Могу удвоить дозу, и твой мозг взорвется, превратишься в хлам, в разбитую куклу. Или же введу антидот, тогда ты свободен и счастлив. У тебя только одна жизнь, чего ты медлишь?!
Юрек сжал губы и, мыча, несколько раз покачал головой.
– Да ты, я вижу, твердый орешек. Ладно, пойдем до конца.
Зазвонил телефон. Юреку звонок показался необычайно громким, и звучал он все громче и громче, пока не сделался нестерпимым, режущим и острым.
Среда, 15 ноября
В холодном и строгом помещении архива Министерства обороны за столом, заваленным бумагами, сидел полковник Танкреди. Еще более осунувшийся, с черными кругами под глазами, он изучал какие-то документы. Зазвонил телефон.
– Да, – ответил Танкреди. – Пусть немедленно идет сюда. – Задумчивый, озабоченный, он тяжело поднялся с места. За окном едва брезжил рассвет нового дня, приготовившего полковнику слишком много проблем.
Стены архива сплошь, до самого потолка, были уставлены картотечными ящиками и стеллажами с папками. Танкреди отыскал нужную папку в разделе на букву «Р», отнес ее на стол и раскрыл. И сразу же его внимание привлек листок бумаги с отпечатками пальцев.
Дверь открылась, в комнату решительными шагами вошел капитан Коссини и, остановившись по стойке смирно, отдал честь.
Танкреди ответил ему неопределенным жестом и заметил:
– Быстро, ничего не скажешь. Из постели сюда всего за несколько минут…
– В вашем распоряжении, полковник.
– Я прочитал ваш рапорт командованию по поводу похищения Сони Рудинской. Мне нужны все подробности.
Коссини встревожился:
– Что случилось? Он умер?
– Рудинский стрелял в агента ЦРУ.
– Не понимаю, – сказал Коссини, совершенно ошеломленный этим известием.
– Все, о чем мы сейчас с вами говорим, государственная тайна.
– Государственная?
Танкреди кивнул.
Коссини ответил:
– Конечно. Можете рассчитывать на меня, полковник.
– Граф Рудинский ваш личный друг?
Коссини поколебался.
– Да, но…
– Его допрашивают. Он молчит.
– Кто допрашивает?
– Друзья, – объяснил Танкреди, отводя взгляд. – Люди, которые умеют заставить заговорить кого угодно. Но только не его. Пока. – Он посмотрел за окно. – Плохая ночь. Плохой день. – Взял папку с письменного стола. – Я выяснил, кто он, благодаря отпечаткам пальцев. Буквально только что. Просто повезло. Потом я нашел ваш рапорт, капитан. Странное совпадение: похищение ребенка и жертва, которая становится убийцей.
– Рудинский не убийца.
Танкреди принялся листать бумаги.
– Роясь в архиве, я нашел два рапорта, касающиеся него. Поправьте меня, если моя информация неточна. – Он продолжил, листая бумаги: – Поляк, граф, беженец. Лишен земельных владений коммунистами. Морской офицер, демобилизован в Англии… – Заметив, что Коссини утвердительно кивает, продолжил перечисление: – Отказался вернуться на родину. Судимостей нет. Жалкое существование на весьма скромные средства Антикоммунист, но не занимается политикой. – Он снова взглянул на Коссини. – Незадолго до рождения Евы переезжает из Англии в Италию. Чтобы получить средства к существованию, поставляет спиртное в посольства. Полиция закрывает на это один глаз или даже оба. Имеет вид на жительство, поручительство семьи Гузман. Поддерживает некоторую связь с черной римской аристократией. Финансовая полиция подозревает, что он незаконно продает иногда несколько ящиков виски своим итальянским друзьям… Бутлегер… – Он закрыл папку и пристально посмотрел на Коссини. – Вам тоже продавал?
Коссини покраснел:
– Да, синьор полковник.
Танкреди поднялся из-за стола и подошел к Коссини.
– Вы знали, что наша контрразведка заинтересовалась им и хотела бы сделать из него информатора?
– Об этом он ничего не говорил мне.
– На ваш взгляд, он мог бы принять подобное предложение от какого-либо другого государства? И от какого?
– Меня бы это очень удивило, – ответил Коссини, размышляя. – Юрек граф, особый человек.
– Особый. Почему?
– Он… он очень одинокий. Живет уединенно, замкнувшись в несуществующем мире, вне всякой реальности. Это знатный синьор, настоящий аристократ. Самый нищий из всех аристократов, каких я когда-либо знал, но я никогда не слышал от него ни единой жалобы.
