Молодые люди были единомышленниками, и мощный блок, организованный ими в палате лордов, лишь укрепил их дружбу. Все знали — если Кристиан и Риз голосуют за какой-то законопроект, значит, этот законопроект будет принят.
Казалось вполне естественным, что этот союз продолжат их дети, и Энтони ничего не имел против женитьбы на Марлен, хотя ему было пятнадцать лет, когда она родилась. Алекс помнил, что она хорошенькая, приветливая, но она еще не вышла из классной комнаты, когда Энтони погиб. Три года назад ее вывезли в свет, и Алекс решил, что лучшей возможности продлить герцогский род и тем самым выполнить свой долг ему не представится. Его титул требовал, чтобы брак был хорошей сделкой, и Марлен вполне соответствовала этим требованиям. Больше того, ее воспитывали как будущую супругу герцога, она была мила, с ней было удобно и спокойно. И два года назад, когда Марлен исполнился двадцать один год, он сделал ей предложение.
Алекс обернулся, услышав звук открывающейся маленькой двери.
— Добро пожаловать домой, дорогой. — В комнату вплыла его мать Ханна, следом за ней Марлен под руку с его младшим братом Артуром.
Алекс подошел к герцогине поздороваться.
— Спасибо, матушка. Надеюсь, вы в добром здравии?
— Разумеется! Небольшая боль в спине — вот и все, на что я могу пожаловаться, — улыбаясь, ответила Ханна. — Но об этом даже не стоит говорить. Ты будешь рад узнать, что лорд и леди Уитком гостят у сестры леди Уитком в Брайтоне. Поскольку это недалеко, я пригласила Марлен провести у нас конец недели.
— Очень рад! — Алекс чмокнул Марлен в щеку. Та слегка зарделась и опустила глаза.
— У вас усталый вид. Вы плохо спали? — прошептала она.
— Я чувствую себя прекрасно, Марлен.
— Это правда? А мне кажется, вас что-то тревожит.
— Дела. — И, поздоровавшись с Артуром за руку, Алекс добавил: — Ост-Индия.
— Опять? Господи, Алекс, с этим нужно кончать!
Хмыкнув, Алекс сел на кожаную кушетку. Артур опустился рядом, а Ханна расположилась у камина.
Марлен убрала с кресла сюртук Алекса и села рядом с Ханной. Алекс пересказал Артуру содержание полученных писем, рассеянно вертя в пальцах пустой стакан из-под виски. К нему подошла Марлен.
— Хотите выпить, дорогой? — тихо спросила она.
Он протянул ей стакан, скользнул по ней взглядом и перевел его на Артура, который оценивал все «за» и «против», связанные с инвестированием в Ост-Индскую компанию. Марлен принесла виски и протянула стакан Алексу.
Краешком глаза он следил, как она возвращается на свое место. И вдруг подумал, что девушка иногда напоминает хорошо выдрессированную собаку. Приняв красивую позу и держа на коленях его сюртук, она смотрела на окружающих, не произнося ни слова, лишь улыбалась. Ханна сидела на краешке кресла, подавшись вперед. Она внимательно прислушивалась к разговору сыновей о высоких пошлинах и необходимости экономической реформы, время от времени подавая реплики.
Беседа продолжалась до тех пор, пока не появился Финч. Он подошел к Марлен, взял у нее сюртук Алекса и доложил, что ванна для его милости готова. Алекс допил виски и встал.
— Извините меня, — обратился он к матери и Марлен и направился к двери. — Полагаю, ужин будет в обычное время? — бросил он через плечо.
— В восемь часов, дорогой. У нас ужинают лорд и леди Уитком.
Алекс кивнул и вышел. За ним последовал Финч.
Ханна Кристиан, вдовствующая герцогиня Сазерленд, смотрела на Алекса поверх краешка своего стакана и тихонько вздыхала. Его красивое лицо не выражало никаких эмоций, так же как и глаза. С тех пор как Алекс стал герцогом, Ханну не покидала тревога. Быть может, это было глупо с ее стороны, но она ничего не могла поделать. Артур наслаждался жизнью, с радостью встречая каждый наступивший день, чего нельзя было сказать об Алексе. Он слишком серьезно относился к своему положению, ответственность давила на него тяжким бременем. Ханна не могла понять почему. Ведь он сильный, способный, обладает острым умом, схватывает все на лету. Это и позволило ему увеличить семейное состояние в несколько раз, что превзошло самые смелые ожидания Ханны.
