Понимаешь?..
С того дня Сара стала коллекционировать незнакомые слова, записывать их в голубую линованную тетрадку, и это стало ее привычкой.
Первым словом на первой линейке было — «двоеженство». Дальше шло ее объяснение: «Это когда женщина замужем за двумя мужчинами. Теперь я знаю, почему мама нас бросила…»
С тех пор и до настоящего времени Сара не выносила ни вкуса свеклы, ни запаха уксуса.
Сейчас, сидя в неуютной комнатке «Большой Центральной», Сара листала другую тетрадку, заполненную записями, которые она делала с момента приезда в Дедвуд. Вздохнув, она достала большой чистый лист бумаги. Когда тебя что-то сильно беспокоит, часто говорил ей отец, садись и пиши.
Она стала писать, пытаясь изобразить словами точную картину того, что представлял собой Дедвуд. Первый номер ее газеты несомненно сохранится на все времена, и описывать город, чья история только-только начинается, нужно исключительно правдиво,
Она работала до полуночи, сама сочиняя все статьи для первого выпуска «Дедвуд кроникл». Не считая той, что была начата в ресторанчике Тедди Рукнера во время завтрака, заголовки других статей гласили: «ПОЧТА ПРИБЫВАЕТ НА СКЛАДЫ ВАН АРКА; ШАИЕННСКИИ ДИЛИЖАНС — ЕЖЕДНЕВНОЕ СООБЩЕНИЕ С ДЕДВУДОМ ОЖИДАЕТСЯ В ОКТЯБРЕ; ЛИНИЯ ТЕЛЕГРАФА ДОХОДИТ ТОЛЬКО ДО ХИЛЛ-СИТИ; В ДЕДВУДЕ ОЧЕНЬ МАЛО ЖЕНЩИН; СЕМЬ ДОМОВ СТРОЯТСЯ НА ГЛАВНОЙ УЛИЦЕ; МИСТЕРЫ БЕЛДИНГ И МАИЕРС ПРОВОДЯТ ВОДУ ИЗ УАИТВУДА К ВЕРШИНЕ ГОЛД-РАН; ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ ИЗЫСКАНИЯ — 200 ДОЛЛАРОВ В ДЕНЬ…» Она также составила объявление о том, что редактору «Дедвуд кроникл» требуется помещение для типографии и для жилья. Но дольше всего она работала над передовой статьей под заголовком: «ЗАКРОИТЕ ПУБЛИЧНЫЕ ДОМА НА ЗАПАДНОЙ ОКРАИНЕ ГОРОДА!» Статья была большая и пылкая и заканчивалась словами: «Мы должны очистить наш город от этих скандальных заведений и отдать их хозяев во власть закона. Но как это нам сделать, если сами представители закона — частые посетители домов разврата? Нужно привлечь общественное мнение для борьбы с источником физических и моральных болезней…»
К тому времени когда Сара сняла очки, ее глаза уже покраснели, а плечи ломило. Конечно, Адди страшно разозлится, прочтя передовицу, но Сара решила идти на подобный риск и начать борьбу с самой болезни, а не с ее симптомов. Закрыть дома — и тогда проституток в городе не станет!.. Возможно, это непопулярный ход, учитывая всеобщую заинтересованность в таких заведениях, но долг журналиста — так отец учил ее — быть не популярным, а эффективным в вопросах, касающихся серьезных перемен в обществе, — там, где эти перемены необходимы.
Утром, выйдя из гостиницы, Сара увидела, что ночью прошел дождь, и досадный, и приятный, потому что, хотя улицы покрылись знаменитой дакотской щелочной грязью, зато не было пыли — этого бича всех типографских машин.
Она удивилась, что не слышала ночной бури, превратившей улицу в болото, но разогнавшей тучи. Сейчас небо было голубым, и стоял прекрасный осенний день. Однако навозный дух после дождя заметно усилился.
Она сделала крюк, занесла письмо на экспресс-почту и затем отправилась на склады Ван Арка, по пути останавливая свой взгляд решительно на всем. Как дети при виде гамельнского дудочника, к ней присоединялись и за ней шли: Генри Танби, Скич Джонсон, Тедди Рукнер, Коротышка Рис и, наконец, сам Голландец, все готовые помочь ей перевезти куда надо типографский станок.
— Так куда же мы повезем? — спросил Голландец, после того как впряг лошадь в фургон.
— За мной! — скомандовала Сара.
Она повела их к месту, которое уже выбрала раньше — под ветвями огромной сосны, стоящей прямо на Главной улице возле дома под номером 10, где помещался очередной салун. Могучие ветви дерева вполне могли выдержать перекинутый через них блок с грузом, а толстый ствол и такая же шапка хвои надежно защищали и от уличного движения, и от непогоды.
