— Боюсь, я не слишком хороший врач. Мне жаль ребёнка. Я слышал, что вам стало лучше.
Она была сбита с толку.
— Вы не знаете, что я ушла от Ричарда?
Лаймонд не смог скрыть изумления.
— Оставили Ричарда? Почему?
— Мы поссорились, — начала Мариотта. — Он одержим идеей поймать… — Она запнулась, теребя брошь на домашнем платье, и промямлила бессвязно: — Я сказала ему о драгоценностях. Но их отняли в Аннане. Это все, что осталось.
Взгляд Лаймонда остановился на бриллиантах.
— Вижу. Когда вас схватили, вы пытались отыскать меня?
— Не совсем… Я думала, что Эндрю Хантер мог бы позаботиться обо мне, пока вы… если бы вы узнали, где я или прислали мне еще…
Она умолкла: ситуация неожиданно сделалась столь щекотливой, что было трудно подобрать слова.
Затем она решилась:
— Не нужно больше присылать драгоценности. Вы должны понять… Я бы все равно рано или поздно вам их вернула. Но я думала…
Мариотта снова не знала, что сказать…
— И что же вы думали?
— Вы намного умнее Ричарда, и я могла бы с вами поговорить обо всем. Раньше я беседовала с Эндрю, — собралась она наконец с мыслями, — но его не было в Баллахане, а я не знала, что делать, — потом пришли англичане, а потом ваши люди приехали за мной, а мне стало плохо… извините. — Ее глаза заблестели от слез, кровь прилила к бледным щекам. — Возможно, вы не знали о ребенке.
Молодой Кроуфорд отвернулся. Не отвечая он подошел к каминной полке, облокотился на нее и закрыл глаза руками.
— Давайте сначала отбросим всю словесную шелуху и проясним дело. Что именно вы сказали Ричарду и почему произошла ссора?
И Мариотта рассказала ему. Пока она вспоминала о заброшенности, разочарованиях, разногласиях и безумствах, разрушивших ее счастье и заставивших ее уйти, Лаймонд смотрел в пол. Она коснулась его подарков и своих чувств, упомянула и о том, что решила ничего не говорить мужу, не умолчала и о последней ссоре, когда Ричард заподозрил ее в самом худшем, и в заключение произнесла с детской наивностью:
— После всего, что случилось, я больше не могла оставаться.
Лаймонд мрачно ходил из угла в угол, глядя на ее невинное лицо в обрамлении темных кудрей. Глаза Мариотты были полны слез.
— Вам не кажется, что в роли змея-искусителя выступаю я? Разрушитель я, а не Ричард? Волнующая перспектива покарать меня послужила основной причиной всех его прегрешений.
Фиалковые глаза Мариотты стали серьезными.
— Он так безжалостен к вам. Ричард ненавидит вас за то, что вы не такой, как он… Это несправедливо, и за это я презираю его.
Синие глаза были ангельски безмятежны.
— За отсутствие братской любви? Прошу извинить за напоминание, но наша первая встреча…
Он был прав: Мариотта забыла о поджоге Мидкалтера. Она слабо возразила:
— Вы не знали, что делали.
— Больше всего на свете, — заметил Лаймонд несколько мрачно, — я желал бы хоть полчаса не знать, что я делаю, но ни разу мне не удалось удостоиться такого счастья.
— Я помогу вам.
Она склонилась и взяла его за руку. Не пытаясь высвободиться, он заметил совершенно равнодушно:
— Ваше богатое воображение заставило вас сильно преувеличить мои достоинства. Вы хотите, чтобы я все бросил в угоду вам? Тогда я должен сказать Молли.
— Молли?
— Женщине, которая за вами ухаживает. Она содержит публичный дом в Англии, а даже ради высокой чести, которую вы мне оказываете своим предложением, не стоит бросать лучших друзей. Даже ради удовольствия позлить Ричарда.
Мариотта робко улыбнулась:
— Вы хотите меня напугать для моего же блага…
— Напротив. Очень важно, чтобы вы здесь оставались, пока не окрепнете. В конце концов, мне пришлось немало потрудиться, чтобы заполучить вас, а я, в отличие от Ричарда, умею ценить женщин.
Он поднес руку к лицу: красивая кисть и длинные пальцы с ладони были обезображены крепкими мозолями.
— Какая жалость, не правда ли? Я был рабом на галерах два года после того, как узнали о Солуэй-Мосс, и для всех вас это были два очень спокойных года. Я часто раздумывал, как славно живется нашим йоменам 4) под властью его милости лорда Калтера.
Мариотта вся сжалась:
— Вы стараетесь напугать меня. Я не верю вам, но все-таки, пожалуйста, перестаньте!
