— Венд кивнула. — Но за несколько дней до этого я видела, как она уехала в экипаже. С ним.
— С кем… с кем она уехала, Венд?
— С Томом Вестлингом.
Кассандра задохнулась.
Словно опасаясь ее возражений, Венд решительно заявила:
— Она полюбила Тома, когда еще не знала Роэна Кейнса. Именно за него и вышла бы замуж, если бы на то была ее воля. Я знаю, что Тома считали погибшим, но в то утро, когда Роэн Кейнс сказал, что едет в Эвору, она ушла погулять в город. Вернулась она в экипаже и сказала мне.» Венд, я встретила старых друзей, Милройдов, и они пригласили меня погостить у них «. И собрала саквояж. А когда я выглянула в окно, то увидела в увозящей ее карете Тома Вестлинга. Я не могла его не узнать И когда экипаж укатил, я уже знала, что Роэн Кейнс ее потерял. Она убежала с Томом Вестлингом, это точно! О, я знаю, что была похоронная процессия и все такое прочее, но это потому, что гордость не позволила ему признать, что его жена убежала с другим мужчиной и не собирается возвращаться.
— А ты не могла ошибиться? Может быть, это был не Том Вестлинг?
Венд энергично замотала головой.
— Я знаю, что не ошиблась. Когда мы вернулись, Ливси сказал мне, что Том Вестлинг не погиб, что он приезжал в Олдершот-Грейндж и хотел увидеть мистрис Шарлотту. А когда Ливси сказал ему, что она уехала в Лиссабон, Том моментально ушел.
— А почему Ливси не сказал мне, что Том Вестлинг возвращался? — в недоумении спросила Кассандра Венд замялась. Она была уверена в том, что Ливси, увидев светлые волосы Кассандры и ее зеленые глаза — точно такие же, как у Тома, — испугался, как бы Кассандра не выведала у него то, в чем Венд уже давно не сомневалась: ее отцом был не Роэн Кейнс, а Том Вестлинг. Но какой смысл говорить об этом теперь?
— Наверное, Ливси боялся потерять место, — пробормотала она. — Боялся, как бы ты не сказала чего-нибудь Роэну Кейнсу.
— Так ты думаешь, что она жива? — в раздумье произнесла Кассандра.
Венд энергично кивнула.
— Я думаю, она осталась где-то там. С ним.
Эта романтическая история объясняла очень многое. Но почему-то Кассандра не могла в нее поверить.
Она пыталась разобраться в своих мыслях, но потом ее поглотили более насущные заботы. Дрю Марсден обещал прийти на следующий день, и она не сомневалась в том, что он выполнит свое обещание. На ее лице отразилась печаль: она не могла не думать о нем, несмотря на все свои старания!
Венд спросила ее, не намерена ли она вернуться в Лондон. Возможно, это выход — уехать в Лондон сегодня, сейчас же, решительно порвав со всем, к чему ее так безудержно влечет. Кассандра не сомневалась: если она останется, то не пройдет и суток, как она окажется в объятиях Дрю, забудет все свои страхи и будет жить в мире сладких грез… Она сблизится с ним настолько, что пути назад уже не будет.
И она принесет ему несчастье!
Кассандра бессильно уронила голову на руки, закрыв воспаленные глаза и пытаясь найти правильное решение.
Да! Такое решение будет правильным. Не поступаясь порядочностью, она оставит его, даст ему время опомниться. Время, чтобы забыть ее.
Кассандра спустилась вниз.
— — Венд, — решительным тоном объявила она, — поднимайся наверх. Нам надо собирать вещи. Я еду в Португалию. Венд открыла было рот, чтобы протестовать.
— И прежде чем ты начнешь возражать, — сухо добавила Кассандра, предвидя, что главное возражение Венд будет заключаться в том, что молодой леди не к лицу путешествовать одной, — знай, что я беру тебя с собой.
Она поедет в Лиссабон. Она сама выяснит, что стало с ее своенравной молодой матерью.
И случилось так, что молодая красавица, покорившая Лондон, двадцатидвухлетняя вдова, сохранившая девственность, отплыла в Португалию, в город, который стал для ее матери роковым.
КНИГА III
КАРЛОТТА
Глава 33
Лиссабон, Португалия, осень 1755 года
На Тахо дул резкий ветер, раздувая паруса тортового судна «Гордость Глазго», на котором Кассандра приплыла из Англии. Они с Венд стояли среди оживленно болтающей толпы пассажиров, нетерпеливо ожидавших возможности сойти на берег. При виде развернувшейся перед ней панорамы ее сердце билось сильнее.
