Сару поразило, что такие вещи, выходит, обсуждаются семейными парами. Да и весь разговор привел ее в замешательство, но она постаралась скрыть смущение, поднеся ко рту чашку с кофе.
— Ну вот… — Эмма отложила работу, хлопнула рукой по столу. — Вот у нас и произошла первая размолвка. Это знак того, что мы станем добрыми друзьями.
— Я слишком придирчива, знаю. Но я рассматриваю случай… как бы это сказать… целиком. Не в отдельных деталях.
— Полагаю, так и следует делать женщине вашей профессии, — согласилась Эмма. — Но для меня это выглядит просто как один из соблазнов, которые мир приготовил для мужчины. И моя забота — чтобы мой мужчина не имел причин поддаваться подобному искушению…
Они замолчали на какое-то время, как бы изучая одна другую, отдавая себе отчет, что были непривычно откровенны друг с другом в этом самом первом своем споре.
— Итак… — начала Эмма.
— Итак…
— Друзья?
— Друзья.
Эмма сжала руку Сары, лежащую на скатерти.
По дороге к себе в гостиницу Сара продолжала думать о словах Эммы. Если бы подобный разговор состоялся у нее с какой-либо женщиной раньше, до приезда в Дедвуд, то, скорее всего, Сара не захотела бы продолжать знакомство с такой собеседницей. Но ей нравилась Эмма, она не могла не уважать эту женщину, несмотря на ее, по меньшей мере, странные взгляды. Она ценила их начавшуюся дружбу и мечтала, чтобы с годами эта дружба окрепла. Кроме того, Эмма была женой и матерью, почитаемой в городе женщиной, состоявшей в истинном браке… Да, но как же она может так снисходительно относиться к поступкам шерифа?!
И почему Сара продолжает ее уважать после этого?! Возможно, сама еще не стала до конца взрослой и принципиальной?
Эта мысль вызвала у нее некоторое недоумение, потому что она всегда считала себя слишком рано повзрослевшей, ставшей такой по причине ухода матери из семьи, когда вынуждена была сделаться опорой для младшей сестры, а затем и для отца в его работе, в которую со временем входила все больше и больше. И, как ни странно, зависимость от семьи и работы делала ее в то же время все более независимой, позволяла проявить свои способности и возможности по самым разным поводам уже в том возрасте, в котором ее сверстницы умеют лишь вышивать новые узоры по канве. Серьезная по натуре, она старалась добиться возможно большего успеха во всем, что делала, бросая вызов самой себе, и, чем чаще отец хвалил ее, тем настойчивее она работала и сумела великолепно овладеть редкой для женщины профессией настоящего мастера-типографа.
И в общем, вполне возможно, произошло вот что: она столь долго играла роль взрослой, что истинное взросление могло еще и не наступить по-настоящему, задержавшись где-то по пути. Но уж эти два дня в Дедвуде своими встречами и событиями несомненно ускорят процесс ее взросления, подтолкнут его к высшей точке!
Во-первых, конечно, Аделаида… Кто может сказать, каких усилий потребует от Сары создавшаяся ситуация, какой выход может быть найден?
Потом этот шериф… За короткое время она столько пережила из-за него, что уже чувствует себя на несколько лет старше.
А теперь Эмма… Хорошая, добрая женщина, настоящая жена и мать, протянувшая ей руку дружбы, но уже вознамерившаяся — Сара понимала это — немного поучить ее терпению и выдержке…
Что ж, Эмма, разумеется, имеет полное право на собственные взгляды в отношении того, хорошо или не очень, если представители закона сами наведываются в публичные дома, вместо того чтобы требовать их немедленного закрытия, но она, Сара, намерена применить все свои силы — как женщина и как журналист — для того, чтобы вразумить людей и заставить их прикрыть эти заведения и очистить от них город…
На следующее утро Сара поднялась рано, захватила чистое белье и одежду и отправилась в баню, где с наслаждением погрузилась по плечи в медный чан с горячей водой. Откинувшись назад, она окунула в воду распущенные волосы и постаралась выбросить из головы все мысли, кроме одной: что ей сейчас хорошо, легко и бездумно…
Она вымыла волосы, протерла полотенцем, собрала в узел на затылке и, захватив грязное белье, прошла в прачечную. Открыв туда двери, она лицом к лицу столкнулась с Ноа Кемпбеллом. Он тоже нес сверток с бельем.
Оба замерли на месте.
