Он был тонок в кости и очень высок. Рост Криста унаследовала от отца, а светлые волосы и зеленые глаза – от матери.
– Я занимался переводом, – объяснил профессор. – Вы там все закончили? Пора домой?
– Не совсем, но скоро закончим. – Она пересекла комнату и вручила отцу записку. – Я решила, что лучше показать это тебе. Кто-то привязал эту записку к кирпичу и бросил в окно. Видимо, кому-то не понравилась статья об отчете мистера Чедуика.
Профессор взглянул на дочь:
– Дорогая, ты точно понимаешь, что делаешь? У твоей матери было немало здравых идей, но она редко их высказывала в печати.
– Это правда, но времена изменились. Необходима еще одна статья об усовершенствовании системы городского водопровода, и я снова переключусь на тему об улучшении условий труда на шахтах и фабриках.
– Будь осторожна. Насколько я помню, и те статьи потревожили осиное гнездо.
Криста подавила улыбку, зная, что это правда.
– Да, я знаю. Но бороться надо, отец, и я думаю, наши усилия не напрасны. – Она взглянула на лежащую на столе раскрытую книгу: – Над чем это ты работаешь?
– Я разбираю исландские таблицы десятого века. В них содержатся вычисления полуденной высоты солнца для каждой недели года. Точность необычайная. До этого я занимался переводом текста «Геймскринглы».
Криста увидела, что текст написан на древнеисландском языке. На нем говорили скандинавские поселенцы начиная примерно с восьмисотого года и до последнего известного поселения викингов, существовавшего в Гренландии в начале XVI века. Отец даже разговаривал на этом уже мертвом языке.
Криста вспомнила, как много времени провела ребенком в кабинете отца, слушая рассказы о викингах и даже обучаясь их языку. Они с отцом практиковались вместе, потому что Кристе хотелось доставить отцу удовольствие, и она приложила немало усилий, чтобы усовершенствовать знания и умения. Она была образована гораздо лучше большинства женщин, а благодаря отцу подпала под очарование скандинавского уклада жизни и культуры.
«В твоих жилах течет добрая порция крови викингов», – говорил он, когда дочь сетовала на высокий рост и на то, что большинство знакомых мужчин ниже ее ростом.
– Твоя мать могла проследить родословное древо вплоть до датчан. Ты должна гордиться своими предками. – Отец отодвинул бумаги на столе, закрыл книгу, с которой работал, и посмотрел на дочь. – Я слышал, вы с Корали собрались в воскресенье в цирк.
– А ты хотел бы поехать с нами? – удивилась Криста.
Отец хмыкнул:
– Вообще-то я размышлял над этим. Думаю, ты слышала о гвозде программы – человеке, которого они называют «последним варваром».
Криста рассмеялась:
– Да, я думаю, это часть представления. Про него говорят, что он викинг. Что он ростом больше семи футов и покрыт от головы до пят густыми светлыми волосами.
Профессор улыбнулся и покачал головой:
– Разумеется, все это глупости, распространяемые для привлечения толпы. Однако посмотреть на него было бы интересно.
– Раз уж ты так заинтересовался, я обещаю, что навещу его. Может быть, публикация о нем станет неплохим дополнением к статье Кори.
Отец кивнул:
– А пока постарайся не раздражать остальных лондонцев мужского пола.
Криста улыбнулась:
– Отец, я думаю, у моих статей больше сторонников, чем противников.
– Вполне возможно. Но на стороне твоих противников сила.
Конечно, отец был прав. Именно рабочие и бедняки хотели улучшить условия существования, а не те состоятельные фабриканты, которым пришлось бы за это заплатить.
Криста вышла из кабинета отца, испытывая легкую тревогу.
Глава 3
Настало воскресенье. Свежий весенний ветерок колебал воздух, солнце слабо освещало реку, рядом с которой цирк установил вагончики и разбил шатры.
На Кристе была короткая накидка поверх дневного платья из шелка в черную и розовато-лиловую полоску, на Кори же было шелковое платье цвета морской волны с розовой тесьмой и розовая шелковая шляпка в тон.
– Это так увлекательно, – проговорила Кори, как всегда, полная неисчерпаемой энергии.
Цирк Леопольда был бродячим. Его труппа двигалась с севера на юго-запад через городки и деревни до Манчестера, потом – на юг по сельской местности до Бристоля и в итоге добралась до Лондона.