— Здесь, — заявила Сара.
— Здесь?!
— Нам нужна крепкая опора для блока? Вот она! — указала Сара. — По-моему, подойдет,
— Прямо на улице? — спросили у нее.
— Пока не найду помещения — да.
— Прямо посередине улицы? — не унимались спрашивающие.
Она ответила тоже вопросом.
— Улица — общественная собственность, так? А разве я не часть общества? Разве все вы — и он, и он — не часть общества? Разве не общество делает необходимым выпуск газеты?.. Если вы поможете, джентльмены, первый номер нашей с вами газеты будет готов еще до темноты.
В ответ раздались одобрительные возгласы, а Скич Джонсон уже карабкался на плечи Генри Танби, чтобы оттуда перекинуть и закрепить на дереве подвесную лебедку. Когда канат с крюком на конце был опущен оттуда, его сразу подхватило несколько нетерпеливых рук, жаждущих поскорее закрепить крюк на раме печатного станка. Другие руки выравнивали с помощью лопат землю под деревом, клали на нее деревянные щиты. Потом все приналегли на веревки, станок приподнялся, закачался в воздухе, стал медленно опускаться. Сара командовала:
— Ножки на раму, раму на щиты… прямее… аккуратнее… так… Теперь закрепляйте болтами, не забудьте шайбы…
Потребовалась еще кое-какая наладка, которую она быстро проделала сама, и машина, как заявила Сара, была готова к работе. Раздался новый взрыв одобрения.
— Теперь дело только за шрифтом, бумагой и чернилами…
— А как насчет тента, мисс Меррит? Хотите его поставить?
— Буду вам очень благодарна, джентльмены. — В считанные минуты вокруг станка был туго натянут брезент, и временное типографское помещение появилось на свет. Возле тента были разложены в корзинах прочие необходимые предметы, включая ящик с литерами, наборные доски и кожаный передник.
Сара с удовлетворением посмотрела на свою «типографию» и вокруг.
— Спасибо всем, — поблагодарила она, после чего начался процесс рукопожатий.
Тем временем людей на улице прибывало, они уже полностью перегородили ее, остановив движение. Все были заворожены видом печатной машины и жаждали увидеть ее в действии.
— Когда выйдет первый выпуск? — кричали в толпе.
— Найдите второго наборщика, — отвечала Сара, — и газета появится в полдень!
Видя, что никто не хочет расходиться, Сара сняла жакет, засучила рукава и начала набирать текст под внимательными взглядами десятков глаз. Если раньше люди были заворожены, то сейчас — в полном восхищении. Правая рука Сары двигалась с такой быстротой, что за ней невозможно было уследить. Ведь уже многие годы занималась она набором, она опускала руну в наборную кассу и вынимала оттуда нужную литеру, даже не поворачивая головы в ту сторону. Она заполнила верстатку за несколько секунд, поместила готовые строки в печатную форму и стала набирать вновь.
А толпа все росла и росла.
В то же самое время в двух кварталах отсюда шериф Ноа Кемпбелл сидел в своем маленьком закутке, заполняя «эти вонючие лицензии». Будь она проклята, вся бумажная работа! Но, когда две недели назад была образована городская администрация, он согласился взять на себя все обязанности городского главы, а также начальника полиции, как было предписано новыми правилами. Среди его обязанностей была и выдача распроклятых лицензий, а также сбор налогов с компаний, корпораций, с любой деловой или торговой сделки, произведенной в Дедвуде.
«Бедри, Сет Уорумейнин, — с трудом выводил он буквы, — 5 долларов в уплату за лицензию, 4-й квартал 1876 г., город Дедвуд».
Он откинулся назад, изучая свое творение, дергая себя за усы, бормоча что-то под нос… Дерьмо и еще раз дерьмо все это! Написано как курица лапой! Нет, это не для него. С чем он может обращаться, так это с револьвером, с лошадью, а также с пьяными драчунами, но перо и чернила — не его дело… Нет, не его!..
«Ноа Кемпбелл», — поставил он подпись, подул на чернила и швырнул лицензию в груду других, уже готовых. Он снова окунул перо в чернильницу, чтобы продолжить свою писанину, когда услыхал хлопок бича. Так погоняют только быков. Он поднял голову и прислушался. Снова те же звуки. К ним прибавился рев избиваемых животных. Кемпбелл бросил ручку, отодвинул стул и встал. Сняв с крючка на стене черный «стетсон», он напялил его на голову и вышел.
Улыбающийся и довольный — наконец-то можно размяться, — Кемпбелл стоял на ступеньках конторы, оглядывая открывающееся перед ним ущелье. Почти у самых дверей он увидел пару серо-коричневых волов, запряженных в повозку, а за ними еще, и еще. Возницы щелкали бичами, наполняли воздух немыслимой руганью, но вереница телег, фургонов и других экипажей не двигалась с места — затор был где-то намного впереди.
