Он любит верховую езду и охоту, как и я. Плавание любимое занятие, когда позволяет погода. Мы оба не переносим Бат, зато с Брайтоном связано несколько весьма приятных воспоминаний. Принц-регент считает Карлтона своим другом, хоть они и расходятся в политических взглядах, и, полагаю, ему так же нравится слушать музыку в Павильоне, как и мне; в Принни есть духовой оркестр, который может исполнить практически любое произведение. Правда же, это просто замечательно. Он сделал эффектную паузу. – Исходя из этого, вы можете составить представление о моем характере, а также немного и о характере Карлтона, я думаю. Как видите, очень многие вещи мы делаем вместе.
– Вы описываете человека, которого я просто не узнаю, – сказала она, потрясенная. – Почему никто не рассказал мне обо всем этом?
Лицо его снова потеплело от улыбки.
– Наверное, вам следовало написать мне, Джулиан. Я бы рассказал вам все, что вы пожелали бы узнать. И тогда, без всяких сомнений, вы сейчас уже вышли бы замуж за лорда Карлтона вместо того, чтобы ехать со мной в Лондон.
Она ответила:
– Я начинаю лучше думать о Карлтоне, возможно, потому, что смотрю на него вашими глазами, но, надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что теперь очень рада, что все-таки не написала вам.
Как ей показалось, он был доволен ее ответом и, протянув руку, дотронулся до ее руки.
– Теперь я налагаю проклятья на все мои перья, поскольку они чуть было не поставили под угрозу мое знакомство с вами.
– Вы самый удивительный человек, какого я когда-либо знала, – сказала Джулиан, накрывая его руку своей и подавляя глубокий вздох удовлетворения.
* * *
– О, моя дорогая бедняжка, – причитала леди Кэттерик, входя в спальню своей подруги, шурша шелковыми юбками цвета аметиста, украшенными брюссельским кружевом. – Я не могу думать без боли, какую муку вы переживаете. Бедная, бедная Миллисент. – Она влетела к леди Редмир, как тайфун и, прежде чем служанка виконтессы успела издать возглас удивления, леди Кэттерик вырвала из ее рук платок, благоухающий лавандой. – Вы не курите пастилки? Я нахожу, что острый запах амбры – самое действенное средство от головной боли.
Капитан Бек, стоявший возле окна, скрестил руки на груди в знак протеста против этого заявления леди Кэттерик и воскликнул:
– Амбру получают из китов. Я не выношу запаха этой гадости.
– Совершенно неважно, из какой страны ее привозят, – ответила леди Кэттерик своим ровным гнусавым голосом. – Уэльс или Новый Южный Уэльс, какая разница? Единственный вопрос, который нас сейчас интересует, – это действительно ли она снимает сильную головную боль, в чем я абсолютно уверена. Где ваши пастилки, Миллисент? Я буду ухаживать за вами и лечить вас, пока не увижу, что цвет вашего лица улучшился. Хотя, должна сказать, у вас и сейчас прелестные розовые щеки. Это удивительно! Мое лицо, скажу по секрету, становится просто белым как мел, когда у меня мигрень. Правда, никто не страдает такими сильными мигренями, как я.
Леди Редмир закатила глаза и застонала, а ее доброхотная сиделка приступила к оказанию помощи.
Леди Кэттерик была из тех, кто задает тон в обществе, и вела знакомство с леди Редмир еще с тех пор, как обе дамы начали встречаться на «выездных» сезонах двадцать два года назад. Леди Кэттерик всегда была высокой, худой, близорукой и имела неотвратимую тягу к скандалам. Ее легко было узнать по причудливым черным парикам, которые она носила, дабы скрыть свои жидкие волосы. Она не отличалась особым обаянием, и леди Редмир всегда подозревала, что успех ее подруги среди людей хорошего тона был достигнут в основном благодаря страсти к сплетням, делавшей ее идеальным партнером по болтовне за обеденным столом.
В комнате «больной» она была куда как менее полезна. К полной растерянности леди Редмир первым действием леди Кэттерик была попытка сделать ей примочку с лавандовой водой. Вода ручьями потекла на волосы леди Редмир и на абрикосовый бархат софы, на которой она лежала. Прикрывая руками волосы от струек воды, леди Редмир сказала:
– О вашей… о вашей чувствительности говорят в каждой гостиной, Элиза, – и быстро добавила: – Даже принцесса Эстергази писала мне об этом не далее как два месяца назад. Но боюсь, что лавандовая вода дурно на меня действует.