Поскольку он взял на себя все заботы о капиталах семьи, а его деятельность в палате лордов получила высокую оценку, весь Лондон, пожелай того Александр, пил бы за его здоровье. В Англии не было человека, пользовавшегося большей популярностью. Молодой, необычайно богатый, чрезвычайно красивый, он пользовался огромным авторитетом среди пэров. И при этом выражение скуки, а то и беспокойства не сходило с его лица. Ханна перевела взгляд на Марлен, сидевшую справа от Алекса со спокойной улыбкой, предназначенной ему одному. Алекс же едва замечал ее.
Это и беспокоило Ханну.
Потягивая из бокала вино, герцогиня рассматривала невесту сына, хорошенькую блондинку. Она ничего не имеет против Марлен: красивая, приятная, хорошо воспитанная, отец ее, граф Уитком, — человек достойный; для герцога Марлен вполне подходящая пара. Но не для Апекса. Ханне хотелось, чтобы Алекс познал во всей полноте радости любви, как они с Огастесом, чтобы обожал будущую жену. Чтобы женился по любви, а не из чувства долга. Возможно, где-то в глубине души Алекс тоже так думает и в конце концов поймет, что Марлен не та женщина, ради которой он готов сдвинуть горы.
Алекс, сидевший напротив матери, встретился с ней взглядом и еле заметно поднял бровь, словно спрашивая, о чем это она задумалась. Потом слегка улыбнулся и перевел взгляд на Артура, рассказывающего о каком-то возмутительном случае, имевшем место на рауте у этого гнусного Харрисона Грина, к величайшему удовольствию Эдвина Риза. Ханна заметила, что молодежь с жадностью слушает Артура и только у Алекса, как всегда, скучающий вид.
Ханна ошиблась — Алекс не скучал. Он думал о том, как бы склонить будущего тестя к поддержке пакета законов, которые обязательно пройдут в палате общин в следующем сезоне. Эти законы предусматривают снижение пошлин, которые платит его судоходная компания.
После ужина дамы удалились в зеленую гостиную, а мужчины остались в столовой курить и пить портвейн. Артур и Уитком завели разговор о паре охотничьих собак, Алекс же рассеянно смотрел на фарфоровые часы, стоящие на камине. Уверенный в том, что эти дорогие часы отстают, он сверил их со своими карманными.
— Мы утомили вас, Сазерленд? — усмехнулся Уитком Алекс, вздрогнув, спрятал часы в карман.
— Он переживает, ему сообщили, что в Ост-Индии опять убытки, — усмехнулся Артур.
— Вот как? Никогда не считал серьезным занятием забавы с судоходством, — заметил старый лорд.
— Судоходство было бы весьма прибыльным делом, если бы не чертовски высокие пошлины, — возразил Алекс.
Уитком пожал плечами:
— Эти пошлины не позволяют поставлять в нашу страну иностранное зерно и конкурировать с теми, кто выращивает его здесь, сынок.
— Да, и не дают мелким фермерам вывозить излишки зерна на континент, когда здешний рынок перенасыщен. Уитком хмыкнул и закурил сигару.
— Не понимаю, почему это вас так беспокоит. Насколько мне известно, эти фермеры даже не в состоянии нанять работников для сбора урожая. Какая уж тут конкуренция!
— Вот именно, Эдвин. Конкуренция — вещь дорогая. В этой стране уже давно назрела необходимость экономической реформы. Пошлины душат судоходство и сельское хозяйство — вся система устарела и никуда не годится. Представьте, какие прибыли вы получали бы на своих фабриках, будь оплата труда на всех промышленных предприятиях одинаковой, — спокойно сказал Алекс, отпив из бокала портвейн и внимательно глядя на будущего тестя.
— Возможно, — задумчиво проговорил Уитком. — Не стану отрицать, сельское хозяйство страдает больше, чем промышленность. Но мне не нравится пакет законов, который проталкивают радикалы, — боюсь, они вообще хотят покончить с парламентской системой, и первым шагом будет представительство католиков в парламенте. Я никак не могу этого допустить. Алекс ответил не сразу. Законопроект о правах католиков вызывал яростные дискуссии среди пэров, но Алекса, говоря по правде, нисколько не волновало, получат ли католики представительство в парламенте.
— Я убежден в одном — нам необходима помощь и новая, справедливая система налогов. Возможно, в следующем сезоне мы вместе займемся созданием более приемлемого пакета законов.
Уитком осушил бокал и улыбнулся:
— Наверное, я не буду против. Всегда получал удовольствие от хорошей драки в палате лордов. А теперь, джентльмены, давайте посмотрим, чем заняты дамы!
