— Я видел его вчера в Саутуорке.
Алексу захотелось дать Артуру в нос, хотя с тех пор, как они носили короткие штанишки, у него ни разу не возникало такого желания.
— Ты сошел с ума, — сердито проговорил он.
— Нет, скорее ты спятил, — отозвался Артур с ледяным спокойствием.
— Клянусь всем святым, Артур, я сейчас разобью тебе физиономию, — честно признался Алекс. — Сделай милость, скройся с глаз моих.
Артур пожал плечами:
— Что плохого, если ты с ним поговоришь?
— Для чего, черт побери? — прорычал Алекс и схватил еще один бокал шампанского у проходящего с подносом лакея, вернув ему пустой.
Артур нахмурился, глядя на хрустальные грани бокала.
— Ты, Алекс, ищешь своей смерти. Многие присутствующие здесь мужчины жаждут вызвать тебя на дуэль за то, что ты нагло пялишься на их жен. При первой же возможности ты напиваешься до беспамятства, твоя мать сходит с ума от беспокойства, ты неделями не заглядываешь в книги! И все из-за какой-то нелепой любовной ссоры…
— Иисусе, ты действительно хочешь, чтобы тебе сломали нос! — процедил Алекс сквозь зубы.
Артур сердито фыркнул, а Алекс поднес к губам бокал. Он не может рассказать Артуру, что на самом деле произошло между ним и Лорен. Нет, уж лучше так. Полная апатия ко всему лучше того ада, сквозь который его провела эта женщина. И до сих пор ведет.
Артур вздохнул и отвернулся.
— Твоя жалость к себе — это… — Вдруг Артур осекся, устремив взгляд в противоположный конец залы.
Алекс услышал, как в толпе пронесся шепот, и взглянул в том же направлении.
Сердце его замерло. Дыхание остановилось. В залу вплыла Лорен под руку с его двоюродным братом Дэвидом Уэстфоллом. Проклятие! Как она хороша! Платье из золотистого шифона придавало ее коже какой-то особый блеск. Густые каштановые волосы были зачесаны кверху и украшены золотой филигранной заколкой.
Шепот становился все громче, и только сейчас Алекс осознал, что появление Лорен вызвало шок. Он знал от тети Пэдди некоторые сплетни, распускаемые леди Уитком о Лорен после того, как он разорвал помолвку с Марлен. Но до этого момента он не понимал, насколько осложнилось положение.
— Бог мой, — сказал Алекс, оглядываясь.
Все взоры были устремлены на Лорен, в то время как она оглядывала собравшихся, пока ее сапфировые глаза не остановились на нем. Сердце Алекса бешено забилось, словно предостерегая его, но он не мог отвести от нее глаз. Она тоже пристально смотрела на него, и он с трудом сдерживал желание подойти к ней.
Однако он не знал, что она здесь делает, и в данный момент ему было на это наплевать. Она погубила его жизнь всего за одно утро. Он поставил бокал, пробрался сквозь толпу и пошел искать свой экипаж.
Глава 25
Похандрив несколько дней и выплакав все слезы, Лорен решила заняться более приятными вещами и, пустив в ход всю свою изобретательность, подумала, что самый лучший способ приободриться — это отвезти в больницу ящик варенья.
Последние дни она жила словно в аду. Даже не с кем было поговорить, если, конечно, не считать Дэвиса, но до этого она еще не дошла. Пол почти не бывал дома, поскольку до закрытия парламентской сессии оставались считанные дни.
Роберт Пиль, секретарь министерства внутренних дел, который провел через палату общин законопроект о правах католиков, вскружил Полу голову. За завтраком Пол взволнованно рассказывал, что в один из дней ходил за Пилем буквально по пятам.
У Пола нашлась причина для возвращения в Лондон, зато Лорен здесь потерпела полное фиаско. Вот уже несколько дней, начиная с бала у Харрисов в честь закрытия сезона, она никак не могла найти возможность поговорить с Алексом. Она никогда не забудет, как он изменился в лице, когда увидел ее в переполненной зале. Он взглянул на нее с отвращением, прежде чем повернуться и выйти из залы. Это задело ее за живое, и весь остаток вечера она страдала от того, что он прилюдно унизил ее, не говоря уже о том, что она почувствовала себя парией.
Ее избегали все.
