Приходилось принимать еду из рук Барнаби. При этом и он, и Стоукс откровенно веселились. Конечно, не смеялись вслух, но она видела, как весело блестят их глаза. Мужчины! Что поделать?!
Протянув руку, она терпеливо ждала, пока Барнаби положит на ладонь очередную открытую раковину. Потом приходилось сосредоточиться, чтобы не пролить на себя сок и благополучно донести моллюска до рта.
Эль она только пригубила: на ее вкус, он был слишком горьким. А вот Барнаби и Стоукс с удовольствием опустошили кувшин.
Гризельда быстро расправилась со своей долей моллюсков и рубца. Салфеток не было. Пенелопа заметила, что остальные вытирают рты рукавами, и, вытянув манжету блузки, последовала их примеру.
– Одна капелька осталась, – заметил Барнаби и, прежде чем Пенелопа успела спросить, где именно, поднял руку и провел большим пальцем по уголку ее губ.
Трепет, прошедший по телу, шокировал ее. Если бы она в этот момент стояла, наверное, упала бы на колени.
Потом его ресницы опустились. Он улыбнулся, откинулся на спинку стула и знаком велел ей встать. Она с трудом поднялась, часто моргая, пытаясь прийти в себя, потому что перед глазами все плыло.
Стоукс и Гризельда, которая перед этим оглянулась и помахала дядюшке Чарли и его приятелям, вышли из-за стола и зашагали по улице. Барнаби, обняв Пенелопу за талию, так что его ладонь жгла сквозь платье, повел ее следом.
Они прогулялись по рынку на Брик-лейн. В отличие от оживленных торговцев на Петтикоут-лейн, предлагавших различные товары из тканей и кожи, здешние хозяева лотков, подозрительные хитроглазые типы, предпочитали скрывать товары под прилавком и продавали в основном украшения, драгоценности, старую мебель и безделушки. Многие столы, расставленные на тротуаре, служили только для того, чтобы заманить покупателей в полутемные лачуги. Пенелопа из любопытства вошла в одну и увидела, что она до потолка загромождена пыльной поломанной мебелью, не выдерживающей никакой критики при свете дня.
Владелец, заметив девушку, поспешил навстречу с угодливой улыбкой. Но Барнаби насупился, схватил ее за руку и потащил прочь.
Как оказалось, повезло Гризельде. Она узнала, что Джо Ганнон ведет свой бизнес в здании на Спитл-стрит и, очевидно, избрал ремесло старьевщика. Об остальных на рынке не знали: хотя молодые люди сделали что могли, а Гризельда то и дело задавала вопросы, никто ничего не мог сказать об остальных пятерых преступниках из списка Стоукса.
День клонился к вечеру, когда все они вновь собрались на другом конце Брик-лейн.
– Мы узнали здесь все, что могли, – объявил Стоукс Барнаби и, кивнув в сторону, добавил: – Спитл-стрит недалеко отсюда. Пожалуй, проверю, живет ли Джо Ганнон по тому адресу, что нам дали. А вдруг он переехал? Пойду посмотрю.
– Я с вами. Посмотрим, а вдруг это лавка? Тогда мы войдем и осмотримся, – предложила Гризельда, смело встретив взгляд Стоукса.
– И я тоже пойду, – объявила Пенелопа. – Если существуют какие-то шансы узнать, где пропавшие мальчики, я должна при этом присутствовать.
Смотрела она не на Стоукса, а на Барнаби. Тот неодобрительно хмурился. И хотя его так и подмывало возразить, упрямо молчал, зная, что все бесполезно.
– Мы все пойдем, – коротко бросил он.
Они свернули с Брик-лейн на узкие улочки, больше похожие на проходы между домами, верхние этажи которых почти упирались друг в друга. Добравшись до Спитл-стрит, Стоукс и Гризельда рука об руку пошли вперед. За ними следовал Барнаби, обнимавший Пенелопу за плечи.
Вскоре они увидели старый деревянный дом, сколоченный из узких, поблекших от времени досок. Окна были закрыты ставнями. Здание было двухэтажным, с высоким чердаком, но без подвала. Сбоку проходил грязный переулок. Нигде не было видно вывески, но дверь стояла полуоткрытой.
Они прошли мимо, но Стоукс о чем-то потолковал с Гризельдой и, дождавшись Барнаби и Пенелопу, сказал:
– Мы пойдем туда. А вы подождите здесь, на случай если придется действовать быстро.
Барнаби кивнул и привалился к стене, увлекая Пенелопу за собой и по-прежнему сжимая ее талию. Та закатила глаза, но воздержалась от комментариев.
