Она сказала, что если он дает обещание, то следует его выполнять, сама она всегда именно так и поступает. Потом они поговорили о гольфе, и он не проговорился, что никогда в жизни не был в гольф-клубе.
За ужином она сидела за круглым столом под японским фонариком рядом с каким-то бледным молодым человеком, который, как потом выяснилось, оказался ее братом Гэрри, и с девушкой с прекрасными пепельными волосами и с милым алабамским акцентом. Ее звали Глэдис Уэтли. Кажется, она была обручена с Гэрри Бледсоу, или их связывали какие-то иные отношения, но Гэрри все время подливал из своей серебряной фляжки джин в ее стакан с фруктовым пуншем, интимно называя ее Глэд. Вся их компания была моложе его, Чарли, но они Ужасно суетились из-за него и все время повторяли: какой отвратительный город, этот забытый Богом Детройт.
Стоило Чарли выпить немного джина, как его потянула на военные истории, что произошло с ним впервые в жизни.
Он довез Энн до дому. Им навстречу вышел старик Бледсоу с «Инженерным журналом» в руке.
– Вижу, вы уже познакомились, не так ли? – сказал он.
– Да, мы с ним уже добрые друзья, папочка, – возбужденно подтвердила слова отца Энн. – Чарли будет меня учить летать на самолете.
– Ладно, лучше идите домой и думайте о двигателе, – недовольно проворчал он, захлопывая дверь перед носом Чарли.
Этим летом все вокруг считали, что Чарли с Энн помолвлены. Когда на заводе не было запарки, он отлучался часа на полтора-два на аэродром, чтобы дать ей возможность полетать и накопить нужное количество необходимых часов налета. А по воскресеньям они играли в гольф. Обычно по воскресеньям Чарли вставал пораньше и отправлялся брать уроки этой игры у одного профессионала в Саннисайд-клаб, где он никого не знал. В субботу по вечерам они часто обедали в доме Бледсоунов, а потом шли на танцы в Кантри-клаб. С ними всегда были рядом Глэдис Уэтли и Гэрри, и все ребята помоложе считали их неразлучной четверкой. Казалось, старику Бледсоу нравится, что Чарли приглянулись его дети, и он стал относиться к нему как к члену семьи. Чарли на самом деле был счастлив, и ему нравилась работа. После многих лет, проведенных в Нью-Йорке, здесь, в Детройте, он чувствовал себя как дома.
Они с Нэтом сорвали несколько приличных кушей на бирже. Как вице-президент компании Терн и инженер-консультант он получал двадцать пять тысяч долларов в год.
Старик Бледсоу постоянно недовольно ворчал, осуждая Чарли, – он, по его мнению, получает очень много денег, хотя еще довольно молодой инженер, но его успокаивало, что большую часть этого заработка тот тратит на свою небольшую экспериментальную мастерскую, где они с Биллом Чернаком создавали новый двигатель по собственным чертежам. Его помощник перевез свою семью из Лонг-Айленда, и у него постоянно в голове возникали смелые идеи по поводу того, как добиться различных усовершенствований в проекте. Чарли теперь был настолько загружен работой, что у него даже не оставалось времени подумать о женщинах, и он только иногда, довольно редко, пропускал стаканчик-другой на светских раутах. Он считал Энн красивой девушкой, нежной, как персик, и ему нравилось бывать в ее компании, но никогда не воспринимал ее как женщину, с которой можно лечь в постель.
Как-то после рабочего дня Фаррел пригласил молодых Бледсоунов с Глэдис Уэтли на уик-энд в круиз. Когда и Чарли получил такое предложение, то сразу подумал: вот она, светская жизнь, начинается, и предложил взять с собой своего япошку Таки – пусть побудет на борту стюардом и смешивает напитки. Он привез молодежь в яхт-клуб на своем «бьюике».
Энн никак не могла понять, чему он, Чарли, так радуется, говорила, мол, что нас там ожидает такого приятного?
– Придется целых три дня сидеть на душной старой яхте и отдавать свое тело на растерзание москитам, – недовольно ворчала она, точно, как ее отец. – Папа прав, когда говорит, что готов мучиться на сверхурочной работе, но для чего мучиться на отдыхе?
– Но ты только посмотри на нашу компанию, на тех, с кем придется вместе страдать, – сказал Чарли, обняв ее рукой за плечи, когда она усаживалась рядом с ним в машину.
Гэрри, сидевший в одиночестве на заднем сиденье, захихикал.
– А вам, мистер, нечего выпендриваться, – упрекнула его Энн, даже не поворачиваясь к брату. – Вы так милуетесь с Глэдис у всех на виду, что от этого может стошнить даже кошку.