Леди Притчит, чье презрение к Лорен приобрело ужасающие размеры, оказавшись на одном из приемов неподалеку от Лорен, принялась громко объяснять какой-то приятельнице, что леди Уитком возлагает на Лорен вину за то, что леди Марлен не стала герцогиней. Иностранная распутница — вот как назвала ее леди Притчит. Приятельница густо покраснела, когда эта старая перечница добавила, что подобное поведение если и допустимо, то лишь на континенте, но никак не в Лондоне. Вечерний чай у миссис Кларк оказался не меньшим кошмаром, размышляла Лорен, набивая ящик банками с вареньем. Веселая вдовушка приехала к ней сама и пригласила в гости, очевидно, из благородных побуждений, пытаясь хоть как-то смягчить слухи, ходившие о Лорен. Лорен не хотелось идти к миссис Кларк, но Пол решил, что та, возможно, чем-то поможет сестре.
И Лорен поехала, несмотря на самые дурные предчувствия. Она стояла в вестибюле, нервно возилась со своим ридикюлем, пытаясь собраться с духом и войти в гостиную, битком набитую дамами. К ее великому удивлению, он приехал в качестве сопровождающего леди Пэддингтон. Он посмотрел мимо Лорен, как если бы ее вообще не существовало. Пока она в отчаянии пыталась обрести дар речи, он простился с теткой, повернулся и вышел. Она все еще смотрела ему вслед, когда леди Пэддингтон обратилась к ней с приветствием, хоть и не очень радушно, но без явного презрения, написанного на лицах остальных дам.
Лорен мысленно перенеслась на прием у Харрисов — Пол настоял, чтобы она поехала туда с ним. Господи, это было полное крушение! За исключением довольно резкого замечания в адрес лорда Брекенриджа, который схватил ее за руку и пьяным голосом заявил, что теперь ее считают обольстительницей, Лорен за весь вечер не проронила ни слова. Все избегали ее словно прокаженную, она остро чувствовала, что о ней шепчутся и ее присутствие нежелательно.
Особенно для Алекса. Ее попытка заговорить с ним кончилась для нее изгнанием из общества. К несчастью, она застала его врасплох, подойдя сзади и прикоснувшись к его руке. Он подскочил чуть ли не на два фута, прежде чем обернуться; и когда увидел ее, побледнел. Это заметили все в радиусе десяти футов и устремили на них взгляды, напрягая слух, чтобы услышать беседу герцога Сазерленда и женщины, из-за которой, по слухам, он разорвал помолвку.
— Добрый вечер, ваша милость, — пробормотала она, внезапно утратив способность трезво мыслить. В его изумрудных глазах полыхнул гнев, он стиснул зубы и огляделся. Но она не могла упустить представившуюся возможность. — Я надеялась… Мне нужно поговорить с вами, Алекс, — прошептала она; сердце ее гулко стучало.
— Вы разве не видите? Я занят, — холодно отозвался он и, повернувшись к ней спиной, очаровательно улыбнулся своей белокурой спутнице.
Это был сокрушительный удар. Вплоть до этого момента Лорен полагала, что самое трудное из всего, что ей пришлось пережить, был разрыв с Магнусом. Но как она ошибалась! Оказалось, самое трудное в жизни — это высоко держать голову, когда идешь сквозь толпу изумленных зрителей.
После этого она умоляла Пола вернуться в Роузвуд, но он отказался, и они горячо спорили, а потом заключили сделку. Отличную сделку! Пол уговорил ее попытаться в последний раз, но не в переполненном салоне или бальной зале, где, как объяснил Пол, на карту поставлена гордость Алекса. Единственным подходящим местом, по его мнению, был особняк герцога на Одли-стрит, поскольку совершенно очевидно, что в обозримом будущем герцог к ней не придет.
Скрепя сердце Лорен согласилась, хотя план брата казался ей неосуществимым. Просто ей отчаянно хотелось покончить с этим безумием раз и навсегда. Она отправилась на Одли-стрит и убедилась, что ее решимость вмиг испарилась, стоило ей увидеть его в окне. Последующие попытки тоже не удались. Каждый день ровно в три часа она проходила мимо его дома. И каждый день ее выводила из равновесия его голова, виднеющаяся в окне.
С этим запутанным делом пора кончать. Накануне вечером она плакала чуть ли не в сотый раз с тех пор, как вернулась в Лондон. Просто нелепо изо дня в день ходить взад-вперед по Одли-стрит, собираясь с духом, чтобы постучать в эту проклятую дверь! Как будто и без того она мало дала пищи для разговоров! Она злилась на себя за малодушие и устала от слез. Она просто обязана сделать все, чтобы увидеть его, и после этого немедля вернуться в Роузвуд. На ее извинения он ответит ненавистью.