Стоукс и Гризельда исчезли в доме.
Время шло. Пенелопа нервно переступила с ноги на ногу, при этом коснулась бедра Барнаби своим и тут же залилась краской, не говоря уж о волне жара, охватившей ее. Правда, она немедленно и строго выругала себя и свои неуправляемые эмоции.
Они стояли прямо напротив переулка, проходившего вдоль боковой стены здания. Оглядев эту стену, Пенелопа заметила какую-то неровность.
– Боковая дверь! – воскликнула она; То ли ей удалось удивить Барнаби, то ли просто вырваться, но его рука соскользнула с ее талии. Воспользовавшись этим, она углубилась в переулок. Барнаби с проклятиями последовал за ней. Но в переулке никого не оказалось, так что никакая опасность ей не грозила. Поэтому, догнав Пенелопу, Барнаби не попытался снова к ней прикоснуться.
Приблизившись к боковой двери, она замедлила шаг. Интересно, ведет ли эта дверь в лавку или сразу в жилые помещения?
Когда дверь, скрипнув, приоткрылась, девушка насторожилась. Из дома змеей выскользнул человек и стал закрывать за собой дверь.
– Мистер Ганнон?
Незнакомец подскочил, выругался и, развернувшись, прижался к стене.
– Насколько я поняла, вы мистер Джо Ганнон? – хмуро осведомилась Пенелопа. – А если это так, у нас есть к вам несколько вопросов.
Ганнон, медленно краснея, тупо уставился на нее, но тут его взгляд внезапно упал на подошедшего Барнаби. Очевидно, не зная, что и подумать, он с подозрением осведомился:
– И кто меня допрашивает?
– Столичная полиция, – не колеблясь, ответила Пенелопа.
– Полиция? – ахнул Ганнон, лихорадочно осматриваясь. – Э-э-э… я ничего такого не сделал.
– А вот это ложь!
Пенелопа вызывающе подбоченилась. Она вышла из роли и теперь стала прежней – надменной, требовательной, повелительной леди, чем окончательно сбила Ганнона с толку.
– Не смейте лгать, сэр, – произнесла она, грозя ему пальцем. – Что вы знаете о Дике Монтере?
– Это еще кто? – растерялся Ганнон.
– Мальчик. Примерно вот такого роста.
Пенелопа провела ребром ладони по плечу.
– Рыженький. Он работает на вас?
Ганнон съежился от страха.
– Нет! У меня есть паренек… племянник. Сын сестры. Лодырь, каких свет не видывал. Зачем мне еще один? Особенно такой, кто нужен ищейкам!
Окончательно потеряв самообладание, Ганнон уставился на Барнаби как на спасательный круг:
– Э-э… вы один из этих ищеек? Разве можно давать столько воли женщине? Это опасно.
Барнаби был полностью с ним согласен: он еще никак не мог опомниться от страха, пронзившего его, когда Пенелопа бросилась к Ганнону. Он немного успокоился, только поняв, что тот не опасен. Но в ту минуту, когда Пенелопа оказалась между ним и Ганноном, он едва не поседел от страха. Однако…
– Отвечай на ее вопросы, и полиция оставит тебя в покое. Ты что-то знаешь или слышал о парне, которого она описала?
Голос разума привел Ганнона в чувство. Хорошенько поразмыслив, он покачал головой:
– Никого подобного в округе не видел. И не слышат ничего ни о нем, ни о ком другом. – Он хитро блеснул глазами и добавил: – Если вы и леди гоняетесь за парнем, которого украли, и воображаете, будто я собираюсь сделать из него взломщика, должен сказать, что вышел из игры два года назад, с тех пор как тянул последний срок в каталажке.
Голос его звучал правдиво. Судя по виду Пенелопы, она тоже поверила. Коротко кивнула и сразу обмякла, словно боевой дух покинул ее стройную фигурку.
– Так и быть, – предупреждающе бросила она, – я вам поверю. Но не пробуйте еще раз преступить закон.
Она отошла. Барнаби взглянул на Ганнона. На лице бывшего грабителя было ясно написано желание никогда больше не встречаться с этой скандальной особой.
Бросив на него последний грозный взгляд, Барнаби развернулся и несколькими шагами догнал Пенелопу. Он до сих пор не мог опомниться от пережитого потрясения.
Нагнув голову, он тихо сказал ей на ухо:
– Никогда не забегайте в переулки одна.
Голос его оставался спокойным. Слова он выговаривал четко.
Пенелопа недоуменно пожала плечами:
– Но там никого не было… Опасность мне не грозила. И теперь мы можем спокойно вычеркнуть Ганнона из списка.