И, не дожидаясь ответа, он отошел от стола. Алекс и Артур последовали за ним в зеленую гостиную, где просидели два часа, молча слушая болтовню леди о приемах по случаю помолвок.
Позже, стоя в вестибюле рядом с матерью, Алекс слышал, как Марлен сказала, что они с леди Уитком вернутся завтра, чтобы обсудить прием по случаю помолвки, которая состоится зимой. Алекс с трудом сдержал раздраженную усмешку.
Двумя днями позже, сбежав от скуки в Сазерленд-Холле, Алекс остановился у бурного потока напоить жеребца Юпитера. Все утро он гонялся за зверем, но тот был хитер и знал, как убежать от охотника. Алекс подумал, что теперь он в пяти милях от охотничьего домика Данвуди. Домик находился на расстоянии дневного перехода от Сазерленд-Холла, и Алекс часто приезжал туда отдохнуть от своего титула. И от своей невесты.
Пока Юпитер пил, Алекс, бросив поводья, предался размышлениям. Марлен, конечно, не хочется, чтобы он ездил на охоту. Она опасается, как бы с ним чего-нибудь не случилось. Ведь некому будет о нем позаботиться. Как-то раз он сделал ей не очень приличное предложение поехать с ним вместе и заботиться обо всех его нуждах. Глаза Марлен округлились от Удивления и обиды. Он еще ни разу не переспал с ней, уважительно относясь к ее железной решимости сохранить девственность до самой свадьбы.
И Алекс уехал один, не в силах больше слушать болтовню об их свадьбе. Марлен и ее мать настаивали на том, чтобы событие это свершилось во время лондонского сезона — стало быть, придется ждать несколько долгих месяцев, прежде чем он сможет переспать с Марлен. И столько же придется слушать разговоры о приданом, свадебных завтраках, празднествах по случаю помолвки и свадебном путешествии. О Господи!
Когда он уезжал, она закапризничала. И он посоветовал ей привыкать к его отсутствию. Она стояла у огромных дверей Сазерленд-Холла и искренне призывала беречь себя. Беречь себя! Только этого не хватало! Ему приходилось не раз карабкаться на отвесные скалы, перебираться через бурлящие потоки, и уж как-нибудь он сможет провести несколько дней на охоте один.
Алекс насторожился, услышав шум в кустах, но зверя так и не увидел. Юпитер же вдруг взвился на дыбы и громко заржал. Застигнутый врасплох, Алекс схватил поводья, пытаясь сдержать жеребца, и едва не свалился на землю.
Юпитер промчался через поток, влетел в заросли. Алекс ничего не видел из-за плотной листвы, густая трава сковывала движения. Когда некоторое время спустя Юпитер вырвался из чащи на небольшую поляну, Алекс наконец овладел ситуацией. Стоя среди поляны, и конь, и всадник пытались отдышаться. Алекс почувствовал, что нога побаливает, и посмотрел вниз. Его штаны из оленьей кожи были разорваны, голень кровоточила — видимо, он поранился, когда они мчались сквозь колючие заросли.
— В чем дело, старина, неужто ты никогда не видал зайца? — Он погладил жеребца по шее и попытался повернуть обратно.
Юпитер двинулся с осторожностью и тихо заржал, когда его правая нога коснулась земли.
— Боже! — Алекс устало вздохнул и спешился. Он ощупал ногу жеребца, но, к счастью, перелома не обнаружил. Однако Юпитер не мог ступать на больную ногу.
— Вот досада! — пробормотал Алекс и огляделся. Земли Данвуди были обширны, но имели странные очертания, и у него не было полной уверенности, что он все еще находится на своей земле. Алекс снял шляпу и провел рукой по густым волосам, размышляя, что же теперь делать. О том, чтобы бросить здесь Юпитера, не могло быть и речи. Но пуститься с ним в долгий путь, не зная, что у него с ногой, рискованно. Не идти же пешком до Данвуди, слишком далеко. Кажется, к северу расположен Пемберхит, до него одна или Две мили.
Он привязал Юпитера к низкой ветке дерева и сунул ружье в кучу листьев.
— Присматривай за ним, — сказал он Юпитеру, погладил его по носу и вошел в чащу, направляясь в сторону Пемберхита.
