— спросила Сара Роберта.
Он смотрел то на одну, то на другую.
— А Сара не знает?
Лицо Адди стало пепельно-серым.
— Забудем об этом, Роберт.
— Чего я не знаю? — Сара переводила взгляд с сестры на Роберта.
— Да ничего. — Адди схватила свою чашку с блюдцем и вскочила со стула.
— Сядь, Адди, — тихо приказала Сара.
— Надо заняться мытьем посуды.
— Сядь, Адди, я говорю.
Ноа сидел неподвижно и молчал, не понимая, что происходит.
Адди села, поставила чашку с блюдцем обратно и устремила взгляд на Сару.
— Пожалуйста, объясни, в чем дело.
— Да ни в чем. Эта проблема нами с Робертом исчерпана. Ему не следовало заводить разговор об этом.
— Но он завел. А теперь я хочу знать, в чем все-таки дело. Что тебе сделал отец?
Глаза Адди заблестели. Она стукнула кулаком по столу, так что чашки и блюдца заплясали.
— Черт возьми, Роберт! Ты не имел права!..
— Адди, я очень сожалею. Но я думал, что ты давно уже рассказала сестре обо всем, после того как ты поделилась со мной. И вообще, если она не знает, как мог об этом узнать Ноа?
Вмешался Ноа.
— Боюсь, я не имею ни малейшего понятия, о чем идет речь.
— Конечно, ты знаешь. Ты упомянул об этом как-то, когда говорил мне о своем намерении жениться на Саре, помнишь?
— Не помню, Роберт, к сожалению, нет.
— Ты рассказал Ноа?! — крикнула Адди в ужасе.
— Нет, я ничего не говорил Ноа. Я думал, он знает. Думал, что ему рассказала Сара. Мы говорили тогда о вас, вот и все.
— Довольно! — резко бросила Сара. — Я желаю знать, что сделал отец Адди.
Адди зажала руки между коленями и опустила глаза.
— Ты не должна хотеть знать это, — прошептала она.
— Роберт! — потребовала Сара.
— Я не могу говорить об этом. Это должна сделать Адди.
— Ну хорошо. Тогда говори ты, Адди.
Адди продолжала глядеть вниз, слезы повисли на ее ресницах. Ноа сидел, скрестив руки, ничего не понимая.
— Да скажет мне что-нибудь наконец в чем дело! — крикнула Сара, стукнув кулаком по столу.
Все молчали.
Прошло несколько минут, и Роберт произнес извиняющимся тоном:
— Я виноват, Сара. Очень сожалею. Пожалуйста, не надо больше об этом.
— Я не могу согласиться, так же как и ты не согласился бы, если бы в таком тоне шла речь о твоем отце. Что же наш отец сделал?
Роберт протянул руку и сжал плечо Адди.
— Скажи ей, Адди. Скажи и покончим с этим.
Ноа стал подниматься из-за стола.
— Извините, но это, кажется, чисто семейное дело.
Адди схватила его за руку.
— Нет, останься. Если ты собираешься быть нашим родственником, ты должен это услышать тоже.
Ноа оглядел всех. Сару, с недовольным выражением лица глядящую на Адди, Роберта с виноватой миной, поникшую Адди. Он опустился на стул.
Адди облокотилась на стол и взяла в руки чашку. На правой щеке ее застыла слезинка, но она не плакала. Она казалась внешне спокойной и, не глядя ни на кого, изучая узор на своей чашке, начала говорить:
— Когда наша мать покинула дом, отец заставил меня занять ее место… в постели.
Роберт положил руку на ее запястье и надавил на него большим пальцем.
Ноа схватился рукой за подбородок, потом прижал ее к щеке.
Сара смотрела на сестру с открытым ртом.
— Я тебе не верю, — прошептала она. Адди встретилась с ее взглядом.
— Увы, Сара, это правда.
— Но… ведь тебе было тогда всего три года.
— Да, это так, — проговорила Адди с глубокой грустью. — Мне было всего три года, потом четыре, пять, десять, одиннадцать, двенадцать. А когда мне исполнилось шестнадцать, я не смогла больше это выносить, и тогда я убежала.
— Но наш отец был хороший, искренний, богобоязненный человек. Он не мог совершить такой отвратительный поступок.
— Да, он был именно хорошим, искренним, богобоязненным человеком с тобой. Но у него была вторая натура, Сара. А ты видела только ту, которую он хотел тебе показать.
Сара покачала головой, глаза ее были широко раскрыты от ужаса.
— Нет, я бы знала, я бы… да и ты бы…
— Ты хочешь сказать, я бы выдала это как-то? Сначала он вынудил меня дать обещание никому ничего не говорить, а потом мне было слишком стыдно…
— Но как он мог… — Рот Сары широко раскрылся. Казалось, она закричит, позовет на помощь.