Отправляться на Одли-стрит было еще слишком рано, и она решила отвезти пока в больницу варенье. Они будут ей рады — они рады всем, кто находит время их навестить. По крайней мере это отвлечет ее от собственных горестных мыслей.
Ханна Кристиан, щедрая патронесса больницы на Хэддингтон-роуд, посещала это заведение каждую третью пятницу месяца. И всегда действовала по одному и тому же плану: выслушивала сетования миссис Пибоди, читала еженедельную газету мистеру Кройхиллу и навещала вновь поступивших. Сейчас, закончив свой очередной обход, Ханна уже направлялась к выходу, слушая доктора Меткафа, красноречиво распространявшегося о своих намерениях оперировать одно легкое страдающим от чахотки. Она натягивала перчатки, когда внимание ее привлекла какая-то суета на улице. Ханна посмотрела туда через толстые резные стекла входных дверей и, хотя зрение у нее было слабое, могла поклясться, что видит графиню Берген. Ханна шагнула к дверям и вынула лорнет.
Действительно, графиня Берген! Она умоляла кучера не уронить ящик, который тот снял с крыши экипажа и держал высоко над головой. Кучер покачнулся, но тут же обрел равновесие, присел на корточки и, медленно опустив ящик, осторожно поставил его на тротуар, Ханна с любопытством наблюдала, как графиня Берген достала из ящика нечто похожее на банку варенья и вручила ее кучеру.
Они обменялись парой слов, и графиня достала еще одну банку. Лицо его просияло от восторга, и он не менее трех раз снимал шляпу, пока возвращался к экипажу, прижимая банки к груди.
Ханна улыбнулась, а доктор Меткаф подошел к ней и выглянул наружу.
— Кто это? О Боже, графиня Берген! — воскликнул он несколько обескураженно.
— Она уже бывала здесь раньше? — спросила Ханна, глядя, как графиня опустилась на колени, чтобы переставить банки.
— Она заходила сюда время от времени, — пробормотал врач. — Но тогда мы еще ничего не знали, — добавил он, берясь за медную ручку.
Ханна взглянула на него.
— О чем не знали? Врач покраснел.
— Не знали о ее… репутации, — с трудом выговорил он. — Я позабочусь об этом.
Он выскользнул за дверь, прежде чем Ханна успела остановить его, и спустился вниз по ступеням туда, где стояла Лорен, счастливо улыбаясь.
Неудивительно, что Алекс так любит эту женщину.
Но улыбка тут же сбежала с ее лица. Указывая на ящик, графиня Берген о чем-то говорила с врачом. Тот, подбоченясь, стоял спиной к двери, глядя на ящики и с непреклонным видом качая головой. Графиня замолчала, осторожно убрала с лица выбившуюся прядь волос. Сжимая ридикюль, она растерянно огляделась. Доктор Меткаф снова заговорил, тряся головой. Кивнув, графиня Берген собралась уходить, оставив ящик у входа в больницу. Врач подозвал работавшего поблизости человека, велел ему взять ящик, после чего повернулся к двери и легко взлетел по ступеням. Войдя в вестибюль, он улыбнулся Ханне.
— Все в порядке, ваша милость, — с важным видом сообщил он, — я прогнал эту особу.
— Вот как? — вскипела Ханна. — Скажите мне, сэр, ради Господа Бога, с какой это стати вы прогоняете благотворительницу из вашего заведения?
Молодой врач покраснел.
— Но… она не бережет свою добродетель, миледи! Я считаю, что ее благодеяния нам не нужны! — не очень уверенно заявил он.
Ханна прищурилась и сердито поправила шляпу.
— Ее добродетель, любезный, состоит в щедрости духа, с которой она жертвует на ваше весьма достойное дело! Как смеете вы вести себя столь самонадеянно и отвергать ее дар! — холодно сказала она, распахнула дверь и направилась к экипажу.
— Ваша милость! — воскликнул доктор, бросаясь за герцогиней. — Прощу вас, ваша милость! Я принимаю варенье!
Это было последнее, что слышала Ханна, которую кучер подсадил в легкую двухместную коляску.
— Поверните назад, Джофф, и найдите молодую даму в темно-синем платье! — бросила она.
Лорен, удрученная и оцепеневшая, шла по улице. Весь Лондон от нее отвернулся. Только сейчас, когда доктор Меткаф попросил ее покинуть его респектабельное заведение, Лорен поняла, как сильно пострадала ее репутация. Господи, он отказался от ее варенья! У нее не осталось ни малейшей надежды. Ни малейшей! Нечего было уезжать из Роузвуда, там ее место. Нечего было…
— Графиня Берген, добрый день!
