– Скотт улыбнулся: – Мой дублер отлично справился с задачей и храбро сражался, хотя и потерпел поражение.– В этой сцене Джон Рандалл проявил невероятную храбрость. – Она изучала показания экспонометра. – Светает, еще немного – и пора. Приготовься, Кензи. Надеюсь, ты не упадешь с лошади? Скорее всего у нас не будет возможности снять еще один дубль.– Попытаюсь удержаться в седле. – Он протянул чашку Джошу и вскочил на лошадь. – Не волнуйся, Рейни. Мы вчера репетировали эту сцену шесть раз. Все будет хорошо.– Твоими устами бы мед пить, – улыбнулась она. Забравшись в свой джип, она направилась на другую сторону холма, туда, где расположились операторы.Пока Кензи ждал сигнала начать движение, он постепенно входил в роль. Это был уже не он, а Джон Рандалл – сильный, целеустремленный и высокомерный офицер огромной империи, где никогда не заходило солнце. Он и его патруль двинутся на запад через холм, выделяясь силуэтами на фоне восхода. Хотя его люди были в одежде цвета хаки, а их лица потемнели от пыли и пота, на Рандалле была полковая форма. Кроваво-красное пламя его мундира было единственным ярким пятном на сумрачно-сером ландшафте, пока они спускались с холма навстречу своей судьбе.Второй режиссер, отвечающий за массовые сцены, объявил по радио, что все готово к съемке. Пройдет еще пара минут до нужного освещения, и голос помощника режиссера скомандует:– Камера!Кензи пришпорил лошадь и устремился вперед, позволяя ей самой выбрать нужный шаг. Широкий размах плеч, напряженное лицо, мужчина, уверенно сидящий в седле. Эти холмы не таили в себе ничего, что могло бы испугать британского офицера.В фильмах такая сцена обычно предшествовала сражению, которое было уже снято в предыдущие дни. Рейн составила расписание так, чтобы позволить Кензи начать как можно позже, на тот случай, если его занятость в предыдущем фильме продлится дольше, чем предполагалось. Но они закончили вовремя. Он прибыл в Нью-Мексико за два дня до начала своей работы и использовал свободное время, чтобы посмотреть съемки других сцен и проехаться по окрестностям.Но все же график был достаточно напряженным. Так как Джон Рандалл появляется почти в каждом кадре, Кензи придется работать шесть дней в неделю. После сцен сражения и плена они перебазируются в Англию для натурных съемок. Заключительную часть фильма предстоит снять в Лондоне.Сопровождаемый звоном шпор и стуком копыт, вздымающих клубы пыли, Кензи поднялся на холм и теперь во весь опор скакал вниз прямо на камеры. Там, внизу, рядом с операторами стояла Рейн. Главный оператор снимал общий план, другой делал укрупнения. Рандалл и его патруль скакали вперед, не ожидая никаких неприятностей на своем пути, но готовые к любым, если они вдруг появятся.– Снято!Проехав еще немного вперед, Кензи и другие всадники остановились. Рейн крикнула:– Великолепно! Вы выглядели потрясающе. Просто фантастика! На фоне восходящего солнца! Так красиво и так драматично. Все обреченные… – Она улыбнулась: – А теперь быстро возвращайтесь назад, и сделаем еще один дубль на всякий случай. * * * – Стоп! – крикнул помощник режиссера, отметив шестнадцатый дубль.Кензи вздохнул. Они постарались снять эпизод с первого дубля – важную сцену между Рандаллом и его харизматичным тюремщиком Мустафой – главой повстанцев. Это происходит после того, как Рандалла взяли в плен, и должно показать зарождение сложных отношений между двумя мужчинами.Кензи хвалил себя за профессионализм, он всегда знал текст. Обычно он мог сыграть сцену с первого дубля. К сожалению, Шариф Азури, молодой английский актер пакистанского происхождения, играющий Мустафу, оказался не в состоянии говорить и идти в одно и то же время. Хотя Шариф все хорошо делал на репетиции и имел все данные, чтобы играть лидера повстанцев, он ошибался в каждом дубле. Все занервничали, а Шариф совсем потерялся.Рейн проявляла удивительное терпение.– Сделайте несколько глубоких вздохов и начните снова, Шариф. Забудьте о камере и играйте, как на репетиции.Шариф кивнул и занял свое место. Скотт полулежал, прислонившись к груде камней. Его запястья были обмотаны веревкой. Синяки и кровоподтеки украшали лицо и руки.– Можно. – Рейни подала сигнал оператору.