Танкреди усмехнулся:
– Думаю, однако, что как раз сейчас он весьма даже готов пожаловаться, если не застонать, и не без основания.
Было еще очень рано, только-только всходило солнце, появившись над деревьями огромным красным шаром. Где-то вдали пропел петух. Кругом царили тишина и спокойствие.
Шабе разбудил Соню, и она протирала глаза, стараясь отогнать сон. Когда девочка оделась, он вывел ее из дому, усадил в свой «мерседес», сел за руль и включил двигатель. На пороге дома появились Мерилен и Контатти.
«Мерседес» медленно проехал по одной из узких улочек в центре города, пустынной в этот час, и остановился метрах в пятидесяти от площади, где дежурила «альфетта» карабинеров.
Оставаясь за рулем, Шабе посмотрел на полусонную девочку:
– Вот, Соня, ты и приехала.
Он потянулся и открыл дверцу машины с ее стороны. Девочка в растерянности осмотрелась:
– А где же папа?
Шабе указал ей на машину карабинеров на другой стороне площади:
– Видишь вон ту машину с синей мигалкой на крыше? Иди к ним, скажи, кто ты, и тебя отвезут к папе.
– А кто они такие?
– Полицейские. Они вооружены, умны, и им все известно. Ты знаешь капитана Коссини?
Соня кивнула, и Шабе подмигнул ей:
– Скажи полицейским, что он твой друг и что папа с ним.
– Это правда?
Шабе подтолкнул ее к выходу:
– Конечно правда. Ну давай, иди. Быстро!
Девочка вышла из машины.
– Беги.
Соня обернулась к старику и лукаво улыбнулась:
– Мы еще увидимся?
– Конечно. А теперь беги, не то я рассержусь.
– Какой ты нехороший! – воскликнула Соня и засмеялась, а Шабе притворился, будто сейчас бросится ловить ее. Соня побежала через площадь, но вскоре остановилась, словно хотела продолжить игру.
Шабе включил заднюю передачу, нажал на газ, развернулся и умчался.
Соня махнула ему на прощание и побежала к «альфетте» карабинеров.
Черный от злости, Уэйн шагал взад и вперед по залу совещаний фирмы «Шаффер amp; Сыновья», держа во рту незажженную сигарету. Меддокс ходил за ним следом, готовый зажечь ее.
– Это непонятно! Непонятно! – повторял Уэйн сквозь зубы.
– По мнению карабинеров…
– Да кто такие эти карабинеры? Что они знают?
Он остановился и зажег сигарету с помощью спички, игнорируя яркий огонек зажигалки, предлагаемый Меддоксом.
– Кто он такой? И вдруг узнаем с помощью отпечатков пальцев, что этот человек иностранец, проживающий в Италии!
Меддокс указал на соседнюю дверь:
– Как он сейчас?
– Готов. Но пытаемся вернуть его в этот мир.
– Антидотом?
– А что мне оставалось делать? Он произнес только одну фразу: «Буду говорить, если кое-что произойдет». А тут еще вдобавок похищенная девочка! Мелодрама, Меддокс, самая настоящая мелодрама!
Меддокс задумался:
– Значит, его шантажировали, вынудили!
– Похоже, парень. Очень похоже.
Зазвонил внутренний телефон, и Уэйн поспешно взял трубку.
– Приехали.
Вскоре в дверях появилась маленькая, оробевшая Соня, державшая за руку капитана Коссини, за ними Танкреди и Дейв Гаккет. Дейв обменялся с Уэйном выразительным взглядом и прошел в соседнюю комнату.
Уэйн наклонился и ласково потрепал девочку по щеке:
– Чем тебя угостить, прелестное создание? Или, может быть, хочешь пить? – Не ожидая ответа, он обратился к Меддоксу: – Угостим ее чем-нибудь. Чашка шоколада найдется?
Меддокс достал из кармана плитку шоколада. Уэйн метнул на него сердитый взгляд:
– Жидкий. В чашке, идиот!
Коссини тем временем подошел к Танкреди и тихо спросил:
– Но разве можно показывать ей отца в таком состоянии?
– Они безумно торопятся.
Коссини вернулся к Соне и с улыбкой сказал:
– Сейчас придет папа. Только, знаешь, он очень усталый. Еще более усталый, чем ты.
– Почему он усталый?
– Он не смог поспать. Он был…
В дверях появился Юрек, бледный, как покойник. Гаккет и медсестра следовали за ним, готовые поддержать.
Соня бросилась к отцу, прижалась, обхватив за ноги и стараясь не смотреть на него.
– Что ты делаешь? Почему прячешься?
Юрек погладил дочку по голове, приподнял ее лицо и увидел слезы.