Лиссабон, этот белоснежный город, раскинулся в долине между двумя холмами. С одной стороны его венчала могучая крепость — замок Сен-Жоржи, с другой — Байро Алто. Город окаймляло множество холмов.
Кассандра, взволнованная тем, что может обнаружить в этом городе, почти не обращала внимания на огромные корабли с флагами самых разных стран, стоявших на якоре в порту. Шума оживленной набережной она как бы и не заметила. Взяв экипаж, они с Венд направились в «Зеленый остров» — гостиницу, которую рекомендовал им кто-то из спутников как хорошую и недорогую. Кроме того, хозяин гостиницы говорил по-английски.
Во время плавания Кассандру преследовали мысли о Дрю Марсдене и о том, как он отнесся к ее исчезновению. Вернулся ли он домой, чтобы мрачно сесть у камина и тосковать о ней? Или просто пожал плечами и больше не думал о ней? Или поехал в ближайший город и нашел себе другую?
Эта мысль причинила Кассандре такую острую боль, что она готова была повернуть обратно и на первом же корабле устремиться домой, однако она заставила себя сдержаться. И, устроив Венд в гостинице (Венд плохо перенесла плавание и перед самым прибытием в Лиссабон заболела желудком, так что пришлось держать ее несколько дней в постели), Кассандра узнала у хозяина гостиницы дорогу в Портас-дель-Сол и отправилась туда пешком. Именно это отвлечет ее от мыслей о Дрю Марсдене — она начнет свои поиски!
Отыскать Портас-дель-Сол оказалось не так просто, однако она упорно поднималась вверх, как подсказал ей хозяин гостиницы, пробираясь по головокружительному лабиринту извилистых улиц. И наконец, когда она уже готова была отчаяться, вдруг остановилась перед домом, в котором так недолго жила ее семья.
Дом оказался запертым и нежилым: окна его были закрыты ставнями.
Пара любопытных холодных глаз следила за Кассандрой почти с первой минуты ее прибытия в Лиссабон. Они принадлежали человеку, который следовал за ней по пути в Портас-дель-Сол. Он наблюдал, как Кассандра сосредоточенно изучала пустой дом, словно его гладкий крашеный фасад мог открыть ей какую-то важную тайну, затем, взявшись за молоток, она долго стучала в дверь. Не дождавшись ответа, она в конце концов повернула обратно.
Незнакомца очень удивило ее поведение: дом явно пустовал очень давно.
Всю обратную дорогу Кассандра, поглощенная своими мыслями, была мрачной и рассеянной. Едва не заблудилась и с трудом отыскала верный путь, пробираясь между лениво спящими кошками и собаками, осликами с поклажей, босоногими торговками и шумными ватагами ребятишек. Она шла по небольшим улочкам, таким тесным, что, казалось, дома на них вот-вот соприкоснутся. Следовавший за ней мужчина с короткой парадной шпагой у бедра даже не делал попытки ей помочь. Когда она останавливалась, озираясь и щурясь на солнце, пытаясь понять, в какую сторону ей следует направиться, он тоже приостанавливался и уходил в тень какого-нибудь дверного проема.
Незнакомец как бы взглядом оценивал Кассандру.
Он продолжал следовать за ней, когда она остановилась, чтобы справиться о дороге у возницы — что было делом непростым, поскольку она не говорила по-португальски. Мужчина подошел достаточно близко, чтобы услышать ее слова, и ее вопрос озадачил его. Молодая дама хотела осмотреть кладбища?! Он следовал за ней в наемном экипаже от кладбища к кладбищу: ей пришлось пройти по нескольким в поисках того, на котором похоронена ее мать. Она готова была допустить, что Венд сказала ей правду, но не исключала и того, что служанка могла не знать всего, что случилось. А что, если ее мать действительно умерла? Возможно, во время побега с ней что-то случилось, и Роэн Кейнс не имел уже отношения к ее смерти. Или, как считала сама Венд, Роэн мог устроить похороны, для того чтобы спасти свою честь, — в этом случае он мог даже похоронить пустой гроб. Но если он поставил надгробный памятник, это означало, что ее мать действительно умерла: Кассандра не могла поверить в то, что ее отец мог зайти в своем падении настолько далеко.