– Вам нужны ваши пастилки, – быстро ответила леди Кэттерик. – Скажите только, где ваша маленькая фарфоровая трубка, и я найду ее. Где у вас амбра?
– Увы, я использовала последнюю в прошлую ночь, и со всеми приготовлениями к…к… – Она начала всхлипывать, чтобы отвлечь внимание леди Кэттерик, и преуспела, поскольку та опустилась на колени возле софы и взяла леди Редмир за руку.
– Вы хотели сказать «к свадьбе», не так ли, дорогая? О, каждый, кто приехал, был восхищен вашими папоротниками и нарциссами, этими чудесными букетами и гирляндами. Где вы нашли столько роз в это время года?
– В моих… в моих родовых имениях, – прорыдала леди Редмир. – Я срезала всю зелень и цветы, и все напрасно! Что произошло с моей милой Джилли? Отвергнуть жениха прямо перед венчанием! – Я не смогу вынести всех упреков, которые, вероятно, обрушатся на мою голову за то, что я позволила ей так поступить.
– Вы не должны винить себя, дорогая. Джулиан всегда была таким упрямым и эгоистичным ребенком.
Леди Редмир была жестоко оскорблена несправедливой критикой в адрес ее чада. Только ценой больших усилий она придержала язык за зубами. Зато вмешался капитан Бек.
– И вы смеете так отзываться о Джилли, когда свет не видел более прелестного создания? – закричал он. – Вы, которая произвела семерых противнейших оболтусов, каких только можно встретить в чьей-либо гостиной? Чего стоит один Эдгар с его прыщами, не говоря уже о его привычке подшучивать над каждым из присутствующих! Его одного вам бы следовало стыдиться! В жизни не слышал большего вздора! Вы критикуете дочь Миллисент! Какая бестактность!
– Джеймс, – взмолилась леди Редмир. – Это очень мило с вашей стороны вступиться за мою несчастную Джулиан, но леди Кэттерик отчасти права. Джилли поступила очень дурно, и я отправила ее в комнаты, где она просидит одна хоть до конца года, если понадобится, пока не опомнится и не извинится перед его светлостью. Если хотите знать, Элиза, – умоляю только, никому об этом ни слова, – мистер Фитцпейн только что был здесь…
– Неужели! – встрепенулась долговязая сплетница.
– Только представьте себе: Джулиан отправила Карлтону в «Эйнджел Инн» письмо о расторжении помолвки, и ни слова мне, вообразите! Лорд Карлтон уговорил мистера Фитцпейна приехать ко мне за подтверждением. Я пришла в ужас, побежала к своей дорогой девочке и нашла ее распростертой на постели, в истерике, с лицом, опухшим от слез. Джилли дрожащим голосом сообщила мне невероятную новость: она порвала с Карлтоном навсегда. Она не выйдет замуж за развратника – вот ее слова! – Леди Редмир глубоко вздохнула и продолжала свою басню: – Мистер Фитцпейн воспринял это известие с крайним огорчением, а после известил меня, что Карлтон намеревается уехать немедленно… на север, навестить этого писателя… Боже мой, как же его имя…
– Вы имеете в виду Скотта? – предположила леди Кэттерик. – Сэра Вальтера Скотта? Автора «Уэверли»?
– Да, как будто его, – сказала леди Редмир, кивая, зажмурилась и прижила ладони к вискам. – Мистер Фитцпейн, который мне показался необыкновенно обаятельным человеком, сказал, что непременно последует за Карлтоном. Чем я заслужила столько несчастий: сначала эта ужасная женщина, Гарстон…
– О, не упоминайте ее имени, – прошептала леди Кэттерик. – Знаете, я начинаю думать, что Джулиан проявила здравый смысл. Не знаю, слышали ли вы, Миллисент, но Шарлотта Гарстон – любовница Карлтона, чего он даже и не скрывает.
Услышав это, леди Редмир выпрямилась и воскликнула:
– Что? Любовница Карлтона? Не может… не может быть, чтобы… чтобы вы… говорили… серьезно… ох…
Леди Редмир показалось, что она парит, лежа на невообразимо мягком облаке. Она больше не чувствовала ни боли, ни волнений, только невыразимое облегчение. Она не помнила, когда в последний раз чувствовала себя так хорошо, так счастливо. Ей бы хотелось остаться на этом облаке навсегда.
Вдруг гадкий запах амбры нахлынул на нее, словно потянуло из курятника. Ей стало дурно.
– Довольно, – простонала она.