Глава 4
Лорен бродила по жнивью в поисках свиньи Люси. Погода для этого времени года стояла необычно теплая, и девушка остановилась, чтобы расстегнуть воротник своего рабочего платья. Оглядела дорожку, которую сбежавшая Люси протоптала в пшеничной стерне, и задалась вопросом, сколько лет живут свиньи. Люси была уже очень стара и с годами становилась все упрямее. Дети любили ее. Это было выше понимания Лорен. В последний раз, когда Люси надумала отправиться на поиски какого-нибудь нового корма, Лорен с Рупертом приложили немало усилий, чтобы пригнать ее домой, но тогда она забралась не так далеко. На этот раз Руперт отправился в Пемберхит, взяв с собой Итана и Пола, так что Лорен пришлось одной разыскивать Люси. Она понятия не имела, что будет делать, когда найдет этот ходячий окорок, но свинью она должна привести, иначе дети просто сойдут с ума.
Она подошла к краю сжатого пшеничного поля, но Люси по-прежнему не было видно. По ту сторону поля росли фруктовые деревья, подаренные друзьями Эбби, лордом и леди Хавершем, дальше — редкие хилые стебельки зрелой пшеницы. А еще дальше простиралась бахча с растущими на ней тыквами. Лорен уже обменяла их на сало, которого им теперь хватит месяца на два.
Господи, какая жара! Под тяжелой копной густых волос вспотела шея, и Лорен попыталась связать их узлом, но смогла лишь убрать с лица несколько выбившихся прядей. Смахнув пот со лба, девушка побрела дальше, сокрушенно качая головой при виде истоптанного свиньей пшеничного поля.
Люси она обнаружила среди раздавленных тыкв. Громко чавкая, та с жадностью поглощала одну из них.
— Ох нет! — ужаснулась Лорен и подбежала к свинье. Люси уставилась на молодую женщину, но от тыквы не отошла.
— Вон отсюда! — крикнула Лорен, прекрасно зная, что за всю свою долгую жизнь Люси не подчинилась ни одному ее приказанию.
Свинья грозно захрюкала. Лорен подумала, что, если унесет последнюю оставшуюся в ряду тыкву, этот ходячий окорок, может, и пойдет за ней. Но едва Лорен потянулась к тыкве, как Люси бросилась на нее.
Лорен отскочила. Такого еще не бывало. Став между Лорен и полусъеденной тыквой, свинья принялась рыть землю. Лорен предусмотрительно отпрянула, но свинья не прекратила своего занятия и еще громче захрюкала. Лорен знала, что успокоить ее может только одно.
В отчаянии она запела песенку из пьесы Шекспира. Если что и любил угасавший Хельмут, так это хорошие пьесы. Не важно, английские, немецкие или французские. Спектакли, которые ставили в Бергеншлоссе, стоили огромных денег, и если Хельмуту тот или иной нравился, его повторяли несколько раз.
Ах, Сильвия, ах, какова она, Что ею восхищаются мужчины! — тихо пропела Лорен и умолкла. Но стоило Люси начать рыть землю, как Лорен снова запела:
Прекрасна, непорочна и умна.
И добродетелью одарена.
Да! Для восторгов есть причины!..
Люси перестала рыть землю и подозрительно посмотрела на Лорен.
Красу ее сравним ли с добротой? Ведь эти две повсюду ходят рядом! И всякий, одержимый слепотой, Прозреет, исцеленный красотой, Когда она его одарит взглядом.
Лорен осознавала всю нелепость своего положения: стоять посреди бахчи и распевать песенки для ходячего окорока. Однако другого выхода не было — если она замолчит, Люси бросится на нее. Но не может же она петь здесь до бесконечности. И Лорен, оказавшись в ловушке, размышляла, как ей быть.
Остановившись, Алекс снял сюртук и поднял ногу. Черт побери! Подошва его дорогого, очень дорогого сапога была прорвана камнем. Он столько заплатил за эти сделанные на заказ кожаные сапоги с ботфортами, что, казалось, в них можно дойти пешком до Шотландии и обратно. Перекинув сюртук через плечо, он двинулся дальше, морщась всякий раз, когда наступал порванным сапогом на камешек. Господи, никогда еще он не попадал в такое ужасное положение. Сначала этот упрямый зверь, потом Юпитер, а теперь сапог. Не говоря уже о том, что он просто плавится под палящим солнцем. Алекс сердито сдернул шейный платок, пробормотав пару теплых слов в адрес своего портного, как вдруг внимание его привлек какой-то странный звук.
Наверное, послышалось.
Он остановился, напрягая слух. Нежный голос пел веселую ритмичную песенку; она доносилась с ветром, казалось, ниоткуда.