У нее уже появились сомнения — не напрасно ли она ищет дорогую могилу на кладбищах Лиссабона. И вдруг ее внимание привлекла могила, отступающая от стройного ряда: на ней стояло два камня, причем памятник у ног оказался выше, чем камень у головы. Мужчина, остановившийся чуть поодаль, нервным жестом поглаживая щеку рукой, на которой поблескивал тяжелый золотой перстень с рубином, видел, как молодая женщина нагнулась, чтобы прочесть надпись. Затем она напряглась, опустилась у могилы на колени и закрыла лицо руками. Бедная Кассандра прочитала трогательную надпись:
«Здесь лежит Шарлотта, возлюбленная Томаса. До конца времен».
Значит, Венд ошиблась! Шарлотта вовсе не убежала — она умерла… Но Томас нашел ее и поставил этот памятник. Горячие слезы обожгли ей глаза при мысли о том, что разлученные судьбой влюбленные так и не нашли друг друга. Кассандра долго стояла на коленях у могилы, оплакивая свою навсегда ушедшую от нее мать.
Когда Кассандра встала с колен, уходя от этого печального места, наблюдатель подошел к надгробию, чтобы прочесть надпись, которая так подействовала на молодую красавицу. Ничего не поняв, он снова последовал за Кассандрой в своем наемном экипаже — на этот раз проследив ее путь до гостиницы.
Там он смешался с толпой, и его жесткие прозрачные глаза сощурились, отметив впечатление, которое молодая леди произвела на темноволосого джентльмена, спускавшегося по лестнице. При виде ее он остановился как вкопанный, а затем стремительно повернулся и скрылся в том направлении, откуда появился.
Наблюдатель решил, что молодая особа может представить для него немалый интерес. Однако, вспомнив о времени, он извлек из кармана изящные золотые часы и нахмурился. Опаздывать на встречу не следовало — принц будет весьма этим недоволен. Наблюдение за красавицей англичанкой можно возобновить и завтра.
Он спокойно и уверенно пошел через толпу постояльцев «Зеленого острова» и остановился у входа в гостиницу, в нетерпении хмуря брови. Несколько мгновений спустя к гостинице подъехала раззолоченная резная карета, запряженная белыми лошадьми. Любопытные вытянули шеи, чтобы посмотреть, кто отъезжает в одной из королевских карет.
Зеваки были бы удивлены, узнав, что высокий джентльмен, так уверенно севший в королевский экипаж, не имеет ни средств к существованию, ни королевской крови. Этого молодого щеголя, известного авантюриста, изгнали из половины столиц Европы — за игру мечеными картами и жульничество с игральными костями, за вызов на дуэль тех, кто считался выше его по положению, за любовные интрижки с дамами, связанными с богатыми и влиятельными мужчинами. В свое время его выгнали из Оксфорда, а потом из армии, от него отказалась семья, ему было запрещено возвращаться в Лондон… Он путешествовал под различными именами. Самым последним, под которым его знали в Лиссабоне, было имя Лидс Бирмингем. Но ни одно из имен, которым он назывался, ему не принадлежало. Не без юмора, он выбирал себе фамилии по названиям городов, из которых ему пришлось спешно уезжать, уходя верхом от потони.
Его лицо, которое можно было бы считать красивым, портили несколько шрамов, полученных им на дуэлях. Теперь на нем лежало выражение задумчивого удовлетворения. Он не сомневался принц будет доволен тем, чего он добился за этот день.
Кассандра, поглощенная поисками матери, а потом расстроенная тем, что все же нашла могилу, разумеется, не заметила следовавшего за ней Лидса Бирмингема. Не обратила она внимания и на странное поведение темноволосого джентльмена, который при виде ее бросился бежать вверх по лестнице.
Этот джентльмен теперь не находил себе места от беспокойства. Он метался по своей комнате в гостинице Не может быть, чтобы она его узнала! Нет — это было бы смешно Он видел ее, когда она воспитывалась в пансионе в Кембридже, — такое лицо забыть невозможно! Именно из-за нее он и проявил интерес к ее младшей сестре, надеясь через нее познакомиться с красавицей. Но… она убежала из школы, прежде чем он смог осуществить свой замысел. Конечно, Феба могла подробно описывать его Кассандре, но по описанию человека узнать невозможно. Кассандра его не знает — если только, по нежелательному стечению обстоятельств, она не видела его где-то в Лондоне.
И все же он не смел рисковать. Выбежав в коридор, он постучал в дверь комнаты, находившейся неподалеку, — комнаты, гораздо более роскошной, чем та, которую занимал он сам. Дверь открыла служанка, сразу же впустившая его в помещение.