– Она приходит в себя, – услышала она как будто из далека голос леди Кэттерик. – Вот и все, Миллисент, дышите глубже.
– Оставьте меня. Уходите, дура набитая. – Она открыла глаза и заморгала, обнаружив, что смотрит в худое встревоженное лицо леди Кэттерик.
– Вам лучше? – заворковала леди Кэттерик. – Моя дорогая бедняжка. Я бы никогда не стала говорить об этой женщине, если бы знала, что вас это так огорчит.
– Ах, мне ужасно плохо, Элиза. Не присмотрите ли вы сегодня за моими покинутыми гостями? А завтра, возможно, я достаточно оправлюсь, чтобы попрощаться со всеми, – она выразительно прижала пальцы к вискам, а затем, не удержавшись, прибавила: – Мне не следовало бы спрашивать, но вы действительно уверены, что Карлтон – любовник вдовы Гарстон?
– Да об этом говорят в каждой приличной гостиной в Мэйфеар! Возможно, мне следовало сказать вам об этом раньше, но я боялась испортить ваше радостное настроение в день свадьбы Джилли.
Выхватив из рук леди Кэттерик флакончик с нюхательной солю, леди Редмир поднесла ее к носу.
– Думаю, Джилли узнала о миссис Гарстон, но не нашла в себе мужества сказать мне. Теперь я полностью прощаю ей то, что она отказала Карлтону!
Тут она разразилась слезами, которые были столь же натуральны, сколь и выдуманная ею головная боль. Одно было плохо: похоже, теперь голова у нее начинала болеть по-настоящему, и она не могла представить, как сможет вынести поездку на юг через Малтон до Йорка.
Как только дверь за леди Кэттерик закрылась, леди Редмир тут же откинула кашемировую шаль, которой были укрыты ее ноги, и поднялась.
– Все готово? – спросила она.
Через полчаса леди Редмир и ее служанка Полли в сопровождении капитана Бека уселись в огромную дорожную карету леди Редмир и направились к гостинице «Эйнджел Инн».
* * *
Через окно отведенной ей на первом этаже спальни леди Кэттерик наблюдала за отъездом большой, громыхающей кареты. Рядом с ней стояли миссис Уэнби и миссис Балмер, ее давнишние приятельницы. Чуть отодвинув в сторону тонкие муслиновые шторы, она заговорщицки шептала своим соседкам:
– Вот видите? Что я вам говорила? Карета с пассажирами! Видите, как глубоко колеса проваливаются в снег. Полагаю, если сейчас спросить у слуг, где леди Редмир и капитан Бек, а возможно, даже и Джулиан, мы получим весьма сбивчивые ответы.
– Не могу поверить, – проговорила миссис Уэнби своим птичьим голосом. – Для чего бы им уезжать в такой час? – Это была невысокого роста женщина, худосочная, с маленьким носиком и круглыми голубыми глазами навыкате.
– В погоню за мисс Редмир, конечно, – ответила леди Кэттерик.
– Что?! – в один голос воскликнули ее подруги.
Миссис Балмер протестующе указала пухлой рукой на дверь позади себя. Решительным голосом она заспорила:
– Но мисс Редмир лежит пластом у себя в постели. Пятнадцати минут не прошло, как ее горничная сказала мне об этом. И не похоже было, чтобы она хоть немного смутилась или замешкалась с ответом. А кроме того, зачем мисс Редмир куда-то ехать, да еще в такой неподходящий час, когда ее помолвка с Карлтоном расторгнута?
На это леди Кэттерик с победным видом подняла палец, словно грозя кому-то, и прошептала:
– Следуйте за мной, если вы мне не верите!
Они быстро прокрались по длинному коридору в восточное крыло особняка и добрались до дверей в спальню Джулиан.
– Но мы так не можем, Элиза!.. – прочирикала миссис Уэнби. Щеки ее раскраснелись, а выпуклые глаза казались еще более круглыми и удивленными, чем обычно. – Это неприлично! – захихикала она.
– О да, действительно, – согласилась миссис Балмер, но, кинув взгляд в одну сторону коридора, а потом в другую и убедившись, что они одни, скомандовала: – Пойдемте, Элиза, и побыстрее.
Леди Кэттерик не стала терять время зря.
Она быстро повернула вычурную бронзовую ручку и толкнула тяжелую резную дверь.
Комната Джулиан была ярко освещена солнцем, проникавшим сквозь окна с темно-зелеными бархатными портьерами. Кровать из красного дерева была аккуратно прибрана и накрыта покрывалом из зеленого бархата в тон портьерам. Тщательно уложенные и взбитые подушки с кисточками лишь подтверждали слова леди Кэттерик.