Прекрасна, непорочна и умна. И добродетелью одарена…
Да, определенно у него галлюцинации. Это песенка из «Двух веронцев». Он едва сдержал смех, представив себе, что какая-то фермерша распевает песенку из пьесы Шекспира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Казалось вполне естественным, что этот союз продолжат их дети, и Энтони ничего не имел против женитьбы на Марлен, хотя ему было пятнадцать лет, когда она родилась. Алекс помнил, что она хорошенькая, приветливая, но она еще не вышла из классной комнаты, когда Энтони погиб. Три года назад ее вывезли в свет, и Алекс решил, что лучшей возможности продлить герцогский род и тем самым выполнить свой долг ему не представится. Его титул требовал, чтобы брак был хорошей сделкой, и Марлен вполне соответствовала этим требованиям. Больше того, ее воспитывали как будущую супругу герцога, она была мила, с ней было удобно и спокойно. И два года назад, когда Марлен исполнился двадцать один год, он сделал ей предложение.
Алекс обернулся, услышав звук открывающейся маленькой двери.
— Добро пожаловать домой, дорогой. — В комнату вплыла его мать Ханна, следом за ней Марлен под руку с его младшим братом Артуром.
Алекс подошел к герцогине поздороваться.
— Спасибо, матушка. Надеюсь, вы в добром здравии?
— Разумеется! Небольшая боль в спине — вот и все, на что я могу пожаловаться, — улыбаясь, ответила Ханна. — Но об этом даже не стоит говорить. Ты будешь рад узнать, что лорд и леди Уитком гостят у сестры леди Уитком в Брайтоне. Поскольку это недалеко, я пригласила Марлен провести у нас конец недели.
— Очень рад! — Алекс чмокнул Марлен в щеку. Та слегка зарделась и опустила глаза.
— У вас усталый вид. Вы плохо спали? — прошептала она.
— Я чувствую себя прекрасно, Марлен.
— Это правда? А мне кажется, вас что-то тревожит.
— Дела. — И, поздоровавшись с Артуром за руку, Алекс добавил: — Ост-Индия.
— Опять? Господи, Алекс, с этим нужно кончать!
Хмыкнув, Алекс сел на кожаную кушетку. Артур опустился рядом, а Ханна расположилась у камина.
Марлен убрала с кресла сюртук Алекса и села рядом с Ханной. Алекс пересказал Артуру содержание полученных писем, рассеянно вертя в пальцах пустой стакан из-под виски. К нему подошла Марлен.
— Хотите выпить, дорогой? — тихо спросила она.
Он протянул ей стакан, скользнул по ней взглядом и перевел его на Артура, который оценивал все «за» и «против», связанные с инвестированием в Ост-Индскую компанию. Марлен принесла виски и протянула стакан Алексу.
Краешком глаза он следил, как она возвращается на свое место. И вдруг подумал, что девушка иногда напоминает хорошо выдрессированную собаку. Приняв красивую позу и держа на коленях его сюртук, она смотрела на окружающих, не произнося ни слова, лишь улыбалась. Ханна сидела на краешке кресла, подавшись вперед. Она внимательно прислушивалась к разговору сыновей о высоких пошлинах и необходимости экономической реформы, время от времени подавая реплики.
Беседа продолжалась до тех пор, пока не появился Финч. Он подошел к Марлен, взял у нее сюртук Алекса и доложил, что ванна для его милости готова. Алекс допил виски и встал.
— Извините меня, — обратился он к матери и Марлен и направился к двери. — Полагаю, ужин будет в обычное время? — бросил он через плечо.
— В восемь часов, дорогой. У нас ужинают лорд и леди Уитком.
Алекс кивнул и вышел. За ним последовал Финч.
Ханна Кристиан, вдовствующая герцогиня Сазерленд, смотрела на Алекса поверх краешка своего стакана и тихонько вздыхала. Его красивое лицо не выражало никаких эмоций, так же как и глаза. С тех пор как Алекс стал герцогом, Ханну не покидала тревога. Быть может, это было глупо с ее стороны, но она ничего не могла поделать. Артур наслаждался жизнью, с радостью встречая каждый наступивший день, чего нельзя было сказать об Алексе. Он слишком серьезно относился к своему положению, ответственность давила на него тяжким бременем. Ханна не могла понять почему. Ведь он сильный, способный, обладает острым умом, схватывает все на лету. Это и позволило ему увеличить семейное состояние в несколько раз, что превзошло самые смелые ожидания Ханны.