— Эй, вы, мать вашу, бабку вашу, сукины, потаскухины дети!.. — неслось над улицей. — Сдвинетесь вы хоть немного, или вам нужно пороха насыпать в задницу?!.. Я сделаю это собственными руками… мать… мать… мать… и воткну туда эту вот сигару, если вы сейчас же не двинетесь с места…
Слов было еще больше, но они тонули в хлопанье бичей и реве быков. Ноа расхохотался. Добрый старый Тру Блевинс, он знает, что сказать, чтобы вся улица была довольна, ему палец в рот не клади. Язык у него подвешен что надо…
Ноа Кемпбелл и его семья — отец, мать и брат — приехали сюда в мае вместе с бычьим обозом Блевинса. Так поступали часто те, кто не мог себе позволить передвигаться по железной дороге, — присоединялись к погонщикам быков и вместе с ними проделывали путь через враждебные индейские территории. Погонщики брали деньги за охрану, но игра стоила свеч.
В случае с Ноа Кемпбеллом — вдвойне: он и Тру Блевинс сделались закадычными друзьями.
Бедный Тру не очень-то обрадуется, когда узнает, что теперь он должен будет, согласно лицензии, платить налог в три доллара, прежде чем разгрузит свою фуру.
Караван повозок медленно продвигался. Ноа помахал рукой Блевинсу и тем, кто следовал за ним. Но вскоре движение опять остановилось, снова стал слышен голос, несомненно принадлежащий Тру Блевинсу и разносящий в пух и прах всех и вся. Новый затор, казалось, был длительней и безнадежней предыдущего. Со ступенек своей конторы Кемпбелл видел, что основная пробка в горле дороги была у десятого салуна. Поправив шляпу, он ступил в грязь и направился к этому месту.
— Дайте дорогу! Пустите! — выкрикивал он, пробираясь сквозь толпу, отстраняя и раздвигая мужские туловища.
Не дойдя до цели, он уже понял причину дорожного затора. Конечно же, опять эта чертова Сара Меррит со своим печатным станком, который она поставила чуть не посреди Главной улицы. Дьявол возьми эту женщину, всюду она создает неудобства!.. Вся в коричневом, с закатанными рукавами блузы, волосы собраны в пучок, длинная и худая, как жердь, она быстро метала какие-то штуки на металлическую доску, а наблюдатели глазели на это действо и, судя по всему, не собирались расходиться до вечера.
— Что здесь происходит? — рявкнул Кемпбелл, раскидывая всех, кто еще оставался на пути.
Сара мельком взглянула на него через плечо и продолжала заниматься своим делом.
— Я набираю газету, — спокойно объяснила она.
— У вас есть лицензия?
— Лицензия?
— Вчера я говорил вам, что нужна лицензия.
— Ой, простите, совсем забыла.
— Кроме того, вы задерживаете городское движение, создаете дорожные пробки. Нужно убрать с улицы эту штуку!
— Я нахожусь на общественной земле, мистер Кемпбелл.
— Вы сами общественная помеха, мисс! Я уже сказал вам, убирайтесь отсюда!
— Я уйду, когда смогу арендовать помещение.
— Вы уйдете сейчас же, или я отправлю вас в тюрьму!
— В этом городе нет тюрьмы. Я обошла его вдоль и поперек и знаю это.
— Может, и нет, но зато есть неплохой туннель, вырытый в горе неподалеку от зеленной лавки Джорджа Фарнума, и не воображайте, что я не посажу вас туда, потому что вы женщина. Кто бы вы ни были, видит Бог, я исполню свою обязанность.
— Мой арест может повредить вашей популярности в городе, мистер Кемпбелл, — Сара взглянула на толпу зрителей. — Люди ждут, когда из машины выйдет первый номер газеты.
Кемпбелл повернулся к толпе: — Эй вы, расходитесь! Вы мешаете движению. Давайте! Двигайтесь!
Один из старателей с тачкой и тазом для промывки золота возвысил голос:
— Ты что, собираешься укатать ее в тюрьму, Ноа?
— Обязательно. Раз она нарушает законы.
— Черт, но она ведь женщина.
— Мы принимаем законы для всех, для женщин и для мужчин… Подвиньтесь… пройдите, чтобы Тру Блевинс мог проехать со своим обозом!
Он повернулся к Саре спиной и, подперев бока, бросил через плечо:
— Мисс Меррит, я даю вам час на то, чтобы убрать все ваше имущество и освободить улицу.
— Я не на улице. — Она перестала производить набор, подошла к Кемпбеллу, взглянула ему прямо в лицо. — Я на общественной земле.