– По-моему, этот твердый и непреклонный парень дает слабинку… – продолжал подначивать их Гэрри.
Чарли вспыхнул.
– Ладно тебе! – оборвал он его.
У яхт-клуба два молодых парня в морской форме вытащили их чемоданы из багажника.
Яхта Фаррела представляла собой быстроходное круизное судно длиной пятьдесят футов со столовой и множеством плетеных кресел на палубе – повсюду сверкало вновь покрытое лаком красное дерево, надраенные бронзовые предметы. Сам Фаррел в фирменной кепочке клуба прохаживался по низко осевшей палубе и с тревогой поглядывал на приподнявшийся на волнах от легкого бриза нос яхты. С реки до них доносились запахи доков и гниющих болот.
– Как хорошо все же быть на воде, не находишь, Чарли? Единственное место, где к тебе никто не пристает.
Миссис Фаррел все время извинялась перед всеми, что у них на яхте очень тесно.
Сколько раз я просила Ярдли купить другую посудину, попросторнее, но каждая из вновь купленных мне кажется еще теснее предыдущей.
Чарли прислушивался к легкому позвякиванию в баре. Как только оттуда вышел Таки с подносом, уставленным стаканами с коктейлем «Манхэттен», гости сразу оживились. Когда, стараясь удержать равновесие, новоявленный стюард подошел с напитками к Глэдис, Чарли вдруг осознал, как она хороша в своем белом платьице, с густой копной белокурых кудрей, повязанной белым шелковым шарфом.
Рядом с ним, улыбаясь, стояла Энн. Ее растрепавшиеся на ветру волосы то и дело закрывали ей глаза. Яхта шла на приличной скорости. Ее двигатель так грохотал, а два винта сзади с таким шумом пенили воду, что они могли разговаривать так, что другие их не слышали.
– Энн, – вдруг сказал Чарли. – Знаешь, я все чаще задумываюсь: не пора ли мне жениться?
– Почему бы и нет, Чарли, такой обаятельный парень, как ты…
От ее слов Чарли будто окатила изнутри теплая волна. Вдруг ему захотелось женщину, просто ужасно захотелось. От волнения ему было трудно говорить.
– Ну, мне кажется, мы оба уже взрослые люди и можем обо всем здраво рассуждать, но что бы ты ответила на мое предложение? Весь этот год мне везло, ну, я имею в виду свое финансовое положение…
Энн, потягивая свой коктейль, глядела на него, улыбаясь, а вздымаемые ветром пряди волос то и дело скрывали от него ее лицо.
– Что ты от меня хочешь? Чтобы я спросила, сколько денег у тебя на депозите?
– Я имею в виду не деньги, а тебя.
– Ладно, не будем об этом, – сказала она.
– Эй, вы там! – громко крикнул им Фаррел. – Может, перед ужином распишем пульку по маленькой? По-моему, здесь здорово дует, лучше пойти в салон.
– Есть, капитан! – крикнула в ответ Энн.
Перед ужином они играли в карты, пили «манхэттены», а затем чета Фаррелов затеяла игру в аукцион. Глэдис, понаблюдав немного за игрой, ушла, сославшись на головную боль, а Чарли поднялся на палубу, чтобы подышать свежим воздухом и проветрить рот от запаха вонючих сигар, которые он курил целый день.
Яхта стояла на якоре в небольшой бухте, возле освещенной, выступающей в море пристани. Тонкий ободок луны садился за скалистым отрогом, где могучая сосна с темными, поскрипывающими на ветру ветками возвышалась над целой семейкой дрожащих березок. В дальнем конце пристани стояло здание какого-то клуба, и свет из его окон ярко играл на мелкой водной ряби, звуки ритмичной танцевальной музыки, пульсируя; становились то громче, то замирали, и затем словно тонули в воде. Чарли сидел на корме в плетеном стуле. Матросы Фаррела уже укладывались спать. Он слышал их приглушенные голоса из крохотного кубрика перед рубкой, вдыхал запах легкого дыма их сигарет. Наклонившись, он разглядывал серые волны, плескавшиеся о корму судна.
– Да, классная, уютная обстановка! – произнес он вслух.
Повернувшись, он увидал рядом с собой Глэдис.
– Мне казалось, что вы, моя юная леди, уже давно в постельке, – сказал он.
– А вы считали, что избавились от меня на этот вечер?
Он взял ее за руку. Она была холодной и дрожала.
– Осторожнее, Глэдис, ради Бога, не простудитесь.
Она впилась своими острыми ноготками ему в ладонь.