Она резко обернулась, когда к ней подкатила черная коляска с герцогским крестом Сазерлендов. Из окна выглянула герцогиня, она весело улыбалась и махала Лорен платком. Лорен ужаснулась. Господи, что же она делает? Неужели не понимает, какое впечатление это может произвести на окружающих?
— Могу я подвезти вас? — спросила герцогиня, жестом велев кучеру открыть дверцу.
Лорен с опаской огляделась. Кто-то остановился поглазеть на герцогиню, кто-то восхищался роскошной коляской.
— Спасибо, ваша милость, не стоит.
Лицо герцогини затуманилось; она что-то пробормотала. Голова ее исчезла в окне, но тут же появилась в дверце. Держась за плечо кучера, леди Сазерленд вылезла из коляски и подошла к Лорен.
— Прошу вас, дорогая, мне так хочется подвезти вас, — сказала она.
Лорен ничего не оставалось, как согласиться. Зная, что на них смотрят, она едва заметно кивнула и пошла следом за герцогиней к коляске. Усевшись, та с хмурым видом спросила:
— Бога ради, почему вы отказывались?
— Я… Ах, у меня были на то веские причины, — со смиренным видом ответила Лорен, запинаясь. — Все дело в моей репутации, ваша милость.
Герцогиня широко раскрыла глаза.
— И вы думаете, это имеет значение? Мне совершенно безразлично, что скажут о вас или обо мне! Ладно. Куда же вы направляетесь в такой прекрасный день?
Знала бы она, что Лорен направляется умолять ее сына о прощении! Но об этом не может быть и речи, он даже видеть ее не желает. Господи, добряк доктор и тот не захотел ее видеть!
— Я… э-э-э… я шла домой… Улыбка озарила лицо герцогини.
— Превосходно! Теперь я знаю, куда вас везти!
Лорен явно не пришла в восторг от слов герцогини и совсем приуныла, когда коляска вкатилась во двор особняка на Одли-стрит. Леди Сазерленд протянула ей руку, но Лорен вцепилась в подушки и наотрез отказалась выйти. Герцогиня нахмурилась:
— Графиня Берген, вам не кажется, что эта история затянулась? Пора уже вам и моему сыну-упрямцу договориться!
— Леди Сазерленд, мне понятны ваши намерения, но, поверьте, это невозможно!
— Тогда объясните мне почему! — потребовала герцогиня. — Изложите, если вам угодно, графиня Берген, почему это невозможно?
— Это довольно долгая история…
— В моем распоряжении весь день.
Господи, зачем только она села в эту коляску?
— Он не желает со мной разговаривать. Я… я была с ним в опере как-то раз, когда его… когда леди Марлен… находилась в отъезде. Вскоре после этого он разорвал помолвку…
— Это она ее разорвала, — перебила Лорен леди Сазерленд, — так по крайней мере мы говорим. Лорен опустила глаза.
— Некоторые считают, что я имею к этому какое-то отношение…
— Конечно, имеете, и слава Богу, но это никого не касается.
Лорен вскинула голову.
— Ну хорошо. Он приехал в Роузвуд… я там живу… но я… я… уже подписала брачный договор и подумала, что не могу его нарушить…
— Однако вы его нарушили, насколько я понимаю, — сказала герцогиня не без удовольствия.
Лорен судорожно сглотнула и стиснула руки, лежащие на коленях.
— Ну да, нарушила, но уже после того, как он уехал. Видите ли… я… я причинила ему боль, и он больше не желает меня видеть. А все считают, что я… — она уставилась на свои колени и прикусила губу, — что я дурная женщина, — пробормотала Лорен.
Леди Сазерленд фыркнула.
Лорен в отчаянии посмотрела на герцогиню.
— Я совершила нечто ужасное, и если бы даже он простил меня и поверил мне, к чему он вовсе не склонен, тут уж ничего не поделаешь. Даже в больнице отказались принять от меня пожертвование в виде варенья…
Широко улыбнувшись, герцогиня замахала рукой. — Если кто-то и может повлиять на общественное мнение, так это мой сын. Он весьма популярен в Лондоне и может быть очень убедителен, когда не ведет себя как упрямый и тупой грубиян. Надеюсь, вы слышали о решении палаты лордов предоставить католикам места в парламенте? Я знаю, что Алекс страдает, но так бывает всегда, когда человек раскрывает свое сердце. Он, разумеется, этого не понимает, потому что он так… — Она вовремя замолчала, не желая обсуждать недостатки своего сына, и очаровательно улыбнулась. — Он очень любит вас, это очевидно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Алексу захотелось дать Артуру в нос, хотя с тех пор, как они носили короткие штанишки, у него ни разу не возникало такого желания.