— Если через час вы не уберетесь отсюда, я приду и сам выкину все это. И потом вы ответите за незаконный бизнес. — Он ткнул пальцем в сторону ее переносицы. — На стене вашего предприятия должна висеть лицензия. У вас ее нет.
— У меня и стены нет!
Он повернулся на одной ноге и зашагал обратно, давя уличную грязь ковбойскими сапогами. Сара недолго смотрела ему вслед, крепко сжав губы, затем взметнула юбками, и, прежде чем их коричневый муслин опал и успокоился, она уже снова сидела за работой, продолжая набирать газету.
— Представление окончено, люди! — крикнул Кемпбелл зевакам. — Возвращайтесь к своей работе.
Наблюдая, как толпа постепенно расходится, он вынул из жилетного кармана большие часы стоимостью в один доллар и отметил время: 11.04. В четыре минуты первого он снова придет сюда, к большой сосне, и, если эта чертова заноза в заднице не уберется отсюда к тому времени, ей не поздоровится. Она попадет прямо в ту пещеру возле лавки Фарнума, как бы ее ни защищали все добренькие мужчины вместе взятые… Да и какой у него выход, в самом деле? Не может ведь он позволить, чтобы делами тут занимались кому где вздумается, останавливая движение, перегораживая улицу, засовывая свой нос во все дырки и не выполняя законы… стоит здесь позволить поступать, как кому хочется, и в городе скоро начнутся настоящие кулачные бои, и стрельба, и невесть что еще. Особенно в этом, где такая нехватка женщин…
Люди продолжали расходиться. Теперь Кемпбеллу предстояло выполнить еще одну малоприятную задачу.
— Тру! — окликнул он погонщика на передней повозке. — Задержись на минуту.
Блевинс остановил быков, сплюнул табачную струю в грязь, пригладил усы тыльной стороной корявой руки. Кожа на лице у него была цвета молодого оленьего мяса, и отсутствовала одна бровь. Он потерял ее после выстрела почти в упор несколько лет назад.
— Ноа, как делишки, старина? Как отец с матерью?
— Прошлый раз, когда я видел их, были в порядке, но индейцы все еще беспокоят время от времени, устраивают тарарам возле Спирфиша. И, что хуже всего, ведь фермерам приходится выходить за ограждения, на поля.
— Да, это так. — Тру сдвинул шляпу, всю в подтеках от пота. — Ты прав, Ноа. Передай им привет от старого Тру.
Кемпбелл кивнул, положил руку на край повозки, искоса посмотрел на собеседника.
— Послушай, Тру… тут в городе вышло постановление, пока тебя не было… В общем, меня сделали шерифом.
— Шерифом! — Тру вздернул голову и залился хохотом.
— Что здесь смешного?
— Да слушай, ты ведь не такой зловредный и не такой паршивый, чтобы быть шерифом! Хотя что-то у тебя в лице есть такое, противное… ха-ха…
— Во всяком случае, у меня все брови на месте.
— Следи за тем, что говоришь, парень. — Тру нацелился пальцем в лицо Кемпбелла. — Не то лишишься их.
Ноа рассмеялся, потом снова стал серьезным.
— Послушай, Тру. Я должен брать у тебя три доллара с повозки за разгрузку товара. Таков закон.
— Три доллара!
— Да.
— Но мы возим в город самые необходимые грузы. Если бы не мы, здесь не было бы ни окон, ни бобов, ни печей, чтобы варить на них! И, если бы не мы, кто привез бы тебя и твоих родичей сюда этой весной и защищал от индейцев, которым все это не очень нравилось?
— Я знаю, знаю. Но не я издаю законы, я только должен следить за исполнением. Итак, три доллара за каждую, Тру, и собирать их поручено мне.
Тру сплюнул. Вытер губы. Оскалился, глядя в сторону воловьей упряжки.
— Ладно. Еще с одним дерьмовым делом разобрались, — пробормотал он и взмахнул бичом. — Поехали. Будь здоров, ты, никчемное сборище кишок!.. — И уже на ходу, не глядя на Кемпбелла, проронил: — Мы заплатим все что нужно, на складе. Пошли с нами…
Почти целый час понадобился Кемпбеллу, чтобы собрать пошлину со всех погонщиков бычьего «каравана». Нужно было не только взять золото, но и взвесить его и, что самое трудное, записать все имена в список, который он передаст городскому казначею вместе с деньгами.
В начале первого он вышел от казначея и поспешил в ту часть улицы, где опять скопилось множество зрителей, наблюдающих за тем, как Сара Меррит работает и как она тем самым пренебрегает распоряжением шерифа. Ему снова пришлось проталкиваться сквозь толпу, хотя он, при своем росте, и поверх голов видел, что Сара как ни в чем не бывало продолжает закладывать в пресс намазанные чернилами планки и крутить всякие рукоятки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
С того дня Сара стала коллекционировать незнакомые слова, записывать их в голубую линованную тетрадку, и это стало ее привычкой.