— Вас пугает отвратительная правда жизни, — пояснил ей Лаймонд с презрением. -Продажная, дурно пахнущая, старая, как мир. Мне наплевать, напуганы вы или нет: через месяц вас здесь не будет. Если ваши куриные мозги хоть что-то соображают, вы должны понять, что это неизбежно. Стал бы я брать на себя труд лишать Калтера наследника, если бы не был уверен, что у него есть причины для развода. Все получилось замечательно. Если бы Ричард от природы был поживее, то он бы устранился сам, а так мне придется его слегка подтолкнуть.
— А драгоценности? — прошептала Мариотта.
— Мой ангел, мне надо было вас как-то выманить, хотя я не думал, что Ричард вышвырнет вас так быстро. Я бы с удовольствием посмотрел. Восхитительная картина — Ричард в бешенстве! Эдакая взбешенная статуя!
Ошеломленная Мариотта спросила:
— Почему вы так ненавидите его? Из-за жалкого титула?
— А почему Ричард рыщет по моим следам, как голодный волк?
— Вы же братья!
— Я ему настолько же родной брат, как и он мне! — отчеканил Лаймонд. — И я устал от игры в прятки. Теперь моя очередь водить!
Мариотта плакала от бессилия и тоски, не вытирая слез.
— Разве он не вправе преследовать вас? Вы же пытались убить его в Стерлинге!
Лаймонд был ошеломлен ее негодованием.
— Мариотта, мой славный котеночек! Вот это перемена! Я-то думал, что вы нежно ко мне привязаны и мы будем жить не разлей вода, как Ричард и его свинки!
Захлебываясь в слезах от горя, что ее надежды разбиты, Мариотта уже не слышала ни слов, ни возражений Лаймонда, и уколы его сарказма не достигали цели. Она даже не слышала, как он вышел.
Молли выбранила хозяина за то, что он так расстроил больную. В ответ Лаймонд заметил, что если та нуждается в утешении, то может изливать свои жалобы Уиллу Скотту — пусть рыдают вместе, это их развлечет.
Лаймонд давно подметил, что Молли тепло относится к Уиллу. Рыжеволосый паренек напоминал ей сына одной из ее девушек, и Молли жалела его; к тому же она почти никогда не спорила с Лаймондом и потому послала Уилла наверх посидеть с Мариоттой.
На следующее утро Мариотта исчезла. Подстегиваемые окриками Лаймонда, люди искали ее весь день, но большая заблудшая овечка пропала бесследно.
Случайно попавшийся ему пьяный волынщик Арджиллов навел Эндрю Хантера на небезызвестную гостиницу Острич, где он встретил Уилла Скотта и поговорил с ним. Оттуда Эндрю Хантер направился прямо в Бранксхолм.
Бокклю выслушал Хантера спокойно.
— Так Лаймонд собирается продать моего сына? — грозно переспросил он в конце.
— Уилл не уверен. Но я рассказал ему все, что знаю сам. Лорд-протектор подстегивает лорда Грея, и тому не терпится заполучить Уилла. Лаймонда дважды видели по соседству с домом Джорджа Дугласа. Но мальчик не хочет покидать Лаймонда. Он ничего не рассказывает ни о своей жизни, ни о планах Лаймонда…
— А о молодой леди Калтер?
Дженет вмешалась в разговор:
— Денди еще не знает, что Мариотта у Лаймонда, а Уилл ему ничего не сказал.
— Парнишка не в своей тарелке, Уот, — заметил Хантер. — Я заставил его пообещать, что он свяжется со мной, если почувствует, что Лаймонд хочет с ним разделаться. Это все, что я смог. Я сообщу тебе немедленно. Немедленно, — повторил он, и в мягком, вежливом голосе прозвучала жесткая нотка.
Залитый весенним солнцем Эдинбург был весь разукрашен в честь бракосочетания леди Херрис и Джона Максвелла, и колокольный звон слышался по всей округе.
Внутри дворец Холируд поражал богатством убранства и обилием шитых золотом парчовых одежд — благосостояние гостей буквально сияло на их платье.
Агнес Херрис всем ослепительно улыбалась, а Джон Максвелл был необычайно весел.
— Почему бы ему не радоваться, — говорили циники. — Отхватил самый лакомый кусочек в Шотландии!
Вечером жених и невеста удалились от гостей, чтобы наедине встретиться с одним человеком. В отдаленных покоях дворца Джон Максвелл представил молодой жене незнакомца, сухопарого светловолосого мужчину с до страсти звонким, волнующим голосом.
