Царству мешают сильные, но оно уже здесь. В отличие от апокалиптического синдрома, которым проникнута вся литература того времени, его Царство придет без потрясений, т. е. без внешних признаков, знамений."…не придет Царство Божие приметным образом; и не скажут: "вот, оно здесь", или: "вот, там". Ибо вот, Царствие Божие внутри вас есть" (Лк 17:20–21). В притчах Царство сравнивается с постепенным вызреванием семени, растущим само по себе (Мк 4:26–29), с горчичным зерном (30–32), с закваской, на которой поднимается тесто (Мф 13:33).
Возможно, что эти два разных возвещения Царства — в ближайшем будущем и в настоящем — отражают два последовательных этапа служения Иисуса. Можно же считать, что они представляют собой два истолкования одной и той же вести. Это: 1) неотвратимость наступления Царства, о чем возвестили пророки и апокалипсисы, т. е. "конец исторического мира" и 2) предвосхищение Царства для тех, кто благодаря предстательству Иисуса уже сейчас живут в вечном настоящем веры, неподвластном времени!.
Особенно это второе возможное истолкование вести выявляет мессианское достоинство Иисуса. Нет оснований сомневаться в том, что ученики признали его Мессией (подтверждение — в самом его имени «Христос», греческое «Помазанник», т. е. "Мессия"). Сам себя Иисус никогда так не называет; но дозволяет другим (Мк 8:29; 14:61). Вполне возможно, что Иисус избегал называть себя так, чтобы подчеркнуть разницу между своей проповедью Благой Вести и националистическими формами иудейского мессианства. Царство Божие — не теократия, которую зелоты стремились установить силой оружия. Иисус называл себя, по большей части, "Сын Человеческий". Термин этот, сначала бывший всего лишь синонимом слова «человек» (ср. § 203), становится, в конце концов — имплицитно в проповеди Иисуса и эксплицитно в христианском богословии, — означающим для Сына Божия.
Но в той мере, в какой можно восстановить, хотя бы в общих чертах, Иисуса как персонаж, его можно сопоставить с фигурой "Отрока Господня" (Ис 40–50; ср. § 196). "Ничто не дает оснований отвергнуть или счесть недостоверными строфы, в которых он говорит о грядущих испытаниях. Его предназначение нельзя объяснить, если не допустить, что он предвидел страдания, поругание и, конечно, саму смерть и принимал все. Войдя в Иерусалим, он принял свое бремя, не отвергая, возможно, мысли о спасительном вмешательстве Бога".
"Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить". (Мф 5:17). Как и пророки, он превозносит чистоту сердца в противовес обрядовому формализму; он постоянно напоминает о любви к Богу и ближнему. В Нагорной Проповеди (Мф 5:3-12; Лк 6:20–23) Иисус описывает блаженства, ожидающие милостивых и чистых сердцем, кротких и миротворцев, обремененных и изгнанных правды ради. Это самый известный за пределами христианского мира евангельский текст. И тем не менее Израиль остается для Иисуса богоизбранным народом. Он был послан именно к погибшим овцам дома Израилева (Мф 15:24) и лишь в виде исключения обращает свою проповедь к язычникам; своих же учеников учит он избегать последних (Мф 10:6). Однако он все-таки допустил "все народы" участвовать в установлении Царства (Мк 13:10; Мф 8:11). Вслед за пророками и Иоанном Крестителем, служение Иисуса ставило целью радикальное преобразование иудейского народа, другими словами — создание нового Израиля, нового народа Божьего. Молитва Отче Наш (Лк 11:2–4; Мф 6:9-13) превосходным образом излагает «способ» достижения этой цели. Будучи выражением еврейского благочестия, молитва эта пользуется первым лицом не единственного числа, а множественного: Отче Наш, хлеб наш насущный даждь нам днесь, остави нам долги наши, избави нас от лукавого. Ее содержание восходит к древне-синагогальной молитве kaddish и отражает тоску по первоначальному религиозному опыту: эпифании Яхве как Бога Отца. Но текст предложенный Иисусом, короче и проникновеннее. Впрочем, любая молитва должна быть проникнута истинной верой, верой, выказанной Авраамом (ср. § 57). "Все возможно верующему" (Мк 9:23), потому что "Все возможно Богу" (Мк 9:23). Благодаря таинственному свойству авраамов ой веры, сам способ бытия падшего человека радикальным образом изменился. "Все, чего ни будете просить в молитве, то получите, — и будет вам" (Мк 11:24; ср. Мф 21:22). Другими словами, Новый Израиль возникает мистическим образом силой авраамовой веры. Именно этим объясняется успех христианской проповеди, призывавшей уверовать во Христа воскресшего.
