Не сказав ни слова, он подошел к постели. В зыбком свете луны его темный силуэт четко выделялся на фоне окна. Матрас скрипнул, он опустился на край постели. Она хотела спросить, что ему нужно, но тут он коснулся ее щеки. Пальцы были холодными, как у мертвеца.Она вспомнила выражение его лица после окончания съемок. Ей было неизвестно, что он делал в последующие часы, но это явно не принесло ему облегчения. Тогда она обняла его и уложила рядом с собой. Господи, он дрожал всем телом.Беспокоясь, не заболел ли он, она прижала его покрепче к груди, баюкая, словно маленького ребенка. Его дыхание постепенно успокоилось. Она понимала, что он пришел не для разговора, а просто в поисках человеческого тепла и участия.Она набросила на него плед и, аккуратно подоткнув его, снова обняла. Она была так близко, что он чувствовал ее тепло через слой плотной ткани. И постепенно кровь побежала по жилам, согревая и принося отдохновение, а напряжение отступило. Он стал дышать ровнее и ритмичнее и наконец погрузился в сон.Глубокая ирония заключалась в том, что сейчас она утешала его. В прошлом это гораздо чаще приходилось делать Кензи, он всегда мог успокоить ее, когда она в этом нуждалась. Но история его героя разбередила в нем что-то личное, спрятанное в глубинах его души. Нахмурившись, она думала о том, что лучше бы ее режиссерские амбиции проявились в другом проекте, в котором не было бы роли для Кензи.Даже в том случае, если ее профессиональная гордость будет вознаграждена, стоит ли она той цены, которую ему придется заплатить за это?Она проснулась от попытки Кензи встать с постели. И взглянула на часы. Летом в Англии светает рано, наверное, у нее еще есть часа два до начала рабочего дня?– Подожди минутку, дружок. – Она ухватила его за запястье, используя реплику своей героини из триллера, где они снимались вместе. – Я что тебе – девушка на одну ночь?На его губах возникло подобие улыбки.– Я не хотел будить тебя, надеялся, ты проснешься и не вспомнишь, что я был здесь.Она села. Опершись на подушки, изучала его лицо. Ему надо побриться, но он выглядел вполне сносно.– Как ты проник cюда? Я помню, что заперла дверь на ночь. Он отвел взгляд.– Замок не трудный…– Только не рассказывай мне, что ты научился этому в кино, когда играл грабителя, который взламывал замки.– Никогда не стоит упускать шанс овладеть каким-нибудь ремеслом.Она ощутила прилив зависти, ей никогда не удавалось пойти дальше, чем подобрать шпильку для дешевого висячего замка. Дети так и норовят совершить что-то запретное.– Ты хорошо себя чувствуешь? Когда ты пришел вчера, на тебе лица не было.– Если кто-то опять предложит мне роль, пообещав «Оскара», то я плюну ему в лицо.Она вздрогнула.– Прости. Я не хотела… я понятия не имела, насколько это будет тяжело для тебя.– Съемки закончатся через две недели. Мне надо продержаться до конца. – Он сел, скользнул взглядом по ее обнаженным плечам и отвел глаза. Имитируя интонацию джентльмена викторианских времен, он произнес: – Пожалуй, мне лучше уйти, пока я не нанес урона вашей репутации, миледи.Она накрыла его руку своей ладонью.– Если кто-то увидит, как муж выходит из спальни жены, не думаю, что это повредит ее репутации. Он не шевельнулся.– Для нас дело скорее не в репутации, а в сплетнях желтой прессы.Она не могла допустить, чтобы он ушел просто так, и попыталась все перевести в шутку.– Будет непоправимой ошибкой с моей стороны – лежать в постели с самым сексуальным мужчиной в мире и не воспользоваться этим.– Ты предлагаешь это в качестве лечения? – Он прошелся по ней взглядом. – Чтобы я чувствовал себя лучше?Она страшно покраснела и отодвинулась от него, свернувшись клубочком на другой стороне постели.– Как тебе не стыдно, Кен! Если ты действительно так думаешь, убирайся!Он чертыхнулся и лег рядом с ней. Обнял ее за талию и привлек к себе.– Прости, Рейни. Прошлой ночью я… попросил у тебя больше, чем следовало. Мы позволили себе это дважды, правда, все произошло само собой. Но в третий раз… Не довольно ли искушать судьбу? – Его голос стал сухим. – Особенно если тобой руководит чувство благотворительности. У меня не так уж много гордости, но достаточно, чтобы отказаться.