Подсаживая ее в карету, Эдвард не поцеловал ее и не выказал никаких признаков сочувствия или теплоты.
Джулия откинула голову на спинку сиденья. Ей не хотелось запоминать Эдварда таким, каким он был с нею в эти последние минуты, поэтому она закрыла глаза и позволила себе снова унестись в ту изумрудно-зеленую высь, которую ей довелось познать сегодня в его объятьях.
Что-то ждет их обоих в будущем? – думала она.
Увидятся ли они снова?
* * *
Сэр Перран проснулся оттого, что солнечный луч упал на его лицо. Лежа в постели и вспоминая в высшей степени удачный вчерашний вечер, он, впервые за много недель, испытывал ничем не омраченное довольство. Довольство сияло в его улыбке и приятно растекалось по всем его членам. Что ж, думал он, и месть может быть сладостной.
Слова Джулии о том, что она якобы уходит от него, он счел пустой угрозой, недостойной даже минутного внимания. Во-первых, идти ей некуда, во-вторых, сейчас для нее важнее всего сохранить хотя бы видимость приличий, в третьих, у нее нет денег.
Он удовлетворенно вздохнул. Да, месть бывает очень сладостной. Сегодня он первым делом нанесет визит принцессе Эстергази и сообщит ей о вчерашних событиях. Принцесса наверняка потребует, чтобы полученные леди Блэкторн приглашения были немедленно отобраны у нее, и, дабы оградить Джулию и сестер от позора, сэру Перрану придется спешно везти их обратно в Бат.
Но самое утонченное наслаждение начнется для него тогда, когда он усадит всех четырех сестер – включая Джулию – в дорожную карету и учтиво осведомится, довольны ли они своим лондонским сезоном. У Аннабеллы тотчас вытянется лицо, Каролина, как всегда, испустит многострадальный вздох, а Элизабет одарит его надменнейшим из своих взглядов.
Через несколько минут, однако, в эти приятные предвкушения начали вплетаться первые нотки беспокойства, взявшегося неведомо откуда. С площади доносился обычный для этого часа шум проезжающих экипажей: лондонские аристократы и приезжие помещики возвращались домой после игры. Словом, тут все было, как всегда.
Сэр Перран прислушался к домашним звукам. Их было немного, гораздо меньше, чем обычно. Голова баронета приподнялась с подушки. Странно. Отчего вдруг в доме так тихо? Вероятно, Джулия рассказала сестрам о случившемся и они притихли в ожидании возмездия?
Что, впрочем, совершенно естественно.
Как бы то ни было, на душе у него стало уже не так празднично, как минуту назад.
Когда в комнату вошел камердинер и вслед за ним лакей, беспокойство сэра Перрана еще больше возросло. Во-первых, подумал он, где Григсон, и во-вторых, зачем в руках у лакея серебряный поднос и что это на нем за подозрительное письмецо?
Сэр Перран перевел взгляд с подноса на лакея.
– Где Григсон? Заболел?
Лакей произвел глотательное движение.
– Нет, сэр Перран. Я его видел недавно, он был как будто в добром здравии.
Во второй раз обращая взгляд на письмо, баронет уже знал, что оно от Джулии. Он взял его в руки. Да, почерк ее. Значит, она все-таки ушла, понял он и вздрогнул, будто ему влепили звонкую пощечину. Как только камердинер подложил подушки ему под спину, он велел обоим слугам удалиться.
Как она могла уйти? – думал он, вертя письмо в руках. Ведь у нее нет денег даже на то, чтобы содержать самое себя – об этом он позаботился заранее.
Сэр Перран глубоко вздохнул и сломал красную восковую печать. Пальцы его дрожали.
«Милейший сэр Перран!
Произошло ужасное событие, настолько ужасное, что Вы попросту можете мне не поверить. Вчера вечером, после того, как Вы уехали в «Уайтс», я собиралась уже лечь спать, когда дом внезапно наводнили крысы. Мы насчитали семь отвратительных тварей наверху и пять внизу, не говоря уже о том, что в мансарде у слуг их оказалось не менее десятка. Естественно, что мы все – то есть я, мои сестры, Григсон и наши личные служанки – вынуждены были немедленно покинуть этот дом. Мы будем жить у Грийона до того времени, пока не подыщем себе что-нибудь более подходящее. Вы можете навестить нас, если пожелаете, но поверьте, что в Ваш дом на Гроувенор-сквер я не вернусь никогда.
Ваша супруга леди Блэкторн».
Сэр Перран перечитал письмо трижды.
