Она больше не слышала и не видела Севилла, но это её не успокоило. Журчание ручья где-то неподалёку перекрывало все отдалённые звуки. Она посмотрела на подбежавшего Дамиана: он счастливо пыхтел, улыбался и выжидательно смотрел на неё.
Ему это нравится!
Она озиралась, гладила собаку по крепкой гладкой голове и медленно, глубоко дышала. Ей никогда раньше не приходилось бывать в таком лесу — настоящем. Пёс, однако, бывал в таких местах — он спокойно и уверенно посматривал вокруг. Он вырос в лесу, здесь было его место. Ей в голову пришла мысль.
— Иди, Дамиан. Вперёд! Я пойду за тобой, хорошо? Идём. — Полосатый пёс побежал рысью, легко и радостно. — Давай, Дамиан. Белая Боль идёт за нами, давай, скорее.
Дамиан обернулся и ускорил шаг. Он двигался сквозь густые заросли гораздо легче её, находя естественные проходы, играючи преодолевал все препятствия. Через несколько минут они вышли к журчавшей воде. Это была маленькая речка, два или три фута в ширину, через каждые несколько ярдов заваленная упавшими стволами и ветками. Пёс помедлил у воды, перепрыгнул поток и обернулся к Элизабет, дожидаясь приказаний.
— Идём дальше, — сказала она, решив не менять курса. Пёс отряхивался. Она думала, как им выбраться отсюда — вообще из штата, а не только из леса. Они найдут дорогу, поймают машину или зайдут в чей-нибудь дом. Хорошо бы встретить женщину, пожилую женщину, тогда можно разыграть истерику, сказать, что гуляла с собакой и на неё внезапно напал мужчина, погнался за ней. Ни одна женщина не станет задавать вопросов после такой истории — их могли бы подвезти на пару миль. Она могла бы сказать, что у неё ревнивый друг и она не хочет иметь дела с полицией. Элизабет улыбнулась сама себе. Должно сработать. Единственная промашка может случиться, если кто-нибудь узнает в Дамиане ту собаку, о которой говорили в новостях и за которую все ещё предлагали двадцать пять тысяч долларов. Но придётся рискнуть.
Минут пятнадцать они шлёпали по воде, а затем вышли к месту, где поперёк ручья лежал ствол сосны — высоко, на уровне груди. Элизабет прислонилась к нему, переводя дыхание. Дамиан остался на берегу, а когда заметил, что она остановилась, запрыгнул на ствол и подошёл к ней поближе. Обнюхал её лицо и встал, виляя хвостом, довольно глядя вокруг. Элизабет поняла, что пёс начал уставать. Она могла только гадать, по-прежнему ли гонится за ними Севилл или уже вернулся назад. Позвонил ли он в полицию? Помогут ли они, если считают, что она украла собаку? На секунду Элизабет подумала, как она может использовать один звонок, который разрешают сделать из тюрьмы. Билл, наверное, внёс бы за неё залог.
Внезапно прямо под ногами она услышала резкий, странный, ни на что не похожий всплеск. Она отступила к берегу и посмотрела в бегущую воду. На несколько дюймов из воды, борясь с течением, выглянул огромный лосось — длиной фута два с половиной. Элизабет смотрела на него в изумлении — она никогда раньше не подходила так близко к живому лососю. Со своего насеста Дамиан тоже посмотрел вниз. Рыба сделала ещё один рывок: плеск, напугавший Элизабет, шёл от быстрых ударов хвоста по воде, когда рыба двигалась против течения. Рыба проплыла ещё немного вперёд, затем остановилась отдохнуть; её мощный рот широко открывался, словно она задыхалась от напряжения.
Элизабет смутно помнила, что осенью лосось идёт против течения на нерест. Эта рыба пришла откуда-то из Тихого океана, чтобы попасть в одну из тысяч рек и подняться к истокам — туда, где родилась. Она вернулась домой оставить потомство и умереть. Рыба пробивалась вперёд, чтобы завершить свою работу, и что-то в её стараниях глубоко тронуло Элизабет. Большая рыба была вся в порезах и шрамах, нос рассечён до самого белого мяса. Но она шла вперёд, делала то, что должна была сделать. Ничто не могло её остановить.
Элизабет присела рядом с рыбой, заворожённая. Большой лосось лежал на мелководье и отдыхал. Далеко внизу Элизабет теперь слышала шлёпки, следующей рыбины. Элизабет протянула руку и осторожно коснулась рыбьей спины.