Гибкий и жестокий, как пантера, Шариф оттолкнул штык одного из своих солдат, который целился в грудь Рандалла.– Не тронь! Это офицер. – Он пнул Кензи под ребра. – Я найду ему лучшее применение.– Вы можете сразу убить меня, я не сделаю ничего, чтобы помочь вам! – выкрикнул Кензи. Рандалл не боялся смотреть в лицо смерти. Он еще не знал, что то, что ждет его впереди, будет куда хуже, чем смерть. – Или, если ты воин, как сам утверждаешь, то прикажи меня развязать, и мы устроим поединок, как подобает мужчинам.Мустафа зло улыбнулся, наслаждаясь томительным ожиданием.– Это больше… м-м-м… более… – Шариф растерянно замолчал.– Стоп!Молодой парень, державший в руках кабель звукозаписывающей аппаратуры, закатив глаза, демонстративно застонал.Шариф залился краской. Рейн, взглянув на него, набросилась на помощника звукооператора:– Убирайтесь с площадки. Сейчас же!Парень растерянно мямлил:– Но… я… но…– Это не ваше дело – оценивать труд актеров, – продолжала она. – Если вы думаете работать в кино, вам стоит запомнить это. А сейчас уходите!Парень исчез под общее молчание. Даже его босс, главный звукооператор, не выказал протеста. Режиссер имеет право осадить наглеца, и Рейн доказала всей группе, что у нее есть все основания быть руководителем. Но что-то надо было срочно предпринять, дело не двигалось.Кензи поднялся со своего места:– Кто-нибудь снимет с меня эти проклятые веревки? Нужно сделать перерыв.Взглянув на него, Рейн кивнула:– Скотт прав. Перерыв десять минут.Второй режиссер Билл Мериуэзер объявил перерыв всей группе. Кензи повернулся к Шарифу:– Пойдем прогуляемся. Нужно размять ноги.Шариф поплелся за ним с видом овечки, предназначенной на заклание. Они шли рядом, и Кензи свернул в сторону от площадки. Стоило сделать дюжину шагов – и они оказались одни, окруженные безмолвным каньоном.Шариф опустил голову, словно шел через минное поле. Несмотря на высокий рост и бороду, которая делала его на экране старше, он был еще очень молод. Лет двадцать, подумал Кензи.– Это твой первый фильм? – спросил он, стараясь завязать разговор.– Да, сэр. Я окончил Центральную школу декламации и драматического искусства прошлой весной. У меня есть несколько небольших работ на телевидении и скромный сценический опыт, но это совсем не похоже на то, что здесь. – Хотя он в роли Мустафы использовал акцент, его обычная речь, как и у Кензи, хранила легкий английский выговор.Кензи не сомневался, что в одной из лучших театральных студий Лондона Шариф прошел хорошую школу. Черт побери, думал он, как бы помочь молодому человеку избавиться от зажима? Шариф прервал его мысли:– Извините, мистер Скотт. Я думал, что прекрасно знаю роль, но… – Он беспомощно развел руками.– Тебя пугает, что ты снимаешься в Голливуде?– Не только. – Шариф сглотнул слюну. – Вы тоже… сэр. Я видел вас в роли Ромео в Стратфорде. Он у вас получился такой живой… Весь спектакль держался на вас. Тогда я понял, что хочу стать актером.Так вот в чем дело! Еще студентом театральной академии Кензи пришлось, играя одну маленькую роль, встретиться на сцене с сэром Алеком Гиннессом. Он почти задыхался от благоговения. Хотя он не стал бы себя сравнивать с Гиннессом и был всего лишь на десяток лет или чуть больше старше Шарифа, идол оставался идолом.– Так, значит, я твой идеал?– Да, сэр.Круто повернувшись, Кензи посмотрел в глаза Шарифу.– Я не твой идеал, – прорычал он. – Я англичанин, сын продажной суки, я плюю на тебя и всю твою мерзкую страну…Явно потрясенный, Шариф смотрел на Скотта во все глаза.– Что… что это вы говорите? Я родился в Бирмингеме и такой же англичанин, как и вы.Кензи скрипнул зубами.– У моих людей оружие лучше, и Бог лучше, поэтому мы высшая раса. Понятно? Твои несчастные вонючие рабы должны быть благодарны христианской нации, что мы еще заботимся о вас.– Ты выродок, – подхватил Шариф, наконец сообразив, чего от него хотят.Кензи увидел, как сжались кулаки молодого человека, и принял защитную позу, чтобы успеть уклониться от удара, если потребуется. Но Шариф перевел дыхание и успокоился.– Я понял, сэр. Вы считаете, что я должен прекратить думать про Голливуд и просто делать свою работу. Быть Мустафой, а не рефлексирующим актером.