— Он делал вид, что утешает меня, потому что я очень тосковала по матери. Он сказал, что это будет наш маленький секрет и я не должна никому ничего говорить. А тебя он заставил поверить в то, что перевел меня в отдельную комнату потому, что я писала в постель. На самом деле он хотел проникать ко мне в комнату незамеченным. А почему, ты думаешь, он не разрешал миссис Смит жить в доме вместе с нами? Потому что она…
— Нет! — вскричала Сара, вскочив. — Я не желаю больше слушать! Ты лжешь! — По лицу ее струились слезы. Глаза были широко раскрыты, лицо страшно побледнело. — Отец не мог такого сделать. Он любил нас и заботился о нас. Ты, ты клевещешь на него, а его больше нет, и он не может защититься.
Она, рыдая, побежала по лестнице наверх.
— Сара! — Ноа побежал за ней, прыгая через две ступеньки. Он услышал ее рыдания и вошел в комнату. Она лежала ничком на кровати в темноте.
— Сара, — нежно позвал он, сев рядом.
— Уходи! — Она извернулась и ударила его, не видя. — Не прикасайся ко мне!
— Сара, извини, я глубоко сожалею… — Он нащупал ее плечо и попытался повернуть ее и обнять.
— Не трогай меня, я сказала! Не трогай, не прикасайся ко мне никогда! — кричала она во весь голос. Он отдернул руку, а она продолжала, уткнувшись в подушку, рыдать так, что тряслась кровать. Он не знал, что делать, но хотел поддержать ее, помочь пройти через это испытание.
— Сара, пожалуйста, разреши мне помочь тебе…
— Мне не нужна твоя помощь, мне ничего не нужно. Только оставь меня в покое.
Ноа смотрел на расплывчатые очертания ее фигуры в темноте и слышал рыдания. Он подошел к окну и глядел в ночь, потрясенный, потерянный и беспомощный. Господи, ее отец, ее отец!.. Он был ей больше чем отец, он был ее воспитатель, пример для подражания. Она не только выучилась у него своей профессии, но восприняла строгие моральные принципы. По крайней мере, так она думала,
«Боже мой, какой опустошенной она себя должна теперь чувствовать!»
Он думал об Адди. Бедная, хорошенькая, обиженная и оскорбленная, простоватая Адди, которая несла в себе все годы эту тайну и оберегала сестру от страшной правды. Она убежала от отца, вступила в жизнь, ведущую к моральной и физической деградации, и он, Ноа, был одним из тех, кто способствовал ее унижению. Как он теперь посмотрит ей в глаза?
А Роберт, который случайно раскрыл ужасную правду?! Роберт, который никогда не обидит ни одно живое существо!
Ноа готов был оставаться здесь в темноте до тех пор, пока все не утихнет и не придет облегчение. Какой настоящий друг будет прятаться, когда приходит беда?
Сара рыдала громче и отчаянней, так что у Ноа буквально переворачивалось все внутри.
Он опять попытался ее успокоить.
— Сара, — начал он, подойдя к кровати, сев рядом с ней и касаясь ее вздрагивающей спины. — Сара, то, что было, уже не изменить.
Она резко приподнялась и закричала:
— Он был мой отец, понимаешь! Он был мой отец, а оказался лжецом, грязным лицемером, животным!
Ноа не знал, что сказать. Он продолжал сидеть на кровати и попытался обнять ее.
— Убирайся! — закричала она. — Оставь меня в покое! Оставь меня в покое!
Ее страстность и безумие ужаснули его. Он стоял рядом с кроватью в полной нерешительности, а она сидела на краю, тело ее поникло и сотрясалось от рыданий.
— Хорошо, хорошо, Сара. Я ухожу. Но я зайду завтра узнать, как ты себя чувствуешь. Ладно?
Она не ответила и продолжала плакать.
— Я люблю тебя, — прошептал он. Она осталась в той же позе, слезы лились из ее глаз. Внизу Адди сидела, тесно прижавшись к Роберту, через плечо которого было перекинуто посудное полотенце. Они тихо разговаривали. Когда Ноа вошел в кухню, они повернулись к нему, руки их были сплетены, как будто они боялись расстаться друг с другом.
Ноа остановился возле них. Все хранили напряженное молчание.
— Она в плохом состоянии, — тихо произнес Ноа.
— Пускай она выплачется, а потом я поднимусь к ней, — предложила Адди.
— Она не дает мне даже прикоснуться к себе.
— Ей нужно побыть одной какое-то время.
Ноа кивнул и продолжал стоять в грустном молчании.
— Адди, я очень, очень сожалею. Прости меня, — сказал он наконец.