Поскольку он взял на себя все заботы о капиталах семьи, а его деятельность в палате лордов получила высокую оценку, весь Лондон, пожелай того Александр, пил бы за его здоровье. В Англии не было человека, пользовавшегося большей популярностью. Молодой, необычайно богатый, чрезвычайно красивый, он пользовался огромным авторитетом среди пэров. И при этом выражение скуки, а то и беспокойства не сходило с его лица. Ханна перевела взгляд на Марлен, сидевшую справа от Алекса со спокойной улыбкой, предназначенной ему одному. Алекс же едва замечал ее.
Это и беспокоило Ханну.
Потягивая из бокала вино, герцогиня рассматривала невесту сына, хорошенькую блондинку. Она ничего не имеет против Марлен: красивая, приятная, хорошо воспитанная, отец ее, граф Уитком, — человек достойный; для герцога Марлен вполне подходящая пара. Но не для Апекса. Ханне хотелось, чтобы Алекс познал во всей полноте радости любви, как они с Огастесом, чтобы обожал будущую жену. Чтобы женился по любви, а не из чувства долга. Возможно, где-то в глубине души Алекс тоже так думает и в конце концов поймет, что Марлен не та женщина, ради которой он готов сдвинуть горы.
Алекс, сидевший напротив матери, встретился с ней взглядом и еле заметно поднял бровь, словно спрашивая, о чем это она задумалась. Потом слегка улыбнулся и перевел взгляд на Артура, рассказывающего о каком-то возмутительном случае, имевшем место на рауте у этого гнусного Харрисона Грина, к величайшему удовольствию Эдвина Риза. Ханна заметила, что молодежь с жадностью слушает Артура и только у Алекса, как всегда, скучающий вид.
Ханна ошиблась — Алекс не скучал. Он думал о том, как бы склонить будущего тестя к поддержке пакета законов, которые обязательно пройдут в палате общин в следующем сезоне. Эти законы предусматривают снижение пошлин, которые платит его судоходная компания.
После ужина дамы удалились в зеленую гостиную, а мужчины остались в столовой курить и пить портвейн. Артур и Уитком завели разговор о паре охотничьих собак, Алекс же рассеянно смотрел на фарфоровые часы, стоящие на камине. Уверенный в том, что эти дорогие часы отстают, он сверил их со своими карманными.
— Мы утомили вас, Сазерленд? — усмехнулся Уитком Алекс, вздрогнув, спрятал часы в карман.
— Он переживает, ему сообщили, что в Ост-Индии опять убытки, — усмехнулся Артур.
— Вот как? Никогда не считал серьезным занятием забавы с судоходством, — заметил старый лорд.
— Судоходство было бы весьма прибыльным делом, если бы не чертовски высокие пошлины, — возразил Алекс.
Уитком пожал плечами:
— Эти пошлины не позволяют поставлять в нашу страну иностранное зерно и конкурировать с теми, кто выращивает его здесь, сынок.
— Да, и не дают мелким фермерам вывозить излишки зерна на континент, когда здешний рынок перенасыщен. Уитком хмыкнул и закурил сигару.
— Не понимаю, почему это вас так беспокоит. Насколько мне известно, эти фермеры даже не в состоянии нанять работников для сбора урожая. Какая уж тут конкуренция!
— Вот именно, Эдвин. Конкуренция — вещь дорогая. В этой стране уже давно назрела необходимость экономической реформы. Пошлины душат судоходство и сельское хозяйство — вся система устарела и никуда не годится. Представьте, какие прибыли вы получали бы на своих фабриках, будь оплата труда на всех промышленных предприятиях одинаковой, — спокойно сказал Алекс, отпив из бокала портвейн и внимательно глядя на будущего тестя.
— Возможно, — задумчиво проговорил Уитком. — Не стану отрицать, сельское хозяйство страдает больше, чем промышленность. Но мне не нравится пакет законов, который проталкивают радикалы, — боюсь, они вообще хотят покончить с парламентской системой, и первым шагом будет представительство католиков в парламенте. Я никак не могу этого допустить. Алекс ответил не сразу. Законопроект о правах католиков вызывал яростные дискуссии среди пэров, но Алекса, говоря по правде, нисколько не волновало, получат ли католики представительство в парламенте.
— Я убежден в одном — нам необходима помощь и новая, справедливая система налогов. Возможно, в следующем сезоне мы вместе займемся созданием более приемлемого пакета законов.
Уитком осушил бокал и улыбнулся:
— Наверное, я не буду против. Всегда получал удовольствие от хорошей драки в палате лордов. А теперь, джентльмены, давайте посмотрим, чем заняты дамы!
