— Видели ли вы графиню? — осведомился он.
— Нет, ваше величество. Я лишь смог узнать, что графиня, вероятно, потеряла близкого родственника, очень дорогого ей, ибо она не покидала молельни и была в глубоком трауре.
— Хорошо, — сказал король и в задумчивости удалился.
VI
С этого времени Эдуард стал более восприимчив к предложениям подписать перемирие, сделанным ему епископами; он спешил возвратиться в Англию и подробнее выяснить причины таинственного отъезда Солсбери и траура графини.
Поэтому условились, что армии отойдут, а оба короля 19 января будущего года отправят своих послов в Мальтруа, где будет заключен договор.
Франция поручила эту миссию Эду, герцогу Бургундскому, и Пьеру, герцогу Бурбонскому.
Англия облачила полномочиями Генри, графа Ланкастерского, и Уильяма Боэна.
Эдуард же вернулся в Лондон и там узнал о казни бретонских и нормандских сеньоров. Эта казнь точно совпадала со временем отъезда Солсбери, и король больше не сомневался: его предал граф.
Эдуард оказался в сложном положении.
Робер Артуа умер, Солсбери его покинул, Бретань и Нормандия, на которые он так рассчитывал, из-за гибели их рыцарей и из-за того, что Филипп узнал о договоре де Клисона с Англией, для Эдуарда были потеряны.
Алике (он любил ее по-прежнему и даже сильнее, чем раньше), вероятно, проклинала его в глубине своей опечаленной души. Поэтому Эдуарду было необходимо излить на кого-нибудь свой гнев, который все эти обстоятельства породили в его сердце.
И, как всегда, выбор пал на Францию.
Мы знаем, что Эдуард уже послал Эрве де Леона к Филиппу с объявлением войны.
Но этим дело не ограничилось.
Как мы помним, Артевелде предложил отдать Фландрию сыну Эдуарда, Король вспомнил об этом и, прежде чем отправиться в Гент, поручил графу Дерби командовать армией, которая должна была наступать на Гиень.
Сначала мы последуем за графом, а затем будем сопровождать Эдуарда и увидим, какие события ждали короля по приезде к его другу Артевелде.
Когда все приготовления были закончены, люди собраны, суда наняты и загружены, граф распрощался с королем и отправился в Хэнтон, где стоял его флот; здесь он сел на корабль и взял курс на Байонну; там англичане высадились на берег и выгрузили припасы. Потом они пришли в Бордо, где были приняты с великой радостью, ибо горожане очень их любили.
Графа разместили в аббатстве Сент-Андриё, а его люди остались в городе. Новость о приходе графа Дерби быстро достигла графа Лилльского, удерживавшего Бержерак во власти короля Франции. Поэтому он сразу же известил тех, кто хотел присоединиться к нему, чтобы они шли в Бержерак, и все сеньоры, что повиновались Филиппу, съехались в этот город.
Это были граф де Коммэнж, граф де Пьергор, виконт де Кармэн, виконт де Вильмюр, граф де Валентинуа, граф де Миранд, сеньор де Дюра, сеньор де Таррид, сеньор де ла Бард, сеньор де Пенкорне, виконт де Кастельбон, сеньор де Шатонёф, сеньор де Лескен и аббат де Сен-Силуайе.
Когда все они собрались, граф Лилльский, сообщив им о грозящей опасности, спросил у них совета, что следует предпринять для ее отражения. Они ответили, что у них достаточно сил, чтобы не дать англичанам пройти из Дор-дони в Бержерак.
Через две недели, которые граф Дерби провел в Бордо, он узнал, что гасконские рыцари находятся в Бержераке, и утром отдал приказ готовиться к походу.
Маршалами своей армии он назначил Фрэнка Холла и мессира Готье де Мони, кого мы потеряли из виду после того, как рыцарь, которого он смертельно ранил, рассказал ему, что отца его убил Жан де Леви, а могила де Мони находится в городе Ла-Реоль.
У мессира Готье, находящегося на службе короля Англии, еще не было времени до конца исполнить обет, состоявший в том, чтобы, забрав отцовские останки, перевезти их в Геннегау; ведь половину этого обета Готье уже свершил, сразив на турнире странствующего рыцаря, сына убийцы своего отца.
Армия, построившись в боевой порядок, выступила в поход и, пройдя три льё, остановилась у небольшого укрепленного замка Монлюк, расположенного на расстоянии почти в одно льё от Бержерака.