Во время Тайной Вечери со своими учениками, Иисус "взяв хлеб, благословил, преломил, дал им и сказал: приимите, ядите; сие есть Тело Мое. И, взяв чашу, благодарив, подал им: и пили из нее все. И сказал им: сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая". Один современный экзегет, ничтоже сумняшеся, пишет: "Не существует более твердо засвидетельствованных слов Иисуса, нежели эти. Но только лишь Лука повествует о наказе Иисуса: "Сие творите в Мое воспоминание"(22:18). Хотя ап. Павел и подтверждает достоверность этого предания (1Кор 11:24), однако нет никакой возможности удостовериться, что эти слова были произнесены Иисусом. Обряд этот является продолжением домашней иудейской литургии, состоящей в благословении хлеба и вина. Иисус часто совершал его, когда бывал в обществе мытарей и рыбаков; очевидно, трапеза эта и была проповедью Царства.
Для первохристиан "преломление хлеба" (Деян 2:42) составляло важнейший культовый акт. С одной стороны, это была реактуализация присутствия Христа и, следовательно, установленного им Царства; с другой же стороны, ритуал предполагал мессианский пир в конце времен. Но слова Иисуса обнаруживают более глубокий смысл: необходимость принести себя в жертву добровольно, чтобы заключить "новый завет", основание Нового Израиля. За этим стоит убеждение, что новая религиозная жизнь произрастает лишь из жертвенной смерти концепция, как известно, древняя и повсеместно распространенная. трудно с уверенностью сказать, рассматривалось ли самим Иисусом это ритуальное причастие его телу и крови как мистическое отождествление с ним самим. И даже если это подтверждает ап. Павел (1Кор 10:16; ср.: 12:27; Рим 12:5; Еф 4:12), то, несмотря на все своеобразие его богословского видения и языка, Иисус, скорее всего, следует все той же иерусалимской традиции. Но, в любом случае, совместная трапеза для первохристиан имитировала последний поступок Иисуса: это было и воспоминание о Тайной Вечере, и ритуальное повторение добровольной жертвы, принесенной Искупителем.
Морфологически Евхаристия напоминает культовые агапы, практиковавшиеся в античном Средиземноморье и особенно в «мистериальных» религиях. Их целью было посвятить и, следовательно, спасти участников данного ритуала через причащение божеству мистериософской природы. Сходство с христианской Евхаристией знаменательно: оно заключается в типичной для того времени надежде на мистическое отождествление с божеством. Некоторые исследователи пытались объяснить Евхаристию влиянием сотериологических восточных религий, но такой подход не имеет оснований (ср. § 222). В той мере, в какой она предполагала imitatio Christi, первохристианская общая трапеза потенциально уже содержала в себе таинство. Заметим здесь же, что Евхаристия — центральный элемент христианского культа, наряду с таинством крещения — веками вдохновляла множество богословов самого различного толка; однако сегодня толкование Евхаристии является моментом разделения римско-католической и реформированной протестантской Церкви (ср. т. III).
§ 221. Возникновение Церкви
В день Пятидесятницы 30 года ученики Иисуса собрались вместе, "и внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках…" (Деян 2:1–4). Тема огненных манифестаций Духа Божьего достаточно часто встречается в истории религий: они отмечены в Месопотамии (§ 20), в Иране (§ 104), в Индии (Будда, Махавира и т. д.; § 152). Но контекст Пятидесятницы более точен: сильный ветер, огненные языки и глоссолалия напоминают иудейские предания о явлении Бога на горе Синай (ср. § 59). Иными словами, схождение Святого Духа истолковывается как новое откровение Бога, подобное тому, что произошло на Синае. В день Пятидесятницы рождается христианская церковь. Лишь стяжав дух Святой, апостолы начинают проповедовать Евангелие и совершают "много чудес и знамений" (Деян 2:43).