— Агнес, вот тот, без кого мы никогда бы не смогли пожениться. Он… во многом способствовал нашему браку; наконец, именно он в прошлом месяце спас меня от шпаги молодого Уортона в Дьюрисдире.
Агнес непроизвольно содрогнулась:
— Вы не говорили мне. Он спас вам жизнь? Но как мы можем отблагодарить его?
— Не нужно благодарности. Я обрел желанную награду. — Голос незнакомца зазвучал даже пронзительно. — Вы должны извинить меня за то, что я вынужден появляться инкогнито, но я не могу назвать своего имени. Тем не менее, — продолжал он по мере того, как глаза Агнес загорались от симпатии и восхищения, — тем не менее, даже безымянный, я явился не с пустыми руками. В память об этой истории, захватывающей, но пришедшей к счастливому концу, мой скромный дар. Примете ли вы его?
Он протянул брошь из хрусталя и оникса с бриллиантовым сердечком в окружении головок ангелов: эта безделушка стоила дороже всех драгоценностей Агнес вместе взятых.
Максвелл взглянул на незнакомца с неприкрытым удивлением:
— Это совершенно излишне…
— Напротив, вы доставите мне удовольствие… Хотя, разумеется, я должен просить не признаваться, откуда она у вас.
Жена Максвелла приняла подарок, и они тепло, даже нежно простились.
Леди Кристиан тоже пригласили на встречу — в день, в который она обещала дать ответ Тому Эрскину. Она пришла в тот же пустой коридор, ведущий в ту же пустую комнату, и принялась ждать Тома, пытаясь приучить себя к мысли, что он должен войти в ее жизнь.
Кристиан ходила из угла в угол. Комната показалась ей маленькой: столик сбоку, три стула и камин, который ужасно дымил. Не идеальное место для предложения руки и сердца, подумалось ей. Господи, как требовательны порой женщины — всем им хочется серенад под окном и галантных кавалеров!
Она присела и заставила себя пересчитывать в уме простыни и покрывала. Несмотря на чуткий слух, Кристиан не расслышала приближающихся шагов, и только осторожный скрип двери подсказал ей, что в комнату кто-то вошел.
— Боже мой! Вы похожи на Пифию 5) в этих клубах дыма. Вы любите дым? Будьте веселее: на улице весна!
Он распахнул окно, и в комнату ворвался свежий запах весенней зелени, послышалось пение дроздов.
Кристиан почувствовала, как кровь стучит у нее в висках.
— Это вы? Я ждала…
Она смешалась, силясь одолеть душевный хаос, в который ее повергло появление незнакомца.
— Если у меня не два сердца, как у единорога, и не две головы, как у бога Януса 6), и не две шкуры, как у змеи, то это, конечно, я. Я больше не пишу двусмысленных писем под псевдонимом и лично захотел засвидетельствовать свое почтение. Вы похудели.
Она успела прийти в себя:
— Тяжело иметь дело с человеком, который появляется и исчезает, как невидимка. Я живу одной надеждой, что наступит тот день, когда нас формально представят друг другу. Вам не кажется, что так будет лучше, чем приходить…
— Как вор под покровом тьмы? Я напугал вас? Однажды я предпочел бы явиться к вам в паланкине с дюжиной слонов под звуки серебряных труб, источая аромат роз Шираза 7)… Вы приняли бы меня?
— Если вы предоставите мне время приукрасить мои скромные прелести. И кто вы? Александр Македонский? Карл Великий?
— Чудовище, осаждающее твердыню благоразумия… Оставайтесь с миром, я же отправлюсь ко всем чертям.
— А я думала, вы только что оттуда, — парировала Кристиан.
— Возможно, мне надоело общество Сатаны, и я решил подняться побеседовать с вами. Похож я на падшего ангела?
— Слишком даже. Есть нечто дьявольское, например, при всей вашей страсти к таинственности, в том, что вам не только удалось беспрепятственно проникнуть в королевский дворец, но назначить встречу и разыскать меня.
— У меня есть друзья при дворе.
— О, и при каком же из них? — поинтересовалась она.
— Я не имею ничего общего ни со Скелтонами, ни со Стюартами. При этом дворе, леди.
— Я и не думала, что вы так могущественны. А они хоть знают, кто вы?
— Чье терпение вы испытываете: мое или свое собственное? Я допускаю, что вел себя скверно, но моя цель превосходна — выразить благодарность и держать вас любой ценой подальше от моих ужасных разрушительных дел.
— А вы не думаете, что, если бы вы не скрывали их так тщательно, ваши дела были бы не столь разрушительны?
— Нет.