Криста и Кори прогуливались вокруг, пока не наступило время для послеобеденного представления. Они видели танцующих медведей в атласных юбочках красного цвета и таких же шляпах, очаровательных обезьянок, раскричавшихся тут же, как только они вскарабкались по столбам на стропила шатра, выступления акробатов, клоунов в яркой одежде и наездников, выполнявших сальто на спинах лошадей, мчавшихся галопом.
Приглядевшись ко всему повнимательнее, Криста обнаружила, что лошади в серых яблоках были старые и горбатые, а артисты цирка казались изнуренными людьми, у которых бывали времена и получше.
И все же для Лондона цирк был новинкой.
– Мне хотелось бы взять у хозяина цирка интервью, – объявила Кори, намереваясь написать заметку о цирке в газету. – Его зовут Найджел Леопольд. Пойдем посмотрим, не у себя ли он в вагончике.
Они направились к вагончику, Кори оглядывалась, запоминая все, что видела. У нее была поразительная память на детали, что и было одной из причин, почему она так преуспевала в своей работе.
– Мне очень понравились медведи, – заметила она на ходу. – Казалось, они улыбались весь свой танец.
Криста промолчала – она успела заметить, как дрессировщик подпихивал животным под губы толстую веревку.
Оглянувшись, она увидела группу артистов, возвращавшихся в вагончики, чтобы подготовиться к следующему выступлению. Один из дрессировщиков уводил пятерых серых лошадей.
– В этом представлении что-то не так, – заметила Криста. – Все кажется несколько… поношенным.
– Да, я тоже это заметила. Наверное, такие путешествия утомительны для людей и животных.
– Наверное.
Они с Кори протискивались сквозь толпу, валившую из главного шатра, и заметили, что перед одним из ярко раскрашенных вагончиков собирались люди. Криста заметила прутья клетки, ей стало интересно, что за животное внутри.
– Пойдем посмотрим, что там такое, – сказала Кори, увлекая подругу в сторону вагончика.
С высоты своего роста, даже стоя в задних рядах толпы, Криста увидела, что в клетке находится вовсе не животное. На табличке было написано: «Последний варвар», а под ней: «Осторожно! Если подойдете и с вами что-то случится, никто ответственности не несет».
– Это он! – почти вскрикнула Кори. – Давай подойдем поближе.
Это был точно он – тот, о ком говорил отец Кристы. Он стоял в клетке, и, за исключением набедренной повязки из шкуры животного, на нем не было одежды. Он тряс прутья, словно помешанный, подстрекаемый (Криста видела это) крепким человеком со шрамом во всю щеку, у которого в руках был длинный шест.
Человек в клетке был скован по рукам и ногам, он кричал и неистовствовал.
Но в нем было не семь футов роста. Да и густой светлой шестью он не оброс. Его длинные лохматые светлые волосы свисали ниже широких плеч, а нечесаная борода лежала на груди, перевитой рельефными мышцами. Сильные мускулы вздымались на его бедрах и руках, а глаза…
Даже издалека Криста видела жгучую ненависть, горевшую в невообразимо синих глубинах его глаз.
– Господи, – изумленно выдохнула Кори. – Надо подойти.
Не отрывая глаз от человека в клетке, Криста двинулась, побуждаемая Кори, в первые ряды. У нее сдавило сердце от жалости – даже самый закоренелый преступник не заслуживал подобного обращения.
Палка снова ткнула Лейфа в ребра. Он схватился за железные прутья и зарычал, зная, что если не сделает этого, на теле появится новая отметина от палки. Шрамы были у него на ногах и руках, на спине, на запястьях и лодыжках от оков, которые он был вынужден носить.
Не обращая внимания на рев толпы, собравшейся перед клеткой, на людей, показывавших пальцами и корчивших рожи, он взглянул на изящное создание, которое проникло к нему между прутьями. Это существо люди называли обезьяной. Лейф называл его Альфином – маленьким эльфом. Это был его единственный друг, и он очень дорожил этой дружбой.
Лейф разговаривал с обезьяной так, будто она могла понять его, он говорил ей, что однажды найдет способ выбраться из клетки, освободится от оков, делавших его бессильным против тюремщиков. Однажды он заберет у жирного Снивли палку и основательно пройдется по его хребту.