Лучшего предлога для отъезда, чем нашествие крыс, трудно было придумать. Это был блестящий маневр: крысы в спальне, безусловно, дают женщине право на то, чтобы покинуть дом своего супруга и поселиться отдельно. При этом все дело было преподнесено с такой легкостью и изяществом, что даже недоброжелатели Джулии, буде таковые найдутся, не удержатся от смешков. Если же он, сэр Перран, хотя бы заикнется о том, что застал свою жену в объятиях своего племянника, то эта попытка очернить ее безупречную репутацию – вкупе с «крысиной» историей – уже к вечеру превратит его в посмешище всего Мейфэра.
Блестяще.
Просто блестяще.
Сэр Перран откинулся на подушки и закрыл глаза. Крысы!.. Кто, черт возьми, мог научить ее таким уловкам? Право, не будь он сам вовлечен во всю эту историю, он бы сейчас искренне восхищался находкой Джулии. Но именно ему – ему, а не кому-то другому – наставили рога, после чего его же оставили в дураках, и, думая об этом, он задыхался от ярости. В течение нескольких минут ярость захлестывала все его существо, и он не противился ей. Потом он стал дышать глубже, и бушующие в нем страсти начали постепенно успокаиваться, потому что с каждым выдохом часть как бы вылетала из его груди. Час спустя он поместил свою обескровленную ярость в некий карман своей души, где отныне ей предстояло храниться и откуда он мог достать ее уже по собственному разумению. Мысли его снова пришли в равновесие. Теперь надо было только думать и ждать.
Получив от камердинера подтверждение того, что сестры Вердель действительно собрали свои вещи и уехали, он отпил из чашки горячий кофе и открыл свежий номер «Морнинг пост». Пока он просматривал газету, мысли его свободно блуждали. Он не искал решения: он ждал, когда оно само найдет его.
Вскоре он понял, как ему следует поступить.
Он начнет свое контрнаступление с того, что наймет работников, которые будут с утра до вечера вылавливать крыс в доме на Гроувенор-сквер. Он накупит крысоловок и будет жаловаться всем подряд на ужасную напасть, угрожавшую его семейному очагу.
Возможно, кто-то будет смеяться над ним тайком, но всякому, кто осмелится хотя бы хмыкнуть в его присутствии, придется за это поплатиться. И, кстати, было бы неплохо, если бы вдруг оказалось, что Европе опять грозит черная чума, – ведь, в сущности, такое вполне возможно.
Баронет рассчитал правильно.
Через неделю чума была у всех на устах, а самые легковерные из жителей столицы уже устраивали у себя в домах крысиные облавы.
23
– Просто превосходно! – воскликнула Джулия и закружилась на месте от восторга. Давно уже она не чувствовала себя такой счастливой и одновременно такой сильной. И почему она не захотела подумать об этом всерьез прошлым летом, до того, как приняла предложение сэра Перрана?
Джулия, вместе со своими сестрами и Габриелой, стояла посреди пустого магазина на Нью-Бонд-стрит. Было семь часов утра, и можно было не опасаться, что их увидит кто-либо из знакомых. Толпы благородных покупательниц хлынут на Нью-Бонд-стрит лишь через несколько часов. К тому времени сестер Вердель тут давно уже не будет: ведь если хоть одна светская кумушка заподозрит, что они занялись торговлей, то с надеждами на продолжение сезона им придется расстаться.
Конечно, все предприятие было весьма и весьма рискованным, но опыт подсказывал Джулии, что иногда разумнее рискнуть, чем проявлять во всем трезвость и осмотрительность.
Скрепя сердце она продала кольцо с изумрудом за вполне приличную цену – три тысячи фунтов, – притом не кому-нибудь, а леди Тревонанс. Маркиза участливо выслушала ее рассказ о том, как муж застал ее во время свидания с майором Блэкторном, как потом она нашла письма Эдварда у него в столе и переехала к Грийону. Узнав о том, до какой низости сэр Перран дошел в своих интригах прошлым летом, леди Тревонанс одобрила решение Джулии уйти от него и заявила, что готова оказать ей и сестрам любую посильную помощь. Когда Джулия попросила ее порекомендовать какого-нибудь ювелира, которого могло бы заинтересовать кольцо с изумрудом, леди Тревонанс вызвалась купить его сама.