Первым словом на первой линейке было — «двоеженство». Дальше шло ее объяснение: «Это когда женщина замужем за двумя мужчинами. Теперь я знаю, почему мама нас бросила…»
С тех пор и до настоящего времени Сара не выносила ни вкуса свеклы, ни запаха уксуса.
Сейчас, сидя в неуютной комнатке «Большой Центральной», Сара листала другую тетрадку, заполненную записями, которые она делала с момента приезда в Дедвуд. Вздохнув, она достала большой чистый лист бумаги. Когда тебя что-то сильно беспокоит, часто говорил ей отец, садись и пиши.
Она стала писать, пытаясь изобразить словами точную картину того, что представлял собой Дедвуд. Первый номер ее газеты несомненно сохранится на все времена, и описывать город, чья история только-только начинается, нужно исключительно правдиво,
Она работала до полуночи, сама сочиняя все статьи для первого выпуска «Дедвуд кроникл». Не считая той, что была начата в ресторанчике Тедди Рукнера во время завтрака, заголовки других статей гласили: «ПОЧТА ПРИБЫВАЕТ НА СКЛАДЫ ВАН АРКА; ШАИЕННСКИИ ДИЛИЖАНС — ЕЖЕДНЕВНОЕ СООБЩЕНИЕ С ДЕДВУДОМ ОЖИДАЕТСЯ В ОКТЯБРЕ; ЛИНИЯ ТЕЛЕГРАФА ДОХОДИТ ТОЛЬКО ДО ХИЛЛ-СИТИ; В ДЕДВУДЕ ОЧЕНЬ МАЛО ЖЕНЩИН; СЕМЬ ДОМОВ СТРОЯТСЯ НА ГЛАВНОЙ УЛИЦЕ; МИСТЕРЫ БЕЛДИНГ И МАИЕРС ПРОВОДЯТ ВОДУ ИЗ УАИТВУДА К ВЕРШИНЕ ГОЛД-РАН; ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ ИЗЫСКАНИЯ — 200 ДОЛЛАРОВ В ДЕНЬ…» Она также составила объявление о том, что редактору «Дедвуд кроникл» требуется помещение для типографии и для жилья. Но дольше всего она работала над передовой статьей под заголовком: «ЗАКРОИТЕ ПУБЛИЧНЫЕ ДОМА НА ЗАПАДНОЙ ОКРАИНЕ ГОРОДА!» Статья была большая и пылкая и заканчивалась словами: «Мы должны очистить наш город от этих скандальных заведений и отдать их хозяев во власть закона. Но как это нам сделать, если сами представители закона — частые посетители домов разврата? Нужно привлечь общественное мнение для борьбы с источником физических и моральных болезней…»
К тому времени когда Сара сняла очки, ее глаза уже покраснели, а плечи ломило. Конечно, Адди страшно разозлится, прочтя передовицу, но Сара решила идти на подобный риск и начать борьбу с самой болезни, а не с ее симптомов. Закрыть дома — и тогда проституток в городе не станет!.. Возможно, это непопулярный ход, учитывая всеобщую заинтересованность в таких заведениях, но долг журналиста — так отец учил ее — быть не популярным, а эффективным в вопросах, касающихся серьезных перемен в обществе, — там, где эти перемены необходимы.
Утром, выйдя из гостиницы, Сара увидела, что ночью прошел дождь, и досадный, и приятный, потому что, хотя улицы покрылись знаменитой дакотской щелочной грязью, зато не было пыли — этого бича всех типографских машин.
Она удивилась, что не слышала ночной бури, превратившей улицу в болото, но разогнавшей тучи. Сейчас небо было голубым, и стоял прекрасный осенний день. Однако навозный дух после дождя заметно усилился.
Она сделала крюк, занесла письмо на экспресс-почту и затем отправилась на склады Ван Арка, по пути останавливая свой взгляд решительно на всем. Как дети при виде гамельнского дудочника, к ней присоединялись и за ней шли: Генри Танби, Скич Джонсон, Тедди Рукнер, Коротышка Рис и, наконец, сам Голландец, все готовые помочь ей перевезти куда надо типографский станок.
— Так куда же мы повезем? — спросил Голландец, после того как впряг лошадь в фургон.
— За мной! — скомандовала Сара.
Она повела их к месту, которое уже выбрала раньше — под ветвями огромной сосны, стоящей прямо на Главной улице возле дома под номером 10, где помещался очередной салун. Могучие ветви дерева вполне могли выдержать перекинутый через них блок с грузом, а толстый ствол и такая же шапка хвои надежно защищали и от уличного движения, и от непогоды.
— Здесь, — заявила Сара.