— Что ж теперь делать? Мы должны постараться преодолеть это и сделать нашу жизнь счастливой.
— Я ничего не знал… Я имею в виду, когда я приходил и видел тебя у Розы, я… — Его взгляд перешел на Роберта, потом вернулся к Адди. — Это все очень неловко, но сказать об этом нужно. Я бы не приходил туда, если бы знал… Я думал, вы, девушки, вам… в общем, я думал…
Ей стало жаль его, и она прикоснулась к его руке.
— Да, так все думают. Что мы, девушки, без ума от этого. Но послушай, Ноа. Это не твоя вина. То, что сделал со мной мой отец… Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым. Я думаю, на сегодня в этом доме достаточно переживаний для одного дня.
Ноа перевел взгляд на Роберта.
— Роберт, — начал он и запнулся, подыскивая слова.
— Моя проклятая болтовня…
— Но ведь ты не знал.
— Саре это не поможет.
Они помолчали несколько мгновений, потом Ноа положил руки им на плечи и притянул к себе.
— Вы, ребята, хорошие люди, И вы будете счастливы, я знаю. И мы с Сарой тоже будем счастливы. Мы пройдем через это и станем двумя супружескими парами, которые будут играть в карты воскресными вечерами.
Они стояли в кружок, головы и руки их соприкасались. Ноа прервал молчание.
— Ну, мне надо идти. Скажите Саре, что я зайду завтра. Ты пойдешь к ней, Адди?
— Да, обещаю.
Ноа кивнул и слегка улыбнулся.
Мужчины пожали друг другу руки и опять обнялись. Молчаливый союз двух людей, не желающих расстаться. Наконец они отодвинулись друг от друга и прокашлялись, скрывая свои чувства.
— Увижусь с вами обоими завтра.
Наверху в своей комнате Сара неподвижно лежала на боку, сжимая мокрый носовой платок. Губы ее распухли, глаза болели. Время от времени ее тело сотрясали рыдания.
Теперь все сходилось. Абсолютно все.
Отец, которого жена бросила ради любовника, больше не женился, даже не встречался с другими женщинами. Адди после ухода матери была безутешна, мочилась в постель, перешла в другую комнату, свою собственную, становилась с годами все печальнее. Хотя с течением времени она должна была более или менее привыкнуть к отсутствию матери. Отец, сначала одобрявший появление Роберта в их доме, стал проявлять к нему антипатию, когда Роберт подрос и начал обращать внимание на Адди. Исчезновение Адди вслед за неудачами отца. Ее приобщение к древнейшей профессии, как продолжению ее роли дома. Ее твердое нежелание говорить об отце и принять деньги в наследство после его кончины. Даже ее отказ работать в редакции газеты, как Сара. Теперь ей все было понятно.
Ей повезло, Саре, которая поумнее.
Но не Адди, которая покрасивее.
Она застонала и прижала отяжелевшую руку к лицу. Ей было стыдно за то, что она жаловалась на Адди за ее нежелание помогать в работе отцу, как это делала она, Сара. Из темноты появилась Рулер, вспрыгнула на кровать и устроилась за ее спиной, уютно мурлыча, как бы спрашивая: «Что случилось?» Она протянула руку, нащупала ее мягкое, теплое тело, прижала его к своему животу и стала греть его. Странно, но кошка пришла к ней именно тогда, когда нужно, хотя ее хозяйкой была Адди.
На некоторое время Сара забыла обо всем, сконцентрировав внимание на мурлыканье кошки, тепле ее тела, приятном молочном запахе ее шерсти. Ее прикосновение действовало успокаивающе, так же как и на Адди, еще в доме Розы.
Роза.
Отец.
Действительность вернулась во всей ее мерзости, заставив Сару содрогнуться и теснее прижаться к кошке.
Наверное, так же чувствовала себя Адди, каждую ночь, совсем одна, после того как отец надругался над ней.
Нет, Адди было хуже, несравненно хуже. Чувствуя себя виноватой, запуганная, полная ненависти, отчаяния, совершенно беспомощная… К кому ей было обратиться, на кого опереться? Кто поверил бы девочке, зная безупречную репутацию Айзека Меррита, уважаемого всем Сент-Луисом?
Внизу погас свет, послышались шаги на лестнице в темноте… кто-то вошел в комнату, подошел к кровати. Сара молчала, отвернувшись к стене. Адди прилегла рядом, перекинув руку через ее талию и положив ладонь на руку Сары, лежащую на Рулере. Она гладила руку Сары. Младшая сестра старалась поддержать старшую, защитить ее от того, что ей самой пришлось вынести без всякой защиты.
На глаза Сары вновь навернулись слезы. Она чувствовала лицо Адди, прижатое к ее спине. Они долго лежали без движения, наконец Сара не выдержала.
