Тот их давний поцелуй в конюшне совсем не был похож на это.
Она резко села, оторвав от него свои губы. Ну конечно же, он узнал это искусство от Бертрады, умелой преподавательницы науки чувственных наслаждений.
– Я не хочу целовать тебя, – сказала она, открывая глаза, пронзая его насквозь своим отказом.
Ричард выпрямился и посмотрел в ее кристально-чистые глаза. Он понял все. Он понял, как больно ранили ее такие же слова, брошенные им в такой же момент. Как страдала она, неопытная девственница, услышав такое в свою первую брачную ночь от собственного мужа. На своей собственной постели.
Но он не остановится. И не будет снова брать ее, пока она не готова. Но они будут близки сегодня. Его руки начали нежно поглаживать ее груди. Она смотрела ему в глаза в молчаливом протесте, в то время как его пальцы поигрывали с ее розовыми сосками.
– Я не хочу, – почти задыхалась она, – чтобы ты прикасался ко мне.
О Боже! Хотя он знал, почему она так говорит, знал, что она просто возвращает его же собственные злые слова, но все же они острыми иглами пронзали его сердце. Не хочет, чтобы он касался ее? Он будет трогать свою жену, пока Христос не призовет его на небеса.
Он мягко подтолкнул ее, и она упала на спину. Без возражений, без протеста. Лишь ее янтарно-зеленые глаза не мигая уставились на него. Она ненавидит его. И она хочет его.
Как хорошо была ему известна сила этого противостояния желаний. Он знал, что она изо всех сил пытается обуздать свое рвущееся наружу желание. Он знал. Потому что сам так же пытался укрыться от своего желания, когда хотел ее, с такой же решимостью говорил те же самые слова. И он потерпел неудачу. И хотя он знал все это, ее слова все еще будоражили его кровь.
Он лег на нее, отбросив в сторону нежность и осторожность, желая ее всем сердцем и всей душой. Желая ее… и требуя, чтобы и она хотела его в ответ.
Ее маленькое податливое тело изгибалось, томимое страстью, ее волосы как черное покрывало рассыпались под ее спиной. Он поцеловал ее, прижимаясь к ней бедрами, давая ей почувствовать, какое она будит в нем желание.
Она подалась ему навстречу: ее бедро прижалось к его ноге, его естество коснулось ее кожи. Она взяла его руки и протянула было к своим волосам… но отбросила их от себя. Но ее бедра тянулись к нему, жаждущие освобождения. Он яростно поцеловал ее губы, отчего они стали ярко-красным пятном на бледном, молочно-белом лице.
Задыхаясь, она прошептала:
– Я не хочу чувствовать на себе твою тяжесть…
– Нет? – И его глаза заблестели: дикое желание смешалось в них со жгучей яростью. – Ты забыла, что должна получить удовольствие, чтобы зачать ребенка?
Он навис над ней, мышцы на его длинных руках натянулись в струну в ожидании ее ответа. Его бедра все еще прижимались к ее ногам, и она почувствовала вдруг нестерпимое желание потереться об него, почувствовать упругость мышц на его ногах. Сейчас он был тем Ричардом, с которым она целовалась в конюшне: диким, горячим, ненасытным. Она не ощущала страха, как и тогда. Она не боялась его. Только самой себя, своей слабости, податливости.
Как она однажды задумала, так и будет: он вернется к бенедиктинскому братству. Оставит ее. Но оставит ее с ребенком. Ей нужен ребенок.
– Я знаю, что должна родить наследников, – произнесла она, глядя на его шею. На нее падала тень от его подбородка, отчего его горло казалось одновременно и сильным, и уязвимым. Его пристальный взгляд прожигал ее насквозь, разгадывая ее планы, но она старалась не смотреть ему в глаза. Она была столь же уязвима, как его незащищенная шея, но не хотела, чтобы он узнал об этом. Она отбросила от себя свои мечты и чаяния, освободив место для достоинства и долга. Он не должен ничего менять. Пусть она остается такой.
– Сделай же то, что должен, – сказала она.
Солнце скрывалось за верхушками деревьев, его оранжево-золотой диск быстро мерк, охваченный темной массой веток и сучьев. Последний теплый лучик осветил комнату, и Изабель увидела в его глазах торжество и решимость. Он перешел в более активное наступление.