– Плачешь… Нет, не надо… Ты уже большая и прекрасно знаешь, что слезы ничему не помогают.
Гаккет, Уэйн и Танкреди попытались скрыть – смущение. Во взгляде Юрека была бесконечная нежность.
– Теперь, когда мы увиделись и я знаю, что с тобой все в порядке, иди домой. Ну, Соня. Я приду… скоро. – Он обратился к Коссини: – Отвези ее домой, прошу тебя. Ева займется ею.
– Конечно, граф… – ответил Коссини и тут же поправился: – Конечно, Юрек. Я позабочусь. – Он взял девочку за руку. – Пойдем, Соня.
Девочка посмотрела на отца:
– Хочешь, подожду тебя?
Юрек с улыбкой сделал отрицательный жест.
Держась с большим достоинством, Соня направилась к двери. На пороге обернулась и немного испуганно снова посмотрела на отца. Он ободряюще кивнул ей, и тогда она решилась выйти из комнаты вместе с Коссини.
У Юрека закружилась голова, и медсестра успела поддержать его за локоть. Гаккет подал ему стул. Опустившись на него, Юрек облегченно вздохнул, он явно успокоился и посмотрел на Уэйна:
– Вы задавали мне вопросы в эти трудные… моменты… Я помню все. Отвечу по порядку, потому что теперь мне больше незачем молчать.
Гаккет обратился к Танкреди:
– Полковник, мне кажется, у вас много дел в аэропорту. Не смею больше задерживать. Я подъеду к вам позже.
Танкреди сразу понял игру. Вместо ответа он молча кивнул и покинул комнату.
Гаккет сделал жест Меддоксу, и тот подошел к видеоаппаратуре, размещенной на столе.
– Извините, – сказал Юрек, с трудом дыша и чувствуя, что его вновь покидают силы.
Медсестра дала ему крепкого кофе и, повинуясь молчаливому приказу Уэйна, вышла.
– Мы не можем терять ни минуты, – обратился Уэйн к Юреку.
Меддокс включил видеокамеру на запись, и на экране появилось лицо поляка.
– Мое имя вам известно, – медленно заговорил Юрек. – Откуда я родом, тоже. На кого работаю? На себя, и все. – Он бросил пустой невыразительный взгляд на Уэйна. – Я не военный. Не киллер. И даже не сумасшедший. Я убил неизвестного мне человека в обмен на жизнь моей дочери. Не знаю, кто меня шантажировал и почему. Выбрали меня только потому, что у меня есть одна физическая особенность. Я вижу в темноте. Как кошка.
Уэйн вздрогнул и тотчас взглянул на Гаккета. Тот заметил:
– А еще потому, что ты отличный стрелок, не так ли?
– Как и многие из вас, полагаю.
– Как проник в аэропорт? – спросил Уэйн.
– С пассажирами последнего лондонского рейса.
– С ружьем?
– Да.
– Как удалось обмануть детектор? – спросил Гаккет.
– Если кто-нибудь не забрал, то в кармане пиджака, который остался в лондонском самолете, найдете инструкции, которые мне были переданы.
Уэйн сделал знак Меддоксу, тот бросился к телефону и набрал номер.
– Мне дали их у стойки английской компании, – продолжал Юрек. – В той же сумке лежало разобранное ружье.
Меддокс заговорил по телефону:
– Соедини меня с Финкером в Лондоне. Срочно. Уэйн наставил на Юрека указательный палец:
– Ладно, объясни, как это было. В сумке лежало ружье, и ты прошел через контроль, а сигнал тревоги не прозвучал?
– Не знаю, что за систему они использовали, только в тот момент, когда я проходил досмотр, видеодетектор не работал.
– Видеодетектор? – переспросил Гаккет.
– Пока моя сумка двигалась на ленте транспортера, изображение на несколько секунд исказилось, затуманилось.
Уэйн обратился к Гаккету, что-то обдумывавшему:
– Как это понимать?
– Помехи. Подстанция или радарная установка, – ответил Гаккет. – Может быть, какое-то осложнение в аэропорту. Лучше проверить. – Он прошел к другому телефону.
Юрек между тем снова побледнел.
– Еще кофе? – предложил Уэйн.
– Двойной. Никак не могу…
Он закрыл глаза, откинувшись на спинку стула. Уэйн поспешил из комнаты, Мэддокс и Гаккет продолжали говорить по телефону:
– Алло? Финкер?… Рейс Рим – Лондон вчера вечером… Да, тот самый… Обыскать самолет… Поищи пиджак… да, пиджак…
– Может быть, есть сообщник, – кричал Гаккет. – Электричество или радар, не знаю… Подними всех ребят… Кровь из носу…
Уэйн вернулся с чашкой кофе и подал Юреку, который, похоже, немного пришел в себя.