Обезьяна закричала, запрыгала, когда Снивли снова принялся вгонять Лейфа в ярость. Толпа заревела, отхлынула от клетки, начала понемногу рассеиваться. Люди увидели то, ради чего пришли, – дикаря в клетке. Когда он снова поднял голову, остались всего две женщины. Одна – рыжеволосая невысокая симпатичная, хотя и не из тех, что ему нравились – слишком она походила на ребенка. Другая, блондинка, была высокой, роскошной, созревшей для мужских объятий, с кожей кремового цвета и губами, созданными для страсти. Лейф ощутил напряжение в паху. Было приятно сознавать, что как тюремщики ни пытались, они не сломили его. Хорошо знать, что он все еще мужчина.
Он усмехнулся обезьяне:
– Вот женщина… настоящая женщина. Она могла бы воспламенить кровь одним взглядом этих чудесных зеленых глаз.
Альфин отозвался, будто понял. Блондинка сказала что-то другой женщине, повернулась и направилась прочь. Лейф видел, как налетел ветерок и сдул с нее шляпу. На плечах лежали пряди густых золотистых волос, сиявших на солнце. Она нагнулась за шляпой, и, несмотря на свободный наряд, скрывавший прелести, Лейф мог бы сказать, что у нее очень тонкая талия и полноватые бедра.
– Видишь, Альф. Вот женщина, созданная для наслаждения. Если бы не клетка, я бы задал ей скачку, которую она еще долго вспоминала бы, скачку, которая доставила бы удовольствие нам обоим.
Ухмылка исчезла с его лица, когда блондинка повернулась к нему. Щеки ее пылали, зеленые глаза горели. Лейф невольно отступил от прутьев.
– Как вы смеете!
Несколько секунд он стоял неподвижно, недоумевая, как эта женщина могла его услышать.
– Вы – грубое вульгарное животное! И как я могла думать, что вас надо пожалеть. Ах, как я ошиблась!
Она взглянула на него, и взгляд этот был еще свирепее того, каким он пугал толпу. Женщина повернулась и направилась обратно к подруге, прежде чем Лейф осознал, что она говорила с ним на его родном языке.
– Подождите! – крикнул он вдогонку. – Не уходите! Не уходите! Простите меня. Я не знал, что вы меня понимаете. Я не хотел оскорбить вас. Клянусь, я никогда не оскорбил бы женщину!
Блондинка подняла голову, но продолжала идти, а подруга нагоняла ее.
– Пожалуйста, умоляю! Мне нужна ваша помощь.
В горле образовался комок. Каждый день приближал его к помешательству; он смутно предположил, не случилось ли это.
– Заклинаю вас, вернитесь, пожалуйста. Умоляю. – Он замолчал на секунду. – Вы – моя… единственная надежда.
Она остановилась и продолжала стоять спиной к нему несколько долгих мгновений. Потом она повернулась и направилась обратно к клетке. Он не сошел с ума; она и правда поняла его. Лейф не чувствовал своих слез, пока не моргнул, и они оросили тяжелую щетину на щеках, превратившуюся в бороду.
Он утер слезы прежде, чем женщина их заметила.
– Простите меня, – произнес Лейф, когда она подошла к клетке. – Я знаю, что оскорбил вас, но не намеренно. Вы говорите на моем языке. Больше никто меня не понимает. Я пленник и отчаянно нуждаюсь в вашей помощи.
Лейф видел, что она хмурится, но уже не сердится.
– Язык, на котором вы говорите… откуда вы его знаете?
Она произносила слова ясно и достаточно отчетливо, чтобы он понял ее.
– Так говорят там, откуда я прибыл.
– Это невозможно. Никто не говорит на древнеисландском языке вот уже больше трехсот лет.
– На острове Драугр мы на нем говорим.
– Остров Драугр? Никогда о таком не слышала.
Его сердце затрепетало. Один промах, одно неверное движение, и женщина уйдет, а с ней исчезнет единственный шанс получить свободу.
– Я уплыл оттуда полгода назад. Мой корабль разбился о скалы далеко к северу отсюда. Я сильно пострадал, когда меня вынесло на берег.
– Вы потерпели кораблекрушение?
Он кивнул.
– К тому времени, когда я выздоровел настолько, чтобы понять, что произошло, меня схватили и продали человеку, который посадил меня в эту клетку.
Блондинка кусала полные губы ярко-розового цвета. Лейф поразился, ощутив при взгляде на нее новый порыв желания. Прожив последние шесть месяцев как животное, он и не думал, что это возможно.
– Меня зовут Лейф.
Она взглянула на его запястье и увидела струйку крови, сочившейся из свежей ранки от кандалов.
