Только те, что касаются Фрэнсиса.
— А ты, Мариотта?
Молодая женщина не сводила с Ричарда глаз.
— Я? О, нет. Нет. Я сама виновата не меньше, чем Денди.
— Девочка моя, какая чушь, — возразила Сибилла. — Но я все равно рада. Он того не стоит. А бумаги мы сохраним как гарантию того, что Хантер за границей будет вести себя достойно, и я надеюсь, что больше мы о нем не услышим.
Ричард внезапно опустился рядом с матерью и погладил ее по щеке.
— Думаю, ты не все рассказала нам. Ты не имела права втайне от всех предпринимать такую попытку.
— Попытку! — возмущенно воскликнула Сибилла. — Да это был настоящий бой.
Оба улыбнулись, но тут леди Сибилла изменилась в лице.
— Осталось всего пять дней! — сказала она. — Как могла я обидеть бедную женщину?
Да, оставалось пять дней. Уилл Скотт мрачно сидел в пустом отцовском доме и не знал, что делать. Как мог бы он вызволить Лаймонда, даже если бы тот и был здоров? Даже если б и вызволил — как он мог принудить его снова вести эту жизнь, похожую на смерть?
Осталось четыре дня. Сибилла, Мариотта и Ричард перебрались в Эдинбург, и много, поразительно много друзей навестили их, на все лады повторяя жестокую сентенцию леди Хантер: «С глаз долой — из сердца вон».
Осталось три дня, и председатель Высшей судебной палаты издал приказ, прозвучавший как гром среди ясного неба. Выполняя королевскую волю, он распорядился, чтобы узник, буде позволит его пошатнувшееся здоровье, предстал для дознания перед судебной палатой парламента за день до объявленного суда.
Уже забыв о том, как протекала их предыдущая встреча, юный Скотт вломился с этой новостью к лорду Калтеру. Его яркие рыжие волосы стояли дыбом.
— Это незаконно! — вопил Скотт. — Они не могут проводить суд без присяжных из всех трех сословий. Они не могут приговорить его, минуя обычную судебную процедуру, — не могут, и все тут!
— Они и не вынесут приговора, — коротко пояснил Ричард. — Нет, приговора они не вынесут, но разберут дело, примут решение, а на следующий день проведут его через парламент. Ты бы и сам мог догадаться почему — Лаймонд слишком много знает. При публичном слушании он не оставит от парламента камня на камне.
Скотт весь загорелся:
— Нужно на это бить. Или его отпустят, или… — Взглянув Калтеру в лицо, он осекся. — Нет, не то.
— Конечно, не то, — подтвердил Ричард. — Самый верный путь подписать ему смертный приговор… Да и какое все это имеет значение? Они не смогут спокойно спать, пока не приговорят его.
2. КОРОЛЕВА НАЧИНАЕТ НОВУЮ ПАРТИЮ
Слухи о том, что дознание назначено на день раньше суда, распространились по городу около полудня, и к двум часам весь Нижний рынок от Баттер-Трон до Сент-Джайлса был запружен толпой.
Чуть позднее народ прослышал, что узника вывели из замка через потайную дверь и уже доставили в Толбот. Толпа заревела — кто-то, из побуждений отнюдь не благочестивых, затянул 109-й псалом: суровые слова, бесчестящие предателя, звенели на ветру и поднимались к озаренной солнцем кровле Сент-Джайлса.
— Deus laudem meam ne tacueris .
Сибилла, сидевшая у окна в своем доме на Хай-стрит, услышала их и торопливо продолжила разговор с Дженет Бокклю.
В Толботе солнце пробивалось сквозь цветные стекла. Члены судебной палаты собрались в узкой комнате, расположенной над залом, где назавтра будет заседать парламент. Двенадцать советников, избранных из всех трех сословий, включая председателя и половину судебной палаты, расселись по трем сторонам длинного стола, что стоял в дальнем конце комнаты. Посередине восседал благородный и могущественный лорд Арчибальд, граф Арджилл, верховный судья; на спинке его кресла красовался герб Кемпбеллов, а над его головою — королевский герб.
Солнце испещряло красными, синими и зелеными пятнами бумаги, лежащие перед секретарями: коротышкой Кроуфордом, большим Фулисом и Лаудером из Сен-Жермена, генеральным прокурором ее королевского величества и членом совета Аррана; у Лаудера был длинный синеватый подбородок, острый взгляд, а его несоразмерно длинные ноги подгибались под неудобным креслом, словно у подстреленной косули.