У него был вид, словно стадо буйволов прошествовало по его лицу. Оно цвело всеми цветами радуги: синим, лиловым, розовым. Левый глаз был похож на лопнувший помидор, а нижняя губа больше, чем у губошлепа Голландца Ван Арка. И на голове Кемпбелла не было шляпы, чтобы прикрыть все эти изъяны.
Достаточно было одного взгляда на его лицо, чтобы Сара почувствовала, как ворот платья сжимает ей горло.
— Шериф, — выдохнула она, принужденно кивая. Он ответил таким же кивком.
— Я очень сожалею, — проговорила Сара.
— Уверен в этом, — ответил он насмешливо.
— Как ваш друг мистер Блевинс?
— Давайте проясним одну вещь, мисс Меррит. — Его рот под усами презрительно сжался. — Вы не нравитесь мне и я не нравлюсь вам, и зачем эта дурацкая болтовня, если мы случайно столкнулись друг с другом? Оставьте меня в покое и дайте заниматься своей работой. Будем делать вид, что мы терпим друг друга.
Он повернулся и пошел в глубь помещения, оставив ее стоять у входа с покрасневшим лицом и в некотором замешательстве.
Когда он совсем исчез из виду, ее губы сжались в такую же полупрезрительную гримасу, как у него… Невыносимый, невозможный веснушчатый грубиян!
Она продолжала вся кипеть от возмущения, когда подошла к дому Эммы.
Вытирая руки о длинный белый передник, Эмма спросила:
— Ну, кто расстроил вас сегодня?
— Шериф, кто же еще?!
— Вы столкнулись с ним?
— Возле бани. Он невозможен!
— Наверное, он думает то же самое про вас… Вот, возьмите горячую булочку и остыньте немного… Вам обоим придется довольно часто наталкиваться друг на друга в таком маленьком городе, как наш, и потому лучше поскорее привыкнуть.
Сара откусила огромный кусок булочки и стала прожевывать его, пренебрегая правилами приличия.
— Я собираюсь, — сказала она, когда смогла внятно говорить, — избавить город от него или от публичных домов, или от того и другого вместе. Помяните мои слова, Эмма!
Та рассмеялась.
— Что ж, успеха вам.
Появился молодой Джош, и его приход несколько остудил Сару.
— Доброе утро, мисс Меррит
— Привет, Джош. Почему бы тебе не называть меня по имени?
— Я попытаюсь.
Сара улыбнулась. Хорошие все-таки ребята у Эммы и Байрона.
— Я готов приступить к работе, — отрапортовал Джош.
— Я тоже. Пойдем вместе.
Сара позволила себе взять еще несколько булочек, и они отправились в редакцию «Кроникл» День был превосходный, в городе царило оживление, и мысли о шерифе быстро улетучились из ее головы.
— Я вот думаю, — сообщила она своему новому помощнику, — не лучше ли будет для дела, если мы первый выпуск газеты разладим всем бесплатно? Как считаешь?
Джош был удивлен и польщен тем, что с ним советуются.
— Но ведь, послушайте! — воскликнул он. — Если продать ее даже по самой малой цене, можно выручить три доллара и двадцать пять центов!
— А если сейчас распространить ее без денег и завоевать расположение людей, то следующий выпуск можно будет сделать на двух полосах и получить за каждый по три или по четыре цента, а может, и целых пять. Что ты думаешь об этом?
Они пришли к решению раздать первый выпуск даром. В помещении редакции Сара повесила на плечи Джоша брезентовую сумку с газетами и отправила разносить их.
— Оставляй по одному экземпляру, — напутствовала она его, — у порога каждого дома и в каждом учреждении. А потом пройдись по ущелью и раздай всем старателям, кого увидишь.
— Хорошо, мэм. — Он открыл дверь.
— И еще… постой, Джош!
— Да?
— Обойди все дома, но кроме тех, которые в том районе… В плохом. Понимаешь меня?
— Да, мэм. — Он уже вышел.
— Джош! Еще одно. Вручи один экземпляр шерифу прямо в руки. Чтобы он взял его. Хорошо?
— Конечно, мэм.
Когда Джош ушел, Сара взглянула на часы. Она вспомнила, что согласилась испытать Патрика Брэдигана в качестве наборщика и что они назначили встречу на восемь утра. Сейчас было уже двадцать минут девятого, а ирландца не видно.
Он прибыл все же без десяти девять — с воспаленными глазами и в коричневом сюртуке из твида, из кармана которого торчала верстатка, с красным шарфом повязанным вокруг шеи.
— Шикарное утро, мисс Меррит, — приветствовал он, снимая поношенную черную шляпу и кланяясь чуть не в пояс.