— Тогда вы либо ни во что не ставите мое благоразумие, либо полагаете, что я не в силах вынести вашей репутации. В любом случае это бросает некоторую тень на ваши неоднократные визиты, не так ли?
Она решила рискнуть? Когда-то вызвать его на откровенность значило погубить его, сейчас все складывалось по-иному, но он все равно мог бы дать отпор.
Он наконец заговорил, несколько отрешенно.
— Мне следует сочинить для вас сказку?
— Я предпочла бы правду.
— Все зависит от того, насколько мерзким я выставлю себя. Моя история сошла бы для Агнес Херрис…
— Представьте, что я Агнес Херрис.
— Боже упаси! Видите ли, как со многими джентльменами, попавшими в беду, со мной в молодости произошло недоразумение. Один человек, мне кажется, мог бы прояснить это дело. К сожалению, я не знаю имени этого человека, только его положение, поэтому подходят трое…
— Джонатан Крауч, Гидеон Сомервилл и Сэмюэл Харви.
— Именно. Видите, все совпадает с тем, что вам уже известно. Крауча удалось исключить. Сомервилла тоже… остается только Харви.
— И как же вы разыщете Харви?
— Я уже разыскал. Благодаря одной неприятной сделке, описание которой вас не заинтересует, я надеюсь добраться до него вскоре.
— Эта сделка: вы свяжетесь с англичанами напрямую или вам нужен посредник?
— Посредник у меня уже есть, и даже слишком активный.
— Конечно, Джордж Дуглас! — с облегчением воскликнула Кристиан. — Можете и не рассказывать. Это имя неизбежно приходит на ум после того, как вы захватили Крауча… Вы действительно думаете, что Харви вам поможет?
— Не знаю, — отозвался незнакомец. — Он мог бы. Но с другой стороны, спустя столько времени легко подвергнуть сомнению его свидетельство — пусть правдивое, но исторгнутое под давлением. Ему могут не поверить. И даже если поверят…
— Что тогда? — нетерпеливо воскликнула Кристиан.
— Не знаю. — Он рассмеялся. — У меня есть деньги, я, наверное, продал душу дьяволу, поскольку привык прятать лицо.
— Даже если бы я была Агнес Херрис, я бы не поверила вам.
— Нет. Это реплика в сторону. Я представлю на суд досточтимой публике длинную пьесу о бесчинствах королей и коварстве женщин — разумеется, за исключением присутствующих прекрасных дам. Получится целая эпопея.
— У вас получится все, что угодно, — вы даже в состоянии превратить трагедию в фарс, но я не стану вас смущать. Спектакль оказался изумительно коротким.
— Я не люблю проявлять свои чувства на публике. Кристиан, моя затея может и провалиться, тогда это наша последняя встреча.
— А если вы добьетесь успеха?
— Что ж, это будет довольно приятно. Я окажусь среди знати, и кто-нибудь нас формально представит друг другу. Но что бы ни случилось, я исполнен к вам искренней благодарности и глубочайшей признательности. Все, к чему вы прикасаетесь, становится лучше. — Он заколебался, продолжать ли. — Вы знаете, что если бы вы могли видеть, наши встречи стали бы невозможны?
Она кивнула.
— Я не хочу быть грубым, но позвольте напомнить: если вас развлекло, позабавило или порадовало наше приключение… им вы обязаны вашей слепоте.
Это была горькая пилюля: девушка, всегда легко относившаяся к жизни, сейчас возненавидела себя за свой недостаток. Кристиан нашла в себе силы улыбнуться и услышала, как он подошел и взял ее за руку.
Он поцеловал ей руку, а затем неожиданно поцеловал и в щеку.
— У нас с вами родственные души, Кристиан. Не думаю, чтобы ваш гадкий утенок претерпел особое превращение, но если я выиграю, вы сможете этим гордиться. До свидания, моя милая девочка!
— До свидания! — ответила она и осталась сидеть неподвижно, пока он не закрыл за собой дверь.
Том Эрскин тем временем повсюду ее разыскивал. Сибилла сообщила ей об этом и добавила несколько странным тоном:
— И еще… Вы знаете, что Ричард здесь?
— Ричард! — вскрикнула Кристиан, чьи мысли были далеко. — Но разве он…
— Не в тюрьме? Нет. Мне только что сказали, что королева его помиловала и освободила, так что он может прийти на празднество. Он должен здесь скоро быть.
— О Сибилла!
— Да, я знаю. Думаю, я начинаю стареть. Вы понимаете: я даже испугана. Мои сыновья кажутся мне иногда много сильнее меня.
Том Эрскин скоро нашел Кристиан, и через пять минут ее усталому сердцу пришлось принять на себя новую, пожизненную обязанность, ибо Кристиан Стюарт стала нареченной невестой Тома Эрскина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Она была сбита с толку.