– Правильно. Но я не сэр. Я свинья. Проклятый неверный, и, уж конечно, никакого пьедестала.– Да, сэр Свинья. – Шариф рассмеялся. С этого момента он будет воспринимать Кензи как своего брата-актера, а не какой-то недосягаемый образец.Кензи похлопал молодого человека по плечу:– Пошли назад и попробуем еще разок. И попытайся вселить ужас в сердце Рандалла.Восемнадцатый дубль был снят без остановки. Глава 8 Закончив съемки последнего эпизода, намеченного на этот день, Рейни потянулась, разминая затекшие плечи. Осталось сделать несколько крупных планов в сцене первой встречи Рандалла и Мустафы. И потом они вернулись к предыдущему эпизоду, где Рандалл, рискуя жизнью, спасает одного из своих солдат от укуса ядовитой змеи.Кензи был превосходен – крепко сжатые губы, бесстрашный взгляд, абсолютное самообладание. Она надеялась, что при монтаже найдется место для этого эпизода, который как нельзя лучше демонстрирует не только храбрость Рандалла, но и его заботливое отношение к подчиненным. Так как строгие взгляды Рандалла могли показаться несколько устаревшими современному зрителю, очень важно показать, что он был примерным офицером в соответствии со стандартами сегодняшнего времени.Подойдя к Кензи, она не могла удержаться от похвалы:– Ты был великолепен.Не взглянув на нее, он продолжал расстегивать тяжелый мундир из красного сукна. Под ним открылась вполне современная майка.– Это всего лишь первый съемочный день. Впереди еще долгие два месяца. – Потирая отметину на шее от жесткого воротничка, он направился к своему вагончику.Она шла следом за ним, стараясь не отстать.– Спасибо тебе за Шарифа. Стоило тебе поговорить с ним, и он стал работать просто замечательно.– Очень талантливый парень, – отвечал Кензи на ходу. – И наделен редким отрицательным обаянием. В его привлекательности есть что-то тревожное… и опасное.– Знаешь, – сказала Рейн, – между вами возникает такое напряжение… Я думаю, этого вполне достаточно, чтобы поверить в то, что случится позже…Она хотела сказать больше, но осеклась, не в силах отвести глаза от Кензи. Он был такой неотразимый в военной форме!– И поэтому ты не отходишь от меня ни на шаг?Рейни остановилась как вкопанная, ее щеки густо покраснели.– Как… как твой режиссер, я хотела посмотреть, хорошо ли ты устроился.– Как твой экс-муж в скором будущем, я нахожу подобную опеку слишком утомительной.Она почувствовала себя так, словно получила пощечину.– Я… мне казалось, мы хорошо ладим. Я надеялась, мы и дальше сможем работать вместе как друзья.Мускулы дернулись на его щеке.– Друзья? Великолепная идея для женщины и ночной кошмар для мужчины! Ты мне не друг, Рейни. Ты моя жена, по крайней мере пока. Ты думаешь о дружбе, а я вспоминаю, как мне нравилось спать с тобой. И ничего не могу поделать. Я мужчина, и все мы такие. Обычно мы умеем прятать наши естественные желания, но когда я снимаюсь в кино, у меня нет на это сил, прости.– Ты воображаешь, только мужчины думают о сексе? – возразила она. – Как устарело.Его брови вопросительно изогнулись.– Да? Ты тоже?– Нет, просто не могу отделаться от нашего прошлого. – Она вздохнула. – Мы оба знали, что это будет непросто. И я не хочу, чтобы стало еще хуже, пока я рядом с тобой. Я просто тревожусь. О тебе, о кино, обо всем.Он криво усмехнулся:– Немного беспокойства не помешает, но не переусердствуй. Ведь нам еще предстоят съемки в Англии.– Ты прав, но трудно расслабиться по приказу. – Заметив блеск в его глазах, она подумала: если бы он прямо сейчас предложил ей секс, это помогло бы ей избавиться от стресса? Раньше, когда она не могла прийти в себя от усталости и была на грани нервного срыва, он уже воспользовался этим средством.Воспоминания нахлынули, и она сдалась, позволив им унести себя далеко-далеко… Они любили друг друга долго и истово и теперь, усталые и пресыщенные, лежали в постели. Свеча, распространяя сосновый аромат, тихо потрескивала на столе. Где же это было? Она никак не могла вспомнить, может, в гостинице на побережье Бретани? Вероятнее всего, именно там, потому что снаружи шумел прибой… Но свои ощущения помнила с удивительной точностью. Мысли, не дававшие ей покоя, постепенно оставили ее.