– О! – восторженно вывела миссис Уэнби.
– О да! – своим глубоким контральто подтвердила миссис Балмер.
– О да, определенно! – победно воскликнула леди Кэттерик.
Все три дамы разом повернулись и поспешили к соседней двери по коридору напротив, к той самой спальне, которую недавно покинула леди Кэттерик и где должна была оставаться леди Редмир.
– Я говорила с ней не более получаса назад, – сказала леди Кэттерик и распахнула дверь.
В комнате было пусто, и кровать так же опрятно убрана.
– О! – вывела миссис Уэнби чуть более восторженно, чем прежде.
– О да! – согласилась миссис Балмер, ее массивная грудь красноречиво вздымалась.
– О да, определенно! – Леди Кэттерик выглядела, как полководец, предсказавший заранее исход сражения.
И вновь, как по команде, леди развернулись, шелестя шелковыми юбками, и продолжили свой путь по коридору, к следующим дверям.
– Покои капитана Бека, – объявила леди Кэттерик. Она слегка помедлила для большего эффекта, а затем выразительным жестом распахнула и эту последнюю дверь.
Комната в акварельно-персиковых тонах, обставленная мебелью, сочетавшей черный лак и позолоту, в китайском стиле, была также пуста.
– О-о-о-о-о! – издала миссис Уэнби настоящую трель.
– О да, да, да! – как гром, прогремела миссис Балмер.
– О да! Да, определенно! – выговорила леди Кэттерик совсем ледяным тоном.
Дамы захихикали и в один голос прошептали: «Скандал!»
Глава восьмая
– Я бы хотела остановиться в этой гостинице, если вы не возражаете, мистер Фитцпейн, – сказала Джулиан, умоляюще взглянув на своего спутника. Она съежилась, но не от холода, а от отчаяния.
Она видела, как мистер Фитцпейн с сомнением взглянул на обветшалое строение, которому было лет сто, и поморщился:
– Сомневаюсь, что это именно то, что нам нужно. В Йорке найдется добрый десяток куда более приличных постоялых дворов. Этот – всего лишь первый после Изингволда. Вы уверены, что хотите остаться здесь?
Молочница Молли вступила в разговор. Голос у нее был громкий и пронзительный, и так, не умолкая, она верещала на протяжении последних двадцати четырех миль:
– А, «Гончарный Круг»! Я знаю эти места, здесь наш пастух пасет стадо. Если бы не его дурацкие шутки, он был бы славный малый. У него был братец, большой охотник до дам, то есть, конечно, до девиц из прислуги, но он уехал из Йорка и поступил во флот Его Величества. Последнее, что мы о нем слышали, что он поселился в Америке. Небось свиней завел. Хорошо устроился. Эх, у меня так пусто в брюхе, что я сейчас в обморок свалюсь. Можно мне взять вашу нюхательную соль, а, мисс Редмир?
Когда она толкнула Джулиан локтем в бок довольно сильно, хотя и вполне дружелюбно, Джилли повернулась к мистеру Фитцпейну. В глазах ее была мольба. Пышные формы Молли, ее пошлые манеры и зычный голос сделали свое дело. Джулиан была готова отказаться на какое-то время от удобств ради того только, чтобы избавиться от Молли, пусть даже на один лишь вечер.
– Что ж, эта гостиница вполне подойдет, – быстро ответил мистер Фитцпейн. – Кажется, у меня тоже немного пустовато в брюхе.
Джулиан попыталась улыбнуться ему, но это ей не очень удалось, и мистер Фитцпейн, рассмеявшись, приказал форейтору въехать в ворота «Гончарного Круга».
Джулиан была рада наконец оказаться в Йорке, и не только потому, что это избавило бы ее от обременительного общества Молли, но еще и потому, что ночь уже почти спустилась на северный город, а она смертельно устала.
Приехать в Йорк было почти то же, что приехать домой. Она хорошо знала этот широко раскинувшийся город, от Минстера, возвышавшегося над другими зданиями и заметного еще с Хемблтонских холмов, до внушительных ворот и древних стен. Римляне основали Йорк еще в первом веке нашей эры, так что его история была волнующей и богатой событиями. Но ее самым любимым районом был, так называемый, Развал, где среди узеньких улочек располагались десятки магазинов: Некоторые наряды, заказанные к свадьбе, сейчас ждали ее там, и ей очень хотелось бы все-таки их получить, поскольку ей было решительно неудобно в своем испачканном подвенечном платье. Она уже привлекла к себе несколько дерзких взглядов.