— Вы не знаете, что я ушла от Ричарда?
Лаймонд не смог скрыть изумления.
— Оставили Ричарда? Почему?
— Мы поссорились, — начала Мариотта. — Он одержим идеей поймать… — Она запнулась, теребя брошь на домашнем платье, и промямлила бессвязно: — Я сказала ему о драгоценностях. Но их отняли в Аннане. Это все, что осталось.
Взгляд Лаймонда остановился на бриллиантах.
— Вижу. Когда вас схватили, вы пытались отыскать меня?
— Не совсем… Я думала, что Эндрю Хантер мог бы позаботиться обо мне, пока вы… если бы вы узнали, где я или прислали мне еще…
Она умолкла: ситуация неожиданно сделалась столь щекотливой, что было трудно подобрать слова.
Затем она решилась:
— Не нужно больше присылать драгоценности. Вы должны понять… Я бы все равно рано или поздно вам их вернула. Но я думала…
Мариотта снова не знала, что сказать…
— И что же вы думали?
— Вы намного умнее Ричарда, и я могла бы с вами поговорить обо всем. Раньше я беседовала с Эндрю, — собралась она наконец с мыслями, — но его не было в Баллахане, а я не знала, что делать, — потом пришли англичане, а потом ваши люди приехали за мной, а мне стало плохо… извините. — Ее глаза заблестели от слез, кровь прилила к бледным щекам. — Возможно, вы не знали о ребенке.
Молодой Кроуфорд отвернулся. Не отвечая он подошел к каминной полке, облокотился на нее и закрыл глаза руками.
— Давайте сначала отбросим всю словесную шелуху и проясним дело. Что именно вы сказали Ричарду и почему произошла ссора?
И Мариотта рассказала ему. Пока она вспоминала о заброшенности, разочарованиях, разногласиях и безумствах, разрушивших ее счастье и заставивших ее уйти, Лаймонд смотрел в пол. Она коснулась его подарков и своих чувств, упомянула и о том, что решила ничего не говорить мужу, не умолчала и о последней ссоре, когда Ричард заподозрил ее в самом худшем, и в заключение произнесла с детской наивностью:
— После всего, что случилось, я больше не могла оставаться.
Лаймонд мрачно ходил из угла в угол, глядя на ее невинное лицо в обрамлении темных кудрей. Глаза Мариотты были полны слез.
— Вам не кажется, что в роли змея-искусителя выступаю я? Разрушитель я, а не Ричард? Волнующая перспектива покарать меня послужила основной причиной всех его прегрешений.
Фиалковые глаза Мариотты стали серьезными.
— Он так безжалостен к вам. Ричард ненавидит вас за то, что вы не такой, как он… Это несправедливо, и за это я презираю его.
Синие глаза были ангельски безмятежны.
— За отсутствие братской любви? Прошу извинить за напоминание, но наша первая встреча…
Он был прав: Мариотта забыла о поджоге Мидкалтера. Она слабо возразила:
— Вы не знали, что делали.
— Больше всего на свете, — заметил Лаймонд несколько мрачно, — я желал бы хоть полчаса не знать, что я делаю, но ни разу мне не удалось удостоиться такого счастья.
— Я помогу вам.
Она склонилась и взяла его за руку. Не пытаясь высвободиться, он заметил совершенно равнодушно:
— Ваше богатое воображение заставило вас сильно преувеличить мои достоинства. Вы хотите, чтобы я все бросил в угоду вам? Тогда я должен сказать Молли.
— Молли?
— Женщине, которая за вами ухаживает. Она содержит публичный дом в Англии, а даже ради высокой чести, которую вы мне оказываете своим предложением, не стоит бросать лучших друзей. Даже ради удовольствия позлить Ричарда.
Мариотта робко улыбнулась:
— Вы хотите меня напугать для моего же блага…
— Напротив. Очень важно, чтобы вы здесь оставались, пока не окрепнете. В конце концов, мне пришлось немало потрудиться, чтобы заполучить вас, а я, в отличие от Ричарда, умею ценить женщин.
Он поднес руку к лицу: красивая кисть и длинные пальцы с ладони были обезображены крепкими мозолями.
— Какая жалость, не правда ли? Я был рабом на галерах два года после того, как узнали о Солуэй-Мосс, и для всех вас это были два очень спокойных года. Я часто раздумывал, как славно живется нашим йоменам 4) под властью его милости лорда Калтера.
Мариотта вся сжалась:
— Вы стараетесь напугать меня. Я не верю вам, но все-таки, пожалуйста, перестаньте!