— Ты сошел с ума, — сердито проговорил он.
— Нет, скорее ты спятил, — отозвался Артур с ледяным спокойствием.
— Клянусь всем святым, Артур, я сейчас разобью тебе физиономию, — честно признался Алекс. — Сделай милость, скройся с глаз моих.
Артур пожал плечами:
— Что плохого, если ты с ним поговоришь?
— Для чего, черт побери? — прорычал Алекс и схватил еще один бокал шампанского у проходящего с подносом лакея, вернув ему пустой.
Артур нахмурился, глядя на хрустальные грани бокала.
— Ты, Алекс, ищешь своей смерти. Многие присутствующие здесь мужчины жаждут вызвать тебя на дуэль за то, что ты нагло пялишься на их жен. При первой же возможности ты напиваешься до беспамятства, твоя мать сходит с ума от беспокойства, ты неделями не заглядываешь в книги! И все из-за какой-то нелепой любовной ссоры…
— Иисусе, ты действительно хочешь, чтобы тебе сломали нос! — процедил Алекс сквозь зубы.
Артур сердито фыркнул, а Алекс поднес к губам бокал. Он не может рассказать Артуру, что на самом деле произошло между ним и Лорен. Нет, уж лучше так. Полная апатия ко всему лучше того ада, сквозь который его провела эта женщина. И до сих пор ведет.
Артур вздохнул и отвернулся.
— Твоя жалость к себе — это… — Вдруг Артур осекся, устремив взгляд в противоположный конец залы.
Алекс услышал, как в толпе пронесся шепот, и взглянул в том же направлении.
Сердце его замерло. Дыхание остановилось. В залу вплыла Лорен под руку с его двоюродным братом Дэвидом Уэстфоллом. Проклятие! Как она хороша! Платье из золотистого шифона придавало ее коже какой-то особый блеск. Густые каштановые волосы были зачесаны кверху и украшены золотой филигранной заколкой.
Шепот становился все громче, и только сейчас Алекс осознал, что появление Лорен вызвало шок. Он знал от тети Пэдди некоторые сплетни, распускаемые леди Уитком о Лорен после того, как он разорвал помолвку с Марлен. Но до этого момента он не понимал, насколько осложнилось положение.
— Бог мой, — сказал Алекс, оглядываясь.
Все взоры были устремлены на Лорен, в то время как она оглядывала собравшихся, пока ее сапфировые глаза не остановились на нем. Сердце Алекса бешено забилось, словно предостерегая его, но он не мог отвести от нее глаз. Она тоже пристально смотрела на него, и он с трудом сдерживал желание подойти к ней.
Однако он не знал, что она здесь делает, и в данный момент ему было на это наплевать. Она погубила его жизнь всего за одно утро. Он поставил бокал, пробрался сквозь толпу и пошел искать свой экипаж.
Глава 25
Похандрив несколько дней и выплакав все слезы, Лорен решила заняться более приятными вещами и, пустив в ход всю свою изобретательность, подумала, что самый лучший способ приободриться — это отвезти в больницу ящик варенья.
Последние дни она жила словно в аду. Даже не с кем было поговорить, если, конечно, не считать Дэвиса, но до этого она еще не дошла. Пол почти не бывал дома, поскольку до закрытия парламентской сессии оставались считанные дни.
Роберт Пиль, секретарь министерства внутренних дел, который провел через палату общин законопроект о правах католиков, вскружил Полу голову. За завтраком Пол взволнованно рассказывал, что в один из дней ходил за Пилем буквально по пятам.
У Пола нашлась причина для возвращения в Лондон, зато Лорен здесь потерпела полное фиаско. Вот уже несколько дней, начиная с бала у Харрисов в честь закрытия сезона, она никак не могла найти возможность поговорить с Алексом. Она никогда не забудет, как он изменился в лице, когда увидел ее в переполненной зале. Он взглянул на нее с отвращением, прежде чем повернуться и выйти из залы. Это задело ее за живое, и весь остаток вечера она страдала от того, что он прилюдно унизил ее, не говоря уже о том, что она почувствовала себя парией.
Ее избегали все.