В тот день Петр впервые обращается к толпе с призывом обратиться. Он и его соработники свидетельствуют о воскресении Иисуса Христа: "Его же воскресил Господь" (2:24, 32; и т. д.). Само чудо давно провозведано Давидом (2:31); стало быть, воскресение представляет собой эсхатологическое событие, проповеданное пророками (2:17–21). Петр призывает иудеев покаяться; "да крестится каждый во имя Иисуса Христа, ради прощения грехов, и вы примете дар Святого Духа" (2:31). Это первое "слово)), став превосходным образцом kerygma [христианской проповеди], послужило началом для обращений многих слушателей(трех тысяч, согласно Деяниям Апостолов 2:41). В другой раз (по случаю исцеления "хромого от чрева матери") (3:1–9) Петр призывает евреев признать, что они, хотя и по неведению, предали Иисуса, когда отреклись от него, и покаяться и принять крещение (3:13–19).
Деяния Апостолов позволяют нам составить представление о жизни первохристианской общины Иерусалима (которую автор, евангелист Лука, называет греческим словом ecclesia). Верующие скорее всего еще придерживаются традиционной религиозной практики (обрезание младенцев мужского пола, ритуальные очищения, субботний отдых, храмовая молитва). Но они часто собираются вместе для учения, преломления хлеба, агап и благодарственных молитв (2:42, 46). Однако Деяния, приводя многочисленные примеры проповеди неверующим, ничего не говорят о поучениях, предназначенных для членов общины. Что же касается организации хозяйственной стороны жизни, те же Деяния уточняют: "все же верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого" (2:44–45). Они пребывали в ожидании второго пришествия Христа.
Несмотря на строгое следование обычаям Моисеева закона, иерусалимские христиане вызывали к себе враждебность первосвященников и саддукеев (4:1–3). Петра и Иоанна берут под стражу во время проповеди в Храме и приводят в Синедрион, но вскоре отпускают (4: 1–3). В другой раз все апостолы были схвачены, но затем также отпущены Синедрионом (5:17–41). Позже, вероятно, в 43 г., по приказу Ирода Агриппы I, который тем самым стремился получить поддержку от дома Анны, был обезглавлен один из апостолов (12:1 и сл.). Позиция фарисеев была не столь однозначной. Гамалиил — учитель Савла — защищает апостолов перед Синедрионом. Однако фарисеи, благожелательно относящиеся к иерусалимским христианам (т. е. "иудеям"), проявляли враждебность по отношению к прозелитам, обращенным из евреев диаспоры ("эллинистам"), ставя им в упрек безразличие к Храму и Закону (6:13–14). Посему в 36 или 37 г. был забит камнями Стефан, первомученик христианской веры (7:58–60); "Савл же одобрял убиение его" (8:1). В тот же день «эллинисты» были изгнаны из Иерусалима и рассеяны по разным провинциям Иудеи и Самарии (8:1). Отныне апостолы и глава их, Иаков, "брат Господень", будут блюсти приоритет Иерусалимской Церкви.
Как видим, уже обнаруживается определенное напряжение между «иудеями» и «эллинистами». Первые — ортодоксы и законники, не смотря на ожидание парусии. Они сохраняют верность ритуальным предписаниям иудейского закона и представляют направление, определенное термином «иудео-христианство». Именно их неукоснительное следование букве Закона отказывается принять Павел. В самом деле, трудно понять столь ревностное соблюдение раввинистического законничества теми, кто проповедовал воскресение Христово и считал себя свидетелем этого воскресения. "Эллинисты же представляли собой небольшую группу евреев, поселившихся в Иерусалиме и обратившихся в христианство. Они не были слишком рьяными приверженцами храмового богослужения. В своем «слове» Стефан восклицает: "Но Всевышний не в рукотворных храмах живет" (Деян 7:48). Рассеяние «эллинистов» ускоряет миссионерский процесс среди иудеев диаспоры и, как исключение, среди язычников Антиохии (11:19). Именно в диаспоре станет развиваться христология. Титул "Сын Человеческий", который на греческом языке более не имел смысла, заменяется на "Сын Божий" или «Господь» (Kyrios); слово «Мессия» переводится на греческий как Christos, и, в конце концов, превращается в собственное имя: Иисус Христос.