Она дала ему разрешение соблазнить себя, и он воспользовался этим. Его нападение, а иначе и не назовешь, было столь же стремительным, сколь совершенным. Она день за днем вспоминала тот их поцелуй в залитой солнцем конюшне, мечтала о нем, и вот он сделал ее мечту реальностью, но эта реальность оказалась в тысячу раз прекраснее.
Его губы буквально впились в ее рот, но ей не было больно. Его язык ласкал ее губы, стремясь прорваться внутрь, а она с трудом сдерживала его яростную атаку. И вот его твердый горячий язык проник в ее рот, быстро и настойчиво исследуя каждый уголок ее влажной пещерки, и она не стала противиться ему. Она не могла сделать ничего, чтобы остановить его.
Ричард благодарил Бога, что она не оттолкнула его. Его рука все еще сжимала ее грудь, поигрывая с твердым бугорком в центре молочно-белого холма. Легкое покалывание волнами расходилось по ее коже, рождаемое его умелыми пальцами. Она выгнулась ему навстречу, не в силах противостоять его ласкам, чувствуя стыд оттого, что ему так легко удалось завладеть всей ее волей. Где ее хваленая выдержка, призванная защитить ее тело от блаженства, которое дарил ей он?
Исчезла, улетела, испарилась, как только он в первый раз коснулся ее, когда поцеловал ее в губы, посмотрел ей в глаза.
Она не должна так легко сдаваться. Он уйдет, покинет ее, оставив после себя только холодные воспоминания и… ребенка.
Его рот оторвался от ее губ и стал медленно спускаться вниз по ее шее, стремясь к груди. Он ласкал ее рукой и ртом, заставляя снопы искр рассыпаться в разные стороны. Маленькие осколки блаженства истязали все ее тело, сосредоточиваясь внизу живота. Она извивалась под ним, желая большего и стыдясь своих желаний, своего бесстыдства, своего вожделения.
Ничего такого она не чувствовала, когда он целовал ее там, в конюшне. Но он чувствовал. И теперь она поняла, почему он оттолкнул ее тогда, почему убежал от нее, почему не смел взглянуть ей в глаза. Если именно это и есть желание, его стоит бояться, но также стоит и тосковать по нему. Такой страстью управляет только ее собственный голод, ничто не может изменить ее, заставить замолчать – только она сама.
И все же Ричарду удалось вынудить свою страсть повиноваться желанию Господа и своему собственному.
Тут на Изабель снизошло озарение: внезапно она увидела Ричарда таким, каким он был, – человеком сильным и дисциплинированным. Человеком, соблазнившим жену своего лорда и одевшимся в рясу, чтобы искупить свой грех. Но эти два облика совершенно противоречили друг другу. Она не понимала, как он мог одновременно быть и тем, и другим.
Но он не дал ей времени поразмыслить над этим. Его рука медленно поползла вниз: от груди к тонкой талии, а оттуда к нежному стройному бедру. Все еще не отрывая горячих влажных губ от ее напрягшегося соска, он ласкал рукой нежную кожу у нее под коленом, вынуждая ее расслабить ногу, согнуть ее, открыться его ласкам. И она сделала это.
Страсть сжигала ее изнутри. У Изабель не было силы воли ее мужа, и она не могла противиться зову плоти.
Она вся дрожала. Дрожали ее руки, ее ноги. Простыни под ее бедрами сбились, но она не обращала на это внимания. Ее тело выгибалось навстречу его прикосновениям, которые он дарил ей руками и ртом. Она хотела, чтобы он трогал ее, гладил ее, она хотела его самого. Ей было не важно, что он сделает в следующий момент. Ей просто не хотелось, чтобы он останавливался.
И все же, несмотря на то что она полностью подчинила ему свое тело, Изабель тщательно старалась оградить свою душу. Она не может полностью открыться, отдаться ему. Это обойдется ей слишком дорого. Для него эта страсть всего лишь часть супружеского долга, так же будет и для нее. Но она не станет прятать свое сердце в такую же броню, какая была у Ричарда. Ей и не придется делать этого, потому что он уедет.
Его рука накрыла заветный бугорок, зарывшись в мягкие завитки, подбираясь к ее самому укромному местечку, в то время как его рот жадно целовал ее шею, оставляя на ней красные следы. Она жаждала его грубых поцелуев, наслаждаясь той болью, которую он причинял ей. То была сладкая боль, смешанная с возбуждением и страстью. Она извивалась, постанывая от удовольствия, от неутоленного желания.