– Почему ты думаешь, что мое предложение касается только тебя? – Она проглотила комок в горле. – Даже если я и Упрямый маленький птенчик, то мне тоже нужно немного нежности. Разумеется, если ты не хочешь…– Не хочу? – Он чуть не задохнулся. Его дыхание было таким горячим и близким… Он потянулся и нежно прикоснулся губами к ее губам, потом приник к той точке на ее плече, которая была особенно чувствительной. – Для умной женщины ты порой бываешь на удивление бестолковой.Он уложил ее на спину и спустил простыни до талии. Она испытывала особенно острое желание от того, что была раздета, а он нет.– Ты безумно эротична сейчас. Богиня на рассвете, кожа светится, а волосы цвета первых солнечных лучей. – Он начал расстегивать пуговицы на своей рубашке. – Я рад, что ты избавилась от привычки спать в ночной сорочке.Внезапно ощутив жадность предвкушения, она взялась за молнию на его джинсах.– Потому что сейчас лето, зимой я укуталась бы во фланель от пяток до макушки.– Тогда да здравствует лето! – Он встал и сбросил с себя все. Она хотела бы, чтобы он раздевался не так быстро, потому что любила смотреть на его сильное, красивое и пропорциональное тело порой даже больше, чем ощущать плотское наслаждение. Она пододвинулась, когда он опустился на постель рядом с ней, столь же полный желания, как и она.Несмотря на ту неистовую страсть, которую они испытали в Нью-Мексико и около лабиринта, сейчас, на рассвете, их любовные ласки были полны той веселой игривости, по которой она давно соскучилась. Однажды они уже занимались любовью смеясь…И не от недостатка страсти. Кензи был очень щедрый в любви. У него был такой чувственный, искусный рот, и именно это он и продемонстрировал сейчас, заставляя ее забыть о Кино, о разводе, обо всем на свете, отдаваясь радости и наслаждению. Она горячо отвечала ему, погружая его в сладострастие и терзая сладкой пыткой, пока он не ощутил полного блаженства, так же как и она.После они лежали, не размыкая рук. Прислушиваясь к его сердцебиению и стараясь не обращать внимания на быстрое тиканье часов, она спрашивала себя, как он может быть таким близким, не только физически, но и духовно, и вместе с тем настаивать на разводе.Ответ простой – брак тяготил его. Он не стал возражать против развода, не просил прощения, не настаивал на том, чтобы остаться вместе. Он сказал, что не создан для брака, и, по-видимому, это его последнее слово.Услышав ее вздох, Кензи пробормотал:– Мне кажется, это утро особенное. Оно отличается от того, что случалось прежде.– Глупо было бы отрицать. – Она перевернулась на спину и смотрела на гофрированный полог над их романтической постелью, прислушиваясь к той боли, которая, точно раскаленная лава, растекалась в ней под внешней безмятежностью. – Я предпочла бы, чтобы то, что произошло, осталось между нами, но… как ты сказал, у нас всего лишь две недели до конца съемок. Ясно, как божий день, если мы иногда позволим себе подобные отступления, то будем чувствовать себя гораздо лучше, во всяком случае, пока не закончатся съемки.– А что дальше? – спросил он голосом, лишенным какого-либо выражения.Вулкан прорвался, и лава накрыла ее, но что бы ни случилось потом, это не должно повлиять на их поведение в оставшиеся две недели.– Когда съемки закончатся, мы пойдем каждый своим путем. Это будет… трудно, независимо от того, будем мы спать вместе или нет. Определенно одно – для нас обоих полезно, если мы иногда будем встречаться, пусть украдкой. – Она посмотрела на него в упор: – Что ты думаешь?– Полезно? Надо же найти такое рациональное словечко, чтобы сказать, что вместе мы будем гораздо счастливее и нам стоит подумать об этом! – Он задумчиво улыбнулся. – Наши формулировки могут отличаться, но в одном есть полное понимание – это встречи украдкой.Она прижалась к нему крепче, понимая, что позже ей придется заплатить за эти две недели близости. Но пока это длится, она получает ни с чем не сравнимое удовольствие, находя в этом глубокий смысл. Удар, который она испытала, застав его с другой женщиной, был слишком неожиданным и глубоко ранил ее.Кензи и Анджела Грин… Ужасная картина встала перед ее глазами, и она непроизвольно вздрогнула. Он заметил и мягко поинтересовался:– О чем ты подумала, Рейни?