Часть вырученных денег Джулия использовала на то, чтобы нанять на Аппер-Брук-стрит дом со всем необходимым для жизни: слугами, мебелью, бельем и посудой. Ее опыт ведения хозяйства в Хатерлейском парке не прошел бесследно, и всего за несколько недель они с Григсоном, к удовлетворению всех домашних, уладили все хозяйственные вопросы.
Глаза сестер лучились нескрываемым счастьем. До сих пор Джулии казалось, что смерть отца и ее собственное неудачное замужество наложили неизгладимый отпечаток на их натуры, лишив их большей части природной жизнерадостности. Однако счастливое завершение «крысиной истории», как ее нарекла сама Джулия, и удачная продажа изумруда так окрылили девушек, что теперь их пение и смех доносились из разных уголков дома в любое время дня и ночи.
Разумеется, Джулия постаралась сделать все, чтобы дела семейные никоим образом не мешали сестрам Вердель завоевывать Лондон. Как и прежде, они продолжали ежедневно совершать утренние визиты, принимали у себя, выезжали в Оперу, в Друри-лейн, на многочисленные концерты, балы и вечера, включая теперь уже и «среды Алмака». Джулия не совсем поняла, почему сэр Перран так и не осуществил главнейшую из своих угроз, которая касалась их приглашений; скорее всего он просто побоялся, что такой шаг может невыгодно отразиться на его собственной репутации.
Первый из вечеров Алмака состоялся на другой день после того, как сестры Вердель переехали с Гроувенор-сквер к Грийону. Они входили в бальную залу, внутренне трепеща и уповая лишь на поддержку леди Тревонанс. Очень скоро, однако, Джулия убедилась, что влияние маркизы и впрямь велико. Улыбаясь леди Джерси, которая уверяла ее, что «никто в Лондоне не вальсирует лучше Аннабеллы», она уже точно знала, что последний и важнейший путь к успеху открыт для нее и сестер. Теперь им больше нечего было желать.
Даже сэр Перран явился на этот бал. Опираясь на трость, в которой он, как ей доподлинно было известно, вовсе не нуждался, и стоя так, чтобы окружающим было видно его улыбку, он шепотом высказал ей немало угроз.
– Как мило с вашей стороны, что вы приехали на наш дебют у Алмака, – ответила она. – Наконец-то я могу быть спокойна за своих сестер. Итак, вы требуете, чтобы я вернулась на Гроувенор-сквер, иначе вы расскажете всем о моей связи с вашим племянником? Увы, я вынуждена ответить отказом! Видите ли, Перран, я с детства не выношу крыс, а поскольку мне достоверно известно, что одна очень крупная особь все еще прячется в вашем доме, то я просто не решаюсь вновь подвергнуть себя столь ужасному испытанию. Поверьте, я не могу даже думать об этом без содрогания!.. Но простите меня, я вижу, что леди Каупер машет мне рукой. Она была к нам так добра! – Улыбнувшись своему супругу, она упорхнула и больше уже не обращала внимания на угрюмые взгляды, то и дело кидаемые баронетом в ее сторону.
Следующие несколько дней Джулия пыталась разрешить самый неотложный из всех стоящих перед ними вопросов, а именно: на что они с сестрами будут жить после того, как три тысячи фунтов окончательно иссякнут. Вспомнив прошлогоднее предложение Элизабет – открыть магазин дамских шляпок, – она задумалась о том, нельзя ли будет осуществить эту идею в Лондоне, и даже прибегла к совету леди Тревонанс.
Через две недели, когда тихим воскресным вечером они все вместе собрались в своей уютной голубой с золотом гостиной, Джулия решила, что пора изложить свой план перед сестрами.
Разговор начала Аннабелла.
– Что мы будем делать, когда наши деньги кончатся? – спросила она. – Конечно, можно было бы постараться и найти себе мужа побогаче, но – вдруг он окажется… гм-м… окажется такой же большой крысой, как и сэр Перран?
От неожиданности Джулия сначала обомлела, потом расхохоталась.
– Ох, Аннабелла, ну и шутки у тебя! Жаль, что я не занимаюсь сочинительством: можно было бы написать роман и озаглавить его «Сэр Перран, Большая Крыса». Или хотя бы детскую сказочку про то, как крыса служила няней при маленьких девочках и, если они себя плохо вели, отгрызала им пальчики, по одному за каждую провинность.
Элизабет хохотала до упаду, Аннабелла тоже держалась за бока, и даже Каролина, которую сюжет детской сказочки привел поначалу в неописуемый ужас, в конце концов тоже прыснула.
Отсмеявшись, Джулия позвонила в колокольчик, чтобы пришла Габриела. После этого она вернулась в кресло у камина, обитое голубым шелком, и снова взялась за вышивание.