– Лейф, мой отец говорит на вашем языке гораздо лучше меня. Он сможет поговорить с вами, помочь вам выбраться из этой клетки.
– Значит, вы вернетесь и приведете отца?
– Да.
– Как вас зовут?
– Криста Харт.
– Поклянешься ли ты в этом честью, Криста Харт?
На мгновение она удивилась.
– Да. Я клянусь в этом честью.
Он легко кивнул. Смотря Кристе вслед, он вдруг почувствовал себя обессиленным. Все это время его поддерживала надежда. Теперь он расслабился и даже сомневался, что выживет, если эта женщина не вернется.
Лейф сел, обезьянка взобралась ему на плечо. Вместе они будут ждать прихода Снивли и его помощников. Люди отведут его в другую клетку, накормят, напоят, как животное, обольют холодной водой, чтобы поддержать чистоту.
Грудь сдавило. Может быть, она придет завтра.
Он думал о густых золотистых локонах, уложенных назад и обрамлявших красивое лицо с живыми зелеными глазами, думал о теле, созданном богами, и молился о том, чтобы она была больше, чем просто красавица.
Молился о том, чтобы Криста Харт была человеком чести.
Глава 4
Криста торопливо вошла в свой городской дом в районе Мейфэра и направилась по коридору в кабинет отца. Поскольку она приехала прямо из цирка, Корали следовала за ней.
Криста распахнула дверь кабинета, не дожидаясь приглашения.
– Отец! Вы не поверите…
Она замолчала, увидев Мэтью Карлтона, поднимающегося с кресла рядом со столом отца. Она не ожидала его увидеть, хотя последнее время он бывал в доме все чаще.
Отец тоже поднялся:
– Что такое, моя дорогая? Надеюсь, не проблемы с газетой?
Она взглянула на Мэтью. Теперь он открыто ухаживал за ней, хотя Криста еще не была уверена, как должна относиться к нему. Мэтью был умным и интересным собеседником, а светло-каштановые волосы, ореховые глаза и строгие черты лица добавляли ему привлекательности. Отец считал, что из него получился бы хороший муж. Мэтью тоже считал, что они очень хорошо подойдут друг другу.
Конечно, вполне возможно, что его интерес подогревался приданым Кристы, весьма внушительным, а также наследством, полученным от матери.
– Нет, отец, с газетой это никак не связано.
Она снова взглянула на Мэтью, не зная, почему не решается говорить в его присутствии. Корали стояла в дверях и с нетерпением ожидала, что скажет профессор, когда Криста расскажет о человеке в клетке.
– Прошу прощения, – извинилась Криста, – но мне необходимо поговорить с отцом приватно.
– Разумеется.
Мэтью не утратил вежливости, хотя ему явно не понравилось, что его выпроваживают. Он вежливо поклонился:
– Если позволите…
– Может быть, Мэтью и мисс Уитмор выпьют что-нибудь прохладительное в гостиной? – дипломатично предложил отец.
– Это было бы замечательно. – Кори весело улыбнулась Мэтью от двери, вплыла в кабинет и оперлась на его руку. Одарив Кристу взглядом, в котором явно читалось: «Ты передо мной в долгу», – она вывела его в коридор.
Как только за ними закрылась дверь, Криста принялась с увлечением рассказывать о приключении в цирке и человеке, которого видела в клетке.
– Это было поразительно. Он говорит на древнеисландском языке. Вот причина того, что никто его не понимает. Я сама не сразу это поняла.
Она постаралась не краснеть, вспомнив непристойные высказывания высокого человека, когда она стояла перед клеткой.
Профессор снял очки, в нем пробудилось любопытство.
– Он сказал, как выучил язык?
– В том-то все и дело. Он говорит, что приплыл из места под названием остров Драугр. Он сказал, что там все говорят на этом языке.
Профессор изумился:
– Остров Драугр? Ты уверена, что он произнес именно так?
– О да. Ты об этом знаешь?
– На древнеисландском «драугр» означает «привидение». Существует легенда об острове Привидений. Говорят, будто это место окутано туманом, что это – гористый зловещий край, опасный для судов.
– Что это за легенда?
– Предположительно древние викинги, жившие в Гренландии, не вымерли в начале шестнадцатого столетия, как считают большинство ученых. Когда численность их начала сокращаться от заболеваний и плохой погоды, люди бежали, чтобы выжить, на остров, расположенный где-то к северу от Оркнейских островов.