Они вышли из переулка, и Пенелопа с сожалением оглядела небо.
– Полагаю, придется оставить остальных пятерых до завтра.
Барнаби стиснул зубы, схватил Пенелопу за руку и поволок туда, где стояли Стоукс и Гризельда.
Они нашли наемный экипаж и поехали в лавку Гризельды. К сожалению, внутреннее пространство экипажа было очень тесным, и Барнаби всю дорогу пришлось выносить слишком близкое соседство Пенелопы.
Гризельда и Стоукс, сидевшие напротив, оживленно обсуждали, как разыскать пятерых оставшихся в списке. Ист-Энд был велик, и у них не имелось никаких сведений о том, в каком квартале они орудуют. Наконец было решено, что Гризельда снова навестит отца и спросит, не узнал ли тот чего нового. Тем временем Стоукс еще раз потолкует с коллегами из полицейских участков Ист-Энда. Через два дня они снова соберутся, обменяются новостями и составят новый план.
Пенелопу раздражало такое промедление, но ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться.
Наконец они добрались до Хай-стрит. Барнаби предоставил Стоуксу высаживать дам, а сам пошел расплачиваться с кучером.
Когда экипаж отъехал, Барнаби повернулся и обнаружил, что Стоукс прощается, сначала с Пенелопой, потом с Гризельдой. Наблюдая, как Стоукс склоняется над рукой Гризельды, как она улыбается ему, как он держит ее пальцы дольше, чем это необходимо, Барнаби впервые додумался задаться вопросом, не было ли у Стоукса скрытых мотивов, когда тот попросил Гризельду Мартин стать его гидом по Ист-Энду.
Так-так…
Присоединившись к компании, он кивнул Стоуксу на прощание.
– Приеду завтра.
– Я поспрашиваю и в управлении, – пообещал тот, – на случай если кто-то знает, где скрываются эти пятеро.
В последний раз поклонившись дамам, он ушел.
Гризельда с тоской посмотрела ему вслед, но тут же опомнилась, улыбнулась Пенелопе и Барнаби и вошла в лавку. Ее ученицы уже собирались уходить.
– Поднимитесь наверх и переоденьтесь, – попросила Гризельда Пенелопу. – Я закрою лавку и приду.
Пенелопа стала подниматься по лестнице. Барнаби предпочел бы подождать внизу, пока Пенелопа переодевается, но ему было не по себе в окружении оборок и бантов. И к тому же он явно отвлекал учениц Гризельды.
– Я подожду в гостиной, – решил он, поднимаясь следом за Пенелопой.
Добравшись до верхней площадки, он обнаружил, что Пенелопа уже скрылась в спальне. Барнаби подошел к окну-фонарю, сунул руки в карманы и стал рассматривать улицу.
Ему было… не по себе. Нет, неправда. Он чувствовал себя в своей тарелке, только вот налет лоска, присущий светскому джентльмену, становился все тоньше. Он не понимал, почему Пенелопа Эшфорд так легко сокрушила всю его защиту, и теперь невозможно было отрицать, что он реагирует на нее и она заставляет его реагировать, как ни одна женщина на свете.
Все это крайне тревожило, выводило из себя и невероятно отвлекало.
Мало того, она просто сводила его с ума.
Гризельда проводила их до выхода и даже придержала дверь. Пенелопа вышла первой. Барнаби низко поклонился:
– До следующей встречи, мисс Мартин.
– Доброй вам ночи, – пожелала девушка.
Они остановились на улице. Барнаби огляделся. Ни одного наемного экипажа. Барнаби озабоченно покачал головой:
– Придется прогуляться до церкви. Там на углу должны быть экипажи.
Пенелопа молча кивнула.
То ли у него это уже успело войти в привычку, то ли повинуясь правилам галантности, но он снова обнял ее за талию.
Пенелопа судорожно втянула в легкие воздух и почти отскочила от него.
– О, ради Бога, прекратите! День закончен. И все маски сброшены.
Застигнутый врасплох Барнаби нахмурился:
– При чем тут, черт побери, маски?
– Не стройте из себя невинного агнца! Вы целый день разыгрывали моего ревнивого возлюбленного! Держали меня за руку и обнимали так, словно вы – мой хозяин. Притворялись, что целуете меня!
– Но у меня не было подобных намерений!
– Каковы же в таком случае были ваши намерения? Что побудило вас весь день вести себя подобным образом?
Несколько секунд они продолжали обмениваться яростными взглядами… прежде чем он вдруг поднял руки, сжал ладонями ее лицо и завладел губами.
Таким был его ответ.