— Здесь?!
— Нам нужна крепкая опора для блока? Вот она! — указала Сара. — По-моему, подойдет,
— Прямо на улице? — спросили у нее.
— Пока не найду помещения — да.
— Прямо посередине улицы? — не унимались спрашивающие.
Она ответила тоже вопросом.
— Улица — общественная собственность, так? А разве я не часть общества? Разве все вы — и он, и он — не часть общества? Разве не общество делает необходимым выпуск газеты?.. Если вы поможете, джентльмены, первый номер нашей с вами газеты будет готов еще до темноты.
В ответ раздались одобрительные возгласы, а Скич Джонсон уже карабкался на плечи Генри Танби, чтобы оттуда перекинуть и закрепить на дереве подвесную лебедку. Когда канат с крюком на конце был опущен оттуда, его сразу подхватило несколько нетерпеливых рук, жаждущих поскорее закрепить крюк на раме печатного станка. Другие руки выравнивали с помощью лопат землю под деревом, клали на нее деревянные щиты. Потом все приналегли на веревки, станок приподнялся, закачался в воздухе, стал медленно опускаться. Сара командовала:
— Ножки на раму, раму на щиты… прямее… аккуратнее… так… Теперь закрепляйте болтами, не забудьте шайбы…
Потребовалась еще кое-какая наладка, которую она быстро проделала сама, и машина, как заявила Сара, была готова к работе. Раздался новый взрыв одобрения.
— Теперь дело только за шрифтом, бумагой и чернилами…
— А как насчет тента, мисс Меррит? Хотите его поставить?
— Буду вам очень благодарна, джентльмены. — В считанные минуты вокруг станка был туго натянут брезент, и временное типографское помещение появилось на свет. Возле тента были разложены в корзинах прочие необходимые предметы, включая ящик с литерами, наборные доски и кожаный передник.
Сара с удовлетворением посмотрела на свою «типографию» и вокруг.
— Спасибо всем, — поблагодарила она, после чего начался процесс рукопожатий.
Тем временем людей на улице прибывало, они уже полностью перегородили ее, остановив движение. Все были заворожены видом печатной машины и жаждали увидеть ее в действии.
— Когда выйдет первый выпуск? — кричали в толпе.
— Найдите второго наборщика, — отвечала Сара, — и газета появится в полдень!
Видя, что никто не хочет расходиться, Сара сняла жакет, засучила рукава и начала набирать текст под внимательными взглядами десятков глаз. Если раньше люди были заворожены, то сейчас — в полном восхищении. Правая рука Сары двигалась с такой быстротой, что за ней невозможно было уследить. Ведь уже многие годы занималась она набором, она опускала руну в наборную кассу и вынимала оттуда нужную литеру, даже не поворачивая головы в ту сторону. Она заполнила верстатку за несколько секунд, поместила готовые строки в печатную форму и стала набирать вновь.
А толпа все росла и росла.
В то же самое время в двух кварталах отсюда шериф Ноа Кемпбелл сидел в своем маленьком закутке, заполняя «эти вонючие лицензии». Будь она проклята, вся бумажная работа! Но, когда две недели назад была образована городская администрация, он согласился взять на себя все обязанности городского главы, а также начальника полиции, как было предписано новыми правилами. Среди его обязанностей была и выдача распроклятых лицензий, а также сбор налогов с компаний, корпораций, с любой деловой или торговой сделки, произведенной в Дедвуде.
«Бедри, Сет Уорумейнин, — с трудом выводил он буквы, — 5 долларов в уплату за лицензию, 4-й квартал 1876 г., город Дедвуд».
Он откинулся назад, изучая свое творение, дергая себя за усы, бормоча что-то под нос… Дерьмо и еще раз дерьмо все это! Написано как курица лапой! Нет, это не для него. С чем он может обращаться, так это с револьвером, с лошадью, а также с пьяными драчунами, но перо и чернила — не его дело… Нет, не его!..
«Ноа Кемпбелл», — поставил он подпись, подул на чернила и швырнул лицензию в груду других, уже готовых. Он снова окунул перо в чернильницу, чтобы продолжить свою писанину, когда услыхал хлопок бича. Так погоняют только быков. Он поднял голову и прислушался. Снова те же звуки. К ним прибавился рев избиваемых животных. Кемпбелл бросил ручку, отодвинул стул и встал. Сняв с крючка на стене черный «стетсон», он напялил его на голову и вышел.
Улыбающийся и довольный — наконец-то можно размяться, — Кемпбелл стоял на ступеньках конторы, оглядывая открывающееся перед ним ущелье. Почти у самых дверей он увидел пару серо-коричневых волов, запряженных в повозку, а за ними еще, и еще. Возницы щелкали бичами, наполняли воздух немыслимой руганью, но вереница телег, фургонов и других экипажей не двигалась с места — затор был где-то намного впереди.