– Остров Драугр?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Я занимался переводом, – объяснил профессор. – Вы там все закончили? Пора домой?
– Не совсем, но скоро закончим. – Она пересекла комнату и вручила отцу записку. – Я решила, что лучше показать это тебе. Кто-то привязал эту записку к кирпичу и бросил в окно. Видимо, кому-то не понравилась статья об отчете мистера Чедуика.
Профессор взглянул на дочь:
– Дорогая, ты точно понимаешь, что делаешь? У твоей матери было немало здравых идей, но она редко их высказывала в печати.
– Это правда, но времена изменились. Необходима еще одна статья об усовершенствовании системы городского водопровода, и я снова переключусь на тему об улучшении условий труда на шахтах и фабриках.
– Будь осторожна. Насколько я помню, и те статьи потревожили осиное гнездо.
Криста подавила улыбку, зная, что это правда.
– Да, я знаю. Но бороться надо, отец, и я думаю, наши усилия не напрасны. – Она взглянула на лежащую на столе раскрытую книгу: – Над чем это ты работаешь?
– Я разбираю исландские таблицы десятого века. В них содержатся вычисления полуденной высоты солнца для каждой недели года. Точность необычайная. До этого я занимался переводом текста «Геймскринглы».
Криста увидела, что текст написан на древнеисландском языке. На нем говорили скандинавские поселенцы начиная примерно с восьмисотого года и до последнего известного поселения викингов, существовавшего в Гренландии в начале XVI века. Отец даже разговаривал на этом уже мертвом языке.
Криста вспомнила, как много времени провела ребенком в кабинете отца, слушая рассказы о викингах и даже обучаясь их языку. Они с отцом практиковались вместе, потому что Кристе хотелось доставить отцу удовольствие, и она приложила немало усилий, чтобы усовершенствовать знания и умения. Она была образована гораздо лучше большинства женщин, а благодаря отцу подпала под очарование скандинавского уклада жизни и культуры.
«В твоих жилах течет добрая порция крови викингов», – говорил он, когда дочь сетовала на высокий рост и на то, что большинство знакомых мужчин ниже ее ростом.
– Твоя мать могла проследить родословное древо вплоть до датчан. Ты должна гордиться своими предками. – Отец отодвинул бумаги на столе, закрыл книгу, с которой работал, и посмотрел на дочь. – Я слышал, вы с Корали собрались в воскресенье в цирк.
– А ты хотел бы поехать с нами? – удивилась Криста.
Отец хмыкнул:
– Вообще-то я размышлял над этим. Думаю, ты слышала о гвозде программы – человеке, которого они называют «последним варваром».
Криста рассмеялась:
– Да, я думаю, это часть представления. Про него говорят, что он викинг. Что он ростом больше семи футов и покрыт от головы до пят густыми светлыми волосами.
Профессор улыбнулся и покачал головой:
– Разумеется, все это глупости, распространяемые для привлечения толпы. Однако посмотреть на него было бы интересно.
– Раз уж ты так заинтересовался, я обещаю, что навещу его. Может быть, публикация о нем станет неплохим дополнением к статье Кори.
Отец кивнул:
– А пока постарайся не раздражать остальных лондонцев мужского пола.
Криста улыбнулась:
– Отец, я думаю, у моих статей больше сторонников, чем противников.
– Вполне возможно. Но на стороне твоих противников сила.
Конечно, отец был прав. Именно рабочие и бедняки хотели улучшить условия существования, а не те состоятельные фабриканты, которым пришлось бы за это заплатить.
Криста вышла из кабинета отца, испытывая легкую тревогу.
Глава 3
Настало воскресенье. Свежий весенний ветерок колебал воздух, солнце слабо освещало реку, рядом с которой цирк установил вагончики и разбил шатры.
На Кристе была короткая накидка поверх дневного платья из шелка в черную и розовато-лиловую полоску, на Кори же было шелковое платье цвета морской волны с розовой тесьмой и розовая шелковая шляпка в тон.
– Это так увлекательно, – проговорила Кори, как всегда, полная неисчерпаемой энергии.
Цирк Леопольда был бродячим. Его труппа двигалась с севера на юго-запад через городки и деревни до Манчестера, потом – на юг по сельской местности до Бристоля и в итоге добралась до Лондона.