— Все это время, — начала она хрипло, — я думала, что это я заставила тебя убежать, сделав что-то нехорошее.
— Нет. Ты совершенно ни при чем. Ты была моей опорой, понимала ты это? Ты и сейчас ею являешься,
— Какая же я опора? Я чувствую себя, будто меня ударили изо всех сил большим кулаком туда, где ко мне прижимается Рулер. Я не в состоянии двигаться и… рассуждать.
— Быть может, это к лучшему, что ты теперь все знаешь.
— Я себя от этого не чувствую лучше.
— Я знаю, сейчас нет, но потом…
— Теперь, когда секрет раскрыт, я удивляюсь, почему мне потребовалось так много времени, чтобы понять все. Только я никогда не знала… — Сара проглотила комок, вставший в ее горле, — никогда не знала об отцах… — Она не смогла закончить.
— Шш-ш, не плачь больше. — Адди гладила волосы Сары. — Не надо, не стоит. Это случилось очень давно, и я уже пережила все. Подумай. У нас всех есть будущее. Как сказал Ноа, скоро мы будем составлять две супружеские пары и играть в карты воскресными вечерами.
Сара прижала пальцы к губам, из глаз ее лились слезы.
Помолчав, Адди добавила:
— Роберт просил передать, что он очень сожалеет.
Сара прерывисто вздохнула. Потом повернулась на спину и положила Рулера между собой и Адди.
— Добрый Роберт, как он, должно быть, любит тебя.
— Он и тебя любит. Он ужасно себя чувствует, причинив тебе горе.
— Когда ты рассказала ему об этом?
— В канун Рождества.
— В канун Рождества!.. — То был вечер, который положил начало ее новым отношениям с Ноа.
— Был жуткий вечер. Роберт пришел к Розе с намерением взять меня на ночь, но он не смог заставить себя сделать это за деньги. Я расплакалась и рассказала ему все об отце, и тогда-то он заставил меня уйти от Розы. Он считал, что ты должна все знать, но я не видела для этого оснований. Ты всегда очень любила отца, для тебя он был вроде Бога. Я знала, что ты так воспримешь это. Но, Сара, надо позабыть обо всем. Главное — чтобы я была счастлива с Робертом.
— Нет, это еще не все. Тот факт, что мой отец оказался лицемером, проповедуя одно, но делая другое, что он был грязным, омерзительным преступником, растоптавшим жизнь собственной дочери, имеет большое значение. Я чувствую себя очень виноватой, Адди, что ничего не понимала, не помогла тебе, ругала тебя за нежелание работать в редакции газеты. — Сара повернулась на бок и посмотрела в лицо Адди. — Понимаешь, Адди, он отнял у тебя все и отдал мне. Как мне жить теперь, зная это?
— Как жить? Да вспоминая, что ты сделала для меня. Ты приехала сюда в поисках меня, ты привела ко мне Роберта. Если бы не вы, я бы умерла в этом борделе, веря, что не заслуживаю другой участи. Ведь все эти годы я думала, что я ничтожное, отвратительное, ни на что не годное создание. Я думала, что я гожусь только для одного акта. Но теперь, Сара, я больше так не думаю. Ты и Роберт вернули мне достоинство и самоуважение.
Они лежали несколько минут в молчании. Руки их ласкали теплую шерсть кошки, черпая в ней какое-то успокоение.
— Адди, а отец… — У Сары было так много вопросов, которые она боялась задать.
— Ты можешь меня спрашивать обо всем, если хочешь. Я больше не стыжусь, потому что знаю, что не виновата ни в чем. Но что тебе даст, если ты услышишь правду? Тем не менее расскажу ее тебе. Настоящие отношения начались, когда мне было двенадцать лет. До тех пор он только ласкал и целовал меня. А теперь подумай хорошенько, прежде чем задавать мне дальнейшие вопросы.
Наступило долгое молчание, в темноте роились мрачные картины. Наконец Сара проговорила:
— Хорошо, я не буду задавать вопросов. Но я должна признаться в одном, можно?
— В чем же?
— Я всегда завидовала твоей красоте.
Пальцы их рук соприкоснулись на шерсти Рулера.
— А я всегда завидовала твоему уму и способностям. Я думала, что, если буду поспособнее, он разрешит мне приходить в редакцию, как тебе, и перестанет нуждаться во мне по другой причине.
— О Адди! — Сара взяла ее голову и приблизила к своей, так что их лбы соприкоснулись.
— Мир далек от совершенства, не так ли? — сказала Адди. Она хранила относительное спокойствие, когда Сара горько рыдала, но сейчас ее голос звучал так, будто она сама вот-вот расплачется.
Сара же теперь обрела твердость. Она погладила Адди по голове, обняла ее за шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Он смотрел то на одну, то на другую.