Молодая девушка довольно неприметной наружности, но элегантно одетая, при виде его встревоженного лица воскликнула:
— Клайв, ради Бога! Что случилось?
— До меня дошел ужасный слух, Делла, — прошептал Клайв, озираясь, словно опасался, как бы их не подслушали. — Возможно, здесь, в «Зеленом острове», кто-то заболел чумой.
— Что? — Делла стремительно вскочила. — Но мы должны немедленно уезжать из Лиссабона! Я сейчас пойду и скажу маме, что мы собираемся и возвращаемся в Англию!
— Не стоит, Делла. Ведь это может оказаться и не правдой. — Клайв (это был муж Фебы, лорд Хотон) решительно остановил бросившуюся к двери Деллу. — У меня есть предложение. Я уже говорил, что нам стоит осмотреть одно место, расположенное на некотором расстоянии от Лиссабона. Мы можем сложить вещи, уехать из гостиницы и отправиться туда. Мы будем ехать не спеша, а если услышим, что в Лиссабоне действительно распространяется чума, то немедленно отправимся в Опорто и там сядем на корабль.
— Ах, Клайв, какой вы умный! — Юная Делла устремила на него полный обожания взгляд. — Я пойду и скажу все это маме. Я уверена, что если есть хоть малейшее подозрение на эту ужасную чуму, мама захочет тут же покинуть гостиницу. — Она задержалась у двери. — Куда, вы сказали, мы поедем?
Довольный удачным поворотом событий, Клайв улыбнулся:
— Это место называется «Бока до инферно» — «Пасть ада». С доверчивой улыбкой Делла пообещала ему, что они будут готовы через час.
Вернувшись к себе в номер, Клайв вытер вспотевший лоб. Все последние недели он вел двойную жизнь. Дамы, с которыми он путешествовал — леди Ферринггон, ее дочь Делла и их горничные, — считали его холостяком и вполне приемлемым, хоть и немного потасканным, женихом.
Он не намерен был давать им повод усомниться в этом. Вся жизнь Клайва строилась на лжи. Будучи знатным, обладая немалым родовым состоянием, имея любящую мать и некое обаяние (друзья говорили ему, что он похож на меланхолического поэта), молодой лорд Хотон пользовался в Лондоне популярностью. Потом он несколько раз попадал в истории — скандалы из-за женщин, неоплаченные карточные долги, отказ в членстве нескольких популярных клубов, — так что даже его снисходительная матушка, вдовствующая маркиза Гринси, стала выражать свое недовольство сыном. Намереваясь «сделать из него мужчину», она отправила его в Кембридж, лишив содержания.
Феба узнала об этом и распустила слухи о том, что она — богатая наследница. Клайв не сразу попался на эту приманку. Он соблазнил Фебу (вернее, так он считал, на самом же деле это она его соблазнила), находя ее изобретательной и одновременно, наивной любовницей. Такой талант в столь юном возрасте вызвал его восхищение, и он согласился взять ее в Лондон и заключить с ней брак на Флит-стрит. Он решил, что если Феба окажется не слишком богатой, он не будет в проигрыше: браки «Флит-стрит» считались юридически незаконными. Если же у нее действительно окажется солидная собственность в колониях, о чем она говорила, отец, чтобы сохранить репутацию дочери, согласится на их брак.
В Лондоне, после церемонии на Флит-стрит, Клайв узнал, что репутация Роэна Кейнса как дуэлянта гораздо выше репутации человека с состоянием, и изменил свои планы. Он сбежал с Фебой в провинцию и стал ждать дальнейшего развития событий. Какое-то время изворотливость Фебы и ее умение вовремя сбегать (она оказалась достойной дочерью Роэна) его очаровывали. Но никаких денег от Фебы не поступало, и по возвращении в Лондон Клайв был намерен бросить ее и попробовать помириться с матерью, которая отказывалась видеть его с тех пор, как он сбежал с Фебой.
Он не учел одной вещи — времени их «союза». Роэн Кейнс объяснил ему это, приставив шпагу к его горлу. Вынужденный жениться на Фебе (а он покорно отправился в церковь, надеясь что в этом случае получит за жену хорошее приданое), он после этого попытался помириться с матерью.
Однако вдовствующая маркиза Гринси сочла поведение Фебы скандальным, да и роль сына оценила по заслугам Она рыдала, но упорно отказывалась иметь дело с сыном, рвала его письма не читая, даже не узнав, что он все же женился на своей любовнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— С кем… с кем она уехала, Венд?