Криста и Кори прогуливались вокруг, пока не наступило время для послеобеденного представления. Они видели танцующих медведей в атласных юбочках красного цвета и таких же шляпах, очаровательных обезьянок, раскричавшихся тут же, как только они вскарабкались по столбам на стропила шатра, выступления акробатов, клоунов в яркой одежде и наездников, выполнявших сальто на спинах лошадей, мчавшихся галопом.
Приглядевшись ко всему повнимательнее, Криста обнаружила, что лошади в серых яблоках были старые и горбатые, а артисты цирка казались изнуренными людьми, у которых бывали времена и получше.
И все же для Лондона цирк был новинкой.
– Мне хотелось бы взять у хозяина цирка интервью, – объявила Кори, намереваясь написать заметку о цирке в газету. – Его зовут Найджел Леопольд. Пойдем посмотрим, не у себя ли он в вагончике.
Они направились к вагончику, Кори оглядывалась, запоминая все, что видела. У нее была поразительная память на детали, что и было одной из причин, почему она так преуспевала в своей работе.
– Мне очень понравились медведи, – заметила она на ходу. – Казалось, они улыбались весь свой танец.
Криста промолчала – она успела заметить, как дрессировщик подпихивал животным под губы толстую веревку.
Оглянувшись, она увидела группу артистов, возвращавшихся в вагончики, чтобы подготовиться к следующему выступлению. Один из дрессировщиков уводил пятерых серых лошадей.
– В этом представлении что-то не так, – заметила Криста. – Все кажется несколько… поношенным.
– Да, я тоже это заметила. Наверное, такие путешествия утомительны для людей и животных.
– Наверное.
Они с Кори протискивались сквозь толпу, валившую из главного шатра, и заметили, что перед одним из ярко раскрашенных вагончиков собирались люди. Криста заметила прутья клетки, ей стало интересно, что за животное внутри.
– Пойдем посмотрим, что там такое, – сказала Кори, увлекая подругу в сторону вагончика.
С высоты своего роста, даже стоя в задних рядах толпы, Криста увидела, что в клетке находится вовсе не животное. На табличке было написано: «Последний варвар», а под ней: «Осторожно! Если подойдете и с вами что-то случится, никто ответственности не несет».
– Это он! – почти вскрикнула Кори. – Давай подойдем поближе.
Это был точно он – тот, о ком говорил отец Кристы. Он стоял в клетке, и, за исключением набедренной повязки из шкуры животного, на нем не было одежды. Он тряс прутья, словно помешанный, подстрекаемый (Криста видела это) крепким человеком со шрамом во всю щеку, у которого в руках был длинный шест.
Человек в клетке был скован по рукам и ногам, он кричал и неистовствовал.
Но в нем было не семь футов роста. Да и густой светлой шестью он не оброс. Его длинные лохматые светлые волосы свисали ниже широких плеч, а нечесаная борода лежала на груди, перевитой рельефными мышцами. Сильные мускулы вздымались на его бедрах и руках, а глаза…
Даже издалека Криста видела жгучую ненависть, горевшую в невообразимо синих глубинах его глаз.
– Господи, – изумленно выдохнула Кори. – Надо подойти.
Не отрывая глаз от человека в клетке, Криста двинулась, побуждаемая Кори, в первые ряды. У нее сдавило сердце от жалости – даже самый закоренелый преступник не заслуживал подобного обращения.
Палка снова ткнула Лейфа в ребра. Он схватился за железные прутья и зарычал, зная, что если не сделает этого, на теле появится новая отметина от палки. Шрамы были у него на ногах и руках, на спине, на запястьях и лодыжках от оков, которые он был вынужден носить.
Не обращая внимания на рев толпы, собравшейся перед клеткой, на людей, показывавших пальцами и корчивших рожи, он взглянул на изящное создание, которое проникло к нему между прутьями. Это существо люди называли обезьяной. Лейф называл его Альфином – маленьким эльфом. Это был его единственный друг, и он очень дорожил этой дружбой.
Лейф разговаривал с обезьяной так, будто она могла понять его, он говорил ей, что однажды найдет способ выбраться из клетки, освободится от оков, делавших его бессильным против тюремщиков. Однажды он заберет у жирного Снивли палку и основательно пройдется по его хребту.