– Вы в самом деле собираетесь жениться на Энн?
– Может быть… А почему вы спрашиваете? Ведь вы выходите замуж за Гэрри, разве не так?
– Никто и ничто в этом мире не заставит меня пойти на это!
Чарли обнял ее за талию.
– Ах ты, маленькая моя девочка, ты совсем озябла. Тебе пора баиньки.
Вдруг она, уронив ему голову на грудь, заплакала. Он чувствовал, как просачиваются через его рубашку ее теплые слезы. Он растерялся, не зная, что делать, что ей сказать. Он молча стоял, крепко обнимая ее, прижимая к себе, вдыхая приятный, круживший голову аромат ее волос, как когда-то вдыхал чудный запах волос Дорис.
– Как бы нам было хорошо сейчас, если бы мы не были на этой проклятой яхте, – прошептала она.
Она повернула к нему свое белое, круглое личико. Он поцеловал ее в губы, она ему ответила поцелуем. Он сильнее прижал ее к себе. Теперь он чувствовал, как ему в грудь уперлись ее тугие маленькие груди. На мгновение она позволила ему протолкнуть между своими зубами кончик языка, но тут же оттолкнула его.
– Чарли, нам не к лицу так себя вести. Но я вдруг почувствовала себя такой одинокой!
У Чарли что-то застряло в горле, и он не слышал своего голоса.
– Я никогда не позволю тебе чувствовать себя так, никогда, честное слово… никогда…
– Ах, Чарли, дорогой! – Она снова прильнула своими губами к его губам и, быстро поцеловав, убежала по палубе к носу судна.
Он расхаживал взад и вперед по палубе. Что ему теперь делать? Он не знал. Теперь он сходил с ума по Глэдис. Сейчас ему уже не стоит возвращаться к другим, так как он не сможет ни с кем разговаривать. Но и спать не хотелось. Проскользнув в люк, он незаметно прошел через камбуз, где сидел Таки в своем белом халате, свежий, как огурчик, с толстой книгой в руках, и пробрался в свою каюту. Облачившись там в купальный костюм, он снова поднялся на палубу и бросился за борт. Вода была не такой холодной, как он думал.
Он немного поплавал вокруг яхты при лунном свете. Поднимаясь по носовому трапу, чувствовал, что замерз, и что вся кожа его покрылась пупырышками. Фаррел, не выпуская сигары изо рта, нагнувшись, протянул ему руку, помог взобраться на палубу.
– Ха-ха! Человек, сделанный из железа! – закричал он. – Девочки побили нас в двух партиях и отправились спать со своим выигрышем. Послушай! Может, наденешь халат и мы с тобой пропустим по стаканчику и еще с полчасика поиграем в «красного пса» или в какую-нибудь еще такую же глупую карточную игру?
– Ладно, я сейчас, – ответил Чарли, подпрыгивая, чтобы вытряхнуть из ушей капли холодной воды.
Растираясь махровым полотенцем внизу, в своей каюте, он слышал, как за тонкой стенкой, у себя, весело болтают и смеются девушки. Ему было не по себе, когда он сел за игорный стол рядом с Гэрри, который напился, выхлестав полбутылки виски из-за того, что глупейшим образом продул девушкам восемьдесят долларов. К счастью, сейчас в мужской компании Гэрри выиграл.
– Ну, везет в картах, не везет в любви, – все время повторял Чарли засыпая.
Через неделю, после чаепития у него дома, где их обслуживал Таки со своей обычной широкой ухмылкой, все время кивающий черноволосой головой, Глэдис представила Чарли своим родителям. Гортон Б. Уэтли, – большая, по словам Фаррела, сила в гарантированном трастовом фонде ценных бумаг компании – оказался полным мужчиной с красной физиономией, седыми волосами и маленькими серебристыми усиками. Миссис Уэтли была унылая женщина с приятным голосом и с чуть заметным южным акцентом, с выцветшим, припухшим лицом, худая, как палка.
Мистер Уэтли заговорил, не дав Глэдис довести до конца церемонию представления их друг другу:
– Ну, сэр, мы, конечно, ожидали, что рано или поздно что-то в этом роде обязательно произойдет. Само собой, мы пока еще ничего окончательно не решили, но все же, мой мальчик, я вынужден вам признаться, что с большим удовольствием отдал бы свою дочь за человека, самостоятельно проложившего свой путь в нашем непростом мире, чем за такого, как Гэрри, который, в сущности, неплохой парнишка, но ведь он в жизни не ударил и пальцем о палец и ничего не сделал, если не считать учебы за папашин счет. Мой мальчик, мы с женой ужасно гордимся знакомством с вами, тем, что вы и наша дочь… У нас, кроме нее, нет никого на свете, поэтому она нам так дорога…
– А ваши родители… их, насколько мне известно, призвал к себе Господь, мистер Андерсон? – вставила миссис Уэтли.