— Эй, вы, мать вашу, бабку вашу, сукины, потаскухины дети!.. — неслось над улицей. — Сдвинетесь вы хоть немного, или вам нужно пороха насыпать в задницу?!.. Я сделаю это собственными руками… мать… мать… мать… и воткну туда эту вот сигару, если вы сейчас же не двинетесь с места…
Слов было еще больше, но они тонули в хлопанье бичей и реве быков. Ноа расхохотался. Добрый старый Тру Блевинс, он знает, что сказать, чтобы вся улица была довольна, ему палец в рот не клади. Язык у него подвешен что надо…
Ноа Кемпбелл и его семья — отец, мать и брат — приехали сюда в мае вместе с бычьим обозом Блевинса. Так поступали часто те, кто не мог себе позволить передвигаться по железной дороге, — присоединялись к погонщикам быков и вместе с ними проделывали путь через враждебные индейские территории. Погонщики брали деньги за охрану, но игра стоила свеч.
В случае с Ноа Кемпбеллом — вдвойне: он и Тру Блевинс сделались закадычными друзьями.
Бедный Тру не очень-то обрадуется, когда узнает, что теперь он должен будет, согласно лицензии, платить налог в три доллара, прежде чем разгрузит свою фуру.
Караван повозок медленно продвигался. Ноа помахал рукой Блевинсу и тем, кто следовал за ним. Но вскоре движение опять остановилось, снова стал слышен голос, несомненно принадлежащий Тру Блевинсу и разносящий в пух и прах всех и вся. Новый затор, казалось, был длительней и безнадежней предыдущего. Со ступенек своей конторы Кемпбелл видел, что основная пробка в горле дороги была у десятого салуна. Поправив шляпу, он ступил в грязь и направился к этому месту.
— Дайте дорогу! Пустите! — выкрикивал он, пробираясь сквозь толпу, отстраняя и раздвигая мужские туловища.
Не дойдя до цели, он уже понял причину дорожного затора. Конечно же, опять эта чертова Сара Меррит со своим печатным станком, который она поставила чуть не посреди Главной улицы. Дьявол возьми эту женщину, всюду она создает неудобства!.. Вся в коричневом, с закатанными рукавами блузы, волосы собраны в пучок, длинная и худая, как жердь, она быстро метала какие-то штуки на металлическую доску, а наблюдатели глазели на это действо и, судя по всему, не собирались расходиться до вечера.
— Что здесь происходит? — рявкнул Кемпбелл, раскидывая всех, кто еще оставался на пути.
Сара мельком взглянула на него через плечо и продолжала заниматься своим делом.
— Я набираю газету, — спокойно объяснила она.
— У вас есть лицензия?
— Лицензия?
— Вчера я говорил вам, что нужна лицензия.
— Ой, простите, совсем забыла.
— Кроме того, вы задерживаете городское движение, создаете дорожные пробки. Нужно убрать с улицы эту штуку!
— Я нахожусь на общественной земле, мистер Кемпбелл.
— Вы сами общественная помеха, мисс! Я уже сказал вам, убирайтесь отсюда!
— Я уйду, когда смогу арендовать помещение.
— Вы уйдете сейчас же, или я отправлю вас в тюрьму!
— В этом городе нет тюрьмы. Я обошла его вдоль и поперек и знаю это.
— Может, и нет, но зато есть неплохой туннель, вырытый в горе неподалеку от зеленной лавки Джорджа Фарнума, и не воображайте, что я не посажу вас туда, потому что вы женщина. Кто бы вы ни были, видит Бог, я исполню свою обязанность.
— Мой арест может повредить вашей популярности в городе, мистер Кемпбелл, — Сара взглянула на толпу зрителей. — Люди ждут, когда из машины выйдет первый номер газеты.
Кемпбелл повернулся к толпе: — Эй вы, расходитесь! Вы мешаете движению. Давайте! Двигайтесь!
Один из старателей с тачкой и тазом для промывки золота возвысил голос:
— Ты что, собираешься укатать ее в тюрьму, Ноа?
— Обязательно. Раз она нарушает законы.
— Черт, но она ведь женщина.
— Мы принимаем законы для всех, для женщин и для мужчин… Подвиньтесь… пройдите, чтобы Тру Блевинс мог проехать со своим обозом!
Он повернулся к Саре спиной и, подперев бока, бросил через плечо:
— Мисс Меррит, я даю вам час на то, чтобы убрать все ваше имущество и освободить улицу.
— Я не на улице. — Она перестала производить набор, подошла к Кемпбеллу, взглянула ему прямо в лицо. — Я на общественной земле.