Перед началом заседания генеральный прокурор побился об заклад с Джейми Фулисом: рассорится ли Арджилл с председателем. Он выиграл и теперь следил за золотым луидором, который Джейми бросил ему: блестящая монета поднялась к темным стропилам, но тут председатель суда прочистил горло. Лаудер взглянул на него, и монета закатилась куда-то в солому, которой был устлан пол.
Лаудер поймал блаженную улыбку секретаря-протоколиста, сидевшего в другом конце комнаты, громко фыркнул, но тут же сделал серьезное лицо. Он, хотя в это и верилось с трудом, был одним из самых искусных юристов Шотландии.
— …собрание. — Арджилл скороговоркой, невнятно произносил установленные слова. — По настоянию парламента… воздвигнуты тяжелые, порочащие честь обвинения… заключить под стражу и разобраться в деле путем тщательного и бесстрастного дознания до заседания суда… Доложить лордам-уполномоченным парламента о результатах следствия по обвинительному акту, который прилагается…
Генри Лаудер почесал голову и окинул взглядом пышно разряженных советников. Арджилл. Гленкэрн и Джордж Дуглас, оба по уши завязли в сделках с англичанами. Бокклю, Херрис, или Джон Максвелл, как он всегда именовался. Гледстейнс, судья, и Кейт, лорд-маршал, из той же клики, что и Дуглас с Гленкэрном. Пара Эбботов, Метвен, престарелый вдовец королевы Маргариты. Марджорибэнкс. Хьюго Риг и председатель сессии суда епископ Рид из Оркни, глухой на одно ухо.
Интересно, подумал Лаудер, рассказал ли кто-нибудь узнику об этом ухе. По его милости совершилось больше казней и бичеваний, было вырвано больше языков, чем владелец его мог себе представить. Младшие секретари, распорядитель, приставы и свидетели заполнили комнату: скоро станет нечем дышать.
Лаудер предусмотрительно надел под мантию самый тонкий колет.
Лорд Калтер… мальчишка Скотт… Хозяин Эрскина, однако же без отца. Это будет очень интересно; это уже интересно. Пара незнакомых лиц; какие-то люди у дверей, которых никак не рассмотреть. Он провел костлявым пальцем по подбородку и в очередной раз с огорчением отметил, что волосы, редеющие на макушке, буйно и весело разрастаются на лице.
Публика загомонила, зашаркала ногами: предварительная процедура подошла к концу. Посередине комнаты поставили кресло для подсудимого: Лаудер слышал где-то, что парня подстрелили. Фрэнсис Кроуфорд из Лаймонда. Хозяин Калтера. Его вызывают. Имя глухо разносится по залу, отдается от балок потолка: Лаймонд… Лаймонд… Хозяин… Мальчишка Скотт вскочил, и брат, Калтер, тоже пошевелился. Остальные сидели спокойно.
Все взоры устремились на дверь. Появились двое стражников; светловолосый человек, смутно знакомый, твердым шагом прошел мимо скамей, остановился посередине комнаты, не сев в кресло, и обратил лицо к судьям.
Все удивились: не того они ожидали. Красивая, без претензий, одежда, тонкие руки, блестящие, ухоженные волосы, длинные, твердо сжатые губы и синие большие, широко расставленные глаза под тяжелыми веками. Да, он еще не оправился от раны, это можно заметить, но выражение лица спокойное и сосредоточенное.
Стражники удалились. Оркни приложил ладонь к левому уху и тут же отнял ее. Узник отвечал на вопросы Арджилла хорошо поставленным голосом: звучный, приятный, он разносился по всем концам помещения.
Генри Лаудер, королевский прокурор, хранящий законы и следящий за их неукоснительным исполнением во имя спокойствия и блага народа, откинулся на спинку кресла и зажмурился от удовольствия. Он предчувствовал уже, что этот день сулит немало услад.
— Это не суд как таковой, — объявил Арджилл. — Это предварительное дознание, проводимое по нашему поручению господином Лаудером и имеющее целью облегчить задачу завтрашнему заседанию Большого парламента. Вам будут предложены вопросы, и ваши ответы будут записаны. Вам будет предоставлена возможность изложить вашу точку зрения; отчет об этом заседании будет изучен парламентом…
Иными словами, парламент занят более важными делами, нежели измена. Будь осторожен: тебя именно станут судить.
