Первый вальс уже оттанцевали, и партнершей Гарта была сияющая Селия, После этого она без устали переходила от одного джентльмена к другому, покуда Маркус не оказался единственным из присутствующих в зале мужчин, кто не говорил с ней или не подходил к ее руке. Такого вечера у него еще не было. Угроза задушить эту дамочку с каждой минутой казалось все более и более реальной. Селия ликовала, а Маркус оказался не у дел, пристраиваясь то к одной, то к другой группке гостей.
– Если тебе в следующий раз понадобится дама, хотя бы для контрданса, поищи кого-нибудь другого,– прошипела ему сестра, делая книксен джентльмену, с которым только что закончила танцевать. Она даже ткнула локтем его в бок, напоминая, что следует поклониться музыкантам, когда те взяли последний аккорд.– Проводи меня к маме, а потом, уж будь любезен, постарайся не показывать всем, какое у тебя скверное настроение. Мне хочется получить удовольствие от этого вечера, а не смотреть, как ты сверлишь глазами каждого встречного. Ты спугнул не меньше трех человек, которые могли бы просить моей руки!
– Пожалуйста, пожалуйста, моя дорогая,-, пробормотал он, в сущности не обращая никакого внимания на ее болтовню.
– В самом деле, Маркус, ты хотя бы доставил мне удовольствие увидеть, как выглядит формальный отказ,– взмолилась Сильвия, хватая его за рукав и поворачивая лицом к себе. Он с удивлением отметил, что на ее овальном лице написана тревога.– Тебе нездоровится?
– Нет-нет, все прекрасно. С чего ты взяла, что я нездоров? – спросил он, внимательно посмотрев на нее. Неужели все женщины у него в доме теперь будут вести себя столь странно? С чего это сестра решила, что он заболел?
– Просто так,– ответила она, качая головой. В это время музыканты начали играть валке.
– О нет, только не вальс!– взмолилась Сильвия.– Никто не просил меня танцевать вальс, поэтому я пока посижу. Мне нужно срочно разыскать Селию. Сегодня я не собираюсь весь вечер сидеть в каком-нибудь уголке рядом с матушкой и изображать из себя что-то вроде цветочка на обоях.
– Если я не ошибаюсь, к нам приближаются леди Сефтон с молодым Сетн-Олбейном.– Маркус не стал дожидаться ответа сестры и неожиданно для самого себя быстро отошел от нее. Сделав несколько шагов, он оказался рядом с леди Джерси, прервав ее беседу с молодой хозяйкой бала.– Мне кажется, вы хотели бы представить меня, чтобы я мог пригласить даму на танец?
–Да-да, конечно. Это сестра молодого человека из колоний. Мне следовало бы наказать вас за то, что вы только что выхватили его у меня из рук,– сказала она с укором, вскидывая на него брови. Потом она извинилась перед своей собеседницей.– А я и не знала, что вы так любите танцевать, Эшмор. К сожалению, ваш друг Трегарон не разделяет вашего увлечения. Он предпочитает рассуждать о политике. В сущности, он едва ли вообще может говорить о чем бы то ни было, кроме политики.
– Меня, знаете ли, заставили развлекать эту дамочку. Светского блеска в Трегароне нет, но он так нравится моей милой мамочке,– пробормотал он, размышляя, как бы сделать так, чтобы маленькие ножки леди Джерси двигались побыстрее. Он чувствовал, что ведет себя как неловкий юноша, и укоротил свои шаги. Все это было просто смешно, но остановившись у своей жертвы, он почувствовал себя триумфатором. Сепия весь вечер играла с ним в какую-то игру, но через несколько минут его желание сбудется, и он будет держать ее в объятиях.
– Мисс Трегарон, позвольте предложить вам партнера для следующего танца, лорда Эшмора.– Хозяйка бала понимающе улыбнулась, переводя взгляд с юной леди на мужчину, склонившего перед ней голову. – Он очень хотел танцевать с вами. – Она кивнула и отошла прочь. Ее внимание привлек молодой человек, стоявший в одиночестве у входа в зал.