— Если через час вы не уберетесь отсюда, я приду и сам выкину все это. И потом вы ответите за незаконный бизнес. — Он ткнул пальцем в сторону ее переносицы. — На стене вашего предприятия должна висеть лицензия. У вас ее нет.
— У меня и стены нет!
Он повернулся на одной ноге и зашагал обратно, давя уличную грязь ковбойскими сапогами. Сара недолго смотрела ему вслед, крепко сжав губы, затем взметнула юбками, и, прежде чем их коричневый муслин опал и успокоился, она уже снова сидела за работой, продолжая набирать газету.
— Представление окончено, люди! — крикнул Кемпбелл зевакам. — Возвращайтесь к своей работе.
Наблюдая, как толпа постепенно расходится, он вынул из жилетного кармана большие часы стоимостью в один доллар и отметил время: 11.04. В четыре минуты первого он снова придет сюда, к большой сосне, и, если эта чертова заноза в заднице не уберется отсюда к тому времени, ей не поздоровится. Она попадет прямо в ту пещеру возле лавки Фарнума, как бы ее ни защищали все добренькие мужчины вместе взятые… Да и какой у него выход, в самом деле? Не может ведь он позволить, чтобы делами тут занимались кому где вздумается, останавливая движение, перегораживая улицу, засовывая свой нос во все дырки и не выполняя законы… стоит здесь позволить поступать, как кому хочется, и в городе скоро начнутся настоящие кулачные бои, и стрельба, и невесть что еще. Особенно в этом, где такая нехватка женщин…
Люди продолжали расходиться. Теперь Кемпбеллу предстояло выполнить еще одну малоприятную задачу.
— Тру! — окликнул он погонщика на передней повозке. — Задержись на минуту.
Блевинс остановил быков, сплюнул табачную струю в грязь, пригладил усы тыльной стороной корявой руки. Кожа на лице у него была цвета молодого оленьего мяса, и отсутствовала одна бровь. Он потерял ее после выстрела почти в упор несколько лет назад.
— Ноа, как делишки, старина? Как отец с матерью?
— Прошлый раз, когда я видел их, были в порядке, но индейцы все еще беспокоят время от времени, устраивают тарарам возле Спирфиша. И, что хуже всего, ведь фермерам приходится выходить за ограждения, на поля.
— Да, это так. — Тру сдвинул шляпу, всю в подтеках от пота. — Ты прав, Ноа. Передай им привет от старого Тру.
Кемпбелл кивнул, положил руку на край повозки, искоса посмотрел на собеседника.
— Послушай, Тру… тут в городе вышло постановление, пока тебя не было… В общем, меня сделали шерифом.
— Шерифом! — Тру вздернул голову и залился хохотом.
— Что здесь смешного?
— Да слушай, ты ведь не такой зловредный и не такой паршивый, чтобы быть шерифом! Хотя что-то у тебя в лице есть такое, противное… ха-ха…
— Во всяком случае, у меня все брови на месте.
— Следи за тем, что говоришь, парень. — Тру нацелился пальцем в лицо Кемпбелла. — Не то лишишься их.
Ноа рассмеялся, потом снова стал серьезным.
— Послушай, Тру. Я должен брать у тебя три доллара с повозки за разгрузку товара. Таков закон.
— Три доллара!
— Да.
— Но мы возим в город самые необходимые грузы. Если бы не мы, здесь не было бы ни окон, ни бобов, ни печей, чтобы варить на них! И, если бы не мы, кто привез бы тебя и твоих родичей сюда этой весной и защищал от индейцев, которым все это не очень нравилось?
— Я знаю, знаю. Но не я издаю законы, я только должен следить за исполнением. Итак, три доллара за каждую, Тру, и собирать их поручено мне.
Тру сплюнул. Вытер губы. Оскалился, глядя в сторону воловьей упряжки.
— Ладно. Еще с одним дерьмовым делом разобрались, — пробормотал он и взмахнул бичом. — Поехали. Будь здоров, ты, никчемное сборище кишок!.. — И уже на ходу, не глядя на Кемпбелла, проронил: — Мы заплатим все что нужно, на складе. Пошли с нами…
Почти целый час понадобился Кемпбеллу, чтобы собрать пошлину со всех погонщиков бычьего «каравана». Нужно было не только взять золото, но и взвесить его и, что самое трудное, записать все имена в список, который он передаст городскому казначею вместе с деньгами.
В начале первого он вышел от казначея и поспешил в ту часть улицы, где опять скопилось множество зрителей, наблюдающих за тем, как Сара Меррит работает и как она тем самым пренебрегает распоряжением шерифа. Ему снова пришлось проталкиваться сквозь толпу, хотя он, при своем росте, и поверх голов видел, что Сара как ни в чем не бывало продолжает закладывать в пресс намазанные чернилами планки и крутить всякие рукоятки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50