— С Томом Вестлингом.
Кассандра задохнулась.
Словно опасаясь ее возражений, Венд решительно заявила:
— Она полюбила Тома, когда еще не знала Роэна Кейнса. Именно за него и вышла бы замуж, если бы на то была ее воля. Я знаю, что Тома считали погибшим, но в то утро, когда Роэн Кейнс сказал, что едет в Эвору, она ушла погулять в город. Вернулась она в экипаже и сказала мне.» Венд, я встретила старых друзей, Милройдов, и они пригласили меня погостить у них «. И собрала саквояж. А когда я выглянула в окно, то увидела в увозящей ее карете Тома Вестлинга. Я не могла его не узнать И когда экипаж укатил, я уже знала, что Роэн Кейнс ее потерял. Она убежала с Томом Вестлингом, это точно! О, я знаю, что была похоронная процессия и все такое прочее, но это потому, что гордость не позволила ему признать, что его жена убежала с другим мужчиной и не собирается возвращаться.
— А ты не могла ошибиться? Может быть, это был не Том Вестлинг?
Венд энергично замотала головой.
— Я знаю, что не ошиблась. Когда мы вернулись, Ливси сказал мне, что Том Вестлинг не погиб, что он приезжал в Олдершот-Грейндж и хотел увидеть мистрис Шарлотту. А когда Ливси сказал ему, что она уехала в Лиссабон, Том моментально ушел.
— А почему Ливси не сказал мне, что Том Вестлинг возвращался? — в недоумении спросила Кассандра Венд замялась. Она была уверена в том, что Ливси, увидев светлые волосы Кассандры и ее зеленые глаза — точно такие же, как у Тома, — испугался, как бы Кассандра не выведала у него то, в чем Венд уже давно не сомневалась: ее отцом был не Роэн Кейнс, а Том Вестлинг. Но какой смысл говорить об этом теперь?
— Наверное, Ливси боялся потерять место, — пробормотала она. — Боялся, как бы ты не сказала чего-нибудь Роэну Кейнсу.
— Так ты думаешь, что она жива? — в раздумье произнесла Кассандра.
Венд энергично кивнула.
— Я думаю, она осталась где-то там. С ним.
Эта романтическая история объясняла очень многое. Но почему-то Кассандра не могла в нее поверить.
Она пыталась разобраться в своих мыслях, но потом ее поглотили более насущные заботы. Дрю Марсден обещал прийти на следующий день, и она не сомневалась в том, что он выполнит свое обещание. На ее лице отразилась печаль: она не могла не думать о нем, несмотря на все свои старания!
Венд спросила ее, не намерена ли она вернуться в Лондон. Возможно, это выход — уехать в Лондон сегодня, сейчас же, решительно порвав со всем, к чему ее так безудержно влечет. Кассандра не сомневалась: если она останется, то не пройдет и суток, как она окажется в объятиях Дрю, забудет все свои страхи и будет жить в мире сладких грез… Она сблизится с ним настолько, что пути назад уже не будет.
И она принесет ему несчастье!
Кассандра бессильно уронила голову на руки, закрыв воспаленные глаза и пытаясь найти правильное решение.
Да! Такое решение будет правильным. Не поступаясь порядочностью, она оставит его, даст ему время опомниться. Время, чтобы забыть ее.
Кассандра спустилась вниз.
— — Венд, — решительным тоном объявила она, — поднимайся наверх. Нам надо собирать вещи. Я еду в Португалию. Венд открыла было рот, чтобы протестовать.
— И прежде чем ты начнешь возражать, — сухо добавила Кассандра, предвидя, что главное возражение Венд будет заключаться в том, что молодой леди не к лицу путешествовать одной, — знай, что я беру тебя с собой.
Она поедет в Лиссабон. Она сама выяснит, что стало с ее своенравной молодой матерью.
И случилось так, что молодая красавица, покорившая Лондон, двадцатидвухлетняя вдова, сохранившая девственность, отплыла в Португалию, в город, который стал для ее матери роковым.
КНИГА III
КАРЛОТТА
Глава 33
Лиссабон, Португалия, осень 1755 года
На Тахо дул резкий ветер, раздувая паруса тортового судна «Гордость Глазго», на котором Кассандра приплыла из Англии. Они с Венд стояли среди оживленно болтающей толпы пассажиров, нетерпеливо ожидавших возможности сойти на берег. При виде развернувшейся перед ней панорамы ее сердце билось сильнее.