На мгновение Маркусу показалось что Селия может отказать ему. Она стояла совершенно неподвижно, глядя ему прямо в глаза. Вызывающий блеск в ее глазах, встретившихся с его взглядом, исчез. Теперь она смотрела на него сосредоточенно, словно принимая какое-то серьезное решение. Он преодолел желание протянуть к ней руку и встряхнуть ее. Он проклинал Селию за то беспокойство, которое она ему причинила. Ни одна другая женщина не давала ему возможность почувствовать, что становится такой нужной для него, и ощутить собственную ранимость. До недавнего времени он умел смеяться и флиртовать, и уходить навсегда, когда ему того хотелось, не бросив на женщину даже прощального взгляда.
– Вы делаете мне честь, милорд, – наконец пробормотала она так тихо, что ему пришлось склониться к ней, когда она делала книксен.
Он не доверял себе и не решался заговорить, становясь в позу для танца. Хотя он не спускал глаз со склоненной головки своей партнерши, он знал, что на них устремлено немало взоров изо всех концов зала. Сначала он двигался почти машинально, потом почувствовал себя свободней и начал следить за ритмом. Теперь он держал ее в руках, и ему стало намного спокойней.
Был момент, когда ему захотелось вихрем закружить ее по залу, увлечь за двери и там, в каком-нибудь укромном уголке, зацеловать до бесчувствия. Ему это было необходимо, он должен был доказать что-то самому себе. Тепло ее источающего аромат роз тела, которое было так близко, только усиливало это безумное желание. Но даже когда он представил себе, как бы это могло быть, ему не удалось забыть, что вокруг них колыхалось море удивленных лиц; Будь это домашний бал, он смог бы устроить такую интимную встречу, но не здесь, в «Алмаке». Даже самые что ни на есть записные ловеласы знали, что в стенах этих уважаемых обществом строгих залов следовало соблюдать приличия, дабы не навлечь на себя осуждение общества, способное сокрушить нарушителя.
– Вы так и будете весь вечер глазеть себе под ноги? – нетерпеливо спросил он, закончив третий круг по залу. Взгляд, который она бросила на него, едва не заставил его забыть, о сдержанности. Ее изумрудные глаза лукаво блеснули.
– Я считаю шаги, чтобы не осрамить вас, милорд.– Сказано это было тихим и серьезным тоном, но хриплым голосом. И в нем послышалось обещание: то, что уже было, еще будет.– Оказывается, мне трудно сосредоточиться, когда так близко от меня кто-то находится. Я начинаю думать не о танце, а о других вещах.
– Но вот сейчас вы же не считаете,– сказал он, скрывая свои мысли за легкой светской беседой. «Не только ей трудно танцевать»,– подумалось ему. Левой рукой он то обнимал ее за талию, то отпускал ее.
– Да нет же. Просто я сейчас помогаю себе пальцами.– Пока она не упомянула об этом, он не чувствовал легкого прикосновения ее пальцев к своему плечу. Все его внимание было поглощено движением. Теперь же он ощутил, что она рисует пальчиком кружок у него на плече, и этим словно обжигает его. Ему даже показалось, что это она ставит на нем тавро, хотя он и был одет, а ее рука была облачена в перчатку и коснуться его кожи она не могла.
– Вы играете со мной, Селия? – Маркус говорил с ней без обиняков. Уже не впервые за время их знакомства он не соблюдал требуемой правилами приличия дистанции, назначенной общественной моралью для джентльмена и леди, и недопустимо близко приближался к ней. Заговорив с ней сейчас, не следовал ли он более либеральным нравам общества, воспитавшего эту соблазнительную женщину?
– Никакой игры нет, милорд. Если бы речь шла об игре, я бы постоянно проигрывала, ведь меня не учили ее правилам,– парировала она с обманчивой улыбкой, опуская свои густые, ресницы. Спустя минуту, взглянув на него из-под темно-коричневой вуали, она убедилась, что достигла желаемого результата .– До сих пор мы не были на равных, вы всегда играли первую скрипку. Но этого больше не будет. Мои соотечественники дважды побеждали англичан, и им нужно, чтобы к ним относились, как к равным. Так что для меня ,это не игра. Я просто хочу доказать вам, что мы равны в игре, если вы это так называете.
– Вы что, серьезно решили, что сумеете обыграть меня, моя дорогая? – Ее слова и заинтриговали, и позабавили его. Но он опять признался себе, что более противоречивой женщины ему встречать еще не доводилось. Когда минувшей ночью она выбежала из его спальни, он мог бы поклясться, что эти был поступок не рассудочной, а, скорее, взбалмошной леди.
