Генри, рассматривая ее, казалось, наслаждался подобным зрелищем, и от этого внутри у нее все похолодело. А ведь ей так необходимо было произвести самое благоприятное впечатление на человека, от которого зависела судьба Роберта.
— Надеюсь, все присутствующие слышали, что сказала леди де Ленгли? Она просит у меня защиты и покровительства. Может ли истинный рыцарь отказать в подобной просьбе очаровательной женщине, да к тому же явно попавшей в беду? Покровительство вам будет оказано, — провозгласил Генри. — Поднимитесь, пожалуйста.
Джоселин колебалась, ее била дрожь, и она опасалась, что, выпрямившись, не устоит и постыдно свалится на траву.
— Боюсь, что ноги не повинуются мне, милорд, — честно призналась она. — Я с рассвета в седле, пытаясь угнаться за вашим курьером. А тут, в лагере, за мной устроили настоящую охоту, и я бежала, как испуганная лань. Если я поднимусь, как вы велели, милорд, мои колени могут подогнуться.
Генри, откинув голову, расхохотался. Затем он приблизился к ней и протянул руку.
— Как могла такая маленькая женщина произвести в военном лагере подобный переполох? Встаньте, леди, и обопритесь на мою руку.
Он поднял ее таким мощным рывком, что она содрогнулась. Только сейчас она увидела вблизи его глаза — серые, будто выточенные из кремня — бездушные, но властные. Глаза человека, который без колебаний посылает людей на смерть.
Герцог, очевидно, вздумал позабавиться по каким-то только ему ведомым причинам, но на его искреннюю помощь вряд ли можно было рассчитывать.
— Я охотно помогу вам. Ваши злоключения вызывают во мне сочувствие. С братьями трудно ладить — мне это хорошо известно. Мой собственный брат пошел на меня войной, и мне придется рано или поздно упрятать его в железную клетку. Несомненно, вы бы со своим братом охотно так поступили.
При столь очевидном намеке Джоселин не могла не оглянуться. Брайан стоял всего в нескольких ярдах и, конечно, слышал все, что сказал герцог. Шрам его мгновенно налился кровью и стал выглядеть, как свежая рана на бледном — белее мела — лице.
— Да! — громко произнесла Джоселин. — Я бы этого очень хотела.
Анжуец оскалился в ухмылке, что придало ему задорный мальчишеский вид. Джоселин вспомнила, что он всего лишь года на два старше ее.
— О, кровные узы! Мы должны за это выпить!
Он приказал, чтобы подали вина, и этот, на секунду проглянувший в принце мальчишка, вдруг, как по волшебству, исчез, а перед взором Джоселин появился суровый повелитель, ибо шестеро взрослых, мощного сложения мужчин кинулись сразу же, сталкиваясь и мешая друг другу, выполнять его распоряжение.
Глаза Генри скользнули по ее фигуре и там, где взгляд его останавливался, мурашки проступали на коже. Точно такой же взгляд был и у Роберта. Генри смотрел на нее с откровенным вожделением.
— Пройдемте в шатер, леди. Вы ведь разыскивали Лестера? Но его сейчас здесь нет. Я отослал его с поручением. Всё же, думаю, он не рассердится, если мы воспользуемся его шатром.
Каким-то образом он угадал, о чем она подумала.
— Как вы проницательны, мадам. — Он одарил ее двусмысленной улыбкой. — Но знайте, что я дал себе зарок» не связываться с замужними женщинами!
Он стремительно увлек ее за собой в шатер, и у Джоселин появилось ощущение, что она подхвачена ураганом и напрочь лишена собственной воли.
Пажи и слуги суетились вокруг них, накрывая на стол. Мгновенно были поданы закуски, вода и полотенце, чтобы смыть дорожную грязь, принесен был и стул для гостьи.
— А вот и наше вино! — воскликнул герцог при виде человека с кувшином. — Оно из Аквитании, из самых лучших виноградников моей супруги. Я привез его оттуда специально для себя и для близких друзей. Надеюсь, оно вам понравится.
Генри опять оглядел ее с ног до головы, и чувство опасности вновь прокралось в душу Джоселин. Она торопливо умылась и утерлась полотенцем. Ей еще хотелось как-то поправить свое платье и причесаться, но герцог уже протянул ей золотой кубок, собственноручно наполнив его.
— Я наслышан о вас, — произнес он резко.
— А я о вас, — ответила она, как бы отбивая его выпад.
Он усмехнулся и выпил. Выпила и Джоселин. Молчание ее тяготило, и она взяла на себя смелость продолжить разговор.