— …Итак, в свете представленных доказательств, — говорил генеральный прокурор, слегка раскачиваясь в кресле, — нижеследующие обвинения снимаются с подсудимого. Королевский суд не обвиняет вас в покушении на жизнь вашего брата, Ричарда, лорда Калтера, в предумышленном и злонамеренном поджоге, грабеже и покушении на жизнь гостей в вашем собственном доме в Мидкалтере, в… — Лаудер ткнул костистым пальцем в бумагу, лежащую перед ним, — в увозе жены вашего брата и в убийстве ее ребенка. Эти обвинения, как я уже сказал, не подтвердились.
Генри Лаудер прервался, снял очки с переносицы и обратился к обвиняемому:
— Я что-то не вижу, чтобы вы радовались по этому поводу. Вникли ли вы в смысл моих слов?
— Я размышлял о том, какие последствия они возымеют, — отозвался Кроуфорд из Лаймонда, не поднимая глаз.
Генеральный прокурор уловил ухмылку на лице Фулиса и едва не улыбнулся сам. Он, конечно, мог и не зачитывать бумагу, коль скоро обвинения сняты, но не ожидал, что ему так прямо и недвусмысленно на это укажут.
Лаудер исподлобья взглянул на узника:
— Рад, что вы следите за тем, что здесь происходит. Вижу, здоровье ваше пошатнулось со времени… недоразумения, случившегося в июле. Мы не желаем подвергать вас излишним испытаниям. Вы признаете себя невиновным перед лицом столь многочисленных и чудовищных обвинений — для нашего времени случай невероятный! — Он поднял глаза, но не получил ответа.
Арджилл заметил:
— Уже пробило два, Лаудер. Давайте сначала разберемся со свежими обвинениями. Сношения с Уортоном. — Он обратился непосредственно к узнику: — Вы обвиняетесь в том, что постоянно оказывали помощь и продавали информацию лорду Уортону, английскому командующему. В особенности… Когда, Лаудер?
Лаудер ответил самым любезным тоном:
— Нам известно, что вы служили под началом лорда Уортона в 1545 году и по его приказу участвовали в налетах и других военных операциях, наносящих непосредственный ущерб Шотландии. У вас есть возражения?
Узник ответил четким и твердым голосом:
— Да, но нет доказательств. Я предоставлял свои услуги лорду Уортону четыре месяца и завоевал его доверие, приняв участие в трех небольших налетах. Во время четвертого набега, более значительного, я указал неправильный путь, так что английской армии был нанесен серьезный урон. В ту же ночь я покинул его.
— Мудро с вашей стороны. Для вас, опытного воина, поднаторевшего в тактике, такой обман — пусть и предумышленный — был, наверное, нелегким испытанием.
— Вовсе нет, — кратко заметил узник. — До того случая я никогда не командовал войском.
— Ах так! — сказал Гарри Лаудер, который все это прекрасно знал.
— Просто я изучал географию и умею играть в шахматы.
— В самом деле? — В рядах публики послышались смешки. — И то и другое замечательно, но…
Лаймонд мягко добавил:
— География учит вас, куда идти, а шахматы — что делать там, куда вы придете. Человек, знающий то и другое, был бы незаменим в шотландской армии, а?
— Поскольку, как вы сами говорите, доказательств у вас нет, — заключил Лаудер, — пусть парламент решит, насколько ваш обман был предумышленным и сколь бескорыстными были ваши мотивы. В последнее трудно поверить, имея в виду ваш характер и поступки. Далее вы обвиняетесь, — вкрадчиво продолжил Лаудер, — в заговоре с целью передачи ложной информации о намерениях английской армии во время вторжения на наши западные территории в сентябре прошлого года; в нападении на шотландский отряд под водительством лорда Калтера и Хозяина Эрскина, во время которого вы вырвали у них из рук английского гонца, везшего важное донесение. — Тут он поднял голову к потолку и блаженно улыбнулся. — Несомненно, что… недоразумение, случившееся в 1545 году между вами и лордом Уортоном, к тому времени разъяснилось, раз вы с таким рвением старались помочь ему, господин Кроуфорд?
— До настоящего мгновения, милорд, никто и никогда не считал недоразумением то, что случилось в 1545 году. Лорд Уортон назначил за мою голову цену в тысячу крон.
— И все же, по слухам, вы достаточно свободно проникали в Англию и выбирались оттуда. Вы предложили ему сбор секретных данных в обмен на видимость преследования с его стороны?
— Нет.
— Какую плату получили вы от него за оказанные услуги?
— После 1545 года лорд Уортон по своей доброй воле ничего не платил мне.