— Давай, девочка, у тебя получится, — тихо сказала она, просто желая прикоснуться к чему-то настолько дивному. Элизабет надеялась, что хоть частичка силы и характера рыбы перейдёт к ней с этим прикосновением. Опустив глаза, она увидела маленькую чешуйку на кончике пальца. Она удивлённо посмотрела на рыбу, подняла голову и окинула взглядом величественные серые стволы вечнозелёных деревьев. — Спасибо, — прошептала она. Все ещё сидя над потоком и задыхающейся рыбой, она открыла свой мешочек и осторожно положила чешуйку внутрь. То был волшебный миг, и она знала, что навсегда запомнит эту рыбу.
Девушка встала и отступила назад, рыба поплыла дальше, вверх по камням и гравию, делая по несколько футов зараз и останавливаясь отдохнуть, когда путь преграждали упавшие деревья.
— Следи за Севиллом, — посоветовала Элизабет рыбе, — он где-то неподалёку, и у него не самое хорошее настроение.
Она вернулась к поваленному дереву, пытаясь сообразить, что делать дальше. И тут услышала ещё один странный звук. Девушка схватила Дамиана за морду и зажала пасть рукой, чтобы никто не услышал его частого, тяжёлого дыхания. Звук был свистящий, громкий, он стремительно приближался. Сквозь шум потока бесполезно разбирать, что это. Элизабет инстинктивно свернулась в комок, спрятав под собой собаку. Они сжались рядом с бревном — замшелым и укрытым папоротником, — в ледяной воде, слушая странный звук, не принадлежавший этому мирному лесу. Звук приблизился, и перед ними внезапно промчался серебристый почтовый фургон: дорога была футах в сорока от того места, где они прятались. Ох, черт возьми! Элизабет вскочила, проклиная себя за то, что не узнала шелеста шин по бетону. Она поползла вперёд, удерживая пса рядом с собой.
По ту сторону дороги стояли дома — один совсем недалеко, дальше — ещё несколько, и это было бы прекрасно, если бы только она могла незаметно пересечь дорогу. Ей было видно ярдов по пятьдесят в обе стороны, и она присела в нерешительности. Выходить на шоссе очень рискованно — если она сделает ошибку и Севилл или его люди увидят её, все будет кончено. На этот раз уж точно.
Она снова сосредоточилась на дороге. Если её увидят, ни она, ни пёс не смогут убежать от полных сил преследователей. Момент критический. Она сжала шею Дамиана.
— Мы сделаем это.
Элизабет выпрямилась и сняла с себя ремень. Накинув его на шею Дамиану как поводок, она вместе с ним бросилась через дорогу к ближайшему дому. Приближаясь, она внимательно разглядывала его: годится ли он для её замысла. Грязновато-кирпичного цвета, с белыми косыми крестами на фасаде и двери гаража. Замаскировали коттедж под ранчо. Она остановилась. Впереди, напротив гаража кто-то свалил огромной кучей заплесневелый ковёр, на подъездной дорожке стояли две брошенные машины и валялись пустые жестянки из-под пива.
Не годится.
Она вернулась на дорожку, посмотрела, нет ли на шоссе машин. Затем побежала к следующему дому. Теперь, когда адреналин иссяк, она почувствовала, насколько вымоталась. Девушка взглянула на пса. Тот хромал на больную переднюю лапу, задние лапы еле двигались, она слышала, как когти скребли по асфальту, когда он подтягивал их.
Следующая дорожка вела к двухэтажному коричневому дому, стоящему чуть поодаль от шоссе. Рыжая длинношёрстная такса залаяла и рысью рванулась им навстречу. Собаку позвал женский голос:
— Джесси, иди ко мне.
Они быстро пробежали мимо, к следующему дому, укрытому за деревьями футах в ста дальше по дороге. Машин не было, девушка поторопила уставшего пса, и он побежал трусцой за нею к уединённой подъездной аллее. Они свернули на неё, и Элизабет увидела знакомую чёрную машину. В каких-нибудь десяти ярдах.
Девушка отпрянула, будто на неё кинулась змея, — выброс адреналина едва не отправил её в обморок. Голова закружилась, все поплыло, она еле удерживалась на ногах и растерянно моргала.
Это конец — они её поймали. И все-таки она знала, что не сдастся. Элизабет отступила и инстинктивно развернулась с намерением бежать, хоть и знала, что это бесполезно. Она ещё не понимала, что сделает — действительно, что? — в тот момент, когда Севилл заберёт у неё собаку.
— Подожди, — позвал её Том. Произнёс он это неожиданно, и Элизабет замерла. Она ожидала резкой команды или грозного предупреждения, но ничего этого не было. Она услышала просьбу. — Элизабет, подожди, — снова сказал он.