— Меня сопровождали четверо верных слуг. На них напали ваши люди, и меня волнует, есть ли среди моей свиты убитые и раненые. Мы прибыли сюда под белым флагом, — добавила она многозначительно.
Генри тут же распорядился узнать о судьбе людей де Ленгли. Джоселин отпивала по глоточку вино и в молчании ожидала возвращения посыльного. Конечно, она жаждала задать вопросы и о Роберте, ради чего, собственно, и преодолела столько миль по бездорожью. Но что-то в этом человеке, ей непонятное, мешало Джоселин сделать это, хотя он был с ней так любезен.
Генри расхаживал перед ней, словно не находя себе места. Он вел себя как хищное животное, чующее неведомую опасность. Он постоянно брал в руки и тут же отбрасывал различные предметы. Нервничал ли он, или это была его привычка, Джоселин не знала.
— Вы не спрашиваете меня о де Ленгли, — внезапно произнес он и уставился на нее пристальным взглядом.
— Я посчитала, что вам известна цель моего приезда.
— О цели я догадываюсь… Вы будете умолять меня выпустить его. Но не думайте, что я настолько глуп.
Несмотря на тревогу, Джоселин заставила себя улыбнуться.
— Я не считаю вас глупцом, милорд. Все, что я слышала о вас, убеждает в том, что вы умнейший человек на свете. Я приехала лишь для того, чтобы увидеть Роберта. — Она поколебалась. — Ну и, конечно, просить вас сохранить ему жизнь.
— Я не угрожаю его жизни, мадам, — тотчас возразил он.
Джоселин для храбрости глотнула еще вина. Она вспомнила о подожженном аббатстве в Нормандии. Ведь это Генри развел для Роберта погребальный костер. А что сейчас означают его слова? Может быть, он намекает, что Роберту уже ничто не грозит? Что его нет в живых? Генри внезапно рассмеялся.
— А у вас удивительнейшие глаза, мадам. По этим глазам я узнал вас сразу, еще до того, как разглядел вашего брата. Бедняга ловил вас за подол, но ему разве по силам одолеть такую сестрицу? Лестер как-то упомянул, что вы отлично играете в шахматы. Я бы очень хотел поиграть с вами. — Он лукаво приподнял одну бровь. — … Поиграть в шахматы, я имел в виду.
Джоселин даже не моргнула. Пока ей удавалось держать себя в руках.
— Я так и поняла вас, милорд.
— Ах вот как?
К ее удивлению, Генри тут же извлек из какого-то сундука шахматную доску и расчистил место на столе.
— Вы намерены начать прямо сейчас?
— Конечно, зачем откладывать? Впрочем, вы, наверное, голодны. Так перекусите, я подожду.
У Джоселин мелькнуло подозрение, что этот человек явно безумен.
— Да, я голодна… но прежде всего я тревожусь за моих людей… После мы можем и сыграть, если вы желаете.
Генри нетерпеливо взмахнул рукой.
— О них позаботятся. Я пошлю им своего медика.
— Вы очень добры, милорд, но я хочу сама убедиться, что с ними все в порядке.
В глазах Генри появился холодок.
— Я желаю начать партию немедленно. — Тон герцога был мягок, но настойчив.
Джоселин заметила, как побледнели присутствующие при разговоре слуги и люди из его свиты. Если она покорится сейчас, то Генри на этом не остановится и будет гнуть, подавлять ее волю и дальше, и все кончится катастрофой.
— Как я могу заняться с вами игрой, когда не знаю о судьбе моих верных слуг? Они, рискуя жизнью, вступились за меня. Я должна хотя бы знать, живы ли они. Если они пали в бою, я должна отдать им последние почести. — Говоря это, Джоселин горделиво вздернула подбородок. — За мной не стоит могучая армия. За мной нет ничего, кроме чувства долга перед людьми, защищавшими мою честь. Я думаю, вы поймете меня. Ведь люди верят в вас и служат вам…
— Скоро вы их будете лицезреть. В живом или в мертвом виде.
— Я также хотела бы увидеть своего супруга.
— И это произойдет… со временем. А теперь посмотрим на ваших слуг.
Он молниеносно прошагал к выходу из шатра и откинул полог. Сразу же потянуло холодом.
— А вы совсем не похожи на Маргарет. Прежняя жена Роберта вела бы себя иначе.
Его усмешку Джоселин уже не могла разглядеть, он делал такие широкие шаги, так мчался вперед, что ни его свита, ни она не поспевали за ним.
27
— Ваш ход, мадам! Уже час продолжалась игра, и Джоселин чувствовала, что силы ее на исходе. Бесчисленные слуги, сквайры, рыцари хороводом кружились вокруг играющих, но воздерживались от советов и замечаний. Если кто-то пытался произнести хоть слово, Генри одной лишь своей улыбкой заталкивал ему это слово обратно в горло.