– Держись, Рудинский, уже дошли до детектора. Разве ты не был одет стюардом?
Юрек покачал головой:
– Нет, эту форму я получил в английском самолете. Мне дала ее стюардесса.
– Как зовут?
– Не знаю. Никогда раньше не видел. Блондинка.
Уэйн щелкнул пальцами, чтобы привлечь внимание Меддокса, все еще говорившего по телефону. Тот знаком дал понять, что все понял, и продолжил разговор:
– Подожди, Финкер. Задержи всех стюардесс… Отправь сюда ту, которая с одеждой… Она нужна нам тут как можно быстрее…
Гаккет вернулся к Юреку и сел верхом на стул.
– Как ты общался с похитителями дочери?
– Через посредника.
– Кто это?
– Их послания мне передавала секретарь английского посольства.
Уэйн побледнел.
– Как ее зовут?
– Мерилен Ванниш.
– Мерилен Ванниш, – в волнении повторил Уэйн.
Гаккет посмотрел на него:
– Ты ее знаешь?
Потемнев лицом, Уэйн кивнул:
– Конечно знаю. И еще как.
Следуя указаниям служителя, Контатти поставил свой «фиат» в третьем ряду, обошел машину и, как всегда любезно, открыл дверцу Мерилен. Без макияжа, в платке, скрывавшем волосы, в темных очках, она была практически неузнаваема. Смешавшись с прохожими, они перешли улицу и направились на телефонный переговорный пункт.
Мерилен сразу прошла в кабину, а Контатти – к окошку международных переговоров и сделал заказ, написав на бланке нужный номер:
– Соедините меня, пожалуйста, с этим номером в Лондоне.
– Кабина два, проходите, пожалуйста.
Контатти отправился к нужной кабине. Проходя мимо Мерилен, он заметил, что она заканчивает набирать номер, улыбнулся ей и прошел дальше.
Мерилен приоткрыла дверь, убедилась, что Контатти уже далеко, и торопливо заговорила в трубку:
– Джованна, это я, Мерилен Ванниш. Звоню по поводу того пакета, который послала тебе. Да, тот самый. Оставь его у себя. Надеюсь, что смогу скоро сама приехать за ним. Но если до послезавтра не появлюсь, то отнеси в посольство, как договорились…
Контатти между тем уже говорил с Лондоном:
– Говорит Контатти… Да, слушай внимательно… Адрес такой: Ноттингем Гейт, последний этаж, квартира двадцать восемь… Ах да, имя… Кэрол Декстер… Да, да, к сожалению, с ней случилась беда… Надо убедиться в этом. Чао, спасибо. Удачи…
Он повесил трубку. Лицо его выглядело усталым, печальным. Затем он глубоко вздохнул и, выйдя из кабины, направился к Мерилен. Она тоже закончила разговор и на его вопросительный взгляд ответила утвердительным жестом.
Дверь квартиры Мерилен выставили быстро и бесшумно. Уэйн вошел, вслед за ним его люди, а офицер карабинеров остался на площадке.
В квартире царил полный беспорядок, тот самый, какой был, когда накануне Юрек и Мерилен ее покинули. Шкафы и ящики вывернуты, бумаги и книги разбросаны по всему полу. Уэйн не скрыл удивления:
– Странно. Кто-то опередил нас… – и велел своим людям начать обыск.
В зоне обмена в аэропорту все выглядело спокойно. Советский самолет был блокирован на своей парковке – его окружало несколько машин. Охрана была очень скромной: люди Уэйна походили на служащих аэропорта, а карабинеры сидели в своих машинах.
Танкреди и Гаккет подъехали на военном джипе, остановились недалеко от советского самолета и, посмотрев на огромный лайнер, отметили, что шторки на иллюминаторах опущены и кабина пилота пуста, значит, экипаж ушел в салон. Танкреди не скрывал растущего беспокойства:
– Суханов прав. Самолет больше не может оставаться тут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Помогите мне… Еще время… время… время… Мучительно страдая от нестерпимой боли, Юрек бредил, его мозг отчаянно хватался за повод: время. Он ожидал чего-то, что должно было произойти со временем.
– Скоро закончится. Как только пожелаешь, – сказал Уэйн, тоже весь в поту. – Зависит от тебя, только от тебя. Как тебя зовут? Имя?
– Время… время…
– Как ты прошел в аэропорт? Как смог прицелиться в Хагена в темноте? Кто послал тебя? Какова политическая цель твоего преступления?