Кензи тоже полностью расслабился. Обняв ее, зарывшись лицом в ее волосы, он лежал, прижавшись к ней всем телом. В словах не было никакой необходимости. Им было так хорошо вместе! Кто бы мог подумать тогда, что разлука не за горами?Она проглотила комок в горле, поймав себя на том, что не в силах отвести взгляд от поросшей темными волосами груди в разрезе кителя. Тряхнув головой, словно пытаясь отбросить навязчивые мысли, Рейн спросила:– Твое отношение к этой истории теперь изменилось в позитивную сторону?– Нет, – хмуро отозвался он. – Я чувствую себя хуже, потому что она стала еще более реальной. Но не волнуйся, я справлюсь.– Не сомневаюсь. Увидимся завтра утром. – Она повернулась и пошла назад к съемочной площадке. Аппаратура была сложена и надежно укрыта на ночь. Что ж, пора возвращаться в маленький пустынный отель на лыжном курорте, где разместили членов группы и актеров. Здесь она могла вечерами просматривать отснятый материал.Если она поработает подольше, возможно, ей удастся уснуть и ее не будут преследовать воспоминания о Кензи Скотте.Сняв грим и переодевшись, Кензи зашел за взятым напрокат джипом, который был его единственной радостью и отдохновением на этом фильме, и с ревом умчался прочь, подальше от каньона, где проходили съемки. Господи, как он выдержит два месяца? Прошел всего лишь первый день работы, а его нервы уже натянуты до предела, особенно когда он общается с Рейни. Разумеется, он никуда не денется и продолжит работу. Он дал слово, но представить страшно, что с ним будет к концу съемок.Дорога проходила через открытую безлюдную равнину, и езда действовала на него успокаивающе. Так как он приехал в Ныо-Мексико за несколько дней до начала работы, то смог воспользоваться свободным временем и поколесить по окрестностям: от скалистых горных пиков до затерянных посреди гор и равнин озер, от зеленых пустынных лугов до впечатляющих лыжных трасс, которые заполнялись людьми во время сезона. Он останавливался в маленьких закусочных, чтобы выпить чашечку кофе. Посещал заброшенные индейские стойбища и современные поселения индейцев. И однажды нашел удивительное место, где за умеренную плату предлагали ночлег и завтрак. Заведение приютилось в нише, вырубленной в скале, и напоминало жилище древних. Это место так приглянулось ему, что он зарезервировал место на субботнюю ночь, чтобы поспать в каменной пещере.Он хотел испробовать все. Ему казалось, что этот удивительный край беседовал с ним, даже пустынный каньон, где шли съемки. В свое время он побывал в районах, прилегающих к Аризоне, которые были чем-то похожи на здешние места, но рождали другое ощущение. Штат Нью-Мексико таил в себе чистую энергетику, не похожую ни на что, ему не доводилось ощущать такого прежде. Если бы его заставили описать свою реакцию, он мог бы сказать, что эта земля запала ему в душу. Оставалось только пожалеть, что не все сцены снимали здесь.Сумерки сгущались, еще пара часов, и совсем стемнеет. Ему хватит времени, чтобы обрести равновесие, хотя бы на сегодня. Он свернул на проселочную дорогу. Одно название дорога, скорее тропинка.Что хуже: играть Рандалла или быть все время рядом с Рейни? На данный момент второе. Для начинающего режиссера она вела себя безупречно, проявляла характер, но ни на кого не кричала, и всегда было ясно, чего она хочет. Она высказывала замечания и предложения, когда сцена буксовала. Ее искреннее и страстное отношение к делу, как и прежде, не оставляло его равнодушным. Неудивительно, что он не мог отделаться от воспоминаний.«Пурпурный цветок» был грандиозным проектом с многочисленным составом актеров. Пять месяцев ушло на съемки во Франции и в Англии. Во время съемок Кензи и Рейн придерживались договоренности, так и не став любовниками. Хотя с каждым днем им становилось все труднее сдерживать себя. Страсть между их героями была абсолютно достоверной, не наигранной. Не один раз Скотт готов был умолять мисс Марло продолжить то, что они делали перед камерой, и довести до естественного разрешения.Но он так и не попросил. И дело не только в упоении отказа, ведь они оба знали, что это всего лишь вопрос времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39