И, не дожидаясь ответа, он отошел от стола. Алекс и Артур последовали за ним в зеленую гостиную, где просидели два часа, молча слушая болтовню леди о приемах по случаю помолвок.
Позже, стоя в вестибюле рядом с матерью, Алекс слышал, как Марлен сказала, что они с леди Уитком вернутся завтра, чтобы обсудить прием по случаю помолвки, которая состоится зимой. Алекс с трудом сдержал раздраженную усмешку.
Двумя днями позже, сбежав от скуки в Сазерленд-Холле, Алекс остановился у бурного потока напоить жеребца Юпитера. Все утро он гонялся за зверем, но тот был хитер и знал, как убежать от охотника. Алекс подумал, что теперь он в пяти милях от охотничьего домика Данвуди. Домик находился на расстоянии дневного перехода от Сазерленд-Холла, и Алекс часто приезжал туда отдохнуть от своего титула. И от своей невесты.
Пока Юпитер пил, Алекс, бросив поводья, предался размышлениям. Марлен, конечно, не хочется, чтобы он ездил на охоту. Она опасается, как бы с ним чего-нибудь не случилось. Ведь некому будет о нем позаботиться. Как-то раз он сделал ей не очень приличное предложение поехать с ним вместе и заботиться обо всех его нуждах. Глаза Марлен округлились от Удивления и обиды. Он еще ни разу не переспал с ней, уважительно относясь к ее железной решимости сохранить девственность до самой свадьбы.
И Алекс уехал один, не в силах больше слушать болтовню об их свадьбе. Марлен и ее мать настаивали на том, чтобы событие это свершилось во время лондонского сезона — стало быть, придется ждать несколько долгих месяцев, прежде чем он сможет переспать с Марлен. И столько же придется слушать разговоры о приданом, свадебных завтраках, празднествах по случаю помолвки и свадебном путешествии. О Господи!
Когда он уезжал, она закапризничала. И он посоветовал ей привыкать к его отсутствию. Она стояла у огромных дверей Сазерленд-Холла и искренне призывала беречь себя. Беречь себя! Только этого не хватало! Ему приходилось не раз карабкаться на отвесные скалы, перебираться через бурлящие потоки, и уж как-нибудь он сможет провести несколько дней на охоте один.
Алекс насторожился, услышав шум в кустах, но зверя так и не увидел. Юпитер же вдруг взвился на дыбы и громко заржал. Застигнутый врасплох, Алекс схватил поводья, пытаясь сдержать жеребца, и едва не свалился на землю.
Юпитер промчался через поток, влетел в заросли. Алекс ничего не видел из-за плотной листвы, густая трава сковывала движения. Когда некоторое время спустя Юпитер вырвался из чащи на небольшую поляну, Алекс наконец овладел ситуацией. Стоя среди поляны, и конь, и всадник пытались отдышаться. Алекс почувствовал, что нога побаливает, и посмотрел вниз. Его штаны из оленьей кожи были разорваны, голень кровоточила — видимо, он поранился, когда они мчались сквозь колючие заросли.
— В чем дело, старина, неужто ты никогда не видал зайца? — Он погладил жеребца по шее и попытался повернуть обратно.
Юпитер двинулся с осторожностью и тихо заржал, когда его правая нога коснулась земли.
— Боже! — Алекс устало вздохнул и спешился. Он ощупал ногу жеребца, но, к счастью, перелома не обнаружил. Однако Юпитер не мог ступать на больную ногу.
— Вот досада! — пробормотал Алекс и огляделся. Земли Данвуди были обширны, но имели странные очертания, и у него не было полной уверенности, что он все еще находится на своей земле. Алекс снял шляпу и провел рукой по густым волосам, размышляя, что же теперь делать. О том, чтобы бросить здесь Юпитера, не могло быть и речи. Но пуститься с ним в долгий путь, не зная, что у него с ногой, рискованно. Не идти же пешком до Данвуди, слишком далеко. Кажется, к северу расположен Пемберхит, до него одна или Две мили.
Он привязал Юпитера к низкой ветке дерева и сунул ружье в кучу листьев.
— Присматривай за ним, — сказал он Юпитеру, погладил его по носу и вошел в чащу, направляясь в сторону Пемберхита.