– Не то чтобы думаю, милорд.– Эти простые слова потрясли его до глубины души. Она говорила серьезно, и он почувствовал с небывалой остротой, как она нужна ему! Положение его было невыносимым, но он все равно лелеял надежду, что когда– нибудь все же ляжет с ней в постель. То, что она была гостьей в его доме и принадлежала к высшему обществу, не имело значения. Он понимал, что, если бы только такое было возможно, то прямо из этого танцевального зала он унес бы ее к себе в постель. «Америка, должно быть, замечательная страна,– размышлял он,– если там могло родиться такое волшебное создание».
– Вы молчаливы, милорд. Я оскорбила вас в ваших нежных чувствах?– Она произнесла это с легким смехом, и ему захотелось сказать ей «нет». Это что же, она собирается если не довести до слез, то оттолкнуть его, и только потом задуматься о том, куда завело ее такое вызывающее поведение?
– Я молчу, потрясенный вашей искренностью, моя дорогая. Большинство женщин, кажется, испытывают наслаждение, занимаясь интригами и делая бессмысленные намеки.– Маркус позволил себе бросить дерзкий взгляд на ее декольте. Если именно это она и собиралась предпринять – оттолкнуть его и продолжать изображать из себя дерзкую женщину,– она недооценила своего противника. Он страстно желал, чтобы Селия хоть раз была до конца с ним откровенна. Ее сузившиеся глаза и легкий вздох притворного изумления подтвердили, что она хитрят с ним.
Думать ему об этом более не пришлось: музыканты, кажется, выбрали совсем неподходящий момент, чтобы закончить танец. Хотя Селия и Маркус так и оставались стоять в середине зала, продолжать тайную беседу уже было нельзя: все стали бы прислушиваться. Провожая девушку к креслам, где сидели ее родственники, Маркус ломал голову над тем, как бы ему улучить минутку, чтобы побыть с ней наедине. Он так бездарно тратит время, избегая ее в последние дни. Эти несколько дней могли бы дать ему хоть что-нибудь.
Поклонившись Селин, он отправился заказывать напитки и еду для дам. Когда мама потребовала этого от него, он ничего не имел против, хотя леди Ноулз и говорила с ним словно с каким-то лакеем: ему нужно было побыть наедине с самим собой и привести свои мысли в порядок. А может быть, он был настолько сбит с толку всем происходящим, что ему просто померещился их разговор? Ни одна из его знакомых дам не отважилась бы говорить с ним так, как только что Селия. По крайней мере, ни одна из уважающих себя светских дам. Подобная дерзость была бы в порядке вещей, если бы речь шла о какой-нибудь балерине, оперной певичке или миловидной кокотке, ищущей себе щедрого покровителя.
Если Маркус и понял что-то в мисс Селин Трегарон за время короткого, но богатого событиями знакомства, так это то, что вызывающе дерзкое поведение было для нее образом жизни. Он ничего не имел против этого. Правда, его вряд ли бы смутило столь необычное поведение любой дамы его круга. Но когда речь шла о Селии, это его просто восхищало. Он не задавался вопросом, почему он все в ней принимает как должное.
– Маркус, дружище, час полуночный пришел и минул. Я десятикратно исполнил сегодня свой долг, а ты обещал мне, что нам будет чем развлечься и после этого празднества утонченной вежливости.– Дружеское обращение Гарта подействовало на Маркуса, словно холодный душ. По-прежнему величественный и мужественный Захария Трегарон дружески улыбался ему, по-видимому столь же страстно желая покинуть это место, как и Гарт.
Вздохнув, он кивнул прислуживавшему официанту Сент-Олбейна, прохаживающемуся неподалеку от них, и заказал напитки для дам. Лучше послать к ним гонца, чем самому выслушивать упреки матушки в том, что он уклоняется от своих светских, обязанностей. Еще ему не хотелось видеть, как воспримет Селия его исчезновение. Теперь она, наверное, подумает, что он скрылся не потому, что уступил просьбе друга, а попросту избегая встречи с ней.
Вместе с обоими друзьями он отправился за своим плащом и цилиндром. Неужели кто-то из его знакомых поверил бы что он сейчас с большей радостью остался бы в «Алмаке» и не стал бы искать иных развлечений в каком-нибудь казино или другом веселом доме? Да он скорей согласился бы на пытку, лишь бы не рассказывать своим спутникам о своих истинных желаниях. Не позволяя себе слишком углубляться в эти размышления, он не мог не злиться на себя за то, что теперь ему придется оправдываться перед Селией. Иначе у нее как раз и возникнут такие подозрения.
