Сэр Перран слушал ее очень участливо и задавал наводящие вопросы, преимущественно о каменном карьере и о сдаче Хатерлея и земель внаем. Правда, вначале она немного стеснялась, но он так хвалил ее здравый смысл и так мягко и ненавязчиво давал всякого рода практические советы, что постепенно ее смущение прошло, и скоро сэр Перран знал все, что его интересовало.
– Так что со временем, думаю, мы сможем вернуть себе остатки родового поместья, – заключила Джулия.
– План, конечно, замечательный. Вот только… – Сэр Перран слегка нахмурился и умолк.
– Только что? – забеспокоилась Джулия. – Пожалуйста, говорите прямо, я не обижусь. Ведь у нас с Эдвардом совсем нет опыта в подобных делах.
– Это верно, – кивнул сэр Перран. – Во-первых, поиски нанимателя для Хатерлея могут занять год или даже два. Что же касается карьера, то одно время он и правда процветал, но это было в тот период, когда Бат быстро разрастался. Теперь же, насколько я могу судить, цвет лондонского общества все реже балует нас своим вниманием. Вы, разумеется, слишком молоды, чтобы заметить разницу, для вас Бат такой же, как всегда. Но поверьте, в годы моей юности наш город выглядел совсем иначе, а в Лондоне не ездить на воды считалось чуть ли не дурным тоном.
После этих слов сэр Перран погрузился в недолгую, но глубокую задумчивость. Тихо, чтобы не мешать ему, Джулия поставила чашку и блюдце тончайшего белого фарфора на стол. Ее уважение к сэру Перрану было почти безгранично, и если даже ему ее нынешние трудности казались неразрешимыми, то сможет ли она с ними справиться?
– Понятно, – грустно сказала она.
– Ай-ай-ай, что я наделал! Разбил ваши надежды!.. Не слушайте меня, старика. А лучше – коль скоро мой племянник опять укатил и предоставил вам улаживать дела в одиночку – поедемте-ка завтра в Бат. Заглянем к нескольким моим приятелям, в том числе из городского начальства, и посоветуемся с ними насчет карьера.
– Правда? – оживилась она. – Как хорошо! Вы очень добры ко мне.
Опираясь на трость, он встал, обошел вокруг чайного столика и остановился перед хозяйкой.
– Милая вы моя! – Он поднес ее руку к губам. – Я подарил бы вам весь мир, будь это в моей власти. – Взгляд сэра Перрана надолго задержался на ее лице. – Признаюсь, иногда я… впрочем, пустяки. Но поверьте: я все готов сделать ради вашего счастья.
Как странно он это сказал, подумала она, совсем как влюбленный. И этот взгляд… Мысль, однако, показалась ей столь несуразной, что она тут же ее отмела. Наконец, условившись о времени их завтрашней поездки в Бат, сэр Перран попрощался с нею и уехал.
* * *
Вечером того же дня карета майора Блэкторна катилась по зеленому ущелью в направлении порта Полперро. Чем меньше оставалось до конца пути, тем глубже и уже становилось ущелье. На склоне лепились желтовато-белые домишки рыбаков – одни по-над дорогой, другие на самом берегу реки – точнее говоря, речушки – под названием Пол, текущей по дну ущелья. Ниже речушка впадала в гавань, окруженную высокими скалистыми берегами. С дороги казалось, что лачуги рыбаков громоздятся друг на друге. Сама гавань была довольно широкая, однако вход в нее был так узок, что во время шторма жители деревни вполне успешно отгораживались от волн посредством толстых бревен, которые перекидывались с берега на берег и надежно крепились между камнями.
Путешествие на юг оказалось крайне утомительным. Блэкторн не очень-то поверил тому, что Суткоум и впрямь отправился в Фалмут, как явствовало из слов горничной Сюзанны. Поэтому он с самого начала путешествия на каждом постоялом дворе описывал наружность дядиного камердинера и спрашивал, не проезжал ли здесь недавно человек с означенными приметами. Надо сказать, что строгая безупречность платья и спокойные, полные достоинства манеры Суткоума запомнились многим на пути его следования.
В Бодмине, что в самом сердце Корнуолла, майору пришлось задержаться подольше: лишь спустя два часа он выяснил, что шпион был здесь, но не поехал дальше на юг, а неожиданно свернул к востоку. Маршрут был кратчайший: всего через две деревни от Бодмина – Лискерд и Лу – находился порт Полперро, куда, по всей видимости, и стремился шпион.