Епископ, склонившийся вперед, не дослышал. Он постучал пальцем по копии обвинения, лежащей перед ним.
— Это неправда, господин Кроуфорд. Несколько свидетелей подтвердили, будто вы согласились с вашим братом в том, что лорд Уортон платит вам.
— Прошу прощения, ваша честь. Тогда я выразился точнее: я сказал, что беру деньги у лорда Уортона, — холодно пояснил Хозяин Калтера. — Так оно и было. Как раз перед тем я силой отобрал у него значительную сумму. Господин Скотт мог бы подтвердить это, если вы позволите.
Скотт уже вскочил на ноги, но Лаудер и без того признал себя побежденным.
— Ну хорошо. Я готов согласиться с тем, что личная вражда установилась между вами и лордом Уортоном по причинам, в которые мы не будем вникать. Но не станете же вы утверждать, что освободили гонца из чистого человеколюбия?
— Нет, полагаю, что нет. Это был такой придурок, — задумчиво проговорил Лаймонд. — Я подумал, что англичанам он будет меньше действовать на нервы, чем мне.
— И по этой весомой причине вы коварно напали на отряд вашего брата, которого спасло лишь появление господина Эрскина?
Лаймонд впервые помолчал, прежде чем ответить.
— Я тогда был не в ладах с моим братом. Настолько не в ладах, что он не поверил бы ни единому моему слову.
— Знакомое ощущение, — мягко заметил Лаудер. — Продолжайте.
Ровным голосом Лаймонд начал рассказывать:
— Я еще раньше наткнулся на этого гонца, прочел донесение и указал ему верную дорогу к лорду Уортону. Когда мои люди обнаружили его в расположении отряда лорда Калтера, гонец уже уничтожил депешу, и мой брат, естественно, не желал, чтобы донесение было передано на словах.
— Но вы полагали, что это необходимо?
— Да. Разве непонятно? В этой депеше лорда Грея содержался приказ Ленноксу и Уортону немедленно отступить.
Поднявшийся шум дал Лаудеру время полнее ощутить свою досаду. Гледстейнс спросил:
— И они отступили? Кто-нибудь может это сказать?
Раздался чей-то голос:
— Ну да, Джок: мой парень был там. Он рассказывал, что в ту же ночь англичане убрались из Аннана, хотя еще вечером казалось, будто они там навеки пустили корни.
— В таком случае, — осведомился генеральный прокурор, любовно потирая свой синий подбородок, — почему господин Кроуфорд сообщил брату, что англичане направляются на север?
— Потому что я знал: он придет к прямо противоположному заключению и поведет своих людей на юг, — с готовностью ответил Лаймонд. — Что он и сделал. Думаю, его отряд всю ночь гнал Уортона на юг от Аннана.
Председатель суда крикнул, перекрывая поднявшийся гам.
— Если мы даже и согласимся, что с Уортоном вы враждовали, а я вижу, что тому есть свидетели, обвинение далее гласит, что вы служили англичанам в Западной Марке — Уортону, Ленноксу или кому-то еще, — преследуя собственные корыстные цели. Есть свидетели, которые утверждают, что во время вторжения, имевшего место шесть месяцев тому назад, вы присвоили часть скота, который использовался в качестве заслона, и открыли лорду Ленноксу путь к отступлению.
Лицо подсудимого оставалось невозмутимым.
— К тому времени большинство англичан, которые могли передвигаться, уже удрали. И скот я не присвоил, а вернул владельцам, английской семье, которой и я, и другие шотландцы обязаны многим. О моей роли в этом набеге барон Херрис расскажет лучше меня.
На этот раз шум долго не утихал. Когда наконец наступила тишина, Джон Максвелл откинулся на спинку резного кресла и, к удивлению присутствующих, произнес раздельно и звучно, не сводя с подсудимого своих желтых глаз:
— План налета под прикрытием угнанного скота принадлежал господину Кроуфорду и был изложен мне во время случайной встречи. Я тогда не знал имени своего собеседника. Сам я почти не принимал в налете активного участия. Но он и его банда угнали всю живность по ту сторону границы и успешно доставили стадо в нужное место к заранее оговоренному сроку, невзирая на крайне тяжелые условия: замечательно задуманная и прекрасно осуществленная операция. Оба Уортона ненавидят его. Младший два месяца назад в Дьюрисдире тщетно пытался покончить с ним.
Он замолчал столь же внезапно, как и заговорил, и поудобнее устроился в кресле, не замечая всеобщего смятения. Невероятно, но подсудимый снова одержал победу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— А ты, Мариотта?