Юрек передернулся в конвульсиях, словно от электрического разряда. Его мокрое от пота лицо, исказившись от боли, превратилось в жуткую, чудовищную маску, на которую невозможно было смотреть.
Уэйн не дал ему передышки.
– Я знаю, что сейчас ты понимаешь меня. Решайся наконец отвечать, а то будет поздно. Видишь? – Он указал на поднос со шприцем и ампулами, стоявший рядом, на стуле. – Тут и начало, и конец. Могу удвоить дозу, и твой мозг взорвется, превратишься в хлам, в разбитую куклу. Или же введу антидот, тогда ты свободен и счастлив. У тебя только одна жизнь, чего ты медлишь?!
Юрек сжал губы и, мыча, несколько раз покачал головой.
– Да ты, я вижу, твердый орешек. Ладно, пойдем до конца.
Зазвонил телефон. Юреку звонок показался необычайно громким, и звучал он все громче и громче, пока не сделался нестерпимым, режущим и острым.
Среда, 15 ноября
В холодном и строгом помещении архива Министерства обороны за столом, заваленным бумагами, сидел полковник Танкреди. Еще более осунувшийся, с черными кругами под глазами, он изучал какие-то документы. Зазвонил телефон.
– Да, – ответил Танкреди. – Пусть немедленно идет сюда. – Задумчивый, озабоченный, он тяжело поднялся с места. За окном едва брезжил рассвет нового дня, приготовившего полковнику слишком много проблем.
Стены архива сплошь, до самого потолка, были уставлены картотечными ящиками и стеллажами с папками. Танкреди отыскал нужную папку в разделе на букву «Р», отнес ее на стол и раскрыл. И сразу же его внимание привлек листок бумаги с отпечатками пальцев.
Дверь открылась, в комнату решительными шагами вошел капитан Коссини и, остановившись по стойке смирно, отдал честь.
Танкреди ответил ему неопределенным жестом и заметил:
– Быстро, ничего не скажешь. Из постели сюда всего за несколько минут…
– В вашем распоряжении, полковник.
– Я прочитал ваш рапорт командованию по поводу похищения Сони Рудинской. Мне нужны все подробности.
Коссини встревожился:
– Что случилось? Он умер?
– Рудинский стрелял в агента ЦРУ.
– Не понимаю, – сказал Коссини, совершенно ошеломленный этим известием.
– Все, о чем мы сейчас с вами говорим, государственная тайна.
– Государственная?
Танкреди кивнул.
Коссини ответил:
– Конечно. Можете рассчитывать на меня, полковник.
– Граф Рудинский ваш личный друг?
Коссини поколебался.
– Да, но…
– Его допрашивают. Он молчит.
– Кто допрашивает?
– Друзья, – объяснил Танкреди, отводя взгляд. – Люди, которые умеют заставить заговорить кого угодно. Но только не его. Пока. – Он посмотрел за окно. – Плохая ночь. Плохой день. – Взял папку с письменного стола. – Я выяснил, кто он, благодаря отпечаткам пальцев. Буквально только что. Просто повезло. Потом я нашел ваш рапорт, капитан. Странное совпадение: похищение ребенка и жертва, которая становится убийцей.
– Рудинский не убийца.
Танкреди принялся листать бумаги.
– Роясь в архиве, я нашел два рапорта, касающиеся него. Поправьте меня, если моя информация неточна. – Он продолжил, листая бумаги: – Поляк, граф, беженец. Лишен земельных владений коммунистами. Морской офицер, демобилизован в Англии… – Заметив, что Коссини утвердительно кивает, продолжил перечисление: – Отказался вернуться на родину. Судимостей нет. Жалкое существование на весьма скромные средства Антикоммунист, но не занимается политикой. – Он снова взглянул на Коссини. – Незадолго до рождения Евы переезжает из Англии в Италию. Чтобы получить средства к существованию, поставляет спиртное в посольства. Полиция закрывает на это один глаз или даже оба. Имеет вид на жительство, поручительство семьи Гузман. Поддерживает некоторую связь с черной римской аристократией. Финансовая полиция подозревает, что он незаконно продает иногда несколько ящиков виски своим итальянским друзьям… Бутлегер… – Он закрыл папку и пристально посмотрел на Коссини. – Вам тоже продавал?
Коссини покраснел:
– Да, синьор полковник.
Танкреди поднялся из-за стола и подошел к Коссини.
– Вы знали, что наша контрразведка заинтересовалась им и хотела бы сделать из него информатора?
– Об этом он ничего не говорил мне.