— А Сара не знает?
Лицо Адди стало пепельно-серым.
— Забудем об этом, Роберт.
— Чего я не знаю? — Сара переводила взгляд с сестры на Роберта.
— Да ничего. — Адди схватила свою чашку с блюдцем и вскочила со стула.
— Сядь, Адди, — тихо приказала Сара.
— Надо заняться мытьем посуды.
— Сядь, Адди, я говорю.
Ноа сидел неподвижно и молчал, не понимая, что происходит.
Адди села, поставила чашку с блюдцем обратно и устремила взгляд на Сару.
— Пожалуйста, объясни, в чем дело.
— Да ни в чем. Эта проблема нами с Робертом исчерпана. Ему не следовало заводить разговор об этом.
— Но он завел. А теперь я хочу знать, в чем все-таки дело. Что тебе сделал отец?
Глаза Адди заблестели. Она стукнула кулаком по столу, так что чашки и блюдца заплясали.
— Черт возьми, Роберт! Ты не имел права!..
— Адди, я очень сожалею. Но я думал, что ты давно уже рассказала сестре обо всем, после того как ты поделилась со мной. И вообще, если она не знает, как мог об этом узнать Ноа?
Вмешался Ноа.
— Боюсь, я не имею ни малейшего понятия, о чем идет речь.
— Конечно, ты знаешь. Ты упомянул об этом как-то, когда говорил мне о своем намерении жениться на Саре, помнишь?
— Не помню, Роберт, к сожалению, нет.
— Ты рассказал Ноа?! — крикнула Адди в ужасе.
— Нет, я ничего не говорил Ноа. Я думал, он знает. Думал, что ему рассказала Сара. Мы говорили тогда о вас, вот и все.
— Довольно! — резко бросила Сара. — Я желаю знать, что сделал отец Адди.
Адди зажала руки между коленями и опустила глаза.
— Ты не должна хотеть знать это, — прошептала она.
— Роберт! — потребовала Сара.
— Я не могу говорить об этом. Это должна сделать Адди.
— Ну хорошо. Тогда говори ты, Адди.
Адди продолжала глядеть вниз, слезы повисли на ее ресницах. Ноа сидел, скрестив руки, ничего не понимая.
— Да скажет мне что-нибудь наконец в чем дело! — крикнула Сара, стукнув кулаком по столу.
Все молчали.
Прошло несколько минут, и Роберт произнес извиняющимся тоном:
— Я виноват, Сара. Очень сожалею. Пожалуйста, не надо больше об этом.
— Я не могу согласиться, так же как и ты не согласился бы, если бы в таком тоне шла речь о твоем отце. Что же наш отец сделал?
Роберт протянул руку и сжал плечо Адди.
— Скажи ей, Адди. Скажи и покончим с этим.
Ноа стал подниматься из-за стола.
— Извините, но это, кажется, чисто семейное дело.
Адди схватила его за руку.
— Нет, останься. Если ты собираешься быть нашим родственником, ты должен это услышать тоже.
Ноа оглядел всех. Сару, с недовольным выражением лица глядящую на Адди, Роберта с виноватой миной, поникшую Адди. Он опустился на стул.
Адди облокотилась на стол и взяла в руки чашку. На правой щеке ее застыла слезинка, но она не плакала. Она казалась внешне спокойной и, не глядя ни на кого, изучая узор на своей чашке, начала говорить:
— Когда наша мать покинула дом, отец заставил меня занять ее место… в постели.
Роберт положил руку на ее запястье и надавил на него большим пальцем.
Ноа схватился рукой за подбородок, потом прижал ее к щеке.
Сара смотрела на сестру с открытым ртом.
— Я тебе не верю, — прошептала она. Адди встретилась с ее взглядом.
— Увы, Сара, это правда.
— Но… ведь тебе было тогда всего три года.
— Да, это так, — проговорила Адди с глубокой грустью. — Мне было всего три года, потом четыре, пять, десять, одиннадцать, двенадцать. А когда мне исполнилось шестнадцать, я не смогла больше это выносить, и тогда я убежала.
— Но наш отец был хороший, искренний, богобоязненный человек. Он не мог совершить такой отвратительный поступок.
— Да, он был именно хорошим, искренним, богобоязненным человеком с тобой. Но у него была вторая натура, Сара. А ты видела только ту, которую он хотел тебе показать.
Сара покачала головой, глаза ее были широко раскрыты от ужаса.
— Нет, я бы знала, я бы… да и ты бы…
— Ты хочешь сказать, я бы выдала это как-то? Сначала он вынудил меня дать обещание никому ничего не говорить, а потом мне было слишком стыдно…
— Но как он мог… — Рот Сары широко раскрылся. Казалось, она закричит, позовет на помощь.