Мистер Фитцпейн прервал эти размышления, обратившись к ней своим спокойным голосом:
– Ночлег здесь имеет одно бесспорное преимущество, – сказал он, – я думаю, здесь все мы застрахованы от нежелательных встреч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Вы описываете человека, которого я просто не узнаю, – сказала она, потрясенная. – Почему никто не рассказал мне обо всем этом?
Лицо его снова потеплело от улыбки.
– Наверное, вам следовало написать мне, Джулиан. Я бы рассказал вам все, что вы пожелали бы узнать. И тогда, без всяких сомнений, вы сейчас уже вышли бы замуж за лорда Карлтона вместо того, чтобы ехать со мной в Лондон.
Она ответила:
– Я начинаю лучше думать о Карлтоне, возможно, потому, что смотрю на него вашими глазами, но, надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что теперь очень рада, что все-таки не написала вам.
Как ей показалось, он был доволен ее ответом и, протянув руку, дотронулся до ее руки.
– Теперь я налагаю проклятья на все мои перья, поскольку они чуть было не поставили под угрозу мое знакомство с вами.
– Вы самый удивительный человек, какого я когда-либо знала, – сказала Джулиан, накрывая его руку своей и подавляя глубокий вздох удовлетворения.
* * *
– О, моя дорогая бедняжка, – причитала леди Кэттерик, входя в спальню своей подруги, шурша шелковыми юбками цвета аметиста, украшенными брюссельским кружевом. – Я не могу думать без боли, какую муку вы переживаете. Бедная, бедная Миллисент. – Она влетела к леди Редмир, как тайфун и, прежде чем служанка виконтессы успела издать возглас удивления, леди Кэттерик вырвала из ее рук платок, благоухающий лавандой. – Вы не курите пастилки? Я нахожу, что острый запах амбры – самое действенное средство от головной боли.
Капитан Бек, стоявший возле окна, скрестил руки на груди в знак протеста против этого заявления леди Кэттерик и воскликнул:
– Амбру получают из китов. Я не выношу запаха этой гадости.
– Совершенно неважно, из какой страны ее привозят, – ответила леди Кэттерик своим ровным гнусавым голосом. – Уэльс или Новый Южный Уэльс, какая разница? Единственный вопрос, который нас сейчас интересует, – это действительно ли она снимает сильную головную боль, в чем я абсолютно уверена. Где ваши пастилки, Миллисент? Я буду ухаживать за вами и лечить вас, пока не увижу, что цвет вашего лица улучшился. Хотя, должна сказать, у вас и сейчас прелестные розовые щеки. Это удивительно! Мое лицо, скажу по секрету, становится просто белым как мел, когда у меня мигрень. Правда, никто не страдает такими сильными мигренями, как я.
Леди Редмир закатила глаза и застонала, а ее доброхотная сиделка приступила к оказанию помощи.
Леди Кэттерик была из тех, кто задает тон в обществе, и вела знакомство с леди Редмир еще с тех пор, как обе дамы начали встречаться на «выездных» сезонах двадцать два года назад. Леди Кэттерик всегда была высокой, худой, близорукой и имела неотвратимую тягу к скандалам. Ее легко было узнать по причудливым черным парикам, которые она носила, дабы скрыть свои жидкие волосы. Она не отличалась особым обаянием, и леди Редмир всегда подозревала, что успех ее подруги среди людей хорошего тона был достигнут в основном благодаря страсти к сплетням, делавшей ее идеальным партнером по болтовне за обеденным столом.
В комнате «больной» она была куда как менее полезна. К полной растерянности леди Редмир первым действием леди Кэттерик была попытка сделать ей примочку с лавандовой водой. Вода ручьями потекла на волосы леди Редмир и на абрикосовый бархат софы, на которой она лежала. Прикрывая руками волосы от струек воды, леди Редмир сказала:
– О вашей… о вашей чувствительности говорят в каждой гостиной, Элиза, – и быстро добавила: – Даже принцесса Эстергази писала мне об этом не далее как два месяца назад. Но боюсь, что лавандовая вода дурно на меня действует.
– Вам нужны ваши пастилки, – быстро ответила леди Кэттерик. – Скажите только, где ваша маленькая фарфоровая трубка, и я найду ее. Где у вас амбра?
– Увы, я использовала последнюю в прошлую ночь, и со всеми приготовлениями к…к… – Она начала всхлипывать, чтобы отвлечь внимание леди Кэттерик, и преуспела, поскольку та опустилась на колени возле софы и взяла леди Редмир за руку.