Он не отпускал ее губы, пока она не задохнулась. И продолжал ее целовать, безмолвно изливая бушующее в нем желание.
Это отчаянное, голодное желание терзало его с искусством опытного палача.
Наконец один из поцелуев вышел из-под контроля и пробудил в нем исступление, которого он доселе не испытывал.
Он вторгся языком в нежную пещерку ее рта с азартом разбойника, добравшегося до сокровища.
И она все ему позволила.
Голова Пенелопы не кружилась. Просто все пространство вокруг внезапно исчезло. Впервые в жизни она стала заложницей собственных чувств. Сдалась на их милость.
Его губы продолжали пробовать ее на вкус: жесткие и упругие, властные, требовательные. Посылавшие озноб по ее спине. Его руки держали ее в плену, а он продолжал целовать ее.
И она не сопротивлялась. Потому что жаждала познать больше, отведать больше, почувствовать больше.
Она сама не поняла, когда ее губы раздвинулись, когда его язык наполнил ее рот, когда он предъявил на нее права, обещая темное, жаркое, неизъяснимое наслаждение.
Острые, неизведанные доселе ощущения нахлынули на нее.
Чувственное искушение манило.
Она хотела. Впервые в жизни ощущала желание, туманившее разум. Желание, которое она пыталась, но не могла насытить.
Она хотела… целовать его в ответ, дать ответ, которого желает он. Ублажить и удовлетворить его… нет, и себя тоже. Давать и брать одновременно.
Ее руки лежали на его груди. Повинуясь непонятному импульсу, она сжала его широкие и надежные плечи, погладила шелковистые локоны, обвившиеся вокруг ее пальцев.
Он едва заметно вздрогнул, наклонил голову, и их языки сплелись в жарком танце.
Она снова задрожала и, немного осмелев, ответила нерешительным поцелуем.
Волна страсти поднялась в его душе, охватила его и вылилась в поцелуе, потрясшем ее.
Эта страсть должна была шокировать хорошо воспитанную леди, возбудить в ней инстинкт самосохранения, но Пенелопа окончательно потеряла голову.
И стала целовать его с еще большим пылом, снова и снова лаская его язык своим. Отчаянно стремясь узнать, что будет дальше. Заманивая его в глубину мучительной страсти.
Она не чувствовала, что делает нечто постыдное. Только жар и чистое наслаждение, мощное и ослепительное. Наверное, вот что это такое – чувствовать себя женщиной. С женскими потребностями и желаниями.
Наконец она немного пришла в себя и, охнув, отстранилась. И пораженно уставилась в его глаза.
Глаза, горящие синим светом.
И выражение в этих глазах подсказало ей, что он видел и понимал… слишком многое.
С силой, подогреваемой страхом, она вырвалась из его объятий и повернулась, чтобы уйти.
Он ничего не сказал. Только догнал ее и пошел рядом.
Она ощущала его взгляд, но продолжала упрямо смотреть вперед, высоко подняв голову.
Они добрались до церкви и оказались на людной улице. Барнаби нанял, экипаж. Открыл дверцу, и она поспешила забраться внутрь без его помощи.
Он последовал за ней и захлопнул дверцу.
К ее удивлению и даже раздражению он скорчился на сиденье рядом с ней. Между ними оставалось достаточное расстояние, чтобы она не испытывала тесноты.
Барнаби же пристально смотрел в окно на проплывающие мимо дома, предоставив Пенелопу ее мыслям.
И занятый своими.
Глава 9
Они расстались на ступеньках ее дома. Из слов Барнаби она поняла, что им предстоит встретиться сегодня вечером.
В дороге они не обменялись ни единым словом. Ни он, ни она не упомянули о поцелуях… и о том, что открыли им эти поцелуи.
Но оба не могли думать ни о чем другом.
Во всяком случае, она не могла думать ни о чем другом.
Пенелопа всегда считала свою натуру практичной и даже прозаичной. И не предполагала, что в глубине ее души кроется целая россыпь женских потребностей, которые, похоже, дремали, пока он не поцеловал ее, пока не сжал в объятиях и не пробудил эти дремавшие потребности.
Они проснулись в ответ на поцелуй, питаемые ощущениями, которые открыл в ней Барнаби, он и только он. Ни один мужчина, кроме него, не действовал на нее таким образом.
Пенелопа была совершенно уверена: если они и дальше будут продолжать в том же духе, эти неуместные потребности станут постоянной и сильнодействующей реальностью. Она достаточно хорошо знала себя, чтобы понять: такие, как она, ничего не делают наполовину. Эти потребности будут расти и постепенно завладевать ею. И что ждет ее впереди – неизвестно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30