— Добрый день, мистер Брэдиган. Если не ошибаюсь, мы договаривались встретиться в восемь?
— Разве? — Буква «р» у него звучала рассыпчато. — А я думал в девять. Я говорил себе, что такая прекрасная молодая леди, как мисс Меррит, должна хорошенько выспаться, чтобы глаза у нее были точь-в-точь такие же яркие, как наши горные колокольчики.
— И угодили пальцем в небо, мистер Брэдиган. — Он нравился ей, но она не хотела попадаться на удочку его лести, понимая, что это не основа для их будущих деловых отношений, если таковые начнутся. Она продолжала тоном легкого упрека:
— Если собираетесь работать у меня, то прошу сразу иметь в виду, что я не выношу позднего спанья и опозданий, и невыполнения обещаний или договоренностей. Поскольку я решила выпускать газету дважды в неделю, мне нужно быть уверенной, что я могу полагаться на своих сотрудников, на то, что они будут здесь всегда вовремя.
Он снова снял шляпу, прижал к сердцу и низко поклонился. (Она уже поняла, что он был большой любитель кланяться.)
— Примите мои извинения, мисс. Я запомню все, что вы сказали.
— Хорошо, тогда разрешите мне… Могу я задать вам несколько вопросов?
Он вернул шляпу на прежнее место:
— Можете,
— Сколько вам лет, мистер Брэдиган?
— Стукнет тридцать два на Святого Августина.
— Вы опытный типографский работник?
— Да.
— Где вы работали раньше?
— От Бостона до Сент-Луиса и в десятке городов между ними.
— На каких печатных станках?
— На малых, таких, как «Галлис», «Коттреллс», «Поттерс» и на больших тоже — «Гоу», десять цилиндров. Знаете?.. Даже имел дело с одним из новых «Либерти», который получил золотую медаль в Париже, в прошлом году.
— Ну и как он?
— Красота! Печатает чисто, как горный ручей у нас в Ирландии, и краску распределяет здорово. А педаль там одна! Просто не давала уставать моей бедной спине.
— Что же вы оставили эту работу?
— Оставил?.. Ну, понимаете… — Он прокашлялся и почесал висок. — Была там одна юная леди… Она поразила меня в самое сердце…
Он опять прижал руку к этому месту и воззрился в потолок с удрученным видом.
«Обычная история, — подумала Сара. — Наверняка заявлялся на работу нетрезвый, и его уволили. Или, может, пришел как-нибудь в себя после длительной пьянки и вдруг решил: хватит, надо уезжать отсюда!..»
— С какой скоростью вы можете работать?
— Две тысячи «эм» в час.
Сара подняла брови. Это было очень много.
— Две тысячи?
— Да, если использовать миньон.
Он назвал один из видов типографского шрифта.
— Как вы вчера видели, — сказала она, — я работаю главным образом с кезлоном. Мой отец применял кезлон.
— Тоже хорош. Я работал и с ним.
— Я приму вас на работу, мистер Брэдиган. Попробуем. Оплата — полтора доллара в день, с восьми до шести.
— Меня устраивает.
— Тогда договорились. — Она протянула ему руку, и, когда он взял ее, Сара почувствовала легкую дрожь его ладони. — За успех «Дедвуд кроникл», — добавила она и дважды встряхнула его нетвердую длань.
— За успех «Кроникл», — откликнулся он, и она отняла свою руку.
Ведя его в глубь помещения, Сара заметила:
— Прежде всего я хотела бы повесить отцовские стенные часы. Я привыкла к их тиканью в нашем старом доме, мне будет не хватать их.
С помощью Брэдигана она разыскала среди коробок и ящиков знакомые с детства часы — в красивом корпусе из орехового дерева, с ручным орнаментом, с разукрашенным маятником и восьмидневным заводом. Когда их повесили на стену, она поставила стрелки на девять часов девять минут, прикрыла стеклянную дверцу и толкнула маятник. Потом отступила назад, любуясь ими.
— Вот так. Хорошо, — сказала она. — Подождите, пока услышите, как они бьют. У них такой красивый, прямо церковный звон, когда отбивают четверть.
— Да, — отозвался Брэдиган, раскачиваясь на пятках.
Некоторое время они слушали мерное тиканье, потом Сара спросила:
— Есть в городе штукатурка?
— Штукатурка?
— Ну, строительный гипс. Эти часы так красиво смотрелись у нас в Сент-Луисе на оштукатуренной стене.
— Нет, насколько я знаю. Ни в одном доме здесь нет таких стен.