— Он делал вид, что утешает меня, потому что я очень тосковала по матери. Он сказал, что это будет наш маленький секрет и я не должна никому ничего говорить. А тебя он заставил поверить в то, что перевел меня в отдельную комнату потому, что я писала в постель. На самом деле он хотел проникать ко мне в комнату незамеченным. А почему, ты думаешь, он не разрешал миссис Смит жить в доме вместе с нами? Потому что она…
— Нет! — вскричала Сара, вскочив. — Я не желаю больше слушать! Ты лжешь! — По лицу ее струились слезы. Глаза были широко раскрыты, лицо страшно побледнело. — Отец не мог такого сделать. Он любил нас и заботился о нас. Ты, ты клевещешь на него, а его больше нет, и он не может защититься.
Она, рыдая, побежала по лестнице наверх.
— Сара! — Ноа побежал за ней, прыгая через две ступеньки. Он услышал ее рыдания и вошел в комнату. Она лежала ничком на кровати в темноте.
— Сара, — нежно позвал он, сев рядом.
— Уходи! — Она извернулась и ударила его, не видя. — Не прикасайся ко мне!
— Сара, извини, я глубоко сожалею… — Он нащупал ее плечо и попытался повернуть ее и обнять.
— Не трогай меня, я сказала! Не трогай, не прикасайся ко мне никогда! — кричала она во весь голос. Он отдернул руку, а она продолжала, уткнувшись в подушку, рыдать так, что тряслась кровать. Он не знал, что делать, но хотел поддержать ее, помочь пройти через это испытание.
— Сара, пожалуйста, разреши мне помочь тебе…
— Мне не нужна твоя помощь, мне ничего не нужно. Только оставь меня в покое.
Ноа смотрел на расплывчатые очертания ее фигуры в темноте и слышал рыдания. Он подошел к окну и глядел в ночь, потрясенный, потерянный и беспомощный. Господи, ее отец, ее отец!.. Он был ей больше чем отец, он был ее воспитатель, пример для подражания. Она не только выучилась у него своей профессии, но восприняла строгие моральные принципы. По крайней мере, так она думала,
«Боже мой, какой опустошенной она себя должна теперь чувствовать!»
Он думал об Адди. Бедная, хорошенькая, обиженная и оскорбленная, простоватая Адди, которая несла в себе все годы эту тайну и оберегала сестру от страшной правды. Она убежала от отца, вступила в жизнь, ведущую к моральной и физической деградации, и он, Ноа, был одним из тех, кто способствовал ее унижению. Как он теперь посмотрит ей в глаза?
А Роберт, который случайно раскрыл ужасную правду?! Роберт, который никогда не обидит ни одно живое существо!
Ноа готов был оставаться здесь в темноте до тех пор, пока все не утихнет и не придет облегчение. Какой настоящий друг будет прятаться, когда приходит беда?
Сара рыдала громче и отчаянней, так что у Ноа буквально переворачивалось все внутри.
Он опять попытался ее успокоить.
— Сара, — начал он, подойдя к кровати, сев рядом с ней и касаясь ее вздрагивающей спины. — Сара, то, что было, уже не изменить.
Она резко приподнялась и закричала:
— Он был мой отец, понимаешь! Он был мой отец, а оказался лжецом, грязным лицемером, животным!
Ноа не знал, что сказать. Он продолжал сидеть на кровати и попытался обнять ее.
— Убирайся! — закричала она. — Оставь меня в покое! Оставь меня в покое!
Ее страстность и безумие ужаснули его. Он стоял рядом с кроватью в полной нерешительности, а она сидела на краю, тело ее поникло и сотрясалось от рыданий.
— Хорошо, хорошо, Сара. Я ухожу. Но я зайду завтра узнать, как ты себя чувствуешь. Ладно?
Она не ответила и продолжала плакать.
— Я люблю тебя, — прошептал он. Она осталась в той же позе, слезы лились из ее глаз. Внизу Адди сидела, тесно прижавшись к Роберту, через плечо которого было перекинуто посудное полотенце. Они тихо разговаривали. Когда Ноа вошел в кухню, они повернулись к нему, руки их были сплетены, как будто они боялись расстаться друг с другом.
Ноа остановился возле них. Все хранили напряженное молчание.
— Она в плохом состоянии, — тихо произнес Ноа.
— Пускай она выплачется, а потом я поднимусь к ней, — предложила Адди.
— Она не дает мне даже прикоснуться к себе.
— Ей нужно побыть одной какое-то время.
Ноа кивнул и продолжал стоять в грустном молчании.
— Адди, я очень, очень сожалею. Прости меня, — сказал он наконец.