– Вы хотели сказать «к свадьбе», не так ли, дорогая? О, каждый, кто приехал, был восхищен вашими папоротниками и нарциссами, этими чудесными букетами и гирляндами. Где вы нашли столько роз в это время года?
– В моих… в моих родовых имениях, – прорыдала леди Редмир. – Я срезала всю зелень и цветы, и все напрасно! Что произошло с моей милой Джилли? Отвергнуть жениха прямо перед венчанием! – Я не смогу вынести всех упреков, которые, вероятно, обрушатся на мою голову за то, что я позволила ей так поступить.
– Вы не должны винить себя, дорогая. Джулиан всегда была таким упрямым и эгоистичным ребенком.
Леди Редмир была жестоко оскорблена несправедливой критикой в адрес ее чада. Только ценой больших усилий она придержала язык за зубами. Зато вмешался капитан Бек.
– И вы смеете так отзываться о Джилли, когда свет не видел более прелестного создания? – закричал он. – Вы, которая произвела семерых противнейших оболтусов, каких только можно встретить в чьей-либо гостиной? Чего стоит один Эдгар с его прыщами, не говоря уже о его привычке подшучивать над каждым из присутствующих! Его одного вам бы следовало стыдиться! В жизни не слышал большего вздора! Вы критикуете дочь Миллисент! Какая бестактность!
– Джеймс, – взмолилась леди Редмир. – Это очень мило с вашей стороны вступиться за мою несчастную Джулиан, но леди Кэттерик отчасти права. Джилли поступила очень дурно, и я отправила ее в комнаты, где она просидит одна хоть до конца года, если понадобится, пока не опомнится и не извинится перед его светлостью. Если хотите знать, Элиза, – умоляю только, никому об этом ни слова, – мистер Фитцпейн только что был здесь…
– Неужели! – встрепенулась долговязая сплетница.
– Только представьте себе: Джулиан отправила Карлтону в «Эйнджел Инн» письмо о расторжении помолвки, и ни слова мне, вообразите! Лорд Карлтон уговорил мистера Фитцпейна приехать ко мне за подтверждением. Я пришла в ужас, побежала к своей дорогой девочке и нашла ее распростертой на постели, в истерике, с лицом, опухшим от слез. Джилли дрожащим голосом сообщила мне невероятную новость: она порвала с Карлтоном навсегда. Она не выйдет замуж за развратника – вот ее слова! – Леди Редмир глубоко вздохнула и продолжала свою басню: – Мистер Фитцпейн воспринял это известие с крайним огорчением, а после известил меня, что Карлтон намеревается уехать немедленно… на север, навестить этого писателя… Боже мой, как же его имя…
– Вы имеете в виду Скотта? – предположила леди Кэттерик. – Сэра Вальтера Скотта? Автора «Уэверли»?
– Да, как будто его, – сказала леди Редмир, кивая, зажмурилась и прижила ладони к вискам. – Мистер Фитцпейн, который мне показался необыкновенно обаятельным человеком, сказал, что непременно последует за Карлтоном. Чем я заслужила столько несчастий: сначала эта ужасная женщина, Гарстон…
– О, не упоминайте ее имени, – прошептала леди Кэттерик. – Знаете, я начинаю думать, что Джулиан проявила здравый смысл. Не знаю, слышали ли вы, Миллисент, но Шарлотта Гарстон – любовница Карлтона, чего он даже и не скрывает.
Услышав это, леди Редмир выпрямилась и воскликнула:
– Что? Любовница Карлтона? Не может… не может быть, чтобы… чтобы вы… говорили… серьезно… ох…
Леди Редмир показалось, что она парит, лежа на невообразимо мягком облаке. Она больше не чувствовала ни боли, ни волнений, только невыразимое облегчение. Она не помнила, когда в последний раз чувствовала себя так хорошо, так счастливо. Ей бы хотелось остаться на этом облаке навсегда.
Вдруг гадкий запах амбры нахлынул на нее, словно потянуло из курятника. Ей стало дурно.
– Довольно, – простонала она.
– Она приходит в себя, – услышала она как будто из далека голос леди Кэттерик. – Вот и все, Миллисент, дышите глубже.
– Оставьте меня. Уходите, дура набитая. – Она открыла глаза и заморгала, обнаружив, что смотрит в худое встревоженное лицо леди Кэттерик.