— Вас пугает отвратительная правда жизни, — пояснил ей Лаймонд с презрением. -Продажная, дурно пахнущая, старая, как мир. Мне наплевать, напуганы вы или нет: через месяц вас здесь не будет. Если ваши куриные мозги хоть что-то соображают, вы должны понять, что это неизбежно. Стал бы я брать на себя труд лишать Калтера наследника, если бы не был уверен, что у него есть причины для развода. Все получилось замечательно. Если бы Ричард от природы был поживее, то он бы устранился сам, а так мне придется его слегка подтолкнуть.
— А драгоценности? — прошептала Мариотта.
— Мой ангел, мне надо было вас как-то выманить, хотя я не думал, что Ричард вышвырнет вас так быстро. Я бы с удовольствием посмотрел. Восхитительная картина — Ричард в бешенстве! Эдакая взбешенная статуя!
Ошеломленная Мариотта спросила:
— Почему вы так ненавидите его? Из-за жалкого титула?
— А почему Ричард рыщет по моим следам, как голодный волк?
— Вы же братья!
— Я ему настолько же родной брат, как и он мне! — отчеканил Лаймонд. — И я устал от игры в прятки. Теперь моя очередь водить!
Мариотта плакала от бессилия и тоски, не вытирая слез.
— Разве он не вправе преследовать вас? Вы же пытались убить его в Стерлинге!
Лаймонд был ошеломлен ее негодованием.
— Мариотта, мой славный котеночек! Вот это перемена! Я-то думал, что вы нежно ко мне привязаны и мы будем жить не разлей вода, как Ричард и его свинки!
Захлебываясь в слезах от горя, что ее надежды разбиты, Мариотта уже не слышала ни слов, ни возражений Лаймонда, и уколы его сарказма не достигали цели. Она даже не слышала, как он вышел.
Молли выбранила хозяина за то, что он так расстроил больную. В ответ Лаймонд заметил, что если та нуждается в утешении, то может изливать свои жалобы Уиллу Скотту — пусть рыдают вместе, это их развлечет.
Лаймонд давно подметил, что Молли тепло относится к Уиллу. Рыжеволосый паренек напоминал ей сына одной из ее девушек, и Молли жалела его; к тому же она почти никогда не спорила с Лаймондом и потому послала Уилла наверх посидеть с Мариоттой.
На следующее утро Мариотта исчезла. Подстегиваемые окриками Лаймонда, люди искали ее весь день, но большая заблудшая овечка пропала бесследно.
Случайно попавшийся ему пьяный волынщик Арджиллов навел Эндрю Хантера на небезызвестную гостиницу Острич, где он встретил Уилла Скотта и поговорил с ним. Оттуда Эндрю Хантер направился прямо в Бранксхолм.
Бокклю выслушал Хантера спокойно.
— Так Лаймонд собирается продать моего сына? — грозно переспросил он в конце.
— Уилл не уверен. Но я рассказал ему все, что знаю сам. Лорд-протектор подстегивает лорда Грея, и тому не терпится заполучить Уилла. Лаймонда дважды видели по соседству с домом Джорджа Дугласа. Но мальчик не хочет покидать Лаймонда. Он ничего не рассказывает ни о своей жизни, ни о планах Лаймонда…
— А о молодой леди Калтер?
Дженет вмешалась в разговор:
— Денди еще не знает, что Мариотта у Лаймонда, а Уилл ему ничего не сказал.
— Парнишка не в своей тарелке, Уот, — заметил Хантер. — Я заставил его пообещать, что он свяжется со мной, если почувствует, что Лаймонд хочет с ним разделаться. Это все, что я смог. Я сообщу тебе немедленно. Немедленно, — повторил он, и в мягком, вежливом голосе прозвучала жесткая нотка.
Залитый весенним солнцем Эдинбург был весь разукрашен в честь бракосочетания леди Херрис и Джона Максвелла, и колокольный звон слышался по всей округе.
Внутри дворец Холируд поражал богатством убранства и обилием шитых золотом парчовых одежд — благосостояние гостей буквально сияло на их платье.
Агнес Херрис всем ослепительно улыбалась, а Джон Максвелл был необычайно весел.
— Почему бы ему не радоваться, — говорили циники. — Отхватил самый лакомый кусочек в Шотландии!
Вечером жених и невеста удалились от гостей, чтобы наедине встретиться с одним человеком. В отдаленных покоях дворца Джон Максвелл представил молодой жене незнакомца, сухопарого светловолосого мужчину с до страсти звонким, волнующим голосом.
— Агнес, вот тот, без кого мы никогда бы не смогли пожениться. Он… во многом способствовал нашему браку; наконец, именно он в прошлом месяце спас меня от шпаги молодого Уортона в Дьюрисдире.