Задыхаясь, Элизабет выпрямилась. Они могли затравить её, но она не просила о снисхождении, зная, что от Севилла пощады не дождёшься. Дамиан подошёл к ней поближе. Питбуль не тратил времени — рычать не стал, а просто прижался к ноге Элизабет, дожидаясь момента, когда можно броситься на противника.
— Что ты собираешься делать? — спокойно спросил Том с водительского сиденья. Словно интересовался её планами на лето.
— Ну, смотря по обстоятельствам, наверное, — раздражённо ответила она, стараясь унять дыхание. Она заметила, что её руки трясутся, как у паралитика. Севилла в машине не было. Но он точно где-то поблизости, Том наверняка уже позвонил ему.
— Думаю, будет лучше, если ты просто отдашь ему собаку, прежде чем все зайдёт слишком далеко. Он не остановится, пока не получит собаку назад. А он её получит, чего бы это ему ни стоило.
Девушка пришла в ярость: неужели он ждёт, что она скажет — да, ты знаешь, в общем, ты совершенно прав, это уже скучно, так что давай, забирай собаку! Неужели все мужчины такие? Но что-то в нем удержало её от резкого ответа. Том был слишком серьёзен. Возможно, даже чувствовал некоторую симпатию к ней, просто смотрел на вещи иначе. Элизабет выбранила себя: он же фактически правая рука Севилла, он пытается убедить её отдать собаку или же, подумала она, быстро оглянувшись на дорогу, тянет время до приезда Севилла. Девушка напряглась. Другого выбора нет, придётся бежать. Том заметил её движение.
— Пожалуйста, — попросил он тихо, — не убегай. Она тяжело вздохнула — от усталости и неуверенности.
— Не надо со мной играть, Том. Что ты собираешься делать? Позвонить ему?
Том выдержал долгую, долгую паузу.
— Нет. В тот раз я тоже этого не сделал.
В ней затеплилась надежда. Так, значит, Том видел её в доме отца. Он не сказал Севиллу и не стал за ней следить. До неё наконец дошло. Потрясающе — Том помогал ей.
— Я не думаю, что тебе удастся выбраться, — продолжал он. — У него полно людей, желающих поймать собаку и получить вознаграждение. Все вокруг перекрыто. Вам обоим было бы безопаснее, — Том кивнул на Дамиана, — если бы ты просто отдала ему пса.
Элизабет — вся в грязи, напуганная и взвинченная — по-прежнему мешкала: ей нужно бежать, но она, кроме того, отчаянно хотела, чтобы этот человек её понял.
— Том, скажи, есть ли на свете такая вещь, за которую ты отдашь все? Что-нибудь такое, с чем твоё сердце отказывается примириться? Если бы мы с тобой поменялись местами, вот прямо сейчас, и ты был бы мной, а Дамиан был бы той единственной вещью, — что бы ты стал делать? Что бы ни случилось; я сделала все, что могла, и оно того стоило. Потому что так было надо.
Он смотрел ей в глаза и обдумывал её слова. А после долгой паузы кивнул на дорогу.
— Иди, — сказал он.
Элизабет подозрительно нагнула голову, не в силах поверить.
— Мне жаль, что я в этом участвую, — объяснил Том, — мне не нравится, как он поступает с тобой. Это неправильно.
Элизабет внезапно почувствовала, что очень, очень любит помощника Севилла. Уже собравшись уходить, она обернулась ещё раз:
— Том, у вас с Дамианом есть два общих качества: добрые сердца и вы оба заслуживаете лучшего.
Том почти улыбнулся.
— Может, у тебя и получится сбежать, — сказал он, — но у тебя нет еды, нет денег. Как…
— Я не знаю, Том. Правда, не знаю. Не знаю, что смогу сделать, но зато прекрасно знаю, чего не смогу.
Где-то на шоссе загудел автомобильный мотор. Элизабет дёрнулась.
— Подожди.
Девушка быстро обернулась. А если… если он просто отвлекал её внимание? Как же можно быть такой тупой! Он же второй номер Севилла! Почему она решила, что он ей поможет? Том смотрел в землю. Казалось, ему было трудно.
Это ловушка.
Она в тревоге огляделась, ожидая увидеть за деревьями Севилла. Том протянул ей из машины руку. В ладони были деньги.
— Вот, держи, — просто сказал он.
Элизабет выдохнула так резко, что пряди волос взлетели у неё надо лбом. Она подошла и взяла деньги. Долго смотрела ему в глаза. Серые, как у Севилла, — но совсем не такие. И смотрели они на неё иначе. Ей вдруг стало очень одиноко и захотелось его обнять.