– Вам лучше? – заворковала леди Кэттерик. – Моя дорогая бедняжка. Я бы никогда не стала говорить об этой женщине, если бы знала, что вас это так огорчит.
– Ах, мне ужасно плохо, Элиза. Не присмотрите ли вы сегодня за моими покинутыми гостями? А завтра, возможно, я достаточно оправлюсь, чтобы попрощаться со всеми, – она выразительно прижала пальцы к вискам, а затем, не удержавшись, прибавила: – Мне не следовало бы спрашивать, но вы действительно уверены, что Карлтон – любовник вдовы Гарстон?
– Да об этом говорят в каждой приличной гостиной в Мэйфеар! Возможно, мне следовало сказать вам об этом раньше, но я боялась испортить ваше радостное настроение в день свадьбы Джилли.
Выхватив из рук леди Кэттерик флакончик с нюхательной солю, леди Редмир поднесла ее к носу.
– Думаю, Джилли узнала о миссис Гарстон, но не нашла в себе мужества сказать мне. Теперь я полностью прощаю ей то, что она отказала Карлтону!
Тут она разразилась слезами, которые были столь же натуральны, сколь и выдуманная ею головная боль. Одно было плохо: похоже, теперь голова у нее начинала болеть по-настоящему, и она не могла представить, как сможет вынести поездку на юг через Малтон до Йорка.
Как только дверь за леди Кэттерик закрылась, леди Редмир тут же откинула кашемировую шаль, которой были укрыты ее ноги, и поднялась.
– Все готово? – спросила она.
Через полчаса леди Редмир и ее служанка Полли в сопровождении капитана Бека уселись в огромную дорожную карету леди Редмир и направились к гостинице «Эйнджел Инн».
* * *
Через окно отведенной ей на первом этаже спальни леди Кэттерик наблюдала за отъездом большой, громыхающей кареты. Рядом с ней стояли миссис Уэнби и миссис Балмер, ее давнишние приятельницы. Чуть отодвинув в сторону тонкие муслиновые шторы, она заговорщицки шептала своим соседкам:
– Вот видите? Что я вам говорила? Карета с пассажирами! Видите, как глубоко колеса проваливаются в снег. Полагаю, если сейчас спросить у слуг, где леди Редмир и капитан Бек, а возможно, даже и Джулиан, мы получим весьма сбивчивые ответы.
– Не могу поверить, – проговорила миссис Уэнби своим птичьим голосом. – Для чего бы им уезжать в такой час? – Это была невысокого роста женщина, худосочная, с маленьким носиком и круглыми голубыми глазами навыкате.
– В погоню за мисс Редмир, конечно, – ответила леди Кэттерик.
– Что?! – в один голос воскликнули ее подруги.
Миссис Балмер протестующе указала пухлой рукой на дверь позади себя. Решительным голосом она заспорила:
– Но мисс Редмир лежит пластом у себя в постели. Пятнадцати минут не прошло, как ее горничная сказала мне об этом. И не похоже было, чтобы она хоть немного смутилась или замешкалась с ответом. А кроме того, зачем мисс Редмир куда-то ехать, да еще в такой неподходящий час, когда ее помолвка с Карлтоном расторгнута?
На это леди Кэттерик с победным видом подняла палец, словно грозя кому-то, и прошептала:
– Следуйте за мной, если вы мне не верите!
Они быстро прокрались по длинному коридору в восточное крыло особняка и добрались до дверей в спальню Джулиан.
– Но мы так не можем, Элиза!.. – прочирикала миссис Уэнби. Щеки ее раскраснелись, а выпуклые глаза казались еще более круглыми и удивленными, чем обычно. – Это неприлично! – захихикала она.
– О да, действительно, – согласилась миссис Балмер, но, кинув взгляд в одну сторону коридора, а потом в другую и убедившись, что они одни, скомандовала: – Пойдемте, Элиза, и побыстрее.
Леди Кэттерик не стала терять время зря.
Она быстро повернула вычурную бронзовую ручку и толкнула тяжелую резную дверь.
Комната Джулиан была ярко освещена солнцем, проникавшим сквозь окна с темно-зелеными бархатными портьерами. Кровать из красного дерева была аккуратно прибрана и накрыта покрывалом из зеленого бархата в тон портьерам. Тщательно уложенные и взбитые подушки с кисточками лишь подтверждали слова леди Кэттерик.
– О! – восторженно вывела миссис Уэнби.
– О да! – своим глубоким контральто подтвердила миссис Балмер.
– О да, определенно! – победно воскликнула леди Кэттерик.