Вскоре проповедники идут к язычникам. В Антиохии, в Сирии образуется первая большая община новообращенных из числа язычников; там-то впервые и прозвучало слово «христиане» (Деян 11:26). Именно из Антиохии распространилась по эллинистическому миру проповедь христианства. Столкновение иудейского мессианского движения с греческой религией и философией будет иметь серьезные последствия для развития христианства. Неоценимая заслуга ап. Павла состоит в том, что он верно понял суть проблемы и мужественно и неустанно боролся за то, чтобы разрешить ее, как он считал, единственно правильным и последовательным способом.
Он родился, вероятно, в начале I в. в Тарсе, в Сицилии, учился в Иерусалиме у Гамалиила, "законоучителя, уважаемого всем народом" (Деян 5:34). Сам он определяет себя как "еврей от евреев; по учению фарисей; по ревности — гонитель Церкви Божией" (Филипп 3:5; Гал 1; 13:14). По дороге в Дамаск, куда он отправился, чтобы возглавить там гонения на христиан, явился ему Христос. Павел стал единственным из тех, кто, лично не зная Христа, удостоился апостольского чина. Он был обращен Христом воскресшим: проповедуемое им Евангелие он принял и узнал не от человека, "но через откровение Иисуса Христа" (Гал 1:11–12, 1Кор 2:16). Став "Апостолом язычников", Павел совершает длительные путешествия, распространяя христианство в Малой Азии, на Кипре, в Греции и в Македонии. Он учит во многих городах, основывает церкви, долгое время живет в. Коринфе и в Риме. Преданный иудеями и взятый под стражу в Иерусалиме, после двух лет, проведенных в тюрьме, он предстает перед судом императора. В Риме он прожил два года под домашним арестом, но Деяния внезапно обрываются, и неизвестно, как прошли последние годы апостола. Умер он мученической смертью в Риме между 62 и 64 гг.
Несмотря на отведенные ему пятнадцать (из двадцати восьми) глав Деяний и на четырнадцать приписываемых ему Посланий, у нас имеются лишь отрывочные сведения о жизни, апостольском служении и взглядах ап. Павла. Свое глубоко личное толкование Евангелия он излагал устно, каждый раз, вероятно, сообразуясь с аудиторией и приспосабливая свою проповедь к верующим и неверующим. Послания не являются главами некоего систематизированного трактата. Они развивают, разъясняют, уточняют некоторые вопросы теоретического или практического характера; положения, тщательно разработанные в его учении, тем не менее, не всегда правильно воспринимались общиной, а решения проблем, как их понимал Павел, нередко подвергались критике, а то и вовсе отвергались другими проповедниками. Следует, правда, сразу же добавить, что Послания представляют собой наиболее древний и важный документ первохристианской Церкви; они отражают серьёзные кризисные явления в нарождающемся христианстве, а также творческую смелость первого христианского богослова.
§ 222. Апостол язычников
Богословие и kerygma ап. Павла являются результатом экстатического опыта, пережитого им по дороге в Дамаск. С одной стороны, он признал в Воскресшем Мессию, Сына, посланного Самим Богом, дабы избавить людей от греха и смерти. С другой — его обращение устанавливает мистическую связь с Христом. Павел уподобляет свой собственный опыт распятию (Гал 2: 19): он отныне обладает "умом Господним Христовым" (1Кор 2:16) или "Духом Божиим" (7:40). Он смело заявляет: "Христос (ли) говорит во мне!" (2Кор 13:3; Рим 15:18). Он дает понять, что был восхищен "до третьего неба" и получил от Господа «откровения» (2Кор 12:1–4). эти "знамения и чудеса" даны были ему Духом Божиим, "чтобы покорить язычников вере" (Рим. 15:18). Несмотря на свой исключительный опыт, Павел не оговаривает для себя никаких особых привилегий. Таинством крещения каждый верующий совершает мистическое соединение со Христом: "крестившись во Христа Иисуса, в смерть Его крестились", и "погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни" (Рим 6:3–4). Через крещение христианин "облекся во Христа" (2 Кор 5:17); стал членом мистического тела. Крестившись одним духом, "крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом" (1Кор 12:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Возможно, что эти два разных возвещения Царства — в ближайшем будущем и в настоящем — отражают два последовательных этапа служения Иисуса. Можно же считать, что они представляют собой два истолкования одной и той же вести. Это: 1) неотвратимость наступления Царства, о чем возвестили пророки и апокалипсисы, т. е. "конец исторического мира" и 2) предвосхищение Царства для тех, кто благодаря предстательству Иисуса уже сейчас живут в вечном настоящем веры, неподвластном времени!.