— Значит, в этом помещении будет первая, — заявила Сара. — Я закажу сегодня штукатурку по экспресс-почте… Вы уже завтракали, мистер Брэдиган?
— Завтракал? Я?!
— У меня с собой свежие булочки, прямо из пекарни. Хотите попробовать?
Когда Сара протянула ему булку, он отступил назад, подняв кверху обе ладони,
— Нет, нет, только не это! Мой желудок не принимает таких вещей с утра пораньше. Но если не возражаете, я угощу себя глоточком виски — так, чтобы смазать пружины.
Из одного из многочисленных карманов своего сюртука он вытащил небольшую флягу, открыл ее и, подняв вверх два пальца, сделал два глубоких глотка.
Глядя на него, Сара понимала, что спорить или как-то сопротивляться этому бесполезно, и, хотя ей была неприятна его склонность к спиртному и манера, с которой он его употреблял, она могла догадываться, что начни она возражать и ставить какие-то преграды, и вмиг потеряет работника, умеющего набирать со скоростью 2000 эм в час.
Она уже поняла, кто он такой: бродячий типограф с верстаткой в кармане, кто подолгу не задерживается ни на одной работе, следуя по тропе жизни за такими же, как он бродягами. В стране сейчас полно людей, которым наскучила их работа, которые отвернулись от рутины и однообразия, что та несла с собой, и превратились в своего рода дервишей с фляжками спиртного на поясе, чьи руки зачастую охватывала дрожь до тех пор, пока два-три основательных глотка не смачивали им горло. Сара нагляделась на десятки таких за годы работы с отцом — они приходили, начинали работать, но вскоре уходили — и навсегда.
Поскольку Патрику Брэдигану еще до начала работы понадобилось «смазать пружины», Саре стало ясно, что так будет каждый день: без «смазки» ему не успокоить свои дрожащие руки.
Она отошла от него, чтобы найти статью, которую написала, — о вчерашних беспорядках и о своем аресте. Протягивая ему блокнот, спросила:
— Разберете мой почерк? Не трудно читать?
— Так же легко, как молитвенник моей старой матери.
— Хорошо, тогда занимайтесь своим делом. Вы знаете, где что находится, а я займусь своим.
Снова она взглянула на часы — девять тридцать — и принялась распаковывать книги и прочие вещи, стараясь не показывать вида, что наблюдает за ним.
А он делал все как надо — все так, как учил ее когда-то отец: снял верхнюю одежду, засучил рукава рубашки, потому что манжетами вполне можно было перемешать и спутать литеры; потом смерил ширину вчерашних колонок, установил длину строки; после чего взял в левую руку верстатку — большой палец внутри, остальные снаружи, поддерживают донышко… Совершенно правильный прием… И хотя Сара уже отвернулась, она чутко улавливала звуки — щелк, щелк, щелк, — когда он начал набирать полосу… Левый локоть в наклонном положении — так удобней всего работать верстаткой… Все, как надо… Щелк, щелк, щелк… Правильные промежутки… «Выключает» строку… Все в четком, почти синкопическом ритме.
Да, он не солгал. Он действительно работает очень быстро. Три строки были набраны, прежде чем часы пробили четверть. Бой часов не отвлек его, он только заметил:
— Вы правы. Красивый звон…
Под столь любимую ею «музыку» набора Сара продолжала распаковывать свои пожитки, благодаря судьбу, которая послала ей такого опытного помощника. Она подумала об отце, о том, как всего год назад они вместе занимались этим же делом; подумала и о своем будущем: о будущем газеты, которая вроде бы в надежных руках. Пока что…
Вспомнила и о Ноа Кемпбелле — интересно, прочитал он уже ее редакционную статью?
Подумала об Адди — наверное, спит сейчас в своей каморке после ночи, проведенной с такими мужчинами, как Кемпбелл…
Да, в городе нужны изменения, и она, Сара, сделает все, чтобы они произошли…
Брэдиган закончил набор статьи, вставил его в раму, которая придерживала литеры, запер с помощью клиньев, наклонил, чтобы проверить — еще до того, как отнести в машину и начать делать оттиски. С помощью лопаточки нанес краску и ровно распределил ее по всей поверхности — всего четырьмя взмахами руки, что тоже свидетельствовало о большом умении и сноровке.
Сделав первый оттиск, он показал его Саре.
— Спасибо. — Надев очки, она стала медленно проверять работу.
Для заголовка Брэдиган выбрал вполне подходящий шрифт, абзацы и отступы были чистыми, никаких ошибок или пропусков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50