Леди Притчит, чье презрение к Лорен приобрело ужасающие размеры, оказавшись на одном из приемов неподалеку от Лорен, принялась громко объяснять какой-то приятельнице, что леди Уитком возлагает на Лорен вину за то, что леди Марлен не стала герцогиней. Иностранная распутница — вот как назвала ее леди Притчит. Приятельница густо покраснела, когда эта старая перечница добавила, что подобное поведение если и допустимо, то лишь на континенте, но никак не в Лондоне. Вечерний чай у миссис Кларк оказался не меньшим кошмаром, размышляла Лорен, набивая ящик банками с вареньем. Веселая вдовушка приехала к ней сама и пригласила в гости, очевидно, из благородных побуждений, пытаясь хоть как-то смягчить слухи, ходившие о Лорен. Лорен не хотелось идти к миссис Кларк, но Пол решил, что та, возможно, чем-то поможет сестре.
И Лорен поехала, несмотря на самые дурные предчувствия. Она стояла в вестибюле, нервно возилась со своим ридикюлем, пытаясь собраться с духом и войти в гостиную, битком набитую дамами. К ее великому удивлению, он приехал в качестве сопровождающего леди Пэддингтон. Он посмотрел мимо Лорен, как если бы ее вообще не существовало. Пока она в отчаянии пыталась обрести дар речи, он простился с теткой, повернулся и вышел. Она все еще смотрела ему вслед, когда леди Пэддингтон обратилась к ней с приветствием, хоть и не очень радушно, но без явного презрения, написанного на лицах остальных дам.
Лорен мысленно перенеслась на прием у Харрисов — Пол настоял, чтобы она поехала туда с ним. Господи, это было полное крушение! За исключением довольно резкого замечания в адрес лорда Брекенриджа, который схватил ее за руку и пьяным голосом заявил, что теперь ее считают обольстительницей, Лорен за весь вечер не проронила ни слова. Все избегали ее словно прокаженную, она остро чувствовала, что о ней шепчутся и ее присутствие нежелательно.
Особенно для Алекса. Ее попытка заговорить с ним кончилась для нее изгнанием из общества. К несчастью, она застала его врасплох, подойдя сзади и прикоснувшись к его руке. Он подскочил чуть ли не на два фута, прежде чем обернуться; и когда увидел ее, побледнел. Это заметили все в радиусе десяти футов и устремили на них взгляды, напрягая слух, чтобы услышать беседу герцога Сазерленда и женщины, из-за которой, по слухам, он разорвал помолвку.
— Добрый вечер, ваша милость, — пробормотала она, внезапно утратив способность трезво мыслить. В его изумрудных глазах полыхнул гнев, он стиснул зубы и огляделся. Но она не могла упустить представившуюся возможность. — Я надеялась… Мне нужно поговорить с вами, Алекс, — прошептала она; сердце ее гулко стучало.
— Вы разве не видите? Я занят, — холодно отозвался он и, повернувшись к ней спиной, очаровательно улыбнулся своей белокурой спутнице.
Это был сокрушительный удар. Вплоть до этого момента Лорен полагала, что самое трудное из всего, что ей пришлось пережить, был разрыв с Магнусом. Но как она ошибалась! Оказалось, самое трудное в жизни — это высоко держать голову, когда идешь сквозь толпу изумленных зрителей.
После этого она умоляла Пола вернуться в Роузвуд, но он отказался, и они горячо спорили, а потом заключили сделку. Отличную сделку! Пол уговорил ее попытаться в последний раз, но не в переполненном салоне или бальной зале, где, как объяснил Пол, на карту поставлена гордость Алекса. Единственным подходящим местом, по его мнению, был особняк герцога на Одли-стрит, поскольку совершенно очевидно, что в обозримом будущем герцог к ней не придет.
Скрепя сердце Лорен согласилась, хотя план брата казался ей неосуществимым. Просто ей отчаянно хотелось покончить с этим безумием раз и навсегда. Она отправилась на Одли-стрит и убедилась, что ее решимость вмиг испарилась, стоило ей увидеть его в окне. Последующие попытки тоже не удались. Каждый день ровно в три часа она проходила мимо его дома. И каждый день ее выводила из равновесия его голова, виднеющаяся в окне.
С этим запутанным делом пора кончать. Накануне вечером она плакала чуть ли не в сотый раз с тех пор, как вернулась в Лондон. Просто нелепо изо дня в день ходить взад-вперед по Одли-стрит, собираясь с духом, чтобы постучать в эту проклятую дверь! Как будто и без того она мало дала пищи для разговоров! Она злилась на себя за малодушие и устала от слез. Она просто обязана сделать все, чтобы увидеть его, и после этого немедля вернуться в Роузвуд. На ее извинения он ответит ненавистью.