Не желая портить дивное утро, она выбрала другую правду:– Я подумала о Саре. Я до сих пор не могу ухватить ее суть. Если так пойдет и дальше, я завалю роль.– Попробуй забыть о себе и позволь Саре войти в тебя.– Что-то от дзэн-буддизма? Ты можешь объяснить более внятно?– Ты наверняка знаешь, что на душе у Сары, но все еще чувствуешь себя неловко, играя ее. Мне кажется, она не очень близка тебе. Между тобой и твоей героиней слишком большое расстояние.Рейни хотела возразить, но смолчала.– Возможно, ты прав. Мне нравится Джон Рандалл, потому что его проблемы и метания созвучны с сегодняшним днем. Что касается Сары, ее мысли и чувства слишком привязаны ко времени и месту и не такие общечеловеческие. Мне трудно войти в образ, потому что мир, окружающий нас, резко изменился.– Она искренняя и любящая, и эти качества универсальны во все времена, как и у Рандалла. Любопытно, что ты чувствуешь его боль гораздо точнее, чем ее.Если бы Рейн была кошкой, ее шерсть встала бы дыбом.– Она юная девушка, обладающая определенным потенциалом, но живет в обществе, которое не дает ей никакого выбора! Возможно, для Рандалла это даже хорошо, но у меня она не вызывает ничего, кроме жалости.– В то время жизнь была намного суровей, ведь развод был практически невозможен. Как хорошо, что ты способна разорвать неудачный брак в отличие от Сары.Понимая, что они вступили на тонкий лед, она решила не развивать эту тему и посмотреть на действия Сары со стороны, как делала всегда, когда изучала новый характер.– Может быть, ситуация Сары заставляет меня вспомнить о тех годах, когда я жила со своими стариками и чувствовала себя совершенно неспособной как-то изменить свою жизнь?– Возможно, некая параллель существует, но помни, Сара довольна и собой, и своей ситуацией. И пожалуй, есть в ней одна специфическая особенность. Она полностью удовлетворена своим положением в жизни. Она несет в себе чувство стабильности и силы, так необходимые Рандаллу.– Ты, кажется, много размышлял о ней, да?– Конечно. Она все в жизни моего героя, и мне нужно понять почему.Кензи всегда дотошно прослеживал линии персонажей. Она скучала по подобным дискуссиям, которые они нередко затевали в былые времена. Особенно часто эти разговоры происходили в постели.– Какие у тебя соображения насчет Сары? – допытывалась она.Он, хмурясь, рассматривал полог над кроватью.– Почему бы тебе не отыскать в своей жизни такое же спокойное, безмятежное время и не исходить из этого?– Потому что такого периода в моей жизни не существовало. Он положил руку на ее обнаженную грудь.– Тогда именно в этом камень преткновения! – воскликнул он. – Значит, ты должна выстроить роль, опираясь лишь на свое мастерство.– С твоей помощью. Он усмехнулся:– Что ж… Время вернуться к истокам. В чем секрет Сары? Или в чем зерно роли?Каждый из нас в жизни имеет нечто личное, глубоко спрятанное в анналах души. Открыть этот секрет – значит получить ключ к роли, проникнуть в ее таинственные глубины.– Ты знаешь, я никогда не думала о секрете Сары, – призналась Рейн. – Смотрела на нее как бы со стороны.– Найди его, – посоветовал он. – Может быть, тогда ты соединишься с ней.Какой такой секрет может быть у этой юной наивной особы?И вдруг ответ пришел, словно удар грома средь ясного неба. Под внешней наивностью Сары таилась глубокая физическая страсть, и это вто время, когда женщинам полагалось быть притворно застенчивыми, лишенными секса «леди»! Зная о своих страстях, Сара стыдилась этого.Она любила Рандалла не только за его благородный профиль и героические военные успехи, но и за его зрелое, мужественное тело. Она инстинктивно понимала, что он именно тот мужчина, который сможет удовлетворить ее страсть. Этот зов крови придавал силы ее любви. И хотя их женитьба еще не состоялась, в глубине души она верила, что они предназначены судьбой друг другу. Но она не могла позволить никому, даже Рандаллу, узнать о своей страстной натуре, боясь, что все станут презирать ее. Ее пульс участился.– О Господи, спасибо. Кажется, я поняла! Да, я знаю ее секрет.– Это?.. – Он вопросительно взглянул на нее.– Если я скажу тебе, то это уже не будет секрет.