Гарт и так не давал ему шагу ступить, чтобы не расспросить о чем-нибудь, вовсе не желая при этом вызвать у него раздражение. Маркус подозревал, что его друг таким образом дает выход своему разочарованию из-за неудач с прекрасным полом. Его Джулия вела с ним честную игру, но ведь он даже не стал рассказывать, из-за чего он разошелся с другой женщиной, своей давней знакомой.
Захария был совсем другим. То общее, что объединяло их, основывалось на том, что они раскрыли тайну исчезновения его брата и теперь, будучи союзниками, старались вместе противостоять неожиданным выходкам Селии. Он просто не мог объявить ему о ее последнем капризе – ее решении заставить его ухаживать за собой. Никто не рассказал бы подобных вещей брату такой женщины, тем более что он, Маркус, понуждал ее так поступить. И не только изощренный ум, но и простое чувство самосохранения заставило Маркуса помалкивать. Этот американец был просто великаном.
У входа в «Алмак» стояла вереница экипажей. Гости начинали разъезжаться. Гарт кликнул извозчика, и Маркус без всякой жалости подавил в себе мысль о том, чего бы ему стоило решение Селии связать свою жизнь с таким» как он, человеком. Он чувствовал, что ведет себя не так, как следовало бы, но ведь и его дама была не такой, как все. Она совершенно не вписывалась в его представления о женщинах. Но что бы ни ожидало его впереди, он отдаст всю душу, чтобы узнать каждую черточку ее характера. Но не слишком ли далеко он может зайти в этом своем самоотрицании? Погрустнев от этих мыслей, он забился в угол кареты. Двое его спутников меж тем продолжали обсуждать предстоящие развлечения.
***
Серое небо над головой вполне соответствовало настроению Маркуса. Он обыкновенно старательно спускался по высоким ступеням своего фаэтона. Обычно он сразу спрыгивал вниз, но сегодня голова у него трещала, чем и объяснялась его осторожность в движениях. Направляясь к входной двери, он поклялся больше никогда в жизни не злоупотреблять спиртным. Прошлая ночь была каким-то кошмаром! А ведь у него еще были дела, и ими следовало заняться. Теперь же он совершенно не мог этого сделать.
И все же он решил во что бы то ни стало увезти Селию в Гайд-парк. Только так он мог быть уверен, что ему удастся побеседовать с ней с глазу на глаз. В его городском доме постоянно толпился народ, да и сам дом, казалось, уже трещит по швам от ее и его родственников. После вчерашнего объяснения в танцевальном зале он должен был убедиться, что Селия говорила с ним серьезно. Если он будет вынужден нарушить правила приличия по отношению к гостье своего дома, ему необходимо быть в полной уверенности, что Селия понимает, на что он идет. И Маркус вовсе не играл с ней, как это ей показалось. Дверь распахнулась, едва он поставил ногу на верхнюю ступеньку. Одного взгляда на измученное лицо Баскина было достаточно, чтобы Маркус стал еще осторожней. Видимо, случилось что-то из ряда вон выходящее, если его дворецкий начал в открытую выказывать свои эмоции. До сих пор он держался довольно хорошо, и его единственным срывом было то, как он воспринял шумное появление родственников Селии. Впрочем, это легко можно было понять. Размышления Маркуса прервали голоса, доносившиеся из гостиной. Какую еще катастрофу устроила эта женщина?
Вскинув бровь, он передал Баскину шляпу и трость и спросил:
– Мне что-то следует знать, Баскин?
– Прибыли очередные родственники, милорд.– Это объявление Баскина сопровождалось тяжелым вздохом.
– Еще род… Боже, не хочешь ли ты сказать, что и дядя Генри здесь?– выпалил он, едва не рассмеявшись, хотя ничего смешного в этом не было.
– Мне кажется, у вас нет дяди Генри, милорд.
– Не у меня, а у Трегаронов,– пояснил он, улыбаясь против воли и глядя на себя в зеркало. К счастью, выглядел он безукоризненно, и ничто не выдавало того, что у него раскалывалась голова. Или же он заблуждался на сей счет?