– Аннабелла, конечно, права, – сказала она, делая последние стежки по краю роскошного павлиньего хвоста. – Даже при чрезмерной бережливости нам вряд ли удастся растянуть наши средства хотя бы на год.
Ее сестры невесело вздохнули. Всех их мучила одна и та же мысль: что делать?
– В таком случае, нам остается только поскорее выйти замуж, – мягко заметила Каролина, переводя взгляд с Элизабет на Аннабеллу.
Сидя полукругом перед горячими угольями камина, все четверо наслаждались самыми приятными занятиями: Джулия вышивала своего павлина, Элизабет с Аннабеллой играли в пикет, Каролина листала книгу проповедей.
Сделав очередной ярко-синий стежок, Джулия подняла голову и улыбнулась.
– Аннабелла права также и в том, что ее муж – или твой, Каролина, или твой, Элизабет, – может оказаться ничем не лучше сэра Перрана, и тогда нам всем опять придется туго. Так что, думаю, вряд ли нам стоит ждать, пока явится некий благородный король с большим мешком денег и обеспечит наше будущее. Я, во всяком случае, сыта по горло подобными надеждами. Поэтому у меня есть другой план, к которому, кстати, леди Тревонанс сегодня утром отнеслась весьма одобрительно.
– И нам позволено будет узнать, какой? – осведомилась Элизабет.
– Конечно, – с лукавой улыбкой кивнула Джулия. – Но до прихода Габриелы я не произнесу больше ни слова.
К удовольствию младших сестер, которые сидели как на иголках, Габриела вскоре появилась на пороге. Взгляды всех троих заинтригованно перебегали с нее на Джулию и обратно.
– Bon soir, madame, – сказала она. – Вы что-то хотели?
– Габриела, – отложив работу, начала Джулия. – Ответь мне, пожалуйста, согласилась бы ты стать хозяйкой модного магазина на Нью-Бонд-стрит и заниматься изготовлением дамских шляпок?
Элизабет, Аннабелла и Каролина разом ахнули. Габриела взволнованно прижала руки к щекам.
– Это прекрасно! – вскричала она. – C'est merveilleux! Но как? Когда?
Джулия улыбнулась.
– Вчера утром я нашла подходящее помещение и сняла его до конца лета. Я намеревалась сначала уладить все вопросы с арендой, а после уже ввести в курс дела тебя и сестер, но потом решила, что правильнее будет рассказать вам обо всем сегодня. Итак, подумай, Габриела, справишься ли ты? Сможешь ли подыскать себе надежных помощниц? Разумеется, управлять делами и вести счета будет человек, который в этом что-то понимает, мужчина, но шляпками будешь командовать только ты!
– О да! Конечно, справлюсь! У меня в Лондоне три подруги, все они бежали из Франции от войны… Знаете, Лаура просто мастерица по части перышек и цветов!.. Бедное мое сердечко, оно так бьется! Скажите мне, что это не сон! Ведь я так давно об этом мечтала!..
Теперь, стоя посреди магазина на Нью-Бонд-стрит, Джулия проводила глазами Габриелу, которая пошла обследовать задние комнаты, и обернулась к сестрам.
– Ну, что скажете? По-моему, местоположение самое удачное. Правда, поблизости имеется один модный магазинчик, да через дорогу шляпная мастерская, но все жалуются, что товар у них не ахти какой изысканный, да и выбор невелик. Я уверена, что у нас дело пойдет гораздо лучше.
– Еще бы! – отозвалась Элизабет.
– А как будет называться наш магазин? – озираясь, спросила Каролина.
– Я знаю, как он должен называться, – уверенно объявила Аннабелла.
– Как? – До сего момента вопрос о названии магазина как-то не приходил Джулии в голову.
Аннабелла лучезарно улыбнулась и сказала:
– Конечно, «Оливия».
У Джулии глаза наполнились слезами, Элизабет с Каролиной почти в один голос воскликнули, что лучше просто не придумаешь, и решение было принято так легко и естественно, словно имя матери само явилось к ним с небес.
– Я вспоминаю сейчас последние мамины слова перед смертью, – сказала Джулия. – Помнишь, Аннабелла, я говорила? «Сделайте мне что-нибудь красивое»… По-моему, когда все дамы Мейфэра начнут прогуливаться по городу и разъезжать в открытых ландо в шляпках от «Оливии», то это как раз и будет самое красивое, что только можно представить.