Англичане простояли там весь день и всю ночь, ожидая посланных ими к укреплениям Бержерака гонцов, которые должны были разведать, каков боевой дух армии графа Лилльского.
С утра англичане сели за стол, ибо хотели рано перекусить на тот случай, если им уже в этот день придется давать сражение.
Они еще не встали из-за стола, когда прискакали гонцы и доложили, что армия графа Лилльского выглядит весьма жалко.
Тут Готье де Мони, взглянув на графа Дерби, сказал:
— Ваша светлость, у меня возникло одно сильное желание.
— Какое?
— Чтобы его осуществить, всем нам придется показать себя людьми решительными и смелыми.
— Но говорите же.
— Я желал бы за ужином пить вина тех французских сеньоров, что составляют сейчас гарнизон Бержерака.
— Похвальное желание, мессир, я полностью его разделяю и охотно осуществлю.
Рыцари, слышавшие этот разговор Готье де Мони и графа, посоветовались и решили:
— Мы пошли за оружием, ведь, похоже, нам скоро придется мчаться под стены Бержерака.
В одно мгновение они облачились в доспехи и оседлали коней.
Увидев боевое настроение своих людей, граф Дерби весьма обрадовался и вскричал:
— Ну что ж, во имя Бога и святого Георгия, вперед, на врага!
Громкие крики встретили этот призыв, и все рыцари, хотя был жаркий день, с оружием в руках и развернутыми знаменами устремились на Бержерак.
Тактика английской армии была, как всегда, проста. Когда армия приблизилась к противнику на расстояние полета стрелы, граф Дерби выдвинул вперед лучников, и те начали стрелять так метко и дружно, что внесли смятение в ряды французов. Вскоре воины уже сошлись врукопашную; обе стороны храбро атаковали и защищались. Тем временем французов оттеснили к крепостным стенам, а сир де Мони, который в тот день совершил много прекрасных воинских деяний, так глубоко вклинился в ряды врагов, что его тщетно пытались отозвать обратно. Виконт де Бокантен, сир де Шатонёф, виконт де Шатобон, сир де Лескюр попали в плен к англичанам, отступившим лишь тогда, когда, устав сражаться и убивать, увидели, что уцелевшие защитники крепости укрылись в форте, закрыв ворота, и, взобравшись на смотровые площадки, стали осыпать осаждающих камнями и стрелами. Но это не помешало Готье де Мони удовлетворить свое желание и отведать французского вина, ибо англичане захватили такое количество вина и мяса, что могли бы не нуждаться в съестных припасах целых два месяца.
Граф Дерби, не намеревавшийся здесь задерживаться, наутро велел трубить общий сбор и идти на приступ крепости; штурм начался и продолжался до девяти часов вечера. Но сколь бы яростно ни атаковали англичане, их натиск не увенчался успехом, ибо город отважно обороняло немало доблестных воинов.
Поэтому англичане отказались от мысли продолжать штурм с суши и, проведя военный совет, приняли решение назавтра атаковать Бержерак с моря; с берега город был защищен только палисадами. Мэр Бордо предоставил в их распоряжение сорок кораблей, стоявших без дела в гавани; прибытие судов на следующий день вечером очень обрадовало осаждающих.
Ночь прошла в приготовлениях к штурму, назначенному на утро.
Осада была недолгой.
Как и под Динаном, лучники осыпали осажденных стрелами, а под их прикрытием английские солдаты так быстро крушили палисады, что защитники Бержерака поняли: долго им подобный натиск не сдержать; они отправились к графу Лилльскому и объявили:
— Сеньор, сами решайте, что вы намерены делать, но мы на волоске от гибели. Не лучше ли нам сдаться графу Дерби, не дожидаясь, когда он причинит городу великий ущерб.
— Пойдем туда, откуда нам грозит опасность, — ответил граф Лилльский, — мы не из тех людей, что сдаются столь бесславно.
И рыцари отправились на палисады, где сражались изо всех сил вместе с генуэзскими арбалетчиками, которые, будучи защищены от стрел англичан, разили без промаха и за день произвели опустошение среди врагов.
Но в конце концов англичанам удалось прорубить брешь в палисадах, и с этой минуты осажденные потеряли всякую надежду выстоять.
Тут защитники Бержерака попросили англичан прекратить штурм, и до послезавтра было заключено перемирие, чтобы осажденные решили, продолжать им бой или сдаваться.
Отсрочка эта была предоставлена при условии, чтобы в течение этого времени они не восстанавливали палисады, с чем жители Бержерака согласились весьма охотно, ибо другого выхода у них не было.