Все три дамы разом повернулись и поспешили к соседней двери по коридору напротив, к той самой спальне, которую недавно покинула леди Кэттерик и где должна была оставаться леди Редмир.
– Я говорила с ней не более получаса назад, – сказала леди Кэттерик и распахнула дверь.
В комнате было пусто, и кровать так же опрятно убрана.
– О! – вывела миссис Уэнби чуть более восторженно, чем прежде.
– О да! – согласилась миссис Балмер, ее массивная грудь красноречиво вздымалась.
– О да, определенно! – Леди Кэттерик выглядела, как полководец, предсказавший заранее исход сражения.
И вновь, как по команде, леди развернулись, шелестя шелковыми юбками, и продолжили свой путь по коридору, к следующим дверям.
– Покои капитана Бека, – объявила леди Кэттерик. Она слегка помедлила для большего эффекта, а затем выразительным жестом распахнула и эту последнюю дверь.
Комната в акварельно-персиковых тонах, обставленная мебелью, сочетавшей черный лак и позолоту, в китайском стиле, была также пуста.
– О-о-о-о-о! – издала миссис Уэнби настоящую трель.
– О да, да, да! – как гром, прогремела миссис Балмер.
– О да! Да, определенно! – выговорила леди Кэттерик совсем ледяным тоном.
Дамы захихикали и в один голос прошептали: «Скандал!»
Глава восьмая
– Я бы хотела остановиться в этой гостинице, если вы не возражаете, мистер Фитцпейн, – сказала Джулиан, умоляюще взглянув на своего спутника. Она съежилась, но не от холода, а от отчаяния.
Она видела, как мистер Фитцпейн с сомнением взглянул на обветшалое строение, которому было лет сто, и поморщился:
– Сомневаюсь, что это именно то, что нам нужно. В Йорке найдется добрый десяток куда более приличных постоялых дворов. Этот – всего лишь первый после Изингволда. Вы уверены, что хотите остаться здесь?
Молочница Молли вступила в разговор. Голос у нее был громкий и пронзительный, и так, не умолкая, она верещала на протяжении последних двадцати четырех миль:
– А, «Гончарный Круг»! Я знаю эти места, здесь наш пастух пасет стадо. Если бы не его дурацкие шутки, он был бы славный малый. У него был братец, большой охотник до дам, то есть, конечно, до девиц из прислуги, но он уехал из Йорка и поступил во флот Его Величества. Последнее, что мы о нем слышали, что он поселился в Америке. Небось свиней завел. Хорошо устроился. Эх, у меня так пусто в брюхе, что я сейчас в обморок свалюсь. Можно мне взять вашу нюхательную соль, а, мисс Редмир?
Когда она толкнула Джулиан локтем в бок довольно сильно, хотя и вполне дружелюбно, Джилли повернулась к мистеру Фитцпейну. В глазах ее была мольба. Пышные формы Молли, ее пошлые манеры и зычный голос сделали свое дело. Джулиан была готова отказаться на какое-то время от удобств ради того только, чтобы избавиться от Молли, пусть даже на один лишь вечер.
– Что ж, эта гостиница вполне подойдет, – быстро ответил мистер Фитцпейн. – Кажется, у меня тоже немного пустовато в брюхе.
Джулиан попыталась улыбнуться ему, но это ей не очень удалось, и мистер Фитцпейн, рассмеявшись, приказал форейтору въехать в ворота «Гончарного Круга».
Джулиан была рада наконец оказаться в Йорке, и не только потому, что это избавило бы ее от обременительного общества Молли, но еще и потому, что ночь уже почти спустилась на северный город, а она смертельно устала.
Приехать в Йорк было почти то же, что приехать домой. Она хорошо знала этот широко раскинувшийся город, от Минстера, возвышавшегося над другими зданиями и заметного еще с Хемблтонских холмов, до внушительных ворот и древних стен. Римляне основали Йорк еще в первом веке нашей эры, так что его история была волнующей и богатой событиями. Но ее самым любимым районом был, так называемый, Развал, где среди узеньких улочек располагались десятки магазинов: Некоторые наряды, заказанные к свадьбе, сейчас ждали ее там, и ей очень хотелось бы все-таки их получить, поскольку ей было решительно неудобно в своем испачканном подвенечном платье. Она уже привлекла к себе несколько дерзких взглядов.
Мистер Фитцпейн прервал эти размышления, обратившись к ней своим спокойным голосом:
– Ночлег здесь имеет одно бесспорное преимущество, – сказал он, – я думаю, здесь все мы застрахованы от нежелательных встреч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26