– На ваш взгляд, он мог бы принять подобное предложение от какого-либо другого государства? И от какого?
– Меня бы это очень удивило, – ответил Коссини, размышляя. – Юрек граф, особый человек.
– Особый. Почему?
– Он… он очень одинокий. Живет уединенно, замкнувшись в несуществующем мире, вне всякой реальности. Это знатный синьор, настоящий аристократ. Самый нищий из всех аристократов, каких я когда-либо знал, но я никогда не слышал от него ни единой жалобы.
Танкреди усмехнулся:
– Думаю, однако, что как раз сейчас он весьма даже готов пожаловаться, если не застонать, и не без основания.
Было еще очень рано, только-только всходило солнце, появившись над деревьями огромным красным шаром. Где-то вдали пропел петух. Кругом царили тишина и спокойствие.
Шабе разбудил Соню, и она протирала глаза, стараясь отогнать сон. Когда девочка оделась, он вывел ее из дому, усадил в свой «мерседес», сел за руль и включил двигатель. На пороге дома появились Мерилен и Контатти.
«Мерседес» медленно проехал по одной из узких улочек в центре города, пустынной в этот час, и остановился метрах в пятидесяти от площади, где дежурила «альфетта» карабинеров.
Оставаясь за рулем, Шабе посмотрел на полусонную девочку:
– Вот, Соня, ты и приехала.
Он потянулся и открыл дверцу машины с ее стороны. Девочка в растерянности осмотрелась:
– А где же папа?
Шабе указал ей на машину карабинеров на другой стороне площади:
– Видишь вон ту машину с синей мигалкой на крыше? Иди к ним, скажи, кто ты, и тебя отвезут к папе.
– А кто они такие?
– Полицейские. Они вооружены, умны, и им все известно. Ты знаешь капитана Коссини?
Соня кивнула, и Шабе подмигнул ей:
– Скажи полицейским, что он твой друг и что папа с ним.
– Это правда?
Шабе подтолкнул ее к выходу:
– Конечно правда. Ну давай, иди. Быстро!
Девочка вышла из машины.
– Беги.
Соня обернулась к старику и лукаво улыбнулась:
– Мы еще увидимся?
– Конечно. А теперь беги, не то я рассержусь.
– Какой ты нехороший! – воскликнула Соня и засмеялась, а Шабе притворился, будто сейчас бросится ловить ее. Соня побежала через площадь, но вскоре остановилась, словно хотела продолжить игру.
Шабе включил заднюю передачу, нажал на газ, развернулся и умчался.
Соня махнула ему на прощание и побежала к «альфетте» карабинеров.
Черный от злости, Уэйн шагал взад и вперед по залу совещаний фирмы «Шаффер amp; Сыновья», держа во рту незажженную сигарету. Меддокс ходил за ним следом, готовый зажечь ее.
– Это непонятно! Непонятно! – повторял Уэйн сквозь зубы.
– По мнению карабинеров…
– Да кто такие эти карабинеры? Что они знают?
Он остановился и зажег сигарету с помощью спички, игнорируя яркий огонек зажигалки, предлагаемый Меддоксом.
– Кто он такой? И вдруг узнаем с помощью отпечатков пальцев, что этот человек иностранец, проживающий в Италии!
Меддокс указал на соседнюю дверь:
– Как он сейчас?
– Готов. Но пытаемся вернуть его в этот мир.
– Антидотом?
– А что мне оставалось делать? Он произнес только одну фразу: «Буду говорить, если кое-что произойдет». А тут еще вдобавок похищенная девочка! Мелодрама, Меддокс, самая настоящая мелодрама!
Меддокс задумался:
– Значит, его шантажировали, вынудили!
– Похоже, парень. Очень похоже.
Зазвонил внутренний телефон, и Уэйн поспешно взял трубку.
– Приехали.
Вскоре в дверях появилась маленькая, оробевшая Соня, державшая за руку капитана Коссини, за ними Танкреди и Дейв Гаккет. Дейв обменялся с Уэйном выразительным взглядом и прошел в соседнюю комнату.
Уэйн наклонился и ласково потрепал девочку по щеке:
– Чем тебя угостить, прелестное создание? Или, может быть, хочешь пить? – Не ожидая ответа, он обратился к Меддоксу: – Угостим ее чем-нибудь. Чашка шоколада найдется?
Меддокс достал из кармана плитку шоколада. Уэйн метнул на него сердитый взгляд:
– Жидкий. В чашке, идиот!
Коссини тем временем подошел к Танкреди и тихо спросил:
– Но разве можно показывать ей отца в таком состоянии?
– Они безумно торопятся.