Молодая женщина не сводила с Ричарда глаз.
— Я? О, нет. Нет. Я сама виновата не меньше, чем Денди.
— Девочка моя, какая чушь, — возразила Сибилла. — Но я все равно рада. Он того не стоит. А бумаги мы сохраним как гарантию того, что Хантер за границей будет вести себя достойно, и я надеюсь, что больше мы о нем не услышим.
Ричард внезапно опустился рядом с матерью и погладил ее по щеке.
— Думаю, ты не все рассказала нам. Ты не имела права втайне от всех предпринимать такую попытку.
— Попытку! — возмущенно воскликнула Сибилла. — Да это был настоящий бой.
Оба улыбнулись, но тут леди Сибилла изменилась в лице.
— Осталось всего пять дней! — сказала она. — Как могла я обидеть бедную женщину?
Да, оставалось пять дней. Уилл Скотт мрачно сидел в пустом отцовском доме и не знал, что делать. Как мог бы он вызволить Лаймонда, даже если бы тот и был здоров? Даже если б и вызволил — как он мог принудить его снова вести эту жизнь, похожую на смерть?
Осталось четыре дня. Сибилла, Мариотта и Ричард перебрались в Эдинбург, и много, поразительно много друзей навестили их, на все лады повторяя жестокую сентенцию леди Хантер: «С глаз долой — из сердца вон».
Осталось три дня, и председатель Высшей судебной палаты издал приказ, прозвучавший как гром среди ясного неба. Выполняя королевскую волю, он распорядился, чтобы узник, буде позволит его пошатнувшееся здоровье, предстал для дознания перед судебной палатой парламента за день до объявленного суда.
Уже забыв о том, как протекала их предыдущая встреча, юный Скотт вломился с этой новостью к лорду Калтеру. Его яркие рыжие волосы стояли дыбом.
— Это незаконно! — вопил Скотт. — Они не могут проводить суд без присяжных из всех трех сословий. Они не могут приговорить его, минуя обычную судебную процедуру, — не могут, и все тут!
— Они и не вынесут приговора, — коротко пояснил Ричард. — Нет, приговора они не вынесут, но разберут дело, примут решение, а на следующий день проведут его через парламент. Ты бы и сам мог догадаться почему — Лаймонд слишком много знает. При публичном слушании он не оставит от парламента камня на камне.
Скотт весь загорелся:
— Нужно на это бить. Или его отпустят, или… — Взглянув Калтеру в лицо, он осекся. — Нет, не то.
— Конечно, не то, — подтвердил Ричард. — Самый верный путь подписать ему смертный приговор… Да и какое все это имеет значение? Они не смогут спокойно спать, пока не приговорят его.
2. КОРОЛЕВА НАЧИНАЕТ НОВУЮ ПАРТИЮ
Слухи о том, что дознание назначено на день раньше суда, распространились по городу около полудня, и к двум часам весь Нижний рынок от Баттер-Трон до Сент-Джайлса был запружен толпой.
Чуть позднее народ прослышал, что узника вывели из замка через потайную дверь и уже доставили в Толбот. Толпа заревела — кто-то, из побуждений отнюдь не благочестивых, затянул 109-й псалом: суровые слова, бесчестящие предателя, звенели на ветру и поднимались к озаренной солнцем кровле Сент-Джайлса.
— Deus laudem meam ne tacueris .
Сибилла, сидевшая у окна в своем доме на Хай-стрит, услышала их и торопливо продолжила разговор с Дженет Бокклю.
В Толботе солнце пробивалось сквозь цветные стекла. Члены судебной палаты собрались в узкой комнате, расположенной над залом, где назавтра будет заседать парламент. Двенадцать советников, избранных из всех трех сословий, включая председателя и половину судебной палаты, расселись по трем сторонам длинного стола, что стоял в дальнем конце комнаты. Посередине восседал благородный и могущественный лорд Арчибальд, граф Арджилл, верховный судья; на спинке его кресла красовался герб Кемпбеллов, а над его головою — королевский герб.
Солнце испещряло красными, синими и зелеными пятнами бумаги, лежащие перед секретарями: коротышкой Кроуфордом, большим Фулисом и Лаудером из Сен-Жермена, генеральным прокурором ее королевского величества и членом совета Аррана; у Лаудера был длинный синеватый подбородок, острый взгляд, а его несоразмерно длинные ноги подгибались под неудобным креслом, словно у подстреленной косули.