– Именно так, милорд. Не пройдете ли в гостиную? – Эта просьба не позволила Маркусу трусливо удалиться под защиту стен библиотеки.
– На какие только жертвы не пойдешь ради семьи! – проворчал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Если тебе в следующий раз понадобится дама, хотя бы для контрданса, поищи кого-нибудь другого,– прошипела ему сестра, делая книксен джентльмену, с которым только что закончила танцевать. Она даже ткнула локтем его в бок, напоминая, что следует поклониться музыкантам, когда те взяли последний аккорд.– Проводи меня к маме, а потом, уж будь любезен, постарайся не показывать всем, какое у тебя скверное настроение. Мне хочется получить удовольствие от этого вечера, а не смотреть, как ты сверлишь глазами каждого встречного. Ты спугнул не меньше трех человек, которые могли бы просить моей руки!
– Пожалуйста, пожалуйста, моя дорогая,-, пробормотал он, в сущности не обращая никакого внимания на ее болтовню.
– В самом деле, Маркус, ты хотя бы доставил мне удовольствие увидеть, как выглядит формальный отказ,– взмолилась Сильвия, хватая его за рукав и поворачивая лицом к себе. Он с удивлением отметил, что на ее овальном лице написана тревога.– Тебе нездоровится?
– Нет-нет, все прекрасно. С чего ты взяла, что я нездоров? – спросил он, внимательно посмотрев на нее. Неужели все женщины у него в доме теперь будут вести себя столь странно? С чего это сестра решила, что он заболел?
– Просто так,– ответила она, качая головой. В это время музыканты начали играть валке.
– О нет, только не вальс!– взмолилась Сильвия.– Никто не просил меня танцевать вальс, поэтому я пока посижу. Мне нужно срочно разыскать Селию. Сегодня я не собираюсь весь вечер сидеть в каком-нибудь уголке рядом с матушкой и изображать из себя что-то вроде цветочка на обоях.
– Если я не ошибаюсь, к нам приближаются леди Сефтон с молодым Сетн-Олбейном.– Маркус не стал дожидаться ответа сестры и неожиданно для самого себя быстро отошел от нее. Сделав несколько шагов, он оказался рядом с леди Джерси, прервав ее беседу с молодой хозяйкой бала.– Мне кажется, вы хотели бы представить меня, чтобы я мог пригласить даму на танец?
–Да-да, конечно. Это сестра молодого человека из колоний. Мне следовало бы наказать вас за то, что вы только что выхватили его у меня из рук,– сказала она с укором, вскидывая на него брови. Потом она извинилась перед своей собеседницей.– А я и не знала, что вы так любите танцевать, Эшмор. К сожалению, ваш друг Трегарон не разделяет вашего увлечения. Он предпочитает рассуждать о политике. В сущности, он едва ли вообще может говорить о чем бы то ни было, кроме политики.
– Меня, знаете ли, заставили развлекать эту дамочку. Светского блеска в Трегароне нет, но он так нравится моей милой мамочке,– пробормотал он, размышляя, как бы сделать так, чтобы маленькие ножки леди Джерси двигались побыстрее. Он чувствовал, что ведет себя как неловкий юноша, и укоротил свои шаги. Все это было просто смешно, но остановившись у своей жертвы, он почувствовал себя триумфатором. Сепия весь вечер играла с ним в какую-то игру, но через несколько минут его желание сбудется, и он будет держать ее в объятиях.
– Мисс Трегарон, позвольте предложить вам партнера для следующего танца, лорда Эшмора.– Хозяйка бала понимающе улыбнулась, переводя взгляд с юной леди на мужчину, склонившего перед ней голову. – Он очень хотел танцевать с вами. – Она кивнула и отошла прочь. Ее внимание привлек молодой человек, стоявший в одиночестве у входа в зал.
На мгновение Маркусу показалось что Селия может отказать ему. Она стояла совершенно неподвижно, глядя ему прямо в глаза. Вызывающий блеск в ее глазах, встретившихся с его взглядом, исчез. Теперь она смотрела на него сосредоточенно, словно принимая какое-то серьезное решение. Он преодолел желание протянуть к ней руку и встряхнуть ее. Он проклинал Селию за то беспокойство, которое она ему причинила. Ни одна другая женщина не давала ему возможность почувствовать, что становится такой нужной для него, и ощутить собственную ранимость. До недавнего времени он умел смеяться и флиртовать, и уходить навсегда, когда ему того хотелось, не бросив на женщину даже прощального взгляда.