В глазах у Каролины тоже блеснули слезы.
– Она была бы очень довольна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Джулия откинула голову на спинку сиденья. Ей не хотелось запоминать Эдварда таким, каким он был с нею в эти последние минуты, поэтому она закрыла глаза и позволила себе снова унестись в ту изумрудно-зеленую высь, которую ей довелось познать сегодня в его объятьях.
Что-то ждет их обоих в будущем? – думала она.
Увидятся ли они снова?
* * *
Сэр Перран проснулся оттого, что солнечный луч упал на его лицо. Лежа в постели и вспоминая в высшей степени удачный вчерашний вечер, он, впервые за много недель, испытывал ничем не омраченное довольство. Довольство сияло в его улыбке и приятно растекалось по всем его членам. Что ж, думал он, и месть может быть сладостной.
Слова Джулии о том, что она якобы уходит от него, он счел пустой угрозой, недостойной даже минутного внимания. Во-первых, идти ей некуда, во-вторых, сейчас для нее важнее всего сохранить хотя бы видимость приличий, в третьих, у нее нет денег.
Он удовлетворенно вздохнул. Да, месть бывает очень сладостной. Сегодня он первым делом нанесет визит принцессе Эстергази и сообщит ей о вчерашних событиях. Принцесса наверняка потребует, чтобы полученные леди Блэкторн приглашения были немедленно отобраны у нее, и, дабы оградить Джулию и сестер от позора, сэру Перрану придется спешно везти их обратно в Бат.
Но самое утонченное наслаждение начнется для него тогда, когда он усадит всех четырех сестер – включая Джулию – в дорожную карету и учтиво осведомится, довольны ли они своим лондонским сезоном. У Аннабеллы тотчас вытянется лицо, Каролина, как всегда, испустит многострадальный вздох, а Элизабет одарит его надменнейшим из своих взглядов.
Через несколько минут, однако, в эти приятные предвкушения начали вплетаться первые нотки беспокойства, взявшегося неведомо откуда. С площади доносился обычный для этого часа шум проезжающих экипажей: лондонские аристократы и приезжие помещики возвращались домой после игры. Словом, тут все было, как всегда.
Сэр Перран прислушался к домашним звукам. Их было немного, гораздо меньше, чем обычно. Голова баронета приподнялась с подушки. Странно. Отчего вдруг в доме так тихо? Вероятно, Джулия рассказала сестрам о случившемся и они притихли в ожидании возмездия?
Что, впрочем, совершенно естественно.
Как бы то ни было, на душе у него стало уже не так празднично, как минуту назад.
Когда в комнату вошел камердинер и вслед за ним лакей, беспокойство сэра Перрана еще больше возросло. Во-первых, подумал он, где Григсон, и во-вторых, зачем в руках у лакея серебряный поднос и что это на нем за подозрительное письмецо?
Сэр Перран перевел взгляд с подноса на лакея.
– Где Григсон? Заболел?
Лакей произвел глотательное движение.
– Нет, сэр Перран. Я его видел недавно, он был как будто в добром здравии.
Во второй раз обращая взгляд на письмо, баронет уже знал, что оно от Джулии. Он взял его в руки. Да, почерк ее. Значит, она все-таки ушла, понял он и вздрогнул, будто ему влепили звонкую пощечину. Как только камердинер подложил подушки ему под спину, он велел обоим слугам удалиться.
Как она могла уйти? – думал он, вертя письмо в руках. Ведь у нее нет денег даже на то, чтобы содержать самое себя – об этом он позаботился заранее.
Сэр Перран глубоко вздохнул и сломал красную восковую печать. Пальцы его дрожали.
«Милейший сэр Перран!
Произошло ужасное событие, настолько ужасное, что Вы попросту можете мне не поверить. Вчера вечером, после того, как Вы уехали в «Уайтс», я собиралась уже лечь спать, когда дом внезапно наводнили крысы. Мы насчитали семь отвратительных тварей наверху и пять внизу, не говоря уже о том, что в мансарде у слуг их оказалось не менее десятка. Естественно, что мы все – то есть я, мои сестры, Григсон и наши личные служанки – вынуждены были немедленно покинуть этот дом. Мы будем жить у Грийона до того времени, пока не подыщем себе что-нибудь более подходящее. Вы можете навестить нас, если пожелаете, но поверьте, что в Ваш дом на Гроувенор-сквер я не вернусь никогда.
Ваша супруга леди Блэкторн».
Сэр Перран перечитал письмо трижды.