Поглядывая на солнце, которое быстро клонилось к закату, Блэкторн думал, что скоро совсем стемнеет и он не сможет узнать шпиона, даже если столкнется с ним нос к носу. В Полперро улочки были так узки, что возле таверны ему пришлось оставить карету с лошадьми и дальше спускаться к морю пешком. В кармане у него лежал однозарядный пистолет. О том, есть ли оружие у Суткоума и какое, он не имел ни малейшего представления. Он направлялся в порт. Почти все население деревушки жило рыбным промыслом, и вдоль берега тянулись ряды маленьких рыбацких суденышек.
Некоторые из рыбаков, впрочем, не чурались и контрабанды, а за небольшую плату, пожалуй, любой из них согласился бы прихватить с собою пассажира, которому срочно понадобилось на континент. Дело осложнялось тем, что дома подступали к самому берегу, и хозяин любого из домов мог взять свою лодку, привязанную тут же, и выйти в море никем не замеченным. С этой точки зрения порт Полперро был просто создан для контрабандистов.
Обойдя пешком почти всю деревушку, Блэкторн понял, что так он ничего не добьется, и вернулся в таверну, где неразговорчивый хозяин молча поставил перед ним кружку пива.
В ответ на расспросы майора хозяин долго недоверчиво глядел на него и наконец буркнул, кивнув на дальний столик:
– Вон таможенники. Их и спрашивайте.
Блэкторн обернулся. Двое за столиком в углу разглядывали его с явным любопытством. Он встал и, подойдя к ним, вполголоса объяснил, что ему нужно. Один из двоих – невысокий толстяк с веселыми голубыми глазами и рыжей щетиной на подбородке – тотчас оживился.
– Я видел человека, которого вы ищете, – заявил он. – Он приехал в почтовой карете. Он мне запомнился: так хорошо одет, с виду важная птица. Надо же, шпион!.. Ни за что бы не подумал. Но только он тут почти не задержался, а сразу же двинулся в Лансаллос – это в миле к западу от Полперро. Там есть церквушка на берегу и около нее длинная песчаная отмель.
– Давно? – с замирающим сердцем выпалил Блэкторн.
– Час назад, а то и все два.
Майор не стал терять время на любезности и поспешил к выходу. Вернувшись к морю, он отыскал нужную ему тропинку и быстро зашагал вдоль берега в западном направлении. Сумерки сгущались; когда он дошел до Лансаллоса, было уже почти темно. На отмели около церквушки никого не оказалось, и Блэкторн, не останавливаясь, проследовал дальше. Примерно через полмили он увидел какие-то слабые отблески на узкой песчаной полоске внизу между камнями. Сердце бешено заколотилось у него в груди, как бывало всегда перед боем. Едва он свернул по тропинке вниз, море дохнуло на него соленой прохладой. Спустившись до половины, он разглядел, что свет исходит от масляного фонаря, стоящего прямо на песке в нескольких ярдах от воды. Рядом с фонарем находились два человека.
Суткоум стоял к нему спиной, однако Блэкторн узнал его сразу. Этот невысокий коренастый человек отличался поистине королевской осанкой, как и подобало камердинеру английского джентльмена.
Отмель была наполовину песчаная, наполовину каменистая. Догадываясь, что подойти незамеченным будет не так-то просто, Блэкторн присел за поросший травой обломок скалы и зарядил пистолет. До Суткоума и его компаньона оставалось не больше тридцати ярдов, но из-за шума и плеска прибоя они не должны были его слышать.
Наконец, зажав пистолет в руке, он встал. Сердце в его груди колотилось сильно и часто.
Двое у фонаря вполголоса беседовали о чем-то, явно не думая об угрозе. Невдалеке, на безопасном расстоянии от прибойной волны, покачивался одномачтовый бот; на песке лежала наполовину вытянутая из воды гребная шлюпка. Набегающие волны мягко подталкивали ее в корму.
Стоявшие на берегу обнялись, как старые друзья. Пора, понял Блэкторн и, держа наготове полуопущенный пистолет, осторожно двинулся в их сторону. Чтобы не производить шума, он старался наступать только на песок.
Но едва он вступил в круг света от фонаря, спутник Суткоума, стоявший к Блэкторну лицом, заметил его.
– Mon dieu! – Оттолкнув Суткоума в сторону, он одновременно выхватил из-за пояса нож и замахнулся.
Все произошло в одну секунду: Блэкторн отскочил влево и выстрелил; стальное лезвие просвистело у него над ухом и ударилось о камни где-то за спиной; незнакомец навзничь упал на песок возле шлюпки.