— Что ж теперь делать? Мы должны постараться преодолеть это и сделать нашу жизнь счастливой.
— Я ничего не знал… Я имею в виду, когда я приходил и видел тебя у Розы, я… — Его взгляд перешел на Роберта, потом вернулся к Адди. — Это все очень неловко, но сказать об этом нужно. Я бы не приходил туда, если бы знал… Я думал, вы, девушки, вам… в общем, я думал…
Ей стало жаль его, и она прикоснулась к его руке.
— Да, так все думают. Что мы, девушки, без ума от этого. Но послушай, Ноа. Это не твоя вина. То, что сделал со мной мой отец… Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым. Я думаю, на сегодня в этом доме достаточно переживаний для одного дня.
Ноа перевел взгляд на Роберта.
— Роберт, — начал он и запнулся, подыскивая слова.
— Моя проклятая болтовня…
— Но ведь ты не знал.
— Саре это не поможет.
Они помолчали несколько мгновений, потом Ноа положил руки им на плечи и притянул к себе.
— Вы, ребята, хорошие люди, И вы будете счастливы, я знаю. И мы с Сарой тоже будем счастливы. Мы пройдем через это и станем двумя супружескими парами, которые будут играть в карты воскресными вечерами.
Они стояли в кружок, головы и руки их соприкасались. Ноа прервал молчание.
— Ну, мне надо идти. Скажите Саре, что я зайду завтра. Ты пойдешь к ней, Адди?
— Да, обещаю.
Ноа кивнул и слегка улыбнулся.
Мужчины пожали друг другу руки и опять обнялись. Молчаливый союз двух людей, не желающих расстаться. Наконец они отодвинулись друг от друга и прокашлялись, скрывая свои чувства.
— Увижусь с вами обоими завтра.
Наверху в своей комнате Сара неподвижно лежала на боку, сжимая мокрый носовой платок. Губы ее распухли, глаза болели. Время от времени ее тело сотрясали рыдания.
Теперь все сходилось. Абсолютно все.
Отец, которого жена бросила ради любовника, больше не женился, даже не встречался с другими женщинами. Адди после ухода матери была безутешна, мочилась в постель, перешла в другую комнату, свою собственную, становилась с годами все печальнее. Хотя с течением времени она должна была более или менее привыкнуть к отсутствию матери. Отец, сначала одобрявший появление Роберта в их доме, стал проявлять к нему антипатию, когда Роберт подрос и начал обращать внимание на Адди. Исчезновение Адди вслед за неудачами отца. Ее приобщение к древнейшей профессии, как продолжению ее роли дома. Ее твердое нежелание говорить об отце и принять деньги в наследство после его кончины. Даже ее отказ работать в редакции газеты, как Сара. Теперь ей все было понятно.
Ей повезло, Саре, которая поумнее.
Но не Адди, которая покрасивее.
Она застонала и прижала отяжелевшую руку к лицу. Ей было стыдно за то, что она жаловалась на Адди за ее нежелание помогать в работе отцу, как это делала она, Сара. Из темноты появилась Рулер, вспрыгнула на кровать и устроилась за ее спиной, уютно мурлыча, как бы спрашивая: «Что случилось?» Она протянула руку, нащупала ее мягкое, теплое тело, прижала его к своему животу и стала греть его. Странно, но кошка пришла к ней именно тогда, когда нужно, хотя ее хозяйкой была Адди.
На некоторое время Сара забыла обо всем, сконцентрировав внимание на мурлыканье кошки, тепле ее тела, приятном молочном запахе ее шерсти. Ее прикосновение действовало успокаивающе, так же как и на Адди, еще в доме Розы.
Роза.
Отец.
Действительность вернулась во всей ее мерзости, заставив Сару содрогнуться и теснее прижаться к кошке.
Наверное, так же чувствовала себя Адди, каждую ночь, совсем одна, после того как отец надругался над ней.
Нет, Адди было хуже, несравненно хуже. Чувствуя себя виноватой, запуганная, полная ненависти, отчаяния, совершенно беспомощная… К кому ей было обратиться, на кого опереться? Кто поверил бы девочке, зная безупречную репутацию Айзека Меррита, уважаемого всем Сент-Луисом?
Внизу погас свет, послышались шаги на лестнице в темноте… кто-то вошел в комнату, подошел к кровати. Сара молчала, отвернувшись к стене. Адди прилегла рядом, перекинув руку через ее талию и положив ладонь на руку Сары, лежащую на Рулере. Она гладила руку Сары. Младшая сестра старалась поддержать старшую, защитить ее от того, что ей самой пришлось вынести без всякой защиты.
На глаза Сары вновь навернулись слезы. Она чувствовала лицо Адди, прижатое к ее спине. Они долго лежали без движения, наконец Сара не выдержала.