Агнес непроизвольно содрогнулась:
— Вы не говорили мне. Он спас вам жизнь? Но как мы можем отблагодарить его?
— Не нужно благодарности. Я обрел желанную награду. — Голос незнакомца зазвучал даже пронзительно. — Вы должны извинить меня за то, что я вынужден появляться инкогнито, но я не могу назвать своего имени. Тем не менее, — продолжал он по мере того, как глаза Агнес загорались от симпатии и восхищения, — тем не менее, даже безымянный, я явился не с пустыми руками. В память об этой истории, захватывающей, но пришедшей к счастливому концу, мой скромный дар. Примете ли вы его?
Он протянул брошь из хрусталя и оникса с бриллиантовым сердечком в окружении головок ангелов: эта безделушка стоила дороже всех драгоценностей Агнес вместе взятых.
Максвелл взглянул на незнакомца с неприкрытым удивлением:
— Это совершенно излишне…
— Напротив, вы доставите мне удовольствие… Хотя, разумеется, я должен просить не признаваться, откуда она у вас.
Жена Максвелла приняла подарок, и они тепло, даже нежно простились.
Леди Кристиан тоже пригласили на встречу — в день, в который она обещала дать ответ Тому Эрскину. Она пришла в тот же пустой коридор, ведущий в ту же пустую комнату, и принялась ждать Тома, пытаясь приучить себя к мысли, что он должен войти в ее жизнь.
Кристиан ходила из угла в угол. Комната показалась ей маленькой: столик сбоку, три стула и камин, который ужасно дымил. Не идеальное место для предложения руки и сердца, подумалось ей. Господи, как требовательны порой женщины — всем им хочется серенад под окном и галантных кавалеров!
Она присела и заставила себя пересчитывать в уме простыни и покрывала. Несмотря на чуткий слух, Кристиан не расслышала приближающихся шагов, и только осторожный скрип двери подсказал ей, что в комнату кто-то вошел.
— Боже мой! Вы похожи на Пифию 5) в этих клубах дыма. Вы любите дым? Будьте веселее: на улице весна!
Он распахнул окно, и в комнату ворвался свежий запах весенней зелени, послышалось пение дроздов.
Кристиан почувствовала, как кровь стучит у нее в висках.
— Это вы? Я ждала…
Она смешалась, силясь одолеть душевный хаос, в который ее повергло появление незнакомца.
— Если у меня не два сердца, как у единорога, и не две головы, как у бога Януса 6), и не две шкуры, как у змеи, то это, конечно, я. Я больше не пишу двусмысленных писем под псевдонимом и лично захотел засвидетельствовать свое почтение. Вы похудели.
Она успела прийти в себя:
— Тяжело иметь дело с человеком, который появляется и исчезает, как невидимка. Я живу одной надеждой, что наступит тот день, когда нас формально представят друг другу. Вам не кажется, что так будет лучше, чем приходить…
— Как вор под покровом тьмы? Я напугал вас? Однажды я предпочел бы явиться к вам в паланкине с дюжиной слонов под звуки серебряных труб, источая аромат роз Шираза 7)… Вы приняли бы меня?
— Если вы предоставите мне время приукрасить мои скромные прелести. И кто вы? Александр Македонский? Карл Великий?
— Чудовище, осаждающее твердыню благоразумия… Оставайтесь с миром, я же отправлюсь ко всем чертям.
— А я думала, вы только что оттуда, — парировала Кристиан.
— Возможно, мне надоело общество Сатаны, и я решил подняться побеседовать с вами. Похож я на падшего ангела?
— Слишком даже. Есть нечто дьявольское, например, при всей вашей страсти к таинственности, в том, что вам не только удалось беспрепятственно проникнуть в королевский дворец, но назначить встречу и разыскать меня.
— У меня есть друзья при дворе.
— О, и при каком же из них? — поинтересовалась она.
— Я не имею ничего общего ни со Скелтонами, ни со Стюартами. При этом дворе, леди.
— Я и не думала, что вы так могущественны. А они хоть знают, кто вы?
— Чье терпение вы испытываете: мое или свое собственное? Я допускаю, что вел себя скверно, но моя цель превосходна — выразить благодарность и держать вас любой ценой подальше от моих ужасных разрушительных дел.
— А вы не думаете, что, если бы вы не скрывали их так тщательно, ваши дела были бы не столь разрушительны?
— Нет.
— Тогда вы либо ни во что не ставите мое благоразумие, либо полагаете, что я не в силах вынести вашей репутации. В любом случае это бросает некоторую тень на ваши неоднократные визиты, не так ли?