Перед началом заседания генеральный прокурор побился об заклад с Джейми Фулисом: рассорится ли Арджилл с председателем. Он выиграл и теперь следил за золотым луидором, который Джейми бросил ему: блестящая монета поднялась к темным стропилам, но тут председатель суда прочистил горло. Лаудер взглянул на него, и монета закатилась куда-то в солому, которой был устлан пол.
Лаудер поймал блаженную улыбку секретаря-протоколиста, сидевшего в другом конце комнаты, громко фыркнул, но тут же сделал серьезное лицо. Он, хотя в это и верилось с трудом, был одним из самых искусных юристов Шотландии.
— …собрание. — Арджилл скороговоркой, невнятно произносил установленные слова. — По настоянию парламента… воздвигнуты тяжелые, порочащие честь обвинения… заключить под стражу и разобраться в деле путем тщательного и бесстрастного дознания до заседания суда… Доложить лордам-уполномоченным парламента о результатах следствия по обвинительному акту, который прилагается…
Генри Лаудер почесал голову и окинул взглядом пышно разряженных советников. Арджилл. Гленкэрн и Джордж Дуглас, оба по уши завязли в сделках с англичанами. Бокклю, Херрис, или Джон Максвелл, как он всегда именовался. Гледстейнс, судья, и Кейт, лорд-маршал, из той же клики, что и Дуглас с Гленкэрном. Пара Эбботов, Метвен, престарелый вдовец королевы Маргариты. Марджорибэнкс. Хьюго Риг и председатель сессии суда епископ Рид из Оркни, глухой на одно ухо.
Интересно, подумал Лаудер, рассказал ли кто-нибудь узнику об этом ухе. По его милости совершилось больше казней и бичеваний, было вырвано больше языков, чем владелец его мог себе представить. Младшие секретари, распорядитель, приставы и свидетели заполнили комнату: скоро станет нечем дышать.
Лаудер предусмотрительно надел под мантию самый тонкий колет.
Лорд Калтер… мальчишка Скотт… Хозяин Эрскина, однако же без отца. Это будет очень интересно; это уже интересно. Пара незнакомых лиц; какие-то люди у дверей, которых никак не рассмотреть. Он провел костлявым пальцем по подбородку и в очередной раз с огорчением отметил, что волосы, редеющие на макушке, буйно и весело разрастаются на лице.
Публика загомонила, зашаркала ногами: предварительная процедура подошла к концу. Посередине комнаты поставили кресло для подсудимого: Лаудер слышал где-то, что парня подстрелили. Фрэнсис Кроуфорд из Лаймонда. Хозяин Калтера. Его вызывают. Имя глухо разносится по залу, отдается от балок потолка: Лаймонд… Лаймонд… Хозяин… Мальчишка Скотт вскочил, и брат, Калтер, тоже пошевелился. Остальные сидели спокойно.
Все взоры устремились на дверь. Появились двое стражников; светловолосый человек, смутно знакомый, твердым шагом прошел мимо скамей, остановился посередине комнаты, не сев в кресло, и обратил лицо к судьям.
Все удивились: не того они ожидали. Красивая, без претензий, одежда, тонкие руки, блестящие, ухоженные волосы, длинные, твердо сжатые губы и синие большие, широко расставленные глаза под тяжелыми веками. Да, он еще не оправился от раны, это можно заметить, но выражение лица спокойное и сосредоточенное.
Стражники удалились. Оркни приложил ладонь к левому уху и тут же отнял ее. Узник отвечал на вопросы Арджилла хорошо поставленным голосом: звучный, приятный, он разносился по всем концам помещения.
Генри Лаудер, королевский прокурор, хранящий законы и следящий за их неукоснительным исполнением во имя спокойствия и блага народа, откинулся на спинку кресла и зажмурился от удовольствия. Он предчувствовал уже, что этот день сулит немало услад.
— Это не суд как таковой, — объявил Арджилл. — Это предварительное дознание, проводимое по нашему поручению господином Лаудером и имеющее целью облегчить задачу завтрашнему заседанию Большого парламента. Вам будут предложены вопросы, и ваши ответы будут записаны. Вам будет предоставлена возможность изложить вашу точку зрения; отчет об этом заседании будет изучен парламентом…
Иными словами, парламент занят более важными делами, нежели измена. Будь осторожен: тебя именно станут судить.