Особенно это второе возможное истолкование вести выявляет мессианское достоинство Иисуса. Нет оснований сомневаться в том, что ученики признали его Мессией (подтверждение — в самом его имени «Христос», греческое «Помазанник», т. е. "Мессия"). Сам себя Иисус никогда так не называет; но дозволяет другим (Мк 8:29; 14:61). Вполне возможно, что Иисус избегал называть себя так, чтобы подчеркнуть разницу между своей проповедью Благой Вести и националистическими формами иудейского мессианства. Царство Божие — не теократия, которую зелоты стремились установить силой оружия. Иисус называл себя, по большей части, "Сын Человеческий". Термин этот, сначала бывший всего лишь синонимом слова «человек» (ср. § 203), становится, в конце концов — имплицитно в проповеди Иисуса и эксплицитно в христианском богословии, — означающим для Сына Божия.
Но в той мере, в какой можно восстановить, хотя бы в общих чертах, Иисуса как персонаж, его можно сопоставить с фигурой "Отрока Господня" (Ис 40–50; ср. § 196). "Ничто не дает оснований отвергнуть или счесть недостоверными строфы, в которых он говорит о грядущих испытаниях. Его предназначение нельзя объяснить, если не допустить, что он предвидел страдания, поругание и, конечно, саму смерть и принимал все. Войдя в Иерусалим, он принял свое бремя, не отвергая, возможно, мысли о спасительном вмешательстве Бога".
"Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить". (Мф 5:17). Как и пророки, он превозносит чистоту сердца в противовес обрядовому формализму; он постоянно напоминает о любви к Богу и ближнему. В Нагорной Проповеди (Мф 5:3-12; Лк 6:20–23) Иисус описывает блаженства, ожидающие милостивых и чистых сердцем, кротких и миротворцев, обремененных и изгнанных правды ради. Это самый известный за пределами христианского мира евангельский текст. И тем не менее Израиль остается для Иисуса богоизбранным народом. Он был послан именно к погибшим овцам дома Израилева (Мф 15:24) и лишь в виде исключения обращает свою проповедь к язычникам; своих же учеников учит он избегать последних (Мф 10:6). Однако он все-таки допустил "все народы" участвовать в установлении Царства (Мк 13:10; Мф 8:11). Вслед за пророками и Иоанном Крестителем, служение Иисуса ставило целью радикальное преобразование иудейского народа, другими словами — создание нового Израиля, нового народа Божьего. Молитва Отче Наш (Лк 11:2–4; Мф 6:9-13) превосходным образом излагает «способ» достижения этой цели. Будучи выражением еврейского благочестия, молитва эта пользуется первым лицом не единственного числа, а множественного: Отче Наш, хлеб наш насущный даждь нам днесь, остави нам долги наши, избави нас от лукавого. Ее содержание восходит к древне-синагогальной молитве kaddish и отражает тоску по первоначальному религиозному опыту: эпифании Яхве как Бога Отца. Но текст предложенный Иисусом, короче и проникновеннее. Впрочем, любая молитва должна быть проникнута истинной верой, верой, выказанной Авраамом (ср. § 57). "Все возможно верующему" (Мк 9:23), потому что "Все возможно Богу" (Мк 9:23). Благодаря таинственному свойству авраамов ой веры, сам способ бытия падшего человека радикальным образом изменился. "Все, чего ни будете просить в молитве, то получите, — и будет вам" (Мк 11:24; ср. Мф 21:22). Другими словами, Новый Израиль возникает мистическим образом силой авраамовой веры. Именно этим объясняется успех христианской проповеди, призывавшей уверовать во Христа воскресшего.