Она решила рискнуть? Когда-то вызвать его на откровенность значило погубить его, сейчас все складывалось по-иному, но он все равно мог бы дать отпор.
Он наконец заговорил, несколько отрешенно.
— Мне следует сочинить для вас сказку?
— Я предпочла бы правду.
— Все зависит от того, насколько мерзким я выставлю себя. Моя история сошла бы для Агнес Херрис…
— Представьте, что я Агнес Херрис.
— Боже упаси! Видите ли, как со многими джентльменами, попавшими в беду, со мной в молодости произошло недоразумение. Один человек, мне кажется, мог бы прояснить это дело. К сожалению, я не знаю имени этого человека, только его положение, поэтому подходят трое…
— Джонатан Крауч, Гидеон Сомервилл и Сэмюэл Харви.
— Именно. Видите, все совпадает с тем, что вам уже известно. Крауча удалось исключить. Сомервилла тоже… остается только Харви.
— И как же вы разыщете Харви?
— Я уже разыскал. Благодаря одной неприятной сделке, описание которой вас не заинтересует, я надеюсь добраться до него вскоре.
— Эта сделка: вы свяжетесь с англичанами напрямую или вам нужен посредник?
— Посредник у меня уже есть, и даже слишком активный.
— Конечно, Джордж Дуглас! — с облегчением воскликнула Кристиан. — Можете и не рассказывать. Это имя неизбежно приходит на ум после того, как вы захватили Крауча… Вы действительно думаете, что Харви вам поможет?
— Не знаю, — отозвался незнакомец. — Он мог бы. Но с другой стороны, спустя столько времени легко подвергнуть сомнению его свидетельство — пусть правдивое, но исторгнутое под давлением. Ему могут не поверить. И даже если поверят…
— Что тогда? — нетерпеливо воскликнула Кристиан.
— Не знаю. — Он рассмеялся. — У меня есть деньги, я, наверное, продал душу дьяволу, поскольку привык прятать лицо.
— Даже если бы я была Агнес Херрис, я бы не поверила вам.
— Нет. Это реплика в сторону. Я представлю на суд досточтимой публике длинную пьесу о бесчинствах королей и коварстве женщин — разумеется, за исключением присутствующих прекрасных дам. Получится целая эпопея.
— У вас получится все, что угодно, — вы даже в состоянии превратить трагедию в фарс, но я не стану вас смущать. Спектакль оказался изумительно коротким.
— Я не люблю проявлять свои чувства на публике. Кристиан, моя затея может и провалиться, тогда это наша последняя встреча.
— А если вы добьетесь успеха?
— Что ж, это будет довольно приятно. Я окажусь среди знати, и кто-нибудь нас формально представит друг другу. Но что бы ни случилось, я исполнен к вам искренней благодарности и глубочайшей признательности. Все, к чему вы прикасаетесь, становится лучше. — Он заколебался, продолжать ли. — Вы знаете, что если бы вы могли видеть, наши встречи стали бы невозможны?
Она кивнула.
— Я не хочу быть грубым, но позвольте напомнить: если вас развлекло, позабавило или порадовало наше приключение… им вы обязаны вашей слепоте.
Это была горькая пилюля: девушка, всегда легко относившаяся к жизни, сейчас возненавидела себя за свой недостаток. Кристиан нашла в себе силы улыбнуться и услышала, как он подошел и взял ее за руку.
Он поцеловал ей руку, а затем неожиданно поцеловал и в щеку.
— У нас с вами родственные души, Кристиан. Не думаю, чтобы ваш гадкий утенок претерпел особое превращение, но если я выиграю, вы сможете этим гордиться. До свидания, моя милая девочка!
— До свидания! — ответила она и осталась сидеть неподвижно, пока он не закрыл за собой дверь.
Том Эрскин тем временем повсюду ее разыскивал. Сибилла сообщила ей об этом и добавила несколько странным тоном:
— И еще… Вы знаете, что Ричард здесь?
— Ричард! — вскрикнула Кристиан, чьи мысли были далеко. — Но разве он…
— Не в тюрьме? Нет. Мне только что сказали, что королева его помиловала и освободила, так что он может прийти на празднество. Он должен здесь скоро быть.
— О Сибилла!
— Да, я знаю. Думаю, я начинаю стареть. Вы понимаете: я даже испугана. Мои сыновья кажутся мне иногда много сильнее меня.
Том Эрскин скоро нашел Кристиан, и через пять минут ее усталому сердцу пришлось принять на себя новую, пожизненную обязанность, ибо Кристиан Стюарт стала нареченной невестой Тома Эрскина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39