Ее горячее лоно стало влажным, она чувствовала внутри ноющую пустоту. Пульс бешено стучал внизу живота, все внутри сладко сжималось в жажде освобождения. Она чувствовала ноющую боль в сосках и выгибалась навстречу его ласкам. Она открылась ему, она была готова. Нет, даже больше чем готова… но Ричард отстранился от нее. Сначала он убрал руку от ее влажного лона, затем его губы оторвались от ее шеи. Он приподнялся на руках и заглянул ей в глаза.
Изабель часто дышала, ее глаза были словно в тумане, а покрасневшие от неистовых поцелуев губы были сухими и потрескавшимися.
Почему он остановился? Разве это не самый подходящий момент, чтобы выполнить супружеский долг? Как сможет она забеременеть, если он не собирается продолжать? Он погладил ее нежную кожу, успокаивая ее. Осторожные пальцы массировали чувствительное тело, не давая угаснуть разгоревшемуся внутри ее пламени, но и не разжигая его еще больше. Он мягко поцеловал ее бровь, и его теплое дыхание овеяло ее лицо. Ричард нежно массировал ее плечи. Он поднял ее и провел руками по ее волосам, его пальцы были необычайно мягкими и нежными. Он прикоснулся к пульсирующей жилке у нее на шее, а она смотрела на него. Постепенно ее взгляд становился все более ясным.
– Я оставил на тебе след, – сказал он, обводя кончиками пальцев красное пятнышко. – Но не раскаиваюсь в этом.
Он всегда говорит о раскаянии. Он всегда будет ждать прощения. Прощения, которого она не сможет ему дать.
Глубоко вздохнув и чувствуя, как ее пульс восстанавливается, она посмотрела на него. Его взгляд был мрачным и жестким, безразличным к ее чувствам. Его мужественная красота стала ядом для ее уязвимого сердца. Если она даст ему хоть малейшую возможность, он не задумываясь уничтожит ее.
Он гладил ее волосы, скользя пальцами по длинным прядям, ласкал ее брови. Кончиком пальца провел по линии ее брови и дальше, по чувствительной и нежной коже носа. Большим пальцем он очертил ее рот, и Изабель содрогнулась от сладостного ощущения, разлившегося по ее губам. Она неосознанно потянулась к нему лицом, желая большего, жаждя новых ласк, стремясь к наслаждению.
Этого было достаточно, чтобы он понял, что настало время двигаться дальше. Ричард обхватил ее ладонью за шею и приник жадными губами к ее податливому рту. Его грубый поцелуй зародил в ней почти животную радость, и она открыла губы, приглашая его войти внутрь, отведать сладость ее мягкого языка, изучить его. Узнать ее. И он принял приглашение, погрузив свой твердый язык-меч в мягкую податливость ее рта, он сделал это быстро, решительно и легко, как будто вонзал нож в жертву. Его действия были смелыми, уверенными; его руки блуждали по ее телу, и, казалось, эти прикосновения доставляют ему не меньшее удовольствие, чем ей. Он хотел трогать ее. Он хотел ласкать ее.
Он крепко прижал Изабель к себе, обхватив обеими руками, и ее волосы темной пеленой окутали ее спину, свисая до самых простыней. Она осторожно обвила руками его шею, позволяя себе в первый раз прикоснуться к нему. Нет, не позволяя, а… не в силах больше противиться желанию почувствовать под пальцами его горячую кожу, ощутить силу его мускулов, раствориться в его мощном теле. Свободно прикасаться к нему хотя бы этой ночью.
Три года. Сумеет ли он за три года подарить ей ребенка?
Она охотно ответила на поцелуй, прижавшись мягкими полушариями грудей к его твердому как щит торсу. Он такой широкий, твердый, высокий. Он окутал ее своим телом, и она счастливо вздохнула, чувствуя себя в его объятиях так, как младенец чувствует себя в руках матери. Она терялась в нем, наслаждаясь каждой секундой этой прекрасной ночи.