Убедившись, что он уже не шевелится, майор перевел взгляд на Суткоума.
– Вам, вероятно, нужен я, майор Блэкторн? – издали крикнул ему камердинер.
– Да, – холодно отвечал Блэкторн и, отбросив ненужный уже пистолет, двинулся к противнику. При свете фонаря в руке у Суткоума что-то блеснуло – судя по форме, нож с длинным узким лезвием.
Блэкторн сцепил зубы, готовясь к бою. Он отбросил шляпу в сторону и, сняв с себя редингот, набросил его на правую руку для защиты.
– Суткоум… или как вас там! Сейчас вы поедете со мной! Ваша служба – здесь и во Франции – завершена.
Суткоум пригнулся и напружинил колени, словно готовясь к прыжку.
– Это мы еще посмотрим.
При свете фонаря на его лице легли жутковатые тени, а глаза тонули во мраке. Не меняя позы, он сдернул с головы шляпу и отшвырнул ее в темноту, потом снял сюртук.
Блэкторн остановился шагах в восьми от него и тоже приготовился к схватке. Шум прибоя, соленый ветер, насквозь продувающий тонкую белую рубаху, шорох песка под ногами – все вмиг исчезло, кроме врага, застывшего напротив. Блэкторн двинулся вправо, Суткоум влево. Сердце майора билось в груди все так же сильно, но ровнее, чем прежде.
В полутьме ему показалось, что на губах Суткоума мелькнула улыбка.
Блэкторн медленно двигался по кругу, сжимая в руке редингот. Фонарь находился примерно посередине между противниками, и из-под его стеклянного колпака на обоих лился неяркий желтоватый свет. Краем глаза Блэкторн видел, как Суткоум привычно поигрывал ножом: движение его руки казалось бессознательным, но спокойным и уверенным. Горло майора сжалось от страха. Мелькнула мысль, что эта схватка может стать последней в его жизни, но он отогнал ее.
Ясно было одно: чтобы победить вооруженного и опытного, насколько он мог судить, противника, он должен был рискнуть.
Он быстро шагнул в сторону и с силой взмахнул рединготом, целясь в лезвие ножа. Однако выбить оружие ему не удалось, потому что в это же мгновение Суткоум бросился ему навстречу, и майор лишь чудом успел схватить его за запястье. Шпион навалился на него сверху и уперся коленом в его правое бедро, так что у Блэкторна вырвался невольный стон. Но он все же вывернулся и подмял противника под себя, в то же время не отпуская его запястья.
Неожиданно его пронзила острая боль: француз швырнул ему в глаза горсть мокрого песку. Теперь он не видел ничего, лишь чувствовал, что острие ножа клонится все ближе и ближе к его груди. Сидя верхом на противнике, он из последних сил сжимал его правое запястье.
Наконец он вместе с французом откатился вправо, и рука с ножом оказалась в стороне от его груди. Блэкторн незаметно пошарил рукой по песку, надеясь ощупью отыскать камень или раковину с острыми краями. Это ему удалось, и в тот момент, когда Суткоум уже почти вывернулся из его хватки, Блэкторн наугад метнул камень, целясь в его голову. Попав во что-то, он тотчас сел и попытался рукавом рубахи вытереть залепивший глаза песок.
Когда его зрение немного прояснилось, он увидел, что Суткоум стоит на коленях, покачиваясь и обхватив голову руками. Вскоре, впрочем, француз помотал головой и начал искать около себя нож.
Блэкторн опять бросился на него и попытался свалить наземь, однако шпион отшатнулся, схватил фонарь и с гневным возгласом швырнул прямо в него. Фонарь пролетел у Блэкторна над головой и вдребезги разбился о борт шлюпки. Огонь с шипением взметнулся вверх по влажной древесине.
Тяжело дыша, Блэкторн нанес Суткоуму удар в висок, но в ту же секунду тяжелый кулак со всего размаха врезался ему в челюсть, и он потерял равновесие.
Когда француз прыгнул на него и ударил кулаком в лицо, у Блэкторна все поплыло перед глазами; после второго удара в голове загудело, и сознание начало ускользать от него.
Он был уже на грани беспамятства, когда где-то совсем рядом, быть может, даже внутри его раздался тихий голос Джулии. Кажется, она звала его?.. Да, ей нужна его помощь. Он должен ей помочь, и он поможет! Неожиданно для противника он начал остервенело отбиваться, нанося удар за ударом. Джулия! При мысли о том, что этот человек хотел разлучить его с нею навсегда, Блэкторна обуял гнев.