Глава 4
Лорен бродила по жнивью в поисках свиньи Люси. Погода для этого времени года стояла необычно теплая, и девушка остановилась, чтобы расстегнуть воротник своего рабочего платья. Оглядела дорожку, которую сбежавшая Люси протоптала в пшеничной стерне, и задалась вопросом, сколько лет живут свиньи. Люси была уже очень стара и с годами становилась все упрямее. Дети любили ее. Это было выше понимания Лорен. В последний раз, когда Люси надумала отправиться на поиски какого-нибудь нового корма, Лорен с Рупертом приложили немало усилий, чтобы пригнать ее домой, но тогда она забралась не так далеко. На этот раз Руперт отправился в Пемберхит, взяв с собой Итана и Пола, так что Лорен пришлось одной разыскивать Люси. Она понятия не имела, что будет делать, когда найдет этот ходячий окорок, но свинью она должна привести, иначе дети просто сойдут с ума.
Она подошла к краю сжатого пшеничного поля, но Люси по-прежнему не было видно. По ту сторону поля росли фруктовые деревья, подаренные друзьями Эбби, лордом и леди Хавершем, дальше — редкие хилые стебельки зрелой пшеницы. А еще дальше простиралась бахча с растущими на ней тыквами. Лорен уже обменяла их на сало, которого им теперь хватит месяца на два.
Господи, какая жара! Под тяжелой копной густых волос вспотела шея, и Лорен попыталась связать их узлом, но смогла лишь убрать с лица несколько выбившихся прядей. Смахнув пот со лба, девушка побрела дальше, сокрушенно качая головой при виде истоптанного свиньей пшеничного поля.
Люси она обнаружила среди раздавленных тыкв. Громко чавкая, та с жадностью поглощала одну из них.
— Ох нет! — ужаснулась Лорен и подбежала к свинье. Люси уставилась на молодую женщину, но от тыквы не отошла.
— Вон отсюда! — крикнула Лорен, прекрасно зная, что за всю свою долгую жизнь Люси не подчинилась ни одному ее приказанию.
Свинья грозно захрюкала. Лорен подумала, что, если унесет последнюю оставшуюся в ряду тыкву, этот ходячий окорок, может, и пойдет за ней. Но едва Лорен потянулась к тыкве, как Люси бросилась на нее.
Лорен отскочила. Такого еще не бывало. Став между Лорен и полусъеденной тыквой, свинья принялась рыть землю. Лорен предусмотрительно отпрянула, но свинья не прекратила своего занятия и еще громче захрюкала. Лорен знала, что успокоить ее может только одно.
В отчаянии она запела песенку из пьесы Шекспира. Если что и любил угасавший Хельмут, так это хорошие пьесы. Не важно, английские, немецкие или французские. Спектакли, которые ставили в Бергеншлоссе, стоили огромных денег, и если Хельмуту тот или иной нравился, его повторяли несколько раз.
Ах, Сильвия, ах, какова она, Что ею восхищаются мужчины! — тихо пропела Лорен и умолкла. Но стоило Люси начать рыть землю, как Лорен снова запела:
Прекрасна, непорочна и умна.
И добродетелью одарена.
Да! Для восторгов есть причины!..
Люси перестала рыть землю и подозрительно посмотрела на Лорен.
Красу ее сравним ли с добротой? Ведь эти две повсюду ходят рядом! И всякий, одержимый слепотой, Прозреет, исцеленный красотой, Когда она его одарит взглядом.
Лорен осознавала всю нелепость своего положения: стоять посреди бахчи и распевать песенки для ходячего окорока. Однако другого выхода не было — если она замолчит, Люси бросится на нее. Но не может же она петь здесь до бесконечности. И Лорен, оказавшись в ловушке, размышляла, как ей быть.
Остановившись, Алекс снял сюртук и поднял ногу. Черт побери! Подошва его дорогого, очень дорогого сапога была прорвана камнем. Он столько заплатил за эти сделанные на заказ кожаные сапоги с ботфортами, что, казалось, в них можно дойти пешком до Шотландии и обратно. Перекинув сюртук через плечо, он двинулся дальше, морщась всякий раз, когда наступал порванным сапогом на камешек. Господи, никогда еще он не попадал в такое ужасное положение. Сначала этот упрямый зверь, потом Юпитер, а теперь сапог. Не говоря уже о том, что он просто плавится под палящим солнцем. Алекс сердито сдернул шейный платок, пробормотав пару теплых слов в адрес своего портного, как вдруг внимание его привлек какой-то странный звук.
Наверное, послышалось.
Он остановился, напрягая слух. Нежный голос пел веселую ритмичную песенку; она доносилась с ветром, казалось, ниоткуда.
Прекрасна, непорочна и умна. И добродетелью одарена…
Да, определенно у него галлюцинации. Это песенка из «Двух веронцев». Он едва сдержал смех, представив себе, что какая-то фермерша распевает песенку из пьесы Шекспира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36