Зарывшись пальцами в волосы, он откинул ее голову назад и впился губами в нежную шею. Он покрывал влажными поцелуями ее бархатистую кожу, мягкую и пульсирующую от желания, спускаясь все ниже, пока наконец его губы не сомкнулись на ее твердом возбужденном соске. Она застонала и не узнала собственного голоса: он прозвучал необычайно хрипло и грубо. Ее руки сами собой прижали его голову к своей груди, безмолвно требуя новых, более смелых ласк. Она не видела его лица: его рука все еще крепко сжимала ее волосы, запрокидывая назад голову, но она чувствовала на своей коже его прикосновения, его поцелуи, и этого было достаточно. Даже больше чем достаточно.
Ричард легонько покусывал кожу ее мягкой груди, и при этом его подбородок, покрытый отросшей за день щетиной, терся об ее чувствительную кожу. Внезапно его губы сомкнулись вокруг другого ее соска. Ричард стал нежно посасывать его, и Изабель буквально задохнулась от захлестнувшей ее волны блаженства. Она вцепилась в его волосы, пытаясь отстранить его голову, но пальцы не слушались, не желая прекращать эту сладкую муку. Он впился губами в нежную пухлую плоть рядом с ее плечом, оставляя на ней кроваво-красный след. Она хотела этого – она хотела, чтобы он пометил ее. Она хотела взять от него все, что он мог дать ей.
Изабель беспокойно заерзала, и он разжал пальцы, удерживающие в плену ее волосы. В ту же секунду она припала губами к его шее, даря ему свои нежные поцелуи, и он застонал в ответ на ее робкие ласки. Его реакция придала ей смелости, и она продолжала целовать его уже более уверенно. Его кожа была соленой и влажной, это был вкус настоящего мужчины. Изабель чувствовала, как кровь пульсирует у него в жилах под ее мягкими губами, и это пьянило ее. Она хотела большего. Она хотела слиться с ним, стать его частью.
Он поднялся на колени и потянул ее за собой. Она вся дрожала, руки не слушались, перед глазами словно стояла пелена. Но у нее хватило сил и желания прижаться к нему, провести руками по его широким плечам и вниз по крепкой спине. Он последовал ее примеру, обхватив ее своими сильными руками. Его пальцы блуждали по ее хрупкой спине, щекоча ее чувствительную кожу. Он спустился вниз по ее спине, взял в ладони ее ягодицы и крепко прижал Изабель к своему разгоряченному телу. Его руки были теплыми, движения резкими, почти грубыми. В каждом вдохе его и выдохе она слышала обещание блаженства.
Она всю свою жизнь мечтала, чтобы он обладал ею, и теперь радовалась его близости с ней. Не важно, куда это приведет. Она с радостью будет принимать его ласки, до тех пор пока они не затрагивают ее душу.
Его мужское естество стало твердым и огромным. И он прижал ее к себе, давая ощутить всю силу и размер своего желания. Она манила его своей мягкостью, своим теплом. Изабель развела бедра, приглашая его войти внутрь, в то время как он ласкал ее сзади. Убеждая его насладиться ею. Убеждая его взять ее.
Внезапно он оттолкнул ее, так что она села на кровать. Она вся истекала соками, томимая желанием. Все ее тело сладко ныло, стремясь к освобождению. Ее била дрожь, сердце стучало как бешеное, дыхание было частым и тяжелым. Низ живота болезненно пульсировал, как если бы там была кровоточащая рана.
Он мучает ее.
И делает это нарочно. Никому не удалось бы случайно добиться такого. Он делает это с определенной целью.
Ричард взял ее за плечи и мягко опустил на кровать. Она подчинилась ему, но в глазах ее светились смятение и непонимание, которые она тщетно старалась скрыть. Ее грудь тяжело вздымалась. Ричард встал с кровати и посмотрел ей в лицо. В темно-синей глубине его бездонных глаз светилось пламя, огненная страсть сжигала его изнутри.
Нет, она не произнесет ни слова. Не будет спрашивать, почему он ждет, зачем мучает ее. Она не покажет ему, как ей больно, не откроет, какую власть он имеет над ней. Она больше не будет выставлять себя дурой из-за него.
Ричард нежно поцеловал ее в губы, и она застонала, почувствовав отвращение к самой себе. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его темный силуэт. Она была так возбуждена, что малейшее его прикосновение приносило ей боль, и все же все ее существо жаждало большего.
Она просто дура.