Обезьяна закричала, запрыгала, когда Снивли снова принялся вгонять Лейфа в ярость. Толпа заревела, отхлынула от клетки, начала понемногу рассеиваться. Люди увидели то, ради чего пришли, – дикаря в клетке. Когда он снова поднял голову, остались всего две женщины. Одна – рыжеволосая невысокая симпатичная, хотя и не из тех, что ему нравились – слишком она походила на ребенка. Другая, блондинка, была высокой, роскошной, созревшей для мужских объятий, с кожей кремового цвета и губами, созданными для страсти. Лейф ощутил напряжение в паху. Было приятно сознавать, что как тюремщики ни пытались, они не сломили его. Хорошо знать, что он все еще мужчина.
Он усмехнулся обезьяне:
– Вот женщина… настоящая женщина. Она могла бы воспламенить кровь одним взглядом этих чудесных зеленых глаз.
Альфин отозвался, будто понял. Блондинка сказала что-то другой женщине, повернулась и направилась прочь. Лейф видел, как налетел ветерок и сдул с нее шляпу. На плечах лежали пряди густых золотистых волос, сиявших на солнце. Она нагнулась за шляпой, и, несмотря на свободный наряд, скрывавший прелести, Лейф мог бы сказать, что у нее очень тонкая талия и полноватые бедра.
– Видишь, Альф. Вот женщина, созданная для наслаждения. Если бы не клетка, я бы задал ей скачку, которую она еще долго вспоминала бы, скачку, которая доставила бы удовольствие нам обоим.
Ухмылка исчезла с его лица, когда блондинка повернулась к нему. Щеки ее пылали, зеленые глаза горели. Лейф невольно отступил от прутьев.
– Как вы смеете!
Несколько секунд он стоял неподвижно, недоумевая, как эта женщина могла его услышать.
– Вы – грубое вульгарное животное! И как я могла думать, что вас надо пожалеть. Ах, как я ошиблась!
Она взглянула на него, и взгляд этот был еще свирепее того, каким он пугал толпу. Женщина повернулась и направилась обратно к подруге, прежде чем Лейф осознал, что она говорила с ним на его родном языке.
– Подождите! – крикнул он вдогонку. – Не уходите! Не уходите! Простите меня. Я не знал, что вы меня понимаете. Я не хотел оскорбить вас. Клянусь, я никогда не оскорбил бы женщину!
Блондинка подняла голову, но продолжала идти, а подруга нагоняла ее.
– Пожалуйста, умоляю! Мне нужна ваша помощь.
В горле образовался комок. Каждый день приближал его к помешательству; он смутно предположил, не случилось ли это.
– Заклинаю вас, вернитесь, пожалуйста. Умоляю. – Он замолчал на секунду. – Вы – моя… единственная надежда.
Она остановилась и продолжала стоять спиной к нему несколько долгих мгновений. Потом она повернулась и направилась обратно к клетке. Он не сошел с ума; она и правда поняла его. Лейф не чувствовал своих слез, пока не моргнул, и они оросили тяжелую щетину на щеках, превратившуюся в бороду.
Он утер слезы прежде, чем женщина их заметила.
– Простите меня, – произнес Лейф, когда она подошла к клетке. – Я знаю, что оскорбил вас, но не намеренно. Вы говорите на моем языке. Больше никто меня не понимает. Я пленник и отчаянно нуждаюсь в вашей помощи.
Лейф видел, что она хмурится, но уже не сердится.
– Язык, на котором вы говорите… откуда вы его знаете?
Она произносила слова ясно и достаточно отчетливо, чтобы он понял ее.
– Так говорят там, откуда я прибыл.
– Это невозможно. Никто не говорит на древнеисландском языке вот уже больше трехсот лет.
– На острове Драугр мы на нем говорим.
– Остров Драугр? Никогда о таком не слышала.
Его сердце затрепетало. Один промах, одно неверное движение, и женщина уйдет, а с ней исчезнет единственный шанс получить свободу.
– Я уплыл оттуда полгода назад. Мой корабль разбился о скалы далеко к северу отсюда. Я сильно пострадал, когда меня вынесло на берег.
– Вы потерпели кораблекрушение?
Он кивнул.
– К тому времени, когда я выздоровел настолько, чтобы понять, что произошло, меня схватили и продали человеку, который посадил меня в эту клетку.
Блондинка кусала полные губы ярко-розового цвета. Лейф поразился, ощутив при взгляде на нее новый порыв желания. Прожив последние шесть месяцев как животное, он и не думал, что это возможно.
– Меня зовут Лейф.
Она взглянула на его запястье и увидела струйку крови, сочившейся из свежей ранки от кандалов.