– Вы делаете мне честь, милорд, – наконец пробормотала она так тихо, что ему пришлось склониться к ней, когда она делала книксен.
Он не доверял себе и не решался заговорить, становясь в позу для танца. Хотя он не спускал глаз со склоненной головки своей партнерши, он знал, что на них устремлено немало взоров изо всех концов зала. Сначала он двигался почти машинально, потом почувствовал себя свободней и начал следить за ритмом. Теперь он держал ее в руках, и ему стало намного спокойней.
Был момент, когда ему захотелось вихрем закружить ее по залу, увлечь за двери и там, в каком-нибудь укромном уголке, зацеловать до бесчувствия. Ему это было необходимо, он должен был доказать что-то самому себе. Тепло ее источающего аромат роз тела, которое было так близко, только усиливало это безумное желание. Но даже когда он представил себе, как бы это могло быть, ему не удалось забыть, что вокруг них колыхалось море удивленных лиц; Будь это домашний бал, он смог бы устроить такую интимную встречу, но не здесь, в «Алмаке». Даже самые что ни на есть записные ловеласы знали, что в стенах этих уважаемых обществом строгих залов следовало соблюдать приличия, дабы не навлечь на себя осуждение общества, способное сокрушить нарушителя.
– Вы так и будете весь вечер глазеть себе под ноги? – нетерпеливо спросил он, закончив третий круг по залу. Взгляд, который она бросила на него, едва не заставил его забыть, о сдержанности. Ее изумрудные глаза лукаво блеснули.
– Я считаю шаги, чтобы не осрамить вас, милорд.– Сказано это было тихим и серьезным тоном, но хриплым голосом. И в нем послышалось обещание: то, что уже было, еще будет.– Оказывается, мне трудно сосредоточиться, когда так близко от меня кто-то находится. Я начинаю думать не о танце, а о других вещах.
– Но вот сейчас вы же не считаете,– сказал он, скрывая свои мысли за легкой светской беседой. «Не только ей трудно танцевать»,– подумалось ему. Левой рукой он то обнимал ее за талию, то отпускал ее.
– Да нет же. Просто я сейчас помогаю себе пальцами.– Пока она не упомянула об этом, он не чувствовал легкого прикосновения ее пальцев к своему плечу. Все его внимание было поглощено движением. Теперь же он ощутил, что она рисует пальчиком кружок у него на плече, и этим словно обжигает его. Ему даже показалось, что это она ставит на нем тавро, хотя он и был одет, а ее рука была облачена в перчатку и коснуться его кожи она не могла.
– Вы играете со мной, Селия? – Маркус говорил с ней без обиняков. Уже не впервые за время их знакомства он не соблюдал требуемой правилами приличия дистанции, назначенной общественной моралью для джентльмена и леди, и недопустимо близко приближался к ней. Заговорив с ней сейчас, не следовал ли он более либеральным нравам общества, воспитавшего эту соблазнительную женщину?
– Никакой игры нет, милорд. Если бы речь шла об игре, я бы постоянно проигрывала, ведь меня не учили ее правилам,– парировала она с обманчивой улыбкой, опуская свои густые, ресницы. Спустя минуту, взглянув на него из-под темно-коричневой вуали, она убедилась, что достигла желаемого результата .– До сих пор мы не были на равных, вы всегда играли первую скрипку. Но этого больше не будет. Мои соотечественники дважды побеждали англичан, и им нужно, чтобы к ним относились, как к равным. Так что для меня ,это не игра. Я просто хочу доказать вам, что мы равны в игре, если вы это так называете.
– Вы что, серьезно решили, что сумеете обыграть меня, моя дорогая? – Ее слова и заинтриговали, и позабавили его. Но он опять признался себе, что более противоречивой женщины ему встречать еще не доводилось. Когда минувшей ночью она выбежала из его спальни, он мог бы поклясться, что эти был поступок не рассудочной, а, скорее, взбалмошной леди.