Она двинула вперед слона, Он нахмурился, она нахмурилась тоже, он двинул пешку навстречу, Генри и в шахматной игре атаковал, как и в жизни, везде и всегда.
— Да будет вам известно, мадам, что брат ваш требует, чтобы вас спалили на костре как ведьму, — как бы невзначай пробормотал он после очередного хода.
Джоселин даже не подняла глаз от доски. Она убедилась, что Генри Анжу обожает наводить страх на всех, кто ему противостоит — везде и всюду, — будь то война или игра.
— Ваш брат многого требует, но не все получает.
— От вас, милорд, зависит, разожжет ли он этот костер.
— По всей вероятности, я ему откажу! Ведь у нас с вами во многом родственные души. Моя анжуйская бабка, как всем известно, была зачата от сатаны. И дьявольская кровь течет в моих жилах. Ведьм я не боюсь и даже сочувствую им.
— Я не ведьма, сир! А то, что я разрезала личико своему братцу, то это произошло в честном бою.
— Знаю, мадам. У меня на голове всего два уха, но зато еще имеется множество ушей по всей Англии. Мне рассказали, что Брайан удерживал вас силой, кормил колдовским зельем, а сам тем временем правил Белавуром. Я не ошибся? Так оно и было?
— Да.
Генри вдруг откинулся на кресло, как будто очень устал и потерял всю энергию, которая только что переполняла его.
— Как же все мне надоело! Хотите, открою вам секрет? Я недолюбливаю вашего брата. Мне не по душе лжецы и трусы.
— У нас действительно с вами много общего, милорд.
— Больше, чем вам даже кажется, мадам. Генри не переставал ее удивлять.
Все четверо слуг Джоселин, получившие в схватке легкие царапины, были осмотрены личным медиком герцога и отпущены на свободу. После этого ей ничего не оставалось, как согласиться сыграть с ним партию.
Она коснулась ладьи, но мгновенно передумала и вновь двинула слона. Пешек на доске осталось совсем мало. Игра подходила к концу. Ее ходы были не очень расчетливыми, но, о Боже, она никак не желала поддаваться ему. Герцог окружил и, наконец торжествуя, «съел» ее королеву. Джоселин показалось, что судьба ее и Роберта решается сейчас, в этой странной игре. Пешка ее была близка к заветной клетке, где могла стать новой королевой. Готов ли Генри согласиться на ничью, или он жаждет только выигрыша? И как он, интересно, переживет проигрыш?
Ее противник был непредсказуем, а ведь от исхода партии может зависеть все. А может быть, все это ее глупые домыслы и он уже давно решил участь Роберта? Все-таки она решила, что перед ней противник, который проигрывать не любит, но и явного поддавка не допустит. Джоселин осмелилась двинуть пешку и успела превратить ее в королеву, но он следующим ходом объявил ее королю мат.
— Вы проиграли, мадам! Проиграли! Теперь я подумаю, чем вы будете расплачиваться.
— Мы не договаривались, что играем на ставки.
— Ерунда! Я всегда играю на что-либо. Иначе зачем тратить драгоценное время на игру?
Он снова стал похож на задорного мальчишку, только что отколотившего своего ровесника.
— Эй, все! Прочь отсюда!
Шатер мгновенно опустел. Они остались вдвоем. Их разделял лишь столик с шахматной доской.
— Ваш брат был настолько глуп, что позволил вам, мадам, приблизиться и ударить его кинжалом. Я же буду держаться от вас на расстоянии и соблазнять лишь словами.
— Никакие ваши слова меня не соблазнят. Его серые глаза окунулись в темную пропасть ее глаз.
— Что ж, я приложил немалые усилия, чтобы сломить вашу волю, но их оказалось недостаточно. В шахматы я вас победил, но в другом сражении вы одержали верх. Вот вам ваш трофей.
Слуги неожиданно втолкнули в шатер Роберта. Он чуть не упал лицом на столик с шахматами, но тут же выпрямился и, оглянувшись, уставился на герцога.
— Что это значит? Почему моя жена здесь?
Генри явно наслаждался весьма драматической ситуацией.
— Она вам все и объяснит. Предупреждаю, гвардейцы мои будут на страже. Это на тот случай, если она попробует напасть на вас, де Ленгли, с кинжалом. Мне кажется, у нее это удачно получается.
Герцог оставил их наедине в шатре Лестера.
— Наверное, я вижу сон…
— И я тоже.
Роберт обнял ее и тут же отстранился.