— …Итак, в свете представленных доказательств, — говорил генеральный прокурор, слегка раскачиваясь в кресле, — нижеследующие обвинения снимаются с подсудимого. Королевский суд не обвиняет вас в покушении на жизнь вашего брата, Ричарда, лорда Калтера, в предумышленном и злонамеренном поджоге, грабеже и покушении на жизнь гостей в вашем собственном доме в Мидкалтере, в… — Лаудер ткнул костистым пальцем в бумагу, лежащую перед ним, — в увозе жены вашего брата и в убийстве ее ребенка. Эти обвинения, как я уже сказал, не подтвердились.
Генри Лаудер прервался, снял очки с переносицы и обратился к обвиняемому:
— Я что-то не вижу, чтобы вы радовались по этому поводу. Вникли ли вы в смысл моих слов?
— Я размышлял о том, какие последствия они возымеют, — отозвался Кроуфорд из Лаймонда, не поднимая глаз.
Генеральный прокурор уловил ухмылку на лице Фулиса и едва не улыбнулся сам. Он, конечно, мог и не зачитывать бумагу, коль скоро обвинения сняты, но не ожидал, что ему так прямо и недвусмысленно на это укажут.
Лаудер исподлобья взглянул на узника:
— Рад, что вы следите за тем, что здесь происходит. Вижу, здоровье ваше пошатнулось со времени… недоразумения, случившегося в июле. Мы не желаем подвергать вас излишним испытаниям. Вы признаете себя невиновным перед лицом столь многочисленных и чудовищных обвинений — для нашего времени случай невероятный! — Он поднял глаза, но не получил ответа.
Арджилл заметил:
— Уже пробило два, Лаудер. Давайте сначала разберемся со свежими обвинениями. Сношения с Уортоном. — Он обратился непосредственно к узнику: — Вы обвиняетесь в том, что постоянно оказывали помощь и продавали информацию лорду Уортону, английскому командующему. В особенности… Когда, Лаудер?
Лаудер ответил самым любезным тоном:
— Нам известно, что вы служили под началом лорда Уортона в 1545 году и по его приказу участвовали в налетах и других военных операциях, наносящих непосредственный ущерб Шотландии. У вас есть возражения?
Узник ответил четким и твердым голосом:
— Да, но нет доказательств. Я предоставлял свои услуги лорду Уортону четыре месяца и завоевал его доверие, приняв участие в трех небольших налетах. Во время четвертого набега, более значительного, я указал неправильный путь, так что английской армии был нанесен серьезный урон. В ту же ночь я покинул его.
— Мудро с вашей стороны. Для вас, опытного воина, поднаторевшего в тактике, такой обман — пусть и предумышленный — был, наверное, нелегким испытанием.
— Вовсе нет, — кратко заметил узник. — До того случая я никогда не командовал войском.
— Ах так! — сказал Гарри Лаудер, который все это прекрасно знал.
— Просто я изучал географию и умею играть в шахматы.
— В самом деле? — В рядах публики послышались смешки. — И то и другое замечательно, но…
Лаймонд мягко добавил:
— География учит вас, куда идти, а шахматы — что делать там, куда вы придете. Человек, знающий то и другое, был бы незаменим в шотландской армии, а?
— Поскольку, как вы сами говорите, доказательств у вас нет, — заключил Лаудер, — пусть парламент решит, насколько ваш обман был предумышленным и сколь бескорыстными были ваши мотивы. В последнее трудно поверить, имея в виду ваш характер и поступки. Далее вы обвиняетесь, — вкрадчиво продолжил Лаудер, — в заговоре с целью передачи ложной информации о намерениях английской армии во время вторжения на наши западные территории в сентябре прошлого года; в нападении на шотландский отряд под водительством лорда Калтера и Хозяина Эрскина, во время которого вы вырвали у них из рук английского гонца, везшего важное донесение. — Тут он поднял голову к потолку и блаженно улыбнулся. — Несомненно, что… недоразумение, случившееся в 1545 году между вами и лордом Уортоном, к тому времени разъяснилось, раз вы с таким рвением старались помочь ему, господин Кроуфорд?
— До настоящего мгновения, милорд, никто и никогда не считал недоразумением то, что случилось в 1545 году. Лорд Уортон назначил за мою голову цену в тысячу крон.
— И все же, по слухам, вы достаточно свободно проникали в Англию и выбирались оттуда. Вы предложили ему сбор секретных данных в обмен на видимость преследования с его стороны?
— Нет.
— Какую плату получили вы от него за оказанные услуги?
— После 1545 года лорд Уортон по своей доброй воле ничего не платил мне.