– Не то чтобы думаю, милорд.– Эти простые слова потрясли его до глубины души. Она говорила серьезно, и он почувствовал с небывалой остротой, как она нужна ему! Положение его было невыносимым, но он все равно лелеял надежду, что когда– нибудь все же ляжет с ней в постель. То, что она была гостьей в его доме и принадлежала к высшему обществу, не имело значения. Он понимал, что, если бы только такое было возможно, то прямо из этого танцевального зала он унес бы ее к себе в постель. «Америка, должно быть, замечательная страна,– размышлял он,– если там могло родиться такое волшебное создание».
– Вы молчаливы, милорд. Я оскорбила вас в ваших нежных чувствах?– Она произнесла это с легким смехом, и ему захотелось сказать ей «нет». Это что же, она собирается если не довести до слез, то оттолкнуть его, и только потом задуматься о том, куда завело ее такое вызывающее поведение?
– Я молчу, потрясенный вашей искренностью, моя дорогая. Большинство женщин, кажется, испытывают наслаждение, занимаясь интригами и делая бессмысленные намеки.– Маркус позволил себе бросить дерзкий взгляд на ее декольте. Если именно это она и собиралась предпринять – оттолкнуть его и продолжать изображать из себя дерзкую женщину,– она недооценила своего противника. Он страстно желал, чтобы Селия хоть раз была до конца с ним откровенна. Ее сузившиеся глаза и легкий вздох притворного изумления подтвердили, что она хитрят с ним.
Думать ему об этом более не пришлось: музыканты, кажется, выбрали совсем неподходящий момент, чтобы закончить танец. Хотя Селия и Маркус так и оставались стоять в середине зала, продолжать тайную беседу уже было нельзя: все стали бы прислушиваться. Провожая девушку к креслам, где сидели ее родственники, Маркус ломал голову над тем, как бы ему улучить минутку, чтобы побыть с ней наедине. Он так бездарно тратит время, избегая ее в последние дни. Эти несколько дней могли бы дать ему хоть что-нибудь.
Поклонившись Селин, он отправился заказывать напитки и еду для дам. Когда мама потребовала этого от него, он ничего не имел против, хотя леди Ноулз и говорила с ним словно с каким-то лакеем: ему нужно было побыть наедине с самим собой и привести свои мысли в порядок. А может быть, он был настолько сбит с толку всем происходящим, что ему просто померещился их разговор? Ни одна из его знакомых дам не отважилась бы говорить с ним так, как только что Селия. По крайней мере, ни одна из уважающих себя светских дам. Подобная дерзость была бы в порядке вещей, если бы речь шла о какой-нибудь балерине, оперной певичке или миловидной кокотке, ищущей себе щедрого покровителя.
Если Маркус и понял что-то в мисс Селин Трегарон за время короткого, но богатого событиями знакомства, так это то, что вызывающе дерзкое поведение было для нее образом жизни. Он ничего не имел против этого. Правда, его вряд ли бы смутило столь необычное поведение любой дамы его круга. Но когда речь шла о Селии, это его просто восхищало. Он не задавался вопросом, почему он все в ней принимает как должное.
– Маркус, дружище, час полуночный пришел и минул. Я десятикратно исполнил сегодня свой долг, а ты обещал мне, что нам будет чем развлечься и после этого празднества утонченной вежливости.– Дружеское обращение Гарта подействовало на Маркуса, словно холодный душ. По-прежнему величественный и мужественный Захария Трегарон дружески улыбался ему, по-видимому столь же страстно желая покинуть это место, как и Гарт.
Вздохнув, он кивнул прислуживавшему официанту Сент-Олбейна, прохаживающемуся неподалеку от них, и заказал напитки для дам. Лучше послать к ним гонца, чем самому выслушивать упреки матушки в том, что он уклоняется от своих светских, обязанностей. Еще ему не хотелось видеть, как воспримет Селия его исчезновение. Теперь она, наверное, подумает, что он скрылся не потому, что уступил просьбе друга, а попросту избегая встречи с ней.
Вместе с обоими друзьями он отправился за своим плащом и цилиндром. Неужели кто-то из его знакомых поверил бы что он сейчас с большей радостью остался бы в «Алмаке» и не стал бы искать иных развлечений в каком-нибудь казино или другом веселом доме? Да он скорей согласился бы на пытку, лишь бы не рассказывать своим спутникам о своих истинных желаниях. Не позволяя себе слишком углубляться в эти размышления, он не мог не злиться на себя за то, что теперь ему придется оправдываться перед Селией. Иначе у нее как раз и возникнут такие подозрения.