Коссини вернулся к Соне и с улыбкой сказал:
– Сейчас придет папа. Только, знаешь, он очень усталый. Еще более усталый, чем ты.
– Почему он усталый?
– Он не смог поспать. Он был…
В дверях появился Юрек, бледный, как покойник. Гаккет и медсестра следовали за ним, готовые поддержать.
Соня бросилась к отцу, прижалась, обхватив за ноги и стараясь не смотреть на него.
– Что ты делаешь? Почему прячешься?
Юрек погладил дочку по голове, приподнял ее лицо и увидел слезы.
– Плачешь… Нет, не надо… Ты уже большая и прекрасно знаешь, что слезы ничему не помогают.
Гаккет, Уэйн и Танкреди попытались скрыть – смущение. Во взгляде Юрека была бесконечная нежность.
– Теперь, когда мы увиделись и я знаю, что с тобой все в порядке, иди домой. Ну, Соня. Я приду… скоро. – Он обратился к Коссини: – Отвези ее домой, прошу тебя. Ева займется ею.
– Конечно, граф… – ответил Коссини и тут же поправился: – Конечно, Юрек. Я позабочусь. – Он взял девочку за руку. – Пойдем, Соня.
Девочка посмотрела на отца:
– Хочешь, подожду тебя?
Юрек с улыбкой сделал отрицательный жест.
Держась с большим достоинством, Соня направилась к двери. На пороге обернулась и немного испуганно снова посмотрела на отца. Он ободряюще кивнул ей, и тогда она решилась выйти из комнаты вместе с Коссини.
У Юрека закружилась голова, и медсестра успела поддержать его за локоть. Гаккет подал ему стул. Опустившись на него, Юрек облегченно вздохнул, он явно успокоился и посмотрел на Уэйна:
– Вы задавали мне вопросы в эти трудные… моменты… Я помню все. Отвечу по порядку, потому что теперь мне больше незачем молчать.
Гаккет обратился к Танкреди:
– Полковник, мне кажется, у вас много дел в аэропорту. Не смею больше задерживать. Я подъеду к вам позже.
Танкреди сразу понял игру. Вместо ответа он молча кивнул и покинул комнату.
Гаккет сделал жест Меддоксу, и тот подошел к видеоаппаратуре, размещенной на столе.
– Извините, – сказал Юрек, с трудом дыша и чувствуя, что его вновь покидают силы.
Медсестра дала ему крепкого кофе и, повинуясь молчаливому приказу Уэйна, вышла.
– Мы не можем терять ни минуты, – обратился Уэйн к Юреку.
Меддокс включил видеокамеру на запись, и на экране появилось лицо поляка.
– Мое имя вам известно, – медленно заговорил Юрек. – Откуда я родом, тоже. На кого работаю? На себя, и все. – Он бросил пустой невыразительный взгляд на Уэйна. – Я не военный. Не киллер. И даже не сумасшедший. Я убил неизвестного мне человека в обмен на жизнь моей дочери. Не знаю, кто меня шантажировал и почему. Выбрали меня только потому, что у меня есть одна физическая особенность. Я вижу в темноте. Как кошка.
Уэйн вздрогнул и тотчас взглянул на Гаккета. Тот заметил:
– А еще потому, что ты отличный стрелок, не так ли?
– Как и многие из вас, полагаю.
– Как проник в аэропорт? – спросил Уэйн.
– С пассажирами последнего лондонского рейса.
– С ружьем?
– Да.
– Как удалось обмануть детектор? – спросил Гаккет.
– Если кто-нибудь не забрал, то в кармане пиджака, который остался в лондонском самолете, найдете инструкции, которые мне были переданы.
Уэйн сделал знак Меддоксу, тот бросился к телефону и набрал номер.
– Мне дали их у стойки английской компании, – продолжал Юрек. – В той же сумке лежало разобранное ружье.
Меддокс заговорил по телефону:
– Соедини меня с Финкером в Лондоне. Срочно. Уэйн наставил на Юрека указательный палец:
– Ладно, объясни, как это было. В сумке лежало ружье, и ты прошел через контроль, а сигнал тревоги не прозвучал?
– Не знаю, что за систему они использовали, только в тот момент, когда я проходил досмотр, видеодетектор не работал.
– Видеодетектор? – переспросил Гаккет.
– Пока моя сумка двигалась на ленте транспортера, изображение на несколько секунд исказилось, затуманилось.
Уэйн обратился к Гаккету, что-то обдумывавшему:
– Как это понимать?
– Помехи. Подстанция или радарная установка, – ответил Гаккет. – Может быть, какое-то осложнение в аэропорту. Лучше проверить. – Он прошел к другому телефону.