— Они убили Белизара. Распороли коню брюхо. Представляете, мадам, какая подлость! Честер, этот негодяй, посмел убить моего коня! Этого я не прощу ему никогда. Он умрет от моей руки, также с распоротым брюхом. Другой смерти он не заслуживает. А меня они уложили на землю, даже не ранив, а просто накинув на меня сеть. — Роберт вдруг замолк, губы его отвердели, скулы его напряглись.
— А мне сообщили, милорд, что вы чуть ли не при смерти.
— Значит, на эту наживку и поймал вас Генри?
Обман, всюду обман…
— Я ему не нужна. Ценность представляете вы, милорд.
— Но он заставил вас плясать под свою дудку, не так ли?
Джоселин произнесла жестко:
— Не думаю. А как бы вы поступили на моем месте?
Роберт вдруг ощутил, что она разгневана и подобна туче, которая может метнуть в него молнию.
— Да, он держит меня в плену. Да, он лишил меня оружия и коня. Да, он отказывается взять за меня выкуп. Но плясать под свою дудку он меня не заставит. — Он осекся и добавил уже менее решительно: — Пока еще он не смог меня сломить.
— А если сможет? — бесстрашно спросила Джоселин. — Уговорит предать Стефана. Он сохраняет вам жизнь, потому что мертвый вы для него вдвое опасней, чем живой. О вас будут слагать новые легенды как о верном рыцаре, не предавшем своего короля.
— Тогда пусть он казнит меня, — попытался прервать ее Роберт.
— Тогда вы потеряете не только свою жизнь, милорд. Вы потеряете и меня.
Говоря это, она вспомнила плотоядную улыбку Генри. Она посмотрела на Роберта и ощутила безумную жалость к нему.
— Простите меня, Роберт! Бог наказал вас тем, что дал вам в жены такую дурочку, как я. Мне бы надо отрезать свой язык.
Роберт заключил ее в объятия.
— Нет, Джоселин, не надо укорять себя. Ты имела право так сказать. Но не надо отчаиваться. Пусть будет хмурым рассвет, но эта ночь сулит нам счастье.
Она наслаждалась поцелуями Роберта и его ласковыми нежными прикосновениями. Свечи догорали в подсвечниках, и скоро в шатре наступит полная тьма, и в этой тьме Роберт де Ленгли овладеет ею, и пусть это будет в последний раз, но ради этих мгновений, или минут, или часов ей стоило родиться на свет Божий, чтобы ощутить себя женою возлюбленного супруга.
Утолив свою страсть, они уснули наконец, застигнутые приливом нежности.
Ее пробудил какой-то неясный шум, чьи-то слова, шаги, хихиканье…
— Не тревожься, дорогая, — шепнул ей Роберт, — это происходит смена караула.
Она уткнулась подбородком в его плечо, и ей опять стало уютно.
— Я привык к этим звукам за время заключения.
— Вас всегда так усиленно сторожат?
— Не спускают с меня глаз. Причем в охране не англичане, а личная гвардия Генри — сплошные анжуйцы. — Роберт тихонько рассмеялся. Его дыхание щекотало ей ухо. — Генри Анжу переполошился, узнав, что английские полки приветствовали Нормандского Льва, когда Честер тащил меня на веревочной петле по дороге из Тетбюри. Одно хорошо, что здесь собрались вместе и Честер, и Робин Лестер, и сам Анжу. Все хотят наложить лапу на мои наследные земли, все грызутся за право прикончить меня, и поэтому я до сих пор жив. Каждый из них хочет, чтобы гибель выглядела как не дело их рук, а как несчастный случай. Вот и сейчас — не желает ли отравить меня дружище Генри? Видишь, он прислал нам пищу и вино!
В сумраке Джоселин разглядела накрытый невидимыми слугами стол.
— Нам ничего не остается, как вкусить этих явств. Впрочем, в компании с тобою мне отравление не грозит. Генри не упустит возможности затеять игру с женщиной, которая ему приглянулась, и не будет торопиться отправить ее на тот свет.
— Ваши намеки оскорбительны, Роберт.
— К сожалению, это не намеки, а печальная правда. Нет-нет, умоляю, только чтобы это произошло у вас не с Генри! — воскликнул он с искренней болью.
— А если, заманив его в ловушку, я смогла бы спасти вас?
— Нет, только не такой ценой!
«Вероятно, между ним и Генри стоит мрачная тень умершей Маргарет», — догадалась Джоселин.
В припадке безумной ревности она внезапно осмелилась сказать, даже не задавая вопрос, а утверждая:
— Ваша Маргарет отдавалась ему.
Она решилась нанести удар человеку, который всегда отвечал ударом на удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42