– Может, я смогу уговорить тебя? – Он внезапно набросился на нее, целуя и лаская, то что-то мурлыкая около ее груди, то грозно рыча. – Скажи мне, или я доведу тебя до безумия.– Я тебе доведу! – Смеясь, она перевернула его на спину и прижала к постели руками и коленями, прежде чем, покусывая его тело, спуститься ниже. Смех сблизил их еще крепче. Шутка испарилась, превратившись в горячее желание.Испытав полное наслаждение, она, тяжело дыша, лежала в его руках. «Не думай, что скоро все это закончится, помни, что у тебя есть еще целых две недели!»После небольшого отдыха Кензи поцеловал ее в висок. Затем встал с постели и начал одеваться.– Самое время вернуться в свой номер.Она тоже неохотно поднялась и потянулась к махровому халатику.– Я внесла несколько изменений в твои последние сцены. Сегодня же напечатаю и дам тебе. – После того как он кивнул, она спросила: – При твоей дислексии тебе не трудно выучить новые диалоги?Его руки замерли на ремне.– Что, прости?– У тебя ведь дислексия, правда? Я всегда это знала. Он резко затянул ремень, кожа угрожающе затрещала.– С чего ты взяла?– Ты путаешь право и лево, вперед и назад, у тебя трудности с чтением, и твоя орфография оставляет желать лучшего. – Она беспокойно смотрела на него. – Или я ошиблась с дислексией, или это одна из тем, которые ты не хочешь обсуждать?Его выражение стало менее напряженным.– И то и другое. Я думал, что сделал все, чтобы преодолеть свои недостатки. Кто-то еще знает?– Не думаю. Ты это умело скрываешь. Просто я ближе всех, потому и заметила. – Она все узнала о нем за три с лишним года совместной жизни.Он подошел к окну и молча стоял, засунув руки в задние карманы брюк.– Когда я был ребенком, то был безнадежен… Возможно, отставал в развитии. И долго не хотел разговаривать.Спокойные слова остудили ее. Хотя она поняла, что он давно страдал дислексией, она не представляла, насколько сильно повлияли на него условия его жизни.– Англия – цивилизованная страна, и дислексия давно изучена. Почему тебе не поставили этот диагноз, когда ты поступил в школу?Он пожал плечами:– Англичане предпочитают не навешивать ярлыков на детей. К тому же существовали еще… и другие обстоятельства.Если ребенок растет в обычной семье, то почему детский мозг развивается иначе, чем у других? Неудивительно, что он был напрочь лишен высокомерия. Но его всегда отличали сдержанность и отсутствие заносчивости не потому, что он был «английским джентльменом», а оттого, что трудно быть надменным, когда столько лет к тебе относились как к глупцу.– Опытный учитель понял бы, в чем дело.– Да. К счастью, напряженная работа помогла мне исправить дефекты. Но не совсем, конечно.И он все годы страдал от этого, с горечью подумала она.– Этому способствовала твоя профессия. У тебя феноменальная память, не говоря уже об абсолютном слухе на акцент. И твоя дисциплинированность. Мне не часто приходилось встречать столь хорошо подготовленных актеров, и я подозреваю, что существовал иной способ компенсации.Он кивнул, по-прежнему глядя в окно.– Удивительно, как одному человеку удается открыть то, что другой не менее искусно скрывает?– Дислексия не такая уж редкая проблема, Кен. Несколько моих друзей страдают ею в разной степени. Я сама порой замечаю нечто похожее за собой. Это кажется…– Я рад, что для тебя это не проблема, – перебил он. Но для него, очевидно, это было иначе.– О'кей. Вопрос закрыт. Не будем больше говорить об этом.– Благодарю. – Он отвернулся от окна. – И предпочитаю, чтобы это не стало достоянием общественности.Она старалась перевести все в шутку.– Если бы я рассказала журналистам, что Кензи Скотт занимается любовью с тремя женщинами и ангорской козой, это было бы достойной новостью, но предание гласности его дефектов вряд ли кого-то заинтересует.– Если ты собираешься поделиться своими соображениями с репортерами, начни с оргий. Это куда интересней. – Он вышел из комнаты, закрыв дверь с подчеркнутой тщательностью.Она завернулась в халат, чувствуя себя отвратительно. Кто бы ни был тот кретин, который убеждал Кензи, что он пропащий ребенок, он заслуживал сурового наказания. Несмотря на присущий ей пацифизм, она с радостью разрядила бы свой пистолет в этого ублюдка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39