— Спасибо.
— Просто это неправильно, вот и все, — сказал он. — Если ты выберешься отсюда — как-нибудь, — приходи на мыс за полями фильтрации. По вечерам. Если поднимется ветер… — Он опустил глаза. — Ну, знаешь, вдруг понадобится что-нибудь.
«Да он стесняется… — Элизабет наморщила лоб. — Если поднимется ветер? Хм…»
Звук мотора приближался. Обогнув машину, они с Дамианом бросились в густой подлесок. Том прав: если Севилл мобилизовал против неё добровольцев-охотников, она не сможет проскользнуть мимо них днём. Её план теперь не сработает. Нужно спрятаться где-нибудь и дождаться ночи. Девушка надеялась, что они решат, будто она не смогла пересечь дорогу на глазах у Тома, и сосредоточат поиски на той стороне, ближе к дому Барбары. Спасибо солнцу за то, что оно взошло и стало немного теплее. Она медленно шла за полосатым питбулем через лес, снова и снова прокручивая в голове странный разговор с Томом и вспоминая чувство, возникшее, когда она посмотрела ему в глаза.
Глава 15
Кто смотрит наружу — спит,
кто смотрит внутрь — пробуждается.
К. Г. Юнг
Для Дамиана жизнь внезапно и стремительно изменилась к лучшему. Они шли уже много часов, и, к его удовольствию, Элизабет не собиралась возвращаться. В клетке Дамиан жестоко страдал. Любой собаке, решёткой отгороженной от природы, невыносимо тяжело, и понять это могут очень немногие люди. Но теперь Дамиан и Единственная шли по осеннему лесу, и все в его мире было правильно.
Утро для него выдалось ужасное. Когда приехал Севилл, Дамиан уже начал неохотно подчиняться его командам, но вмешалась Элизабет. Разыгралась жуткая сцена, и полосатый питбуль просто не знал, как ему поступить. Вопрос лояльности был слишком сложен для Дамиана: он чувствовал неодолимую потребность подчиняться обоим этим людям. Однако Севилл завоевал его преданность, безжалостно используя электрошок, а Элизабет владела его сердцем благодаря чему-то более сильному.
В итоге Дамиан уходил все дальше и дальше с Единственной, открыто бросив вызов их вожаку, альфе. Немыслимое дело. Однако он был собакой, а бежать по лесу так приятно, и такие могучие, прекрасные, опьяняющие запахи обрушились на него, что он скоро забыл о своей непокорности. Прохладный тенистый лес глубоко волновал его, и впечатления от прошедших недель с Севиллом стирались. Да и как было не забыть этот кошмар, если даже запах травы на ботинках альфы заставлял собачью душу корчиться от тоски. Теперь же он бежал по девственному лесу, и сердце его пело от счастья.
Среди этих высоких серых стволов предки чувствовались едва ли не зримо — они приветствовали его. Природа была ему Отцом и Матерью, а он был с нею вечно и неразрывно связан. Пёс бежал, окружённый сотнями запахов, чувствуя, что возвратился домой. Он ощущал лес так, как не мог чувствовать человек.
Но все-таки лес — не дом ему.
Дамиан не был диким зверем — он был собакой, уникальным существом среди всех видов земных, и место его — рядом с людьми, а не в лесу. В начале времён его предки установили мистическую связь с человеком, и теперь узы были ещё сильнее тех, что они ему передали. Невыносимая боль утихла в его душе, когда он попал в лес, но Дамиан, не колебался бы ни секунды, пожелай Элизабет увести его отсюда. Его место — рядом с Единственной.
Так они убежали вместе в этот осенний восхитительный день, куда — не знали, да это было и не важно. Они брели медленно — прошло уже несколько часов. Солнце пробивалось сквозь кроны, светило ярко, но согреться удавалось, только когда они находили места, укрытые от сильного ветра, поднявшегося после полудня. Ночью выпал иней; он не смог заморозить лесные растения, но стало ясно, что лето ушло и на пороге зима. Дамиану хотелось поскорее насладиться дарами осени и подготовиться к приближающейся зимней смерти. Большие яркие кленовые листья, кружась, падали с деревьев, с тихим шёпотом опускаясь к подножиям стволов.
Дамиан снова нашёл маленький ручей, и они двинулись вдоль русла. Два часа спустя, продравшись сквозь почти непроходимые заросли, они наткнулись на глубокое длинное ущелье, где тонули любые звуки. Пахло солью, где-то кричали морские птицы — девушка и пёс вышли к краю земли, хотя большая вода ещё не показалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46