Гарт и так не давал ему шагу ступить, чтобы не расспросить о чем-нибудь, вовсе не желая при этом вызвать у него раздражение. Маркус подозревал, что его друг таким образом дает выход своему разочарованию из-за неудач с прекрасным полом. Его Джулия вела с ним честную игру, но ведь он даже не стал рассказывать, из-за чего он разошелся с другой женщиной, своей давней знакомой.
Захария был совсем другим. То общее, что объединяло их, основывалось на том, что они раскрыли тайну исчезновения его брата и теперь, будучи союзниками, старались вместе противостоять неожиданным выходкам Селии. Он просто не мог объявить ему о ее последнем капризе – ее решении заставить его ухаживать за собой. Никто не рассказал бы подобных вещей брату такой женщины, тем более что он, Маркус, понуждал ее так поступить. И не только изощренный ум, но и простое чувство самосохранения заставило Маркуса помалкивать. Этот американец был просто великаном.
У входа в «Алмак» стояла вереница экипажей. Гости начинали разъезжаться. Гарт кликнул извозчика, и Маркус без всякой жалости подавил в себе мысль о том, чего бы ему стоило решение Селии связать свою жизнь с таким» как он, человеком. Он чувствовал, что ведет себя не так, как следовало бы, но ведь и его дама была не такой, как все. Она совершенно не вписывалась в его представления о женщинах. Но что бы ни ожидало его впереди, он отдаст всю душу, чтобы узнать каждую черточку ее характера. Но не слишком ли далеко он может зайти в этом своем самоотрицании? Погрустнев от этих мыслей, он забился в угол кареты. Двое его спутников меж тем продолжали обсуждать предстоящие развлечения.
***
Серое небо над головой вполне соответствовало настроению Маркуса. Он обыкновенно старательно спускался по высоким ступеням своего фаэтона. Обычно он сразу спрыгивал вниз, но сегодня голова у него трещала, чем и объяснялась его осторожность в движениях. Направляясь к входной двери, он поклялся больше никогда в жизни не злоупотреблять спиртным. Прошлая ночь была каким-то кошмаром! А ведь у него еще были дела, и ими следовало заняться. Теперь же он совершенно не мог этого сделать.
И все же он решил во что бы то ни стало увезти Селию в Гайд-парк. Только так он мог быть уверен, что ему удастся побеседовать с ней с глазу на глаз. В его городском доме постоянно толпился народ, да и сам дом, казалось, уже трещит по швам от ее и его родственников. После вчерашнего объяснения в танцевальном зале он должен был убедиться, что Селия говорила с ним серьезно. Если он будет вынужден нарушить правила приличия по отношению к гостье своего дома, ему необходимо быть в полной уверенности, что Селия понимает, на что он идет. И Маркус вовсе не играл с ней, как это ей показалось. Дверь распахнулась, едва он поставил ногу на верхнюю ступеньку. Одного взгляда на измученное лицо Баскина было достаточно, чтобы Маркус стал еще осторожней. Видимо, случилось что-то из ряда вон выходящее, если его дворецкий начал в открытую выказывать свои эмоции. До сих пор он держался довольно хорошо, и его единственным срывом было то, как он воспринял шумное появление родственников Селии. Впрочем, это легко можно было понять. Размышления Маркуса прервали голоса, доносившиеся из гостиной. Какую еще катастрофу устроила эта женщина?
Вскинув бровь, он передал Баскину шляпу и трость и спросил:
– Мне что-то следует знать, Баскин?
– Прибыли очередные родственники, милорд.– Это объявление Баскина сопровождалось тяжелым вздохом.
– Еще род… Боже, не хочешь ли ты сказать, что и дядя Генри здесь?– выпалил он, едва не рассмеявшись, хотя ничего смешного в этом не было.
– Мне кажется, у вас нет дяди Генри, милорд.
– Не у меня, а у Трегаронов,– пояснил он, улыбаясь против воли и глядя на себя в зеркало. К счастью, выглядел он безукоризненно, и ничто не выдавало того, что у него раскалывалась голова. Или же он заблуждался на сей счет?
– Именно так, милорд. Не пройдете ли в гостиную? – Эта просьба не позволила Маркусу трусливо удалиться под защиту стен библиотеки.
– На какие только жертвы не пойдешь ради семьи! – проворчал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35