— Все это время, — начала она хрипло, — я думала, что это я заставила тебя убежать, сделав что-то нехорошее.
— Нет. Ты совершенно ни при чем. Ты была моей опорой, понимала ты это? Ты и сейчас ею являешься,
— Какая же я опора? Я чувствую себя, будто меня ударили изо всех сил большим кулаком туда, где ко мне прижимается Рулер. Я не в состоянии двигаться и… рассуждать.
— Быть может, это к лучшему, что ты теперь все знаешь.
— Я себя от этого не чувствую лучше.
— Я знаю, сейчас нет, но потом…
— Теперь, когда секрет раскрыт, я удивляюсь, почему мне потребовалось так много времени, чтобы понять все. Только я никогда не знала… — Сара проглотила комок, вставший в ее горле, — никогда не знала об отцах… — Она не смогла закончить.
— Шш-ш, не плачь больше. — Адди гладила волосы Сары. — Не надо, не стоит. Это случилось очень давно, и я уже пережила все. Подумай. У нас всех есть будущее. Как сказал Ноа, скоро мы будем составлять две супружеские пары и играть в карты воскресными вечерами.
Сара прижала пальцы к губам, из глаз ее лились слезы.
Помолчав, Адди добавила:
— Роберт просил передать, что он очень сожалеет.
Сара прерывисто вздохнула. Потом повернулась на спину и положила Рулера между собой и Адди.
— Добрый Роберт, как он, должно быть, любит тебя.
— Он и тебя любит. Он ужасно себя чувствует, причинив тебе горе.
— Когда ты рассказала ему об этом?
— В канун Рождества.
— В канун Рождества!.. — То был вечер, который положил начало ее новым отношениям с Ноа.
— Был жуткий вечер. Роберт пришел к Розе с намерением взять меня на ночь, но он не смог заставить себя сделать это за деньги. Я расплакалась и рассказала ему все об отце, и тогда-то он заставил меня уйти от Розы. Он считал, что ты должна все знать, но я не видела для этого оснований. Ты всегда очень любила отца, для тебя он был вроде Бога. Я знала, что ты так воспримешь это. Но, Сара, надо позабыть обо всем. Главное — чтобы я была счастлива с Робертом.
— Нет, это еще не все. Тот факт, что мой отец оказался лицемером, проповедуя одно, но делая другое, что он был грязным, омерзительным преступником, растоптавшим жизнь собственной дочери, имеет большое значение. Я чувствую себя очень виноватой, Адди, что ничего не понимала, не помогла тебе, ругала тебя за нежелание работать в редакции газеты. — Сара повернулась на бок и посмотрела в лицо Адди. — Понимаешь, Адди, он отнял у тебя все и отдал мне. Как мне жить теперь, зная это?
— Как жить? Да вспоминая, что ты сделала для меня. Ты приехала сюда в поисках меня, ты привела ко мне Роберта. Если бы не вы, я бы умерла в этом борделе, веря, что не заслуживаю другой участи. Ведь все эти годы я думала, что я ничтожное, отвратительное, ни на что не годное создание. Я думала, что я гожусь только для одного акта. Но теперь, Сара, я больше так не думаю. Ты и Роберт вернули мне достоинство и самоуважение.
Они лежали несколько минут в молчании. Руки их ласкали теплую шерсть кошки, черпая в ней какое-то успокоение.
— Адди, а отец… — У Сары было так много вопросов, которые она боялась задать.
— Ты можешь меня спрашивать обо всем, если хочешь. Я больше не стыжусь, потому что знаю, что не виновата ни в чем. Но что тебе даст, если ты услышишь правду? Тем не менее расскажу ее тебе. Настоящие отношения начались, когда мне было двенадцать лет. До тех пор он только ласкал и целовал меня. А теперь подумай хорошенько, прежде чем задавать мне дальнейшие вопросы.
Наступило долгое молчание, в темноте роились мрачные картины. Наконец Сара проговорила:
— Хорошо, я не буду задавать вопросов. Но я должна признаться в одном, можно?
— В чем же?
— Я всегда завидовала твоей красоте.
Пальцы их рук соприкоснулись на шерсти Рулера.
— А я всегда завидовала твоему уму и способностям. Я думала, что, если буду поспособнее, он разрешит мне приходить в редакцию, как тебе, и перестанет нуждаться во мне по другой причине.
— О Адди! — Сара взяла ее голову и приблизила к своей, так что их лбы соприкоснулись.
— Мир далек от совершенства, не так ли? — сказала Адди. Она хранила относительное спокойствие, когда Сара горько рыдала, но сейчас ее голос звучал так, будто она сама вот-вот расплачется.
Сара же теперь обрела твердость. Она погладила Адди по голове, обняла ее за шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50