Лучшего предлога для отъезда, чем нашествие крыс, трудно было придумать. Это был блестящий маневр: крысы в спальне, безусловно, дают женщине право на то, чтобы покинуть дом своего супруга и поселиться отдельно. При этом все дело было преподнесено с такой легкостью и изяществом, что даже недоброжелатели Джулии, буде таковые найдутся, не удержатся от смешков. Если же он, сэр Перран, хотя бы заикнется о том, что застал свою жену в объятиях своего племянника, то эта попытка очернить ее безупречную репутацию – вкупе с «крысиной» историей – уже к вечеру превратит его в посмешище всего Мейфэра.
Блестяще.
Просто блестяще.
Сэр Перран откинулся на подушки и закрыл глаза. Крысы!.. Кто, черт возьми, мог научить ее таким уловкам? Право, не будь он сам вовлечен во всю эту историю, он бы сейчас искренне восхищался находкой Джулии. Но именно ему – ему, а не кому-то другому – наставили рога, после чего его же оставили в дураках, и, думая об этом, он задыхался от ярости. В течение нескольких минут ярость захлестывала все его существо, и он не противился ей. Потом он стал дышать глубже, и бушующие в нем страсти начали постепенно успокаиваться, потому что с каждым выдохом часть как бы вылетала из его груди. Час спустя он поместил свою обескровленную ярость в некий карман своей души, где отныне ей предстояло храниться и откуда он мог достать ее уже по собственному разумению. Мысли его снова пришли в равновесие. Теперь надо было только думать и ждать.
Получив от камердинера подтверждение того, что сестры Вердель действительно собрали свои вещи и уехали, он отпил из чашки горячий кофе и открыл свежий номер «Морнинг пост». Пока он просматривал газету, мысли его свободно блуждали. Он не искал решения: он ждал, когда оно само найдет его.
Вскоре он понял, как ему следует поступить.
Он начнет свое контрнаступление с того, что наймет работников, которые будут с утра до вечера вылавливать крыс в доме на Гроувенор-сквер. Он накупит крысоловок и будет жаловаться всем подряд на ужасную напасть, угрожавшую его семейному очагу.
Возможно, кто-то будет смеяться над ним тайком, но всякому, кто осмелится хотя бы хмыкнуть в его присутствии, придется за это поплатиться. И, кстати, было бы неплохо, если бы вдруг оказалось, что Европе опять грозит черная чума, – ведь, в сущности, такое вполне возможно.
Баронет рассчитал правильно.
Через неделю чума была у всех на устах, а самые легковерные из жителей столицы уже устраивали у себя в домах крысиные облавы.
23
– Просто превосходно! – воскликнула Джулия и закружилась на месте от восторга. Давно уже она не чувствовала себя такой счастливой и одновременно такой сильной. И почему она не захотела подумать об этом всерьез прошлым летом, до того, как приняла предложение сэра Перрана?
Джулия, вместе со своими сестрами и Габриелой, стояла посреди пустого магазина на Нью-Бонд-стрит. Было семь часов утра, и можно было не опасаться, что их увидит кто-либо из знакомых. Толпы благородных покупательниц хлынут на Нью-Бонд-стрит лишь через несколько часов. К тому времени сестер Вердель тут давно уже не будет: ведь если хоть одна светская кумушка заподозрит, что они занялись торговлей, то с надеждами на продолжение сезона им придется расстаться.
Конечно, все предприятие было весьма и весьма рискованным, но опыт подсказывал Джулии, что иногда разумнее рискнуть, чем проявлять во всем трезвость и осмотрительность.
Скрепя сердце она продала кольцо с изумрудом за вполне приличную цену – три тысячи фунтов, – притом не кому-нибудь, а леди Тревонанс. Маркиза участливо выслушала ее рассказ о том, как муж застал ее во время свидания с майором Блэкторном, как потом она нашла письма Эдварда у него в столе и переехала к Грийону. Узнав о том, до какой низости сэр Перран дошел в своих интригах прошлым летом, леди Тревонанс одобрила решение Джулии уйти от него и заявила, что готова оказать ей и сестрам любую посильную помощь. Когда Джулия попросила ее порекомендовать какого-нибудь ювелира, которого могло бы заинтересовать кольцо с изумрудом, леди Тревонанс вызвалась купить его сама.
Часть вырученных денег Джулия использовала на то, чтобы нанять на Аппер-Брук-стрит дом со всем необходимым для жизни: слугами, мебелью, бельем и посудой. Ее опыт ведения хозяйства в Хатерлейском парке не прошел бесследно, и всего за несколько недель они с Григсоном, к удовлетворению всех домашних, уладили все хозяйственные вопросы.