Лиссабон, этот белоснежный город, раскинулся в долине между двумя холмами. С одной стороны его венчала могучая крепость — замок Сен-Жоржи, с другой — Байро Алто. Город окаймляло множество холмов.
Кассандра, взволнованная тем, что может обнаружить в этом городе, почти не обращала внимания на огромные корабли с флагами самых разных стран, стоявших на якоре в порту. Шума оживленной набережной она как бы и не заметила. Взяв экипаж, они с Венд направились в «Зеленый остров» — гостиницу, которую рекомендовал им кто-то из спутников как хорошую и недорогую. Кроме того, хозяин гостиницы говорил по-английски.
Во время плавания Кассандру преследовали мысли о Дрю Марсдене и о том, как он отнесся к ее исчезновению. Вернулся ли он домой, чтобы мрачно сесть у камина и тосковать о ней? Или просто пожал плечами и больше не думал о ней? Или поехал в ближайший город и нашел себе другую?
Эта мысль причинила Кассандре такую острую боль, что она готова была повернуть обратно и на первом же корабле устремиться домой, однако она заставила себя сдержаться. И, устроив Венд в гостинице (Венд плохо перенесла плавание и перед самым прибытием в Лиссабон заболела желудком, так что пришлось держать ее несколько дней в постели), Кассандра узнала у хозяина гостиницы дорогу в Портас-дель-Сол и отправилась туда пешком. Именно это отвлечет ее от мыслей о Дрю Марсдене — она начнет свои поиски!
Отыскать Портас-дель-Сол оказалось не так просто, однако она упорно поднималась вверх, как подсказал ей хозяин гостиницы, пробираясь по головокружительному лабиринту извилистых улиц. И наконец, когда она уже готова была отчаяться, вдруг остановилась перед домом, в котором так недолго жила ее семья.
Дом оказался запертым и нежилым: окна его были закрыты ставнями.
Пара любопытных холодных глаз следила за Кассандрой почти с первой минуты ее прибытия в Лиссабон. Они принадлежали человеку, который следовал за ней по пути в Портас-дель-Сол. Он наблюдал, как Кассандра сосредоточенно изучала пустой дом, словно его гладкий крашеный фасад мог открыть ей какую-то важную тайну, затем, взявшись за молоток, она долго стучала в дверь. Не дождавшись ответа, она в конце концов повернула обратно.
Незнакомца очень удивило ее поведение: дом явно пустовал очень давно.
Всю обратную дорогу Кассандра, поглощенная своими мыслями, была мрачной и рассеянной. Едва не заблудилась и с трудом отыскала верный путь, пробираясь между лениво спящими кошками и собаками, осликами с поклажей, босоногими торговками и шумными ватагами ребятишек. Она шла по небольшим улочкам, таким тесным, что, казалось, дома на них вот-вот соприкоснутся. Следовавший за ней мужчина с короткой парадной шпагой у бедра даже не делал попытки ей помочь. Когда она останавливалась, озираясь и щурясь на солнце, пытаясь понять, в какую сторону ей следует направиться, он тоже приостанавливался и уходил в тень какого-нибудь дверного проема.
Незнакомец как бы взглядом оценивал Кассандру.
Он продолжал следовать за ней, когда она остановилась, чтобы справиться о дороге у возницы — что было делом непростым, поскольку она не говорила по-португальски. Мужчина подошел достаточно близко, чтобы услышать ее слова, и ее вопрос озадачил его. Молодая дама хотела осмотреть кладбища?! Он следовал за ней в наемном экипаже от кладбища к кладбищу: ей пришлось пройти по нескольким в поисках того, на котором похоронена ее мать. Она готова была допустить, что Венд сказала ей правду, но не исключала и того, что служанка могла не знать всего, что случилось. А что, если ее мать действительно умерла? Возможно, во время побега с ней что-то случилось, и Роэн Кейнс не имел уже отношения к ее смерти. Или, как считала сама Венд, Роэн мог устроить похороны, для того чтобы спасти свою честь, — в этом случае он мог даже похоронить пустой гроб. Но если он поставил надгробный памятник, это означало, что ее мать действительно умерла: Кассандра не могла поверить в то, что ее отец мог зайти в своем падении настолько далеко.