Юрек между тем снова побледнел.
– Еще кофе? – предложил Уэйн.
– Двойной. Никак не могу…
Он закрыл глаза, откинувшись на спинку стула. Уэйн поспешил из комнаты, Мэддокс и Гаккет продолжали говорить по телефону:
– Алло? Финкер?… Рейс Рим – Лондон вчера вечером… Да, тот самый… Обыскать самолет… Поищи пиджак… да, пиджак…
– Может быть, есть сообщник, – кричал Гаккет. – Электричество или радар, не знаю… Подними всех ребят… Кровь из носу…
Уэйн вернулся с чашкой кофе и подал Юреку, который, похоже, немного пришел в себя.
– Держись, Рудинский, уже дошли до детектора. Разве ты не был одет стюардом?
Юрек покачал головой:
– Нет, эту форму я получил в английском самолете. Мне дала ее стюардесса.
– Как зовут?
– Не знаю. Никогда раньше не видел. Блондинка.
Уэйн щелкнул пальцами, чтобы привлечь внимание Меддокса, все еще говорившего по телефону. Тот знаком дал понять, что все понял, и продолжил разговор:
– Подожди, Финкер. Задержи всех стюардесс… Отправь сюда ту, которая с одеждой… Она нужна нам тут как можно быстрее…
Гаккет вернулся к Юреку и сел верхом на стул.
– Как ты общался с похитителями дочери?
– Через посредника.
– Кто это?
– Их послания мне передавала секретарь английского посольства.
Уэйн побледнел.
– Как ее зовут?
– Мерилен Ванниш.
– Мерилен Ванниш, – в волнении повторил Уэйн.
Гаккет посмотрел на него:
– Ты ее знаешь?
Потемнев лицом, Уэйн кивнул:
– Конечно знаю. И еще как.
Следуя указаниям служителя, Контатти поставил свой «фиат» в третьем ряду, обошел машину и, как всегда любезно, открыл дверцу Мерилен. Без макияжа, в платке, скрывавшем волосы, в темных очках, она была практически неузнаваема. Смешавшись с прохожими, они перешли улицу и направились на телефонный переговорный пункт.
Мерилен сразу прошла в кабину, а Контатти – к окошку международных переговоров и сделал заказ, написав на бланке нужный номер:
– Соедините меня, пожалуйста, с этим номером в Лондоне.
– Кабина два, проходите, пожалуйста.
Контатти отправился к нужной кабине. Проходя мимо Мерилен, он заметил, что она заканчивает набирать номер, улыбнулся ей и прошел дальше.
Мерилен приоткрыла дверь, убедилась, что Контатти уже далеко, и торопливо заговорила в трубку:
– Джованна, это я, Мерилен Ванниш. Звоню по поводу того пакета, который послала тебе. Да, тот самый. Оставь его у себя. Надеюсь, что смогу скоро сама приехать за ним. Но если до послезавтра не появлюсь, то отнеси в посольство, как договорились…
Контатти между тем уже говорил с Лондоном:
– Говорит Контатти… Да, слушай внимательно… Адрес такой: Ноттингем Гейт, последний этаж, квартира двадцать восемь… Ах да, имя… Кэрол Декстер… Да, да, к сожалению, с ней случилась беда… Надо убедиться в этом. Чао, спасибо. Удачи…
Он повесил трубку. Лицо его выглядело усталым, печальным. Затем он глубоко вздохнул и, выйдя из кабины, направился к Мерилен. Она тоже закончила разговор и на его вопросительный взгляд ответила утвердительным жестом.
Дверь квартиры Мерилен выставили быстро и бесшумно. Уэйн вошел, вслед за ним его люди, а офицер карабинеров остался на площадке.
В квартире царил полный беспорядок, тот самый, какой был, когда накануне Юрек и Мерилен ее покинули. Шкафы и ящики вывернуты, бумаги и книги разбросаны по всему полу. Уэйн не скрыл удивления:
– Странно. Кто-то опередил нас… – и велел своим людям начать обыск.
В зоне обмена в аэропорту все выглядело спокойно. Советский самолет был блокирован на своей парковке – его окружало несколько машин. Охрана была очень скромной: люди Уэйна походили на служащих аэропорта, а карабинеры сидели в своих машинах.
Танкреди и Гаккет подъехали на военном джипе, остановились недалеко от советского самолета и, посмотрев на огромный лайнер, отметили, что шторки на иллюминаторах опущены и кабина пилота пуста, значит, экипаж ушел в салон. Танкреди не скрывал растущего беспокойства:
– Суханов прав. Самолет больше не может оставаться тут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27