Глаза сестер лучились нескрываемым счастьем. До сих пор Джулии казалось, что смерть отца и ее собственное неудачное замужество наложили неизгладимый отпечаток на их натуры, лишив их большей части природной жизнерадостности. Однако счастливое завершение «крысиной истории», как ее нарекла сама Джулия, и удачная продажа изумруда так окрылили девушек, что теперь их пение и смех доносились из разных уголков дома в любое время дня и ночи.
Разумеется, Джулия постаралась сделать все, чтобы дела семейные никоим образом не мешали сестрам Вердель завоевывать Лондон. Как и прежде, они продолжали ежедневно совершать утренние визиты, принимали у себя, выезжали в Оперу, в Друри-лейн, на многочисленные концерты, балы и вечера, включая теперь уже и «среды Алмака». Джулия не совсем поняла, почему сэр Перран так и не осуществил главнейшую из своих угроз, которая касалась их приглашений; скорее всего он просто побоялся, что такой шаг может невыгодно отразиться на его собственной репутации.
Первый из вечеров Алмака состоялся на другой день после того, как сестры Вердель переехали с Гроувенор-сквер к Грийону. Они входили в бальную залу, внутренне трепеща и уповая лишь на поддержку леди Тревонанс. Очень скоро, однако, Джулия убедилась, что влияние маркизы и впрямь велико. Улыбаясь леди Джерси, которая уверяла ее, что «никто в Лондоне не вальсирует лучше Аннабеллы», она уже точно знала, что последний и важнейший путь к успеху открыт для нее и сестер. Теперь им больше нечего было желать.
Даже сэр Перран явился на этот бал. Опираясь на трость, в которой он, как ей доподлинно было известно, вовсе не нуждался, и стоя так, чтобы окружающим было видно его улыбку, он шепотом высказал ей немало угроз.
– Как мило с вашей стороны, что вы приехали на наш дебют у Алмака, – ответила она. – Наконец-то я могу быть спокойна за своих сестер. Итак, вы требуете, чтобы я вернулась на Гроувенор-сквер, иначе вы расскажете всем о моей связи с вашим племянником? Увы, я вынуждена ответить отказом! Видите ли, Перран, я с детства не выношу крыс, а поскольку мне достоверно известно, что одна очень крупная особь все еще прячется в вашем доме, то я просто не решаюсь вновь подвергнуть себя столь ужасному испытанию. Поверьте, я не могу даже думать об этом без содрогания!.. Но простите меня, я вижу, что леди Каупер машет мне рукой. Она была к нам так добра! – Улыбнувшись своему супругу, она упорхнула и больше уже не обращала внимания на угрюмые взгляды, то и дело кидаемые баронетом в ее сторону.
Следующие несколько дней Джулия пыталась разрешить самый неотложный из всех стоящих перед ними вопросов, а именно: на что они с сестрами будут жить после того, как три тысячи фунтов окончательно иссякнут. Вспомнив прошлогоднее предложение Элизабет – открыть магазин дамских шляпок, – она задумалась о том, нельзя ли будет осуществить эту идею в Лондоне, и даже прибегла к совету леди Тревонанс.
Через две недели, когда тихим воскресным вечером они все вместе собрались в своей уютной голубой с золотом гостиной, Джулия решила, что пора изложить свой план перед сестрами.
Разговор начала Аннабелла.
– Что мы будем делать, когда наши деньги кончатся? – спросила она. – Конечно, можно было бы постараться и найти себе мужа побогаче, но – вдруг он окажется… гм-м… окажется такой же большой крысой, как и сэр Перран?
От неожиданности Джулия сначала обомлела, потом расхохоталась.
– Ох, Аннабелла, ну и шутки у тебя! Жаль, что я не занимаюсь сочинительством: можно было бы написать роман и озаглавить его «Сэр Перран, Большая Крыса». Или хотя бы детскую сказочку про то, как крыса служила няней при маленьких девочках и, если они себя плохо вели, отгрызала им пальчики, по одному за каждую провинность.
Элизабет хохотала до упаду, Аннабелла тоже держалась за бока, и даже Каролина, которую сюжет детской сказочки привел поначалу в неописуемый ужас, в конце концов тоже прыснула.
Отсмеявшись, Джулия позвонила в колокольчик, чтобы пришла Габриела. После этого она вернулась в кресло у камина, обитое голубым шелком, и снова взялась за вышивание.