У нее уже появились сомнения — не напрасно ли она ищет дорогую могилу на кладбищах Лиссабона. И вдруг ее внимание привлекла могила, отступающая от стройного ряда: на ней стояло два камня, причем памятник у ног оказался выше, чем камень у головы. Мужчина, остановившийся чуть поодаль, нервным жестом поглаживая щеку рукой, на которой поблескивал тяжелый золотой перстень с рубином, видел, как молодая женщина нагнулась, чтобы прочесть надпись. Затем она напряглась, опустилась у могилы на колени и закрыла лицо руками. Бедная Кассандра прочитала трогательную надпись:
«Здесь лежит Шарлотта, возлюбленная Томаса. До конца времен».
Значит, Венд ошиблась! Шарлотта вовсе не убежала — она умерла… Но Томас нашел ее и поставил этот памятник. Горячие слезы обожгли ей глаза при мысли о том, что разлученные судьбой влюбленные так и не нашли друг друга. Кассандра долго стояла на коленях у могилы, оплакивая свою навсегда ушедшую от нее мать.
Когда Кассандра встала с колен, уходя от этого печального места, наблюдатель подошел к надгробию, чтобы прочесть надпись, которая так подействовала на молодую красавицу. Ничего не поняв, он снова последовал за Кассандрой в своем наемном экипаже — на этот раз проследив ее путь до гостиницы.
Там он смешался с толпой, и его жесткие прозрачные глаза сощурились, отметив впечатление, которое молодая леди произвела на темноволосого джентльмена, спускавшегося по лестнице. При виде ее он остановился как вкопанный, а затем стремительно повернулся и скрылся в том направлении, откуда появился.
Наблюдатель решил, что молодая особа может представить для него немалый интерес. Однако, вспомнив о времени, он извлек из кармана изящные золотые часы и нахмурился. Опаздывать на встречу не следовало — принц будет весьма этим недоволен. Наблюдение за красавицей англичанкой можно возобновить и завтра.
Он спокойно и уверенно пошел через толпу постояльцев «Зеленого острова» и остановился у входа в гостиницу, в нетерпении хмуря брови. Несколько мгновений спустя к гостинице подъехала раззолоченная резная карета, запряженная белыми лошадьми. Любопытные вытянули шеи, чтобы посмотреть, кто отъезжает в одной из королевских карет.
Зеваки были бы удивлены, узнав, что высокий джентльмен, так уверенно севший в королевский экипаж, не имеет ни средств к существованию, ни королевской крови. Этого молодого щеголя, известного авантюриста, изгнали из половины столиц Европы — за игру мечеными картами и жульничество с игральными костями, за вызов на дуэль тех, кто считался выше его по положению, за любовные интрижки с дамами, связанными с богатыми и влиятельными мужчинами. В свое время его выгнали из Оксфорда, а потом из армии, от него отказалась семья, ему было запрещено возвращаться в Лондон… Он путешествовал под различными именами. Самым последним, под которым его знали в Лиссабоне, было имя Лидс Бирмингем. Но ни одно из имен, которым он назывался, ему не принадлежало. Не без юмора, он выбирал себе фамилии по названиям городов, из которых ему пришлось спешно уезжать, уходя верхом от потони.
Его лицо, которое можно было бы считать красивым, портили несколько шрамов, полученных им на дуэлях. Теперь на нем лежало выражение задумчивого удовлетворения. Он не сомневался принц будет доволен тем, чего он добился за этот день.
Кассандра, поглощенная поисками матери, а потом расстроенная тем, что все же нашла могилу, разумеется, не заметила следовавшего за ней Лидса Бирмингема. Не обратила она внимания и на странное поведение темноволосого джентльмена, который при виде ее бросился бежать вверх по лестнице.
Этот джентльмен теперь не находил себе места от беспокойства. Он метался по своей комнате в гостинице Не может быть, чтобы она его узнала! Нет — это было бы смешно Он видел ее, когда она воспитывалась в пансионе в Кембридже, — такое лицо забыть невозможно! Именно из-за нее он и проявил интерес к ее младшей сестре, надеясь через нее познакомиться с красавицей. Но… она убежала из школы, прежде чем он смог осуществить свой замысел. Конечно, Феба могла подробно описывать его Кассандре, но по описанию человека узнать невозможно. Кассандра его не знает — если только, по нежелательному стечению обстоятельств, она не видела его где-то в Лондоне.
И все же он не смел рисковать. Выбежав в коридор, он постучал в дверь комнаты, находившейся неподалеку, — комнаты, гораздо более роскошной, чем та, которую занимал он сам. Дверь открыла служанка, сразу же впустившая его в помещение.