– Лейф, мой отец говорит на вашем языке гораздо лучше меня. Он сможет поговорить с вами, помочь вам выбраться из этой клетки.
– Значит, вы вернетесь и приведете отца?
– Да.
– Как вас зовут?
– Криста Харт.
– Поклянешься ли ты в этом честью, Криста Харт?
На мгновение она удивилась.
– Да. Я клянусь в этом честью.
Он легко кивнул. Смотря Кристе вслед, он вдруг почувствовал себя обессиленным. Все это время его поддерживала надежда. Теперь он расслабился и даже сомневался, что выживет, если эта женщина не вернется.
Лейф сел, обезьянка взобралась ему на плечо. Вместе они будут ждать прихода Снивли и его помощников. Люди отведут его в другую клетку, накормят, напоят, как животное, обольют холодной водой, чтобы поддержать чистоту.
Грудь сдавило. Может быть, она придет завтра.
Он думал о густых золотистых локонах, уложенных назад и обрамлявших красивое лицо с живыми зелеными глазами, думал о теле, созданном богами, и молился о том, чтобы она была больше, чем просто красавица.
Молился о том, чтобы Криста Харт была человеком чести.
Глава 4
Криста торопливо вошла в свой городской дом в районе Мейфэра и направилась по коридору в кабинет отца. Поскольку она приехала прямо из цирка, Корали следовала за ней.
Криста распахнула дверь кабинета, не дожидаясь приглашения.
– Отец! Вы не поверите…
Она замолчала, увидев Мэтью Карлтона, поднимающегося с кресла рядом со столом отца. Она не ожидала его увидеть, хотя последнее время он бывал в доме все чаще.
Отец тоже поднялся:
– Что такое, моя дорогая? Надеюсь, не проблемы с газетой?
Она взглянула на Мэтью. Теперь он открыто ухаживал за ней, хотя Криста еще не была уверена, как должна относиться к нему. Мэтью был умным и интересным собеседником, а светло-каштановые волосы, ореховые глаза и строгие черты лица добавляли ему привлекательности. Отец считал, что из него получился бы хороший муж. Мэтью тоже считал, что они очень хорошо подойдут друг другу.
Конечно, вполне возможно, что его интерес подогревался приданым Кристы, весьма внушительным, а также наследством, полученным от матери.
– Нет, отец, с газетой это никак не связано.
Она снова взглянула на Мэтью, не зная, почему не решается говорить в его присутствии. Корали стояла в дверях и с нетерпением ожидала, что скажет профессор, когда Криста расскажет о человеке в клетке.
– Прошу прощения, – извинилась Криста, – но мне необходимо поговорить с отцом приватно.
– Разумеется.
Мэтью не утратил вежливости, хотя ему явно не понравилось, что его выпроваживают. Он вежливо поклонился:
– Если позволите…
– Может быть, Мэтью и мисс Уитмор выпьют что-нибудь прохладительное в гостиной? – дипломатично предложил отец.
– Это было бы замечательно. – Кори весело улыбнулась Мэтью от двери, вплыла в кабинет и оперлась на его руку. Одарив Кристу взглядом, в котором явно читалось: «Ты передо мной в долгу», – она вывела его в коридор.
Как только за ними закрылась дверь, Криста принялась с увлечением рассказывать о приключении в цирке и человеке, которого видела в клетке.
– Это было поразительно. Он говорит на древнеисландском языке. Вот причина того, что никто его не понимает. Я сама не сразу это поняла.
Она постаралась не краснеть, вспомнив непристойные высказывания высокого человека, когда она стояла перед клеткой.
Профессор снял очки, в нем пробудилось любопытство.
– Он сказал, как выучил язык?
– В том-то все и дело. Он говорит, что приплыл из места под названием остров Драугр. Он сказал, что там все говорят на этом языке.
Профессор изумился:
– Остров Драугр? Ты уверена, что он произнес именно так?
– О да. Ты об этом знаешь?
– На древнеисландском «драугр» означает «привидение». Существует легенда об острове Привидений. Говорят, будто это место окутано туманом, что это – гористый зловещий край, опасный для судов.
– Что это за легенда?
– Предположительно древние викинги, жившие в Гренландии, не вымерли в начале шестнадцатого столетия, как считают большинство ученых. Когда численность их начала сокращаться от заболеваний и плохой погоды, люди бежали, чтобы выжить, на остров, расположенный где-то к северу от Оркнейских островов.
– Остров Драугр?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28