Отправляться на Одли-стрит было еще слишком рано, и она решила отвезти пока в больницу варенье. Они будут ей рады — они рады всем, кто находит время их навестить. По крайней мере это отвлечет ее от собственных горестных мыслей.
Ханна Кристиан, щедрая патронесса больницы на Хэддингтон-роуд, посещала это заведение каждую третью пятницу месяца. И всегда действовала по одному и тому же плану: выслушивала сетования миссис Пибоди, читала еженедельную газету мистеру Кройхиллу и навещала вновь поступивших. Сейчас, закончив свой очередной обход, Ханна уже направлялась к выходу, слушая доктора Меткафа, красноречиво распространявшегося о своих намерениях оперировать одно легкое страдающим от чахотки. Она натягивала перчатки, когда внимание ее привлекла какая-то суета на улице. Ханна посмотрела туда через толстые резные стекла входных дверей и, хотя зрение у нее было слабое, могла поклясться, что видит графиню Берген. Ханна шагнула к дверям и вынула лорнет.
Действительно, графиня Берген! Она умоляла кучера не уронить ящик, который тот снял с крыши экипажа и держал высоко над головой. Кучер покачнулся, но тут же обрел равновесие, присел на корточки и, медленно опустив ящик, осторожно поставил его на тротуар, Ханна с любопытством наблюдала, как графиня Берген достала из ящика нечто похожее на банку варенья и вручила ее кучеру.
Они обменялись парой слов, и графиня достала еще одну банку. Лицо его просияло от восторга, и он не менее трех раз снимал шляпу, пока возвращался к экипажу, прижимая банки к груди.
Ханна улыбнулась, а доктор Меткаф подошел к ней и выглянул наружу.
— Кто это? О Боже, графиня Берген! — воскликнул он несколько обескураженно.
— Она уже бывала здесь раньше? — спросила Ханна, глядя, как графиня опустилась на колени, чтобы переставить банки.
— Она заходила сюда время от времени, — пробормотал врач. — Но тогда мы еще ничего не знали, — добавил он, берясь за медную ручку.
Ханна взглянула на него.
— О чем не знали? Врач покраснел.
— Не знали о ее… репутации, — с трудом выговорил он. — Я позабочусь об этом.
Он выскользнул за дверь, прежде чем Ханна успела остановить его, и спустился вниз по ступеням туда, где стояла Лорен, счастливо улыбаясь.
Неудивительно, что Алекс так любит эту женщину.
Но улыбка тут же сбежала с ее лица. Указывая на ящик, графиня Берген о чем-то говорила с врачом. Тот, подбоченясь, стоял спиной к двери, глядя на ящики и с непреклонным видом качая головой. Графиня замолчала, осторожно убрала с лица выбившуюся прядь волос. Сжимая ридикюль, она растерянно огляделась. Доктор Меткаф снова заговорил, тряся головой. Кивнув, графиня Берген собралась уходить, оставив ящик у входа в больницу. Врач подозвал работавшего поблизости человека, велел ему взять ящик, после чего повернулся к двери и легко взлетел по ступеням. Войдя в вестибюль, он улыбнулся Ханне.
— Все в порядке, ваша милость, — с важным видом сообщил он, — я прогнал эту особу.
— Вот как? — вскипела Ханна. — Скажите мне, сэр, ради Господа Бога, с какой это стати вы прогоняете благотворительницу из вашего заведения?
Молодой врач покраснел.
— Но… она не бережет свою добродетель, миледи! Я считаю, что ее благодеяния нам не нужны! — не очень уверенно заявил он.
Ханна прищурилась и сердито поправила шляпу.
— Ее добродетель, любезный, состоит в щедрости духа, с которой она жертвует на ваше весьма достойное дело! Как смеете вы вести себя столь самонадеянно и отвергать ее дар! — холодно сказала она, распахнула дверь и направилась к экипажу.
— Ваша милость! — воскликнул доктор, бросаясь за герцогиней. — Прощу вас, ваша милость! Я принимаю варенье!
Это было последнее, что слышала Ханна, которую кучер подсадил в легкую двухместную коляску.
— Поверните назад, Джофф, и найдите молодую даму в темно-синем платье! — бросила она.
Лорен, удрученная и оцепеневшая, шла по улице. Весь Лондон от нее отвернулся. Только сейчас, когда доктор Меткаф попросил ее покинуть его респектабельное заведение, Лорен поняла, как сильно пострадала ее репутация. Господи, он отказался от ее варенья! У нее не осталось ни малейшей надежды. Ни малейшей! Нечего было уезжать из Роузвуда, там ее место. Нечего было…
— Графиня Берген, добрый день!