Во время Тайной Вечери со своими учениками, Иисус "взяв хлеб, благословил, преломил, дал им и сказал: приимите, ядите; сие есть Тело Мое. И, взяв чашу, благодарив, подал им: и пили из нее все. И сказал им: сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая". Один современный экзегет, ничтоже сумняшеся, пишет: "Не существует более твердо засвидетельствованных слов Иисуса, нежели эти. Но только лишь Лука повествует о наказе Иисуса: "Сие творите в Мое воспоминание"(22:18). Хотя ап. Павел и подтверждает достоверность этого предания (1Кор 11:24), однако нет никакой возможности удостовериться, что эти слова были произнесены Иисусом. Обряд этот является продолжением домашней иудейской литургии, состоящей в благословении хлеба и вина. Иисус часто совершал его, когда бывал в обществе мытарей и рыбаков; очевидно, трапеза эта и была проповедью Царства.
Для первохристиан "преломление хлеба" (Деян 2:42) составляло важнейший культовый акт. С одной стороны, это была реактуализация присутствия Христа и, следовательно, установленного им Царства; с другой же стороны, ритуал предполагал мессианский пир в конце времен. Но слова Иисуса обнаруживают более глубокий смысл: необходимость принести себя в жертву добровольно, чтобы заключить "новый завет", основание Нового Израиля. За этим стоит убеждение, что новая религиозная жизнь произрастает лишь из жертвенной смерти концепция, как известно, древняя и повсеместно распространенная. трудно с уверенностью сказать, рассматривалось ли самим Иисусом это ритуальное причастие его телу и крови как мистическое отождествление с ним самим. И даже если это подтверждает ап. Павел (1Кор 10:16; ср.: 12:27; Рим 12:5; Еф 4:12), то, несмотря на все своеобразие его богословского видения и языка, Иисус, скорее всего, следует все той же иерусалимской традиции. Но, в любом случае, совместная трапеза для первохристиан имитировала последний поступок Иисуса: это было и воспоминание о Тайной Вечере, и ритуальное повторение добровольной жертвы, принесенной Искупителем.
Морфологически Евхаристия напоминает культовые агапы, практиковавшиеся в античном Средиземноморье и особенно в «мистериальных» религиях. Их целью было посвятить и, следовательно, спасти участников данного ритуала через причащение божеству мистериософской природы. Сходство с христианской Евхаристией знаменательно: оно заключается в типичной для того времени надежде на мистическое отождествление с божеством. Некоторые исследователи пытались объяснить Евхаристию влиянием сотериологических восточных религий, но такой подход не имеет оснований (ср. § 222). В той мере, в какой она предполагала imitatio Christi, первохристианская общая трапеза потенциально уже содержала в себе таинство. Заметим здесь же, что Евхаристия — центральный элемент христианского культа, наряду с таинством крещения — веками вдохновляла множество богословов самого различного толка; однако сегодня толкование Евхаристии является моментом разделения римско-католической и реформированной протестантской Церкви (ср. т. III).
§ 221. Возникновение Церкви
В день Пятидесятницы 30 года ученики Иисуса собрались вместе, "и внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках…" (Деян 2:1–4). Тема огненных манифестаций Духа Божьего достаточно часто встречается в истории религий: они отмечены в Месопотамии (§ 20), в Иране (§ 104), в Индии (Будда, Махавира и т. д.; § 152). Но контекст Пятидесятницы более точен: сильный ветер, огненные языки и глоссолалия напоминают иудейские предания о явлении Бога на горе Синай (ср. § 59). Иными словами, схождение Святого Духа истолковывается как новое откровение Бога, подобное тому, что произошло на Синае. В день Пятидесятницы рождается христианская церковь. Лишь стяжав дух Святой, апостолы начинают проповедовать Евангелие и совершают "много чудес и знамений" (Деян 2:43).