Молодая девушка довольно неприметной наружности, но элегантно одетая, при виде его встревоженного лица воскликнула:
— Клайв, ради Бога! Что случилось?
— До меня дошел ужасный слух, Делла, — прошептал Клайв, озираясь, словно опасался, как бы их не подслушали. — Возможно, здесь, в «Зеленом острове», кто-то заболел чумой.
— Что? — Делла стремительно вскочила. — Но мы должны немедленно уезжать из Лиссабона! Я сейчас пойду и скажу маме, что мы собираемся и возвращаемся в Англию!
— Не стоит, Делла. Ведь это может оказаться и не правдой. — Клайв (это был муж Фебы, лорд Хотон) решительно остановил бросившуюся к двери Деллу. — У меня есть предложение. Я уже говорил, что нам стоит осмотреть одно место, расположенное на некотором расстоянии от Лиссабона. Мы можем сложить вещи, уехать из гостиницы и отправиться туда. Мы будем ехать не спеша, а если услышим, что в Лиссабоне действительно распространяется чума, то немедленно отправимся в Опорто и там сядем на корабль.
— Ах, Клайв, какой вы умный! — Юная Делла устремила на него полный обожания взгляд. — Я пойду и скажу все это маме. Я уверена, что если есть хоть малейшее подозрение на эту ужасную чуму, мама захочет тут же покинуть гостиницу. — Она задержалась у двери. — Куда, вы сказали, мы поедем?
Довольный удачным поворотом событий, Клайв улыбнулся:
— Это место называется «Бока до инферно» — «Пасть ада». С доверчивой улыбкой Делла пообещала ему, что они будут готовы через час.
Вернувшись к себе в номер, Клайв вытер вспотевший лоб. Все последние недели он вел двойную жизнь. Дамы, с которыми он путешествовал — леди Ферринггон, ее дочь Делла и их горничные, — считали его холостяком и вполне приемлемым, хоть и немного потасканным, женихом.
Он не намерен был давать им повод усомниться в этом. Вся жизнь Клайва строилась на лжи. Будучи знатным, обладая немалым родовым состоянием, имея любящую мать и некое обаяние (друзья говорили ему, что он похож на меланхолического поэта), молодой лорд Хотон пользовался в Лондоне популярностью. Потом он несколько раз попадал в истории — скандалы из-за женщин, неоплаченные карточные долги, отказ в членстве нескольких популярных клубов, — так что даже его снисходительная матушка, вдовствующая маркиза Гринси, стала выражать свое недовольство сыном. Намереваясь «сделать из него мужчину», она отправила его в Кембридж, лишив содержания.
Феба узнала об этом и распустила слухи о том, что она — богатая наследница. Клайв не сразу попался на эту приманку. Он соблазнил Фебу (вернее, так он считал, на самом же деле это она его соблазнила), находя ее изобретательной и одновременно, наивной любовницей. Такой талант в столь юном возрасте вызвал его восхищение, и он согласился взять ее в Лондон и заключить с ней брак на Флит-стрит. Он решил, что если Феба окажется не слишком богатой, он не будет в проигрыше: браки «Флит-стрит» считались юридически незаконными. Если же у нее действительно окажется солидная собственность в колониях, о чем она говорила, отец, чтобы сохранить репутацию дочери, согласится на их брак.
В Лондоне, после церемонии на Флит-стрит, Клайв узнал, что репутация Роэна Кейнса как дуэлянта гораздо выше репутации человека с состоянием, и изменил свои планы. Он сбежал с Фебой в провинцию и стал ждать дальнейшего развития событий. Какое-то время изворотливость Фебы и ее умение вовремя сбегать (она оказалась достойной дочерью Роэна) его очаровывали. Но никаких денег от Фебы не поступало, и по возвращении в Лондон Клайв был намерен бросить ее и попробовать помириться с матерью, которая отказывалась видеть его с тех пор, как он сбежал с Фебой.
Он не учел одной вещи — времени их «союза». Роэн Кейнс объяснил ему это, приставив шпагу к его горлу. Вынужденный жениться на Фебе (а он покорно отправился в церковь, надеясь что в этом случае получит за жену хорошее приданое), он после этого попытался помириться с матерью.
Однако вдовствующая маркиза Гринси сочла поведение Фебы скандальным, да и роль сына оценила по заслугам Она рыдала, но упорно отказывалась иметь дело с сыном, рвала его письма не читая, даже не узнав, что он все же женился на своей любовнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42