Епископ, склонившийся вперед, не дослышал. Он постучал пальцем по копии обвинения, лежащей перед ним.
— Это неправда, господин Кроуфорд. Несколько свидетелей подтвердили, будто вы согласились с вашим братом в том, что лорд Уортон платит вам.
— Прошу прощения, ваша честь. Тогда я выразился точнее: я сказал, что беру деньги у лорда Уортона, — холодно пояснил Хозяин Калтера. — Так оно и было. Как раз перед тем я силой отобрал у него значительную сумму. Господин Скотт мог бы подтвердить это, если вы позволите.
Скотт уже вскочил на ноги, но Лаудер и без того признал себя побежденным.
— Ну хорошо. Я готов согласиться с тем, что личная вражда установилась между вами и лордом Уортоном по причинам, в которые мы не будем вникать. Но не станете же вы утверждать, что освободили гонца из чистого человеколюбия?
— Нет, полагаю, что нет. Это был такой придурок, — задумчиво проговорил Лаймонд. — Я подумал, что англичанам он будет меньше действовать на нервы, чем мне.
— И по этой весомой причине вы коварно напали на отряд вашего брата, которого спасло лишь появление господина Эрскина?
Лаймонд впервые помолчал, прежде чем ответить.
— Я тогда был не в ладах с моим братом. Настолько не в ладах, что он не поверил бы ни единому моему слову.
— Знакомое ощущение, — мягко заметил Лаудер. — Продолжайте.
Ровным голосом Лаймонд начал рассказывать:
— Я еще раньше наткнулся на этого гонца, прочел донесение и указал ему верную дорогу к лорду Уортону. Когда мои люди обнаружили его в расположении отряда лорда Калтера, гонец уже уничтожил депешу, и мой брат, естественно, не желал, чтобы донесение было передано на словах.
— Но вы полагали, что это необходимо?
— Да. Разве непонятно? В этой депеше лорда Грея содержался приказ Ленноксу и Уортону немедленно отступить.
Поднявшийся шум дал Лаудеру время полнее ощутить свою досаду. Гледстейнс спросил:
— И они отступили? Кто-нибудь может это сказать?
Раздался чей-то голос:
— Ну да, Джок: мой парень был там. Он рассказывал, что в ту же ночь англичане убрались из Аннана, хотя еще вечером казалось, будто они там навеки пустили корни.
— В таком случае, — осведомился генеральный прокурор, любовно потирая свой синий подбородок, — почему господин Кроуфорд сообщил брату, что англичане направляются на север?
— Потому что я знал: он придет к прямо противоположному заключению и поведет своих людей на юг, — с готовностью ответил Лаймонд. — Что он и сделал. Думаю, его отряд всю ночь гнал Уортона на юг от Аннана.
Председатель суда крикнул, перекрывая поднявшийся гам.
— Если мы даже и согласимся, что с Уортоном вы враждовали, а я вижу, что тому есть свидетели, обвинение далее гласит, что вы служили англичанам в Западной Марке — Уортону, Ленноксу или кому-то еще, — преследуя собственные корыстные цели. Есть свидетели, которые утверждают, что во время вторжения, имевшего место шесть месяцев тому назад, вы присвоили часть скота, который использовался в качестве заслона, и открыли лорду Ленноксу путь к отступлению.
Лицо подсудимого оставалось невозмутимым.
— К тому времени большинство англичан, которые могли передвигаться, уже удрали. И скот я не присвоил, а вернул владельцам, английской семье, которой и я, и другие шотландцы обязаны многим. О моей роли в этом набеге барон Херрис расскажет лучше меня.
На этот раз шум долго не утихал. Когда наконец наступила тишина, Джон Максвелл откинулся на спинку резного кресла и, к удивлению присутствующих, произнес раздельно и звучно, не сводя с подсудимого своих желтых глаз:
— План налета под прикрытием угнанного скота принадлежал господину Кроуфорду и был изложен мне во время случайной встречи. Я тогда не знал имени своего собеседника. Сам я почти не принимал в налете активного участия. Но он и его банда угнали всю живность по ту сторону границы и успешно доставили стадо в нужное место к заранее оговоренному сроку, невзирая на крайне тяжелые условия: замечательно задуманная и прекрасно осуществленная операция. Оба Уортона ненавидят его. Младший два месяца назад в Дьюрисдире тщетно пытался покончить с ним.
Он замолчал столь же внезапно, как и заговорил, и поудобнее устроился в кресле, не замечая всеобщего смятения. Невероятно, но подсудимый снова одержал победу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39