В тот день Петр впервые обращается к толпе с призывом обратиться. Он и его соработники свидетельствуют о воскресении Иисуса Христа: "Его же воскресил Господь" (2:24, 32; и т. д.). Само чудо давно провозведано Давидом (2:31); стало быть, воскресение представляет собой эсхатологическое событие, проповеданное пророками (2:17–21). Петр призывает иудеев покаяться; "да крестится каждый во имя Иисуса Христа, ради прощения грехов, и вы примете дар Святого Духа" (2:31). Это первое "слово)), став превосходным образцом kerygma [христианской проповеди], послужило началом для обращений многих слушателей(трех тысяч, согласно Деяниям Апостолов 2:41). В другой раз (по случаю исцеления "хромого от чрева матери") (3:1–9) Петр призывает евреев признать, что они, хотя и по неведению, предали Иисуса, когда отреклись от него, и покаяться и принять крещение (3:13–19).
Деяния Апостолов позволяют нам составить представление о жизни первохристианской общины Иерусалима (которую автор, евангелист Лука, называет греческим словом ecclesia). Верующие скорее всего еще придерживаются традиционной религиозной практики (обрезание младенцев мужского пола, ритуальные очищения, субботний отдых, храмовая молитва). Но они часто собираются вместе для учения, преломления хлеба, агап и благодарственных молитв (2:42, 46). Однако Деяния, приводя многочисленные примеры проповеди неверующим, ничего не говорят о поучениях, предназначенных для членов общины. Что же касается организации хозяйственной стороны жизни, те же Деяния уточняют: "все же верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого" (2:44–45). Они пребывали в ожидании второго пришествия Христа.
Несмотря на строгое следование обычаям Моисеева закона, иерусалимские христиане вызывали к себе враждебность первосвященников и саддукеев (4:1–3). Петра и Иоанна берут под стражу во время проповеди в Храме и приводят в Синедрион, но вскоре отпускают (4: 1–3). В другой раз все апостолы были схвачены, но затем также отпущены Синедрионом (5:17–41). Позже, вероятно, в 43 г., по приказу Ирода Агриппы I, который тем самым стремился получить поддержку от дома Анны, был обезглавлен один из апостолов (12:1 и сл.). Позиция фарисеев была не столь однозначной. Гамалиил — учитель Савла — защищает апостолов перед Синедрионом. Однако фарисеи, благожелательно относящиеся к иерусалимским христианам (т. е. "иудеям"), проявляли враждебность по отношению к прозелитам, обращенным из евреев диаспоры ("эллинистам"), ставя им в упрек безразличие к Храму и Закону (6:13–14). Посему в 36 или 37 г. был забит камнями Стефан, первомученик христианской веры (7:58–60); "Савл же одобрял убиение его" (8:1). В тот же день «эллинисты» были изгнаны из Иерусалима и рассеяны по разным провинциям Иудеи и Самарии (8:1). Отныне апостолы и глава их, Иаков, "брат Господень", будут блюсти приоритет Иерусалимской Церкви.
Как видим, уже обнаруживается определенное напряжение между «иудеями» и «эллинистами». Первые — ортодоксы и законники, не смотря на ожидание парусии. Они сохраняют верность ритуальным предписаниям иудейского закона и представляют направление, определенное термином «иудео-христианство». Именно их неукоснительное следование букве Закона отказывается принять Павел. В самом деле, трудно понять столь ревностное соблюдение раввинистического законничества теми, кто проповедовал воскресение Христово и считал себя свидетелем этого воскресения. "Эллинисты же представляли собой небольшую группу евреев, поселившихся в Иерусалиме и обратившихся в христианство. Они не были слишком рьяными приверженцами храмового богослужения. В своем «слове» Стефан восклицает: "Но Всевышний не в рукотворных храмах живет" (Деян 7:48). Рассеяние «эллинистов» ускоряет миссионерский процесс среди иудеев диаспоры и, как исключение, среди язычников Антиохии (11:19). Именно в диаспоре станет развиваться христология. Титул "Сын Человеческий", который на греческом языке более не имел смысла, заменяется на "Сын Божий" или «Господь» (Kyrios); слово «Мессия» переводится на греческий как Christos, и, в конце концов, превращается в собственное имя: Иисус Христос.