Она резко обернулась, когда к ней подкатила черная коляска с герцогским крестом Сазерлендов. Из окна выглянула герцогиня, она весело улыбалась и махала Лорен платком. Лорен ужаснулась. Господи, что же она делает? Неужели не понимает, какое впечатление это может произвести на окружающих?
— Могу я подвезти вас? — спросила герцогиня, жестом велев кучеру открыть дверцу.
Лорен с опаской огляделась. Кто-то остановился поглазеть на герцогиню, кто-то восхищался роскошной коляской.
— Спасибо, ваша милость, не стоит.
Лицо герцогини затуманилось; она что-то пробормотала. Голова ее исчезла в окне, но тут же появилась в дверце. Держась за плечо кучера, леди Сазерленд вылезла из коляски и подошла к Лорен.
— Прошу вас, дорогая, мне так хочется подвезти вас, — сказала она.
Лорен ничего не оставалось, как согласиться. Зная, что на них смотрят, она едва заметно кивнула и пошла следом за герцогиней к коляске. Усевшись, та с хмурым видом спросила:
— Бога ради, почему вы отказывались?
— Я… Ах, у меня были на то веские причины, — со смиренным видом ответила Лорен, запинаясь. — Все дело в моей репутации, ваша милость.
Герцогиня широко раскрыла глаза.
— И вы думаете, это имеет значение? Мне совершенно безразлично, что скажут о вас или обо мне! Ладно. Куда же вы направляетесь в такой прекрасный день?
Знала бы она, что Лорен направляется умолять ее сына о прощении! Но об этом не может быть и речи, он даже видеть ее не желает. Господи, добряк доктор и тот не захотел ее видеть!
— Я… э-э-э… я шла домой… Улыбка озарила лицо герцогини.
— Превосходно! Теперь я знаю, куда вас везти!
Лорен явно не пришла в восторг от слов герцогини и совсем приуныла, когда коляска вкатилась во двор особняка на Одли-стрит. Леди Сазерленд протянула ей руку, но Лорен вцепилась в подушки и наотрез отказалась выйти. Герцогиня нахмурилась:
— Графиня Берген, вам не кажется, что эта история затянулась? Пора уже вам и моему сыну-упрямцу договориться!
— Леди Сазерленд, мне понятны ваши намерения, но, поверьте, это невозможно!
— Тогда объясните мне почему! — потребовала герцогиня. — Изложите, если вам угодно, графиня Берген, почему это невозможно?
— Это довольно долгая история…
— В моем распоряжении весь день.
Господи, зачем только она села в эту коляску?
— Он не желает со мной разговаривать. Я… я была с ним в опере как-то раз, когда его… когда леди Марлен… находилась в отъезде. Вскоре после этого он разорвал помолвку…
— Это она ее разорвала, — перебила Лорен леди Сазерленд, — так по крайней мере мы говорим. Лорен опустила глаза.
— Некоторые считают, что я имею к этому какое-то отношение…
— Конечно, имеете, и слава Богу, но это никого не касается.
Лорен вскинула голову.
— Ну хорошо. Он приехал в Роузвуд… я там живу… но я… я… уже подписала брачный договор и подумала, что не могу его нарушить…
— Однако вы его нарушили, насколько я понимаю, — сказала герцогиня не без удовольствия.
Лорен судорожно сглотнула и стиснула руки, лежащие на коленях.
— Ну да, нарушила, но уже после того, как он уехал. Видите ли… я… я причинила ему боль, и он больше не желает меня видеть. А все считают, что я… — она уставилась на свои колени и прикусила губу, — что я дурная женщина, — пробормотала Лорен.
Леди Сазерленд фыркнула.
Лорен в отчаянии посмотрела на герцогиню.
— Я совершила нечто ужасное, и если бы даже он простил меня и поверил мне, к чему он вовсе не склонен, тут уж ничего не поделаешь. Даже в больнице отказались принять от меня пожертвование в виде варенья…
Широко улыбнувшись, герцогиня замахала рукой. — Если кто-то и может повлиять на общественное мнение, так это мой сын. Он весьма популярен в Лондоне и может быть очень убедителен, когда не ведет себя как упрямый и тупой грубиян. Надеюсь, вы слышали о решении палаты лордов предоставить католикам места в парламенте? Я знаю, что Алекс страдает, но так бывает всегда, когда человек раскрывает свое сердце. Он, разумеется, этого не понимает, потому что он так… — Она вовремя замолчала, не желая обсуждать недостатки своего сына, и очаровательно улыбнулась. — Он очень любит вас, это очевидно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36