Чарли кивнул.
– Ах, прошу меня простить… Глэдис сказала, что они из Сент-Пола…
Мистер Уэтли снова взял инициативу в свои руки.
– Мистер Андерсон, чтобы ты, мать, знала, на войне был одним из самых отважных летчиков-асов, он добился признания, получил, так сказать, рыцарское звание, сражаясь за честь американского флага, и вся его карьера, чтобы ты знала, мать, может служить примером… а сейчас я заставлю вас покраснеть, мой мальчик… примером того, как эффективно работает американская демократия, как она подталкивает к успеху наиболее умных, наиболее способных и одаренных и пропалывает, как сорняки, слабаков…
Мистер Андерсон, позвольте мне еще сказать вам кое-что, прямо сейчас. Не могли бы вы в следующее воскресенье пойти вместе с нами в церковь, чтобы выступить перед учениками нашей воскресной школы? Думаю, вам не составит особого труда сказать нашим детям несколько вдохновенных слов, которые могут стать для них путеводителем в жизни.
Чарли, и в самом деле покраснев, кивнул.
– Ах, папочка, – пропела своим нежным голоском Глэдис, обнимая их обоих за шеи, – не заставляй его делать этого! Ведь воскресенье – это единственный день недели, когда этот несчастный парень может заняться гольфом… К тому же я всегда говорила, что никогда не выйду замуж за преподавателя воскресной школы.
Мистер Уэтли засмеялся, а миссис Уэтли, потупив глаза и тяжело вздохнув, сказала:
– Ну, разок-то можно, как вы думаете, мистер Андерсон? Вас это не затруднит?
– Конечно нет, – заверил ее Чарли. – Там на меня непременно найдет вдохновение.
На следующий день мистер Уэтли пригласил Чарли на ланч в университетский клуб.
– Ну, сынок, думаю, жребий брошен, – сразу начал мистер Уэтли уже в холле. – Женщины в моей семье приняли решение, и нам ничего другого не остается, как подчиниться их воле. Я, конечно, желаю большого счастья своим детям, сынок…
За едой Уэтли говорил о банке, об интересах Терна, о слиянии с «Эскью – Мерритт», которая как минимум удвоит капиталы новой «Терн авиэйшн компани».
– Ты, наверное, сильно удивлен, Чарли, моей осведомленностью, но я часто думал: этот парень – гений техники… но очень мало смыслит в финансах… он даже себе не представляет, что на самом деле значат его авуары в этом концерне для него самого и для мира финансов.
– Но я знаю некоторых довольно смышленых парней, которые наставляют меня, рассказывают всю подноготную, – сказал Чарли.
– Все это хорошо, очень хорошо, – продолжал Уэтли, – но теперь мы с тобой – одна семья, и мой совет не помешает, все же я накопил кое-какой опыт за двадцать лет работы в банке еще дома, в Бирмингеме, и тут, в этом новом ошеломляющем городе Детройте…
– Но, мистер Уэтли, я с радостью приму любой ваш совет, – заикаясь, произнес Чарли.
Мистер Уэтли долго еще говорил о земельном участке в Гросс-пойнте, на берегу океана, который он собирался передать детям в качестве свадебного подарка. Здесь они должны немедленно начать строительство хотя бы только ради капиталовложений в этой самой престижной во всех Соединенных Штатах Америки жилой зоне.
– Ах, сынок, если зайдешь ко мне в офис после ланча, я покажу тебе архитектурные планы самого очаровательного маленького, йод старину, английского домика, который можно построить на этом участке. Такого ты в жизни своей не видел! Я попросил разработать проект знаменитую компанию «Ордвей энд Ордвей», хотел сделать сюрприз жене с дочерью. Они называют его «в стиле Тюдоров». Думаю, передать его вашим с Глэдис детям, так как теперь, когда Глэдис выходит замуж и от нас уйдет, он слишком велик для нас двоих с матерью. Я займусь земельным участком, ты – домом, и мы отлично все устроим для Глэдис и ее детишек, сколько там у вас появится…
Выходя из-за стола после ланча, Уэтли пожал Чарли руку.
– Я искренне надеюсь, что у вас будут дети, буду молиться за это.
Сразу после Дня благодарения все страницы светских газет в Детройте были посвящены описанию обеда, устроенным мистером и миссис Гортон Б.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71