Ричард прикоснулся к ее колену, и, хотя его прикосновение было очень нежным, она почувствовала, как горит под его пальцами ее кожа. Она приказала себе не поддаваться соблазну и не разводить ноги, приглашая его в себя, хотя именно этого ей хотелось больше всего на свете. Ей хотелось сомкнуть вокруг него свою плоть, чувствовать его кожу, черпать его огонь, раствориться в нем. Хотелось стать с ним одним целым, неразличимым, неделимым.
Но этого не должно случиться.
Он положил ладони ей на бедра и начал медленно ласкать их, потирать и массировать. Его прикосновения не приносили ей разрядки. Его пальцы все плотнее подбирались к средоточию ее жара, ее боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Она резко села, оторвав от него свои губы. Ну конечно же, он узнал это искусство от Бертрады, умелой преподавательницы науки чувственных наслаждений.
– Я не хочу целовать тебя, – сказала она, открывая глаза, пронзая его насквозь своим отказом.
Ричард выпрямился и посмотрел в ее кристально-чистые глаза. Он понял все. Он понял, как больно ранили ее такие же слова, брошенные им в такой же момент. Как страдала она, неопытная девственница, услышав такое в свою первую брачную ночь от собственного мужа. На своей собственной постели.
Но он не остановится. И не будет снова брать ее, пока она не готова. Но они будут близки сегодня. Его руки начали нежно поглаживать ее груди. Она смотрела ему в глаза в молчаливом протесте, в то время как его пальцы поигрывали с ее розовыми сосками.
– Я не хочу, – почти задыхалась она, – чтобы ты прикасался ко мне.
О Боже! Хотя он знал, почему она так говорит, знал, что она просто возвращает его же собственные злые слова, но все же они острыми иглами пронзали его сердце. Не хочет, чтобы он касался ее? Он будет трогать свою жену, пока Христос не призовет его на небеса.
Он мягко подтолкнул ее, и она упала на спину. Без возражений, без протеста. Лишь ее янтарно-зеленые глаза не мигая уставились на него. Она ненавидит его. И она хочет его.
Как хорошо была ему известна сила этого противостояния желаний. Он знал, что она изо всех сил пытается обуздать свое рвущееся наружу желание. Он знал. Потому что сам так же пытался укрыться от своего желания, когда хотел ее, с такой же решимостью говорил те же самые слова. И он потерпел неудачу. И хотя он знал все это, ее слова все еще будоражили его кровь.
Он лег на нее, отбросив в сторону нежность и осторожность, желая ее всем сердцем и всей душой. Желая ее… и требуя, чтобы и она хотела его в ответ.
Ее маленькое податливое тело изгибалось, томимое страстью, ее волосы как черное покрывало рассыпались под ее спиной. Он поцеловал ее, прижимаясь к ней бедрами, давая ей почувствовать, какое она будит в нем желание.
Она подалась ему навстречу: ее бедро прижалось к его ноге, его естество коснулось ее кожи. Она взяла его руки и протянула было к своим волосам… но отбросила их от себя. Но ее бедра тянулись к нему, жаждущие освобождения. Он яростно поцеловал ее губы, отчего они стали ярко-красным пятном на бледном, молочно-белом лице.
Задыхаясь, она прошептала:
– Я не хочу чувствовать на себе твою тяжесть…
– Нет? – И его глаза заблестели: дикое желание смешалось в них со жгучей яростью. – Ты забыла, что должна получить удовольствие, чтобы зачать ребенка?
Он навис над ней, мышцы на его длинных руках натянулись в струну в ожидании ее ответа. Его бедра все еще прижимались к ее ногам, и она почувствовала вдруг нестерпимое желание потереться об него, почувствовать упругость мышц на его ногах. Сейчас он был тем Ричардом, с которым она целовалась в конюшне: диким, горячим, ненасытным. Она не ощущала страха, как и тогда. Она не боялась его. Только самой себя, своей слабости, податливости.
Как она однажды задумала, так и будет: он вернется к бенедиктинскому братству. Оставит ее. Но оставит ее с ребенком. Ей нужен ребенок.
– Я знаю, что должна родить наследников, – произнесла она, глядя на его шею. На нее падала тень от его подбородка, отчего его горло казалось одновременно и сильным, и уязвимым. Его пристальный взгляд прожигал ее насквозь, разгадывая ее планы, но она старалась не смотреть ему в глаза. Она была столь же уязвима, как его незащищенная шея, но не хотела, чтобы он узнал об этом. Она отбросила от себя свои мечты и чаяния, освободив место для достоинства и долга. Он не должен ничего менять. Пусть она остается такой.