Поэтому гасконские бароны собрались на большой совет и в итоге долгих обсуждений решили, что им не остается ничего лучшего, как, захватив все свое добро, тут же покинуть город.
В полночь они действительно сели на коней и поскакали в Ла-Реоль, находившийся совсем близко от Бержерака.
На другой день англичане, жаждавшие любым способом овладеть городом — либо благодаря его сдаче, либо штурмом, — погрузились на ладьи и приплыли к тому месту, где начали разрушать палисады. И тут заметили осажденных: они кричали, что готовы сдаться на условии, если им сохранят жизнь и имущество.
Граф де Пенброк и граф Кенфорт доставили это известие графу Дерби; этот человек благородного сердца сразу же ответил:
— Кто просит пощады, тот должен ее получить. Передайте им, чтобы они открыли ворота и впустили нас в город, а мы защитим их и от нас самих, и от других.
Оба рыцаря отправились сообщить жителям Бержерака ответ графа; и в тот день, 26 августа 1345 года, англичане вошли в город Бержерак.
Мужчины и женщины собрались на площади, зазвонили колокола, и жители Бержерака, проведя графа Дерби в собор, поклялись в верности ему и в почтении королю Англии, ибо граф был наделен полномочиями принять эту присягу.
Теперь посмотрим, что сталось с сеньорами Гаскони, которые удалились в Ла-Реоль.
VII
Граф Лилльский и гасконские рыцари, прибыв в Ла-Реоль, вновь собрались на совет и решили, что им следует разбиться на группы, создав гарнизоны в различных крепостях, которые одну за другой должны были штурмовать англичане.
Капитанами этих гарнизонов были: в Монтобане — сенешаль Тулузы; в Обероше — граф де Вильмюр; в Пийа-грю — мессир Бертран де Пре; в Монтагрэ — мессир Филипп де Дижон; в Модюране — сир де Монбрандон; в Ламужи — Арну де Дижон; в Бомон-ан-Лейуа — Робер де Мальмор; в Рен-ан-Аженуа — мессир Шарль де Пуатье; в остальных гарнизонах капитанами были другие рыцари.
Поэтому они разбились на отряды, а граф Лилльский остался в Ла-Реоле, так мощно укрепив город и крепость, что мог месяц-другой не опасаться нападения неприятеля.
После взятия Бержерака и двух дней отдыха в этом городе граф Дерби тоже принял новый план действий. Он осведомился у сенешаля Бордо, в какую сторону следует двигаться; тот ему посоветовал идти на Пьергор и достигнуть горной Гаскони, что граф и сделал, оставив в Берже-раке капитаном мессира Жана де Зуэня.
Англичане снова открыли военные действия и вовсе не были намерены оставлять у себя в тылу хоть один непокоренный замок. Они подошли к замку Лангон и остановились перед ним, решив, что не пойдут дальше, не овладев им. Штурм начался без подготовки. В первый день англичане ничего не предпринимали, но на второй, завалив рвы деревьями и вязанками хвороста, беспрепятственно пробрались под самые стены, и осажденный замок попросил время провести совет; в результате этих обсуждений Лангон был сдан англичанам.
Итак, граф Дерби захватил замок Лангон, охрану которого доверил капитану Эмону Лиону и тридцати лучникам; потом англичане стремительно двинулись дальше, накатываясь на замок Дюлак, словно неудержимый прибой.
Когда обитатели замка Дюлак убедились, с какой быстротой враг овладевает крепостями и замками, они вручили графу Дерби ключи и признали себя вассалами английского короля. А спустя немного времени граф Дерби, оставив гарнизон в крепости Дюлак, уже был под стенами замка Ламужи.
Далее англичане довольно легко захватили Призар, Ла Лиень, Фосса и Бомон-ан-Артуа, который осаждали три дня; после этого они пошли на Монтагрэ, коменданта которого взяли в плен и отправили в Бордо. Наконец они подошли к Лиллю, главному городу графства; капитанами крепости были мессир Филипп де Дижон и мессир Арну де Дижон, недолго пробывший в плену у англичан.
Осаду начали лучники, и уже на второй день горожане, опасавшиеся за своих жен и детей, поняли, что им долго не продержаться. Поэтому жители Лилля поручили двум рыцарям провести переговоры с англичанами и добиться от них пощады.