Вскоре проповедники идут к язычникам. В Антиохии, в Сирии образуется первая большая община новообращенных из числа язычников; там-то впервые и прозвучало слово «христиане» (Деян 11:26). Именно из Антиохии распространилась по эллинистическому миру проповедь христианства. Столкновение иудейского мессианского движения с греческой религией и философией будет иметь серьезные последствия для развития христианства. Неоценимая заслуга ап. Павла состоит в том, что он верно понял суть проблемы и мужественно и неустанно боролся за то, чтобы разрешить ее, как он считал, единственно правильным и последовательным способом.
Он родился, вероятно, в начале I в. в Тарсе, в Сицилии, учился в Иерусалиме у Гамалиила, "законоучителя, уважаемого всем народом" (Деян 5:34). Сам он определяет себя как "еврей от евреев; по учению фарисей; по ревности — гонитель Церкви Божией" (Филипп 3:5; Гал 1; 13:14). По дороге в Дамаск, куда он отправился, чтобы возглавить там гонения на христиан, явился ему Христос. Павел стал единственным из тех, кто, лично не зная Христа, удостоился апостольского чина. Он был обращен Христом воскресшим: проповедуемое им Евангелие он принял и узнал не от человека, "но через откровение Иисуса Христа" (Гал 1:11–12, 1Кор 2:16). Став "Апостолом язычников", Павел совершает длительные путешествия, распространяя христианство в Малой Азии, на Кипре, в Греции и в Македонии. Он учит во многих городах, основывает церкви, долгое время живет в. Коринфе и в Риме. Преданный иудеями и взятый под стражу в Иерусалиме, после двух лет, проведенных в тюрьме, он предстает перед судом императора. В Риме он прожил два года под домашним арестом, но Деяния внезапно обрываются, и неизвестно, как прошли последние годы апостола. Умер он мученической смертью в Риме между 62 и 64 гг.
Несмотря на отведенные ему пятнадцать (из двадцати восьми) глав Деяний и на четырнадцать приписываемых ему Посланий, у нас имеются лишь отрывочные сведения о жизни, апостольском служении и взглядах ап. Павла. Свое глубоко личное толкование Евангелия он излагал устно, каждый раз, вероятно, сообразуясь с аудиторией и приспосабливая свою проповедь к верующим и неверующим. Послания не являются главами некоего систематизированного трактата. Они развивают, разъясняют, уточняют некоторые вопросы теоретического или практического характера; положения, тщательно разработанные в его учении, тем не менее, не всегда правильно воспринимались общиной, а решения проблем, как их понимал Павел, нередко подвергались критике, а то и вовсе отвергались другими проповедниками. Следует, правда, сразу же добавить, что Послания представляют собой наиболее древний и важный документ первохристианской Церкви; они отражают серьёзные кризисные явления в нарождающемся христианстве, а также творческую смелость первого христианского богослова.
§ 222. Апостол язычников
Богословие и kerygma ап. Павла являются результатом экстатического опыта, пережитого им по дороге в Дамаск. С одной стороны, он признал в Воскресшем Мессию, Сына, посланного Самим Богом, дабы избавить людей от греха и смерти. С другой — его обращение устанавливает мистическую связь с Христом. Павел уподобляет свой собственный опыт распятию (Гал 2: 19): он отныне обладает "умом Господним Христовым" (1Кор 2:16) или "Духом Божиим" (7:40). Он смело заявляет: "Христос (ли) говорит во мне!" (2Кор 13:3; Рим 15:18). Он дает понять, что был восхищен "до третьего неба" и получил от Господа «откровения» (2Кор 12:1–4). эти "знамения и чудеса" даны были ему Духом Божиим, "чтобы покорить язычников вере" (Рим. 15:18). Несмотря на свой исключительный опыт, Павел не оговаривает для себя никаких особых привилегий. Таинством крещения каждый верующий совершает мистическое соединение со Христом: "крестившись во Христа Иисуса, в смерть Его крестились", и "погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни" (Рим 6:3–4). Через крещение христианин "облекся во Христа" (2 Кор 5:17); стал членом мистического тела. Крестившись одним духом, "крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом" (1Кор 12:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49