– Vive l'Empereur! – прозвучал победный выкрик француза.
Возглас этот пробился в сознание Блэкторна через глухую стену боли. Перед его мысленным взором замаячила ненавистная фигура Бонапарта, вольготно живущего на средиземноморском островке в окружении своих шестидесяти пяти слуг, и гнев его превратился в ярость.
– Смерть императору! – хрипло крикнул он французу в лицо.
Неожиданно ему показалось, что он не одинок на этом пустынном берегу: с ним все англичане, жаждущие положить конец торжеству безумца. По его жилам разлилось пьянящее предчувствие победы. Становясь вдруг легким и стремительным, как падающая звезда в ночном небе, он бросился на того, кто был сейчас для него олицетворением зла. Ненависть бурлила в нем. При свете пылающей шлюпки он бил противника сильно и исступленно, в то же время легко отражая все встречные удары, словно предвидя каждый из них заранее. Заметив, что Суткоум нашарил на песке осколок стеклянного фонаря, он с размаха пнул его ногою в запястье, и бесполезный осколок ударился о камни. Блэкторн наступал, шпион пятился от него, отбиваясь все слабее; лицо его было залито кровью.
Наконец медленно, словно в оцепенении, француз осел на песок.
Сжимая окровавленные кулаки, майор выпрямился и неожиданно заметил, что в руке у француза блеснул нож – он все-таки нашел его на песке. Блэкторн легко отскочил в сторону, и рука с оружием, выброшенная вперед, бессильно упала.
Все было кончено. Суткоум лежал на боку и дышал тяжело и неровно. Лицо его было наполовину скрыто в песке, глаза из-под распухших век глядели в ночное небо. Он улыбался. В небе ярко светили звезды, на востоке вставала луна. Распухшие губы шевельнулись и проговорили что-то едва слышно. «Хорошо умереть в такую ночь», – послышалось Блэкторну.
– Умереть сегодня не придется, – сказал он и уже шагнул вперед, чтобы наступить шпиону на запястье и отобрать нож, когда Суткоум неожиданно приподнялся на локтях и загнал острие себе в горло.
Нагнувшись, Блэкторн быстро перевернул его на спину и выхватил нож из раны, но дело было сделано. Французскому агенту оставалось жить не более двух минут.
Глаза умирающего следили за врагом, губы шевелились, но звука не было. Впрочем, майор и так знал, что он хотел сказать. «Vive l'Empereur!» Бонапартисты любили своего императора.
Майор сел на песок и избитыми в кровь пальцами обхватил себя за колени. Жизнь Суткоума кровавой струйкой вытекала из него на влажный песок.
14
На другой день, вернувшись из бесплодной поездки в Бат, Джулия вошла в свою комнату и обессиленно опустилась на кровать. Ее черная шляпка, которую она держала за ленты, свисала до самого пола, взгляд был прикован к полоске света, падавшего из окна между занавесками. В полоске медленно плыли золотистые пылинки. Джулия рассеянно взмахнула шляпкой, и пылинки заклубились и замельтешили перед ее глазами. В эту минуту она сама себе казалась такой же пылинкой. В ушах еще звучал сочувственный тон городского управляющего.
«Увы, в Бате сейчас мало что строится, – сокрушенно вздыхал агент по сдаче недвижимости внаем. – «На это нужны годы, мисс Вердель. – Нет никакой надежды на скорое решение вопроса».
Сэр Перран держался с нею безупречно. Всякий раз, когда ее глаза наполнялись слезами, он неизменно оказывался рядом и предлагал ей свою руку. Что бы она делала без него? Сегодня у него снова вырвалось, что, будь он моложе… Он снова не договорил до конца. Вероятно, он хотел сказать, что тогда он сделал бы ей предложение. Да, думала она, вот человек редкостной доброты, и не удивительно, что отец почитал его лучшим из своих друзей.
Но как быть дальше? Время идет, и с каждым днем положение делается все плачевнее.
Ах, если бы Эдвард был здесь! Вздохнув, Джулия откинулась на подушки; черная шелковая шляпка упала на пол. Конечно, хорошо, что Габриела сразу же сделала для нее и сестер несколько шляпок на период траура, но все равно в черном Джулия чувствовала себя несчастной. На черном фоне ее светлая кожа и золотистые волосы приобретали какой-то сероватый оттенок. Джулия презирала этот цвет; она не желала его больше видеть.
Она повернулась на бок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46