– Аннабелла, конечно, права, – сказала она, делая последние стежки по краю роскошного павлиньего хвоста. – Даже при чрезмерной бережливости нам вряд ли удастся растянуть наши средства хотя бы на год.
Ее сестры невесело вздохнули. Всех их мучила одна и та же мысль: что делать?
– В таком случае, нам остается только поскорее выйти замуж, – мягко заметила Каролина, переводя взгляд с Элизабет на Аннабеллу.
Сидя полукругом перед горячими угольями камина, все четверо наслаждались самыми приятными занятиями: Джулия вышивала своего павлина, Элизабет с Аннабеллой играли в пикет, Каролина листала книгу проповедей.
Сделав очередной ярко-синий стежок, Джулия подняла голову и улыбнулась.
– Аннабелла права также и в том, что ее муж – или твой, Каролина, или твой, Элизабет, – может оказаться ничем не лучше сэра Перрана, и тогда нам всем опять придется туго. Так что, думаю, вряд ли нам стоит ждать, пока явится некий благородный король с большим мешком денег и обеспечит наше будущее. Я, во всяком случае, сыта по горло подобными надеждами. Поэтому у меня есть другой план, к которому, кстати, леди Тревонанс сегодня утром отнеслась весьма одобрительно.
– И нам позволено будет узнать, какой? – осведомилась Элизабет.
– Конечно, – с лукавой улыбкой кивнула Джулия. – Но до прихода Габриелы я не произнесу больше ни слова.
К удовольствию младших сестер, которые сидели как на иголках, Габриела вскоре появилась на пороге. Взгляды всех троих заинтригованно перебегали с нее на Джулию и обратно.
– Bon soir, madame, – сказала она. – Вы что-то хотели?
– Габриела, – отложив работу, начала Джулия. – Ответь мне, пожалуйста, согласилась бы ты стать хозяйкой модного магазина на Нью-Бонд-стрит и заниматься изготовлением дамских шляпок?
Элизабет, Аннабелла и Каролина разом ахнули. Габриела взволнованно прижала руки к щекам.
– Это прекрасно! – вскричала она. – C'est merveilleux! Но как? Когда?
Джулия улыбнулась.
– Вчера утром я нашла подходящее помещение и сняла его до конца лета. Я намеревалась сначала уладить все вопросы с арендой, а после уже ввести в курс дела тебя и сестер, но потом решила, что правильнее будет рассказать вам обо всем сегодня. Итак, подумай, Габриела, справишься ли ты? Сможешь ли подыскать себе надежных помощниц? Разумеется, управлять делами и вести счета будет человек, который в этом что-то понимает, мужчина, но шляпками будешь командовать только ты!
– О да! Конечно, справлюсь! У меня в Лондоне три подруги, все они бежали из Франции от войны… Знаете, Лаура просто мастерица по части перышек и цветов!.. Бедное мое сердечко, оно так бьется! Скажите мне, что это не сон! Ведь я так давно об этом мечтала!..
Теперь, стоя посреди магазина на Нью-Бонд-стрит, Джулия проводила глазами Габриелу, которая пошла обследовать задние комнаты, и обернулась к сестрам.
– Ну, что скажете? По-моему, местоположение самое удачное. Правда, поблизости имеется один модный магазинчик, да через дорогу шляпная мастерская, но все жалуются, что товар у них не ахти какой изысканный, да и выбор невелик. Я уверена, что у нас дело пойдет гораздо лучше.
– Еще бы! – отозвалась Элизабет.
– А как будет называться наш магазин? – озираясь, спросила Каролина.
– Я знаю, как он должен называться, – уверенно объявила Аннабелла.
– Как? – До сего момента вопрос о названии магазина как-то не приходил Джулии в голову.
Аннабелла лучезарно улыбнулась и сказала:
– Конечно, «Оливия».
У Джулии глаза наполнились слезами, Элизабет с Каролиной почти в один голос воскликнули, что лучше просто не придумаешь, и решение было принято так легко и естественно, словно имя матери само явилось к ним с небес.
– Я вспоминаю сейчас последние мамины слова перед смертью, – сказала Джулия. – Помнишь, Аннабелла, я говорила? «Сделайте мне что-нибудь красивое»… По-моему, когда все дамы Мейфэра начнут прогуливаться по городу и разъезжать в открытых ландо в шляпках от «Оливии», то это как раз и будет самое красивое, что только можно представить.
В глазах у Каролины тоже блеснули слезы.
– Она была бы очень довольна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46