– Сделай же то, что должен, – сказала она.
Солнце скрывалось за верхушками деревьев, его оранжево-золотой диск быстро мерк, охваченный темной массой веток и сучьев. Последний теплый лучик осветил комнату, и Изабель увидела в его глазах торжество и решимость. Он перешел в более активное наступление.
Она дала ему разрешение соблазнить себя, и он воспользовался этим. Его нападение, а иначе и не назовешь, было столь же стремительным, сколь совершенным. Она день за днем вспоминала тот их поцелуй в залитой солнцем конюшне, мечтала о нем, и вот он сделал ее мечту реальностью, но эта реальность оказалась в тысячу раз прекраснее.
Его губы буквально впились в ее рот, но ей не было больно. Его язык ласкал ее губы, стремясь прорваться внутрь, а она с трудом сдерживала его яростную атаку. И вот его твердый горячий язык проник в ее рот, быстро и настойчиво исследуя каждый уголок ее влажной пещерки, и она не стала противиться ему. Она не могла сделать ничего, чтобы остановить его.
Ричард благодарил Бога, что она не оттолкнула его. Его рука все еще сжимала ее грудь, поигрывая с твердым бугорком в центре молочно-белого холма. Легкое покалывание волнами расходилось по ее коже, рождаемое его умелыми пальцами. Она выгнулась ему навстречу, не в силах противостоять его ласкам, чувствуя стыд оттого, что ему так легко удалось завладеть всей ее волей. Где ее хваленая выдержка, призванная защитить ее тело от блаженства, которое дарил ей он?
Исчезла, улетела, испарилась, как только он в первый раз коснулся ее, когда поцеловал ее в губы, посмотрел ей в глаза.
Она не должна так легко сдаваться. Он уйдет, покинет ее, оставив после себя только холодные воспоминания и… ребенка.
Его рот оторвался от ее губ и стал медленно спускаться вниз по ее шее, стремясь к груди. Он ласкал ее рукой и ртом, заставляя снопы искр рассыпаться в разные стороны. Маленькие осколки блаженства истязали все ее тело, сосредоточиваясь внизу живота. Она извивалась под ним, желая большего и стыдясь своих желаний, своего бесстыдства, своего вожделения.
Ничего такого она не чувствовала, когда он целовал ее там, в конюшне. Но он чувствовал. И теперь она поняла, почему он оттолкнул ее тогда, почему убежал от нее, почему не смел взглянуть ей в глаза. Если именно это и есть желание, его стоит бояться, но также стоит и тосковать по нему. Такой страстью управляет только ее собственный голод, ничто не может изменить ее, заставить замолчать – только она сама.
И все же Ричарду удалось вынудить свою страсть повиноваться желанию Господа и своему собственному.
Тут на Изабель снизошло озарение: внезапно она увидела Ричарда таким, каким он был, – человеком сильным и дисциплинированным. Человеком, соблазнившим жену своего лорда и одевшимся в рясу, чтобы искупить свой грех. Но эти два облика совершенно противоречили друг другу. Она не понимала, как он мог одновременно быть и тем, и другим.
Но он не дал ей времени поразмыслить над этим. Его рука медленно поползла вниз: от груди к тонкой талии, а оттуда к нежному стройному бедру. Все еще не отрывая горячих влажных губ от ее напрягшегося соска, он ласкал рукой нежную кожу у нее под коленом, вынуждая ее расслабить ногу, согнуть ее, открыться его ласкам. И она сделала это.
Страсть сжигала ее изнутри. У Изабель не было силы воли ее мужа, и она не могла противиться зову плоти.
Она вся дрожала. Дрожали ее руки, ее ноги. Простыни под ее бедрами сбились, но она не обращала на это внимания. Ее тело выгибалось навстречу его прикосновениям, которые он дарил ей руками и ртом. Она хотела, чтобы он трогал ее, гладил ее, она хотела его самого. Ей было не важно, что он сделает в следующий момент. Ей просто не хотелось, чтобы он останавливался.
И все же, несмотря на то что она полностью подчинила ему свое тело, Изабель тщательно старалась оградить свою душу. Она не может полностью открыться, отдаться ему. Это