Рыцари с тем большей охотой взяли на себя эту миссию, что они, подобно горожанам, вполне предвидели, чем кончится дальнейшее сопротивление. Посему они послали герольда к графу Дерби просить у него день передышки. Граф пожелал, чтобы лилльцы сдались немедленно, и соглашался представить требуемую передышку лишь на условии, если ему выдадут заложников; в обмен на них жители города могли свободно отправиться туда, куда пожелают. Условия были согласованы, и воины Лилля присоединились к защитникам Ла-Реоля.
Если бы мы захотели во всех подробностях проследить за этим походом, нам пришлось бы значительно расширить рамки этой книги. Скажем только, что англичане, взяв Бон-валь, вошли в графство Пьергор, но не стали осаждать город, ибо он был очень мощно укреплен; они сразу же поняли, что здесь лишь напрасно будут тратить свои силы. Однако они слишком углубились в графство, производя разведку местности, и защитники Пьергора обнаружили их.
«Поскольку они пришли сюда, но не атакуют нас, значит, у них мало сил, — решили они. — Настал наш черед навестить их сегодня ночью. Правда, нам придется нарушить их сон».
Итак, французы вышли из Пьергора и продвинулись до крепости Пийагрю, где укрылись англичане. Они предприняли штурм; обе стороны сражались отважно.
Граф Кенфорт был взят в плен гасконцами в ту минуту, когда он облачался в доспехи, собираясь на битву, и гасконцы, довольные этой добычей, отступили раньше, чем англичане, узнавшие о случившемся, пришли на помощь своему командующему.
Напомним, что в начале похода англичане захватили четырех гасконских рыцарей: виконта де Бокантена, виконта де Шатобона, сира де л'Эскюра и сира де Шатонёфа. Шесть дней осаждая замок Пийагрю без всякого успеха — замок оборонял доблестный капитан мессир Бертран де Пре, — англичане предложили обменять четырех пленников на графа Кенфорта, и гасконцы согласились на это. Когда вернулся граф Кенфорт, граф Лилльский, не обескураженный этой неудачей, покинул Пийагрю и, снова отправившись в путь, подошел к Оберошу; город сразу же сдался, как и Либурн, откуда граф Дерби ушел, оставив там гарнизон под командованием мессира Ричарда Стэнфорта, мессира Этьена Торнби и мессира Александра Ориеля, а сам с графом Кенфортом и Готье де Мони возвратился в Бордо, где их встретили с большим триумфом. Граф ненадолго задержался в этом городе, и его возвращение было отмечено многими празднествами, на которых веселились дамы и богатые горожане Бордо.
Граф Лилльский, осведомленный о победах графа Дерби, не сумевший им противостоять, посчитал, что из-за многочисленных гарнизонов, оставленных последним в захваченных городах, его армия должна быть ослаблена и неспособна отразить мощное наступление. Кроме того, граф Лилльский знал, что граф Дерби находится в Бордо, и был уверен, что тот не скоро снова отправится в поход. Вследствие этого он осадил Оберош, отдав приказ всем, кто еще считал себя французами, присоединиться к нему.
Графы де Кармэн, де Коммэнж, де Бромкель и все сеньоры Гаскони откликнулись на этот приказ; собрав и вооружив своих людей, они в назначенный день пришли под стены Обероша.
И началась страшная осада.
Французы окружили Оберош и подвезли четыре метательных орудия, которые беспрерывно осыпали камнями и стрелами осажденный город, так что крыши домов разрушались, а жители могли прятаться только в подвалах. Слух об этой осаде дошел до графа Дерби, но он не считал ее столь серьезной и, зная оставленных в гарнизоне славных храбрых рыцарей, нисколько не беспокоился и по-прежнему оставался в Бордо.
Однако, когда мессир Фрэнк Холл, мессир Ален де Финфруад и капитан гарнизона Обероша мессир Джон Ландейхол, поняли, в каком тяжелом положении они оказались, им пришлось собраться на совет, чтобы выяснить, что же следует предпринять. Они сошлись во мнении, что, если графу Дерби известно, какая беда им грозит, то он, конечно же, придет на помощь, и надо сделать лишь одно — предупредить его.
Но миссия эта была трудной, и никто не мог за нее взяться, ведь в случае гибели кого-либо из них осажденные лишались сильной опоры. Поэтому они спросили своих слуг, не хочет ли кто-нибудь заработать изрядную сумму, взявшись доставить это опасное послание.
Вызвался один, который сказал, что возьмется за это лело не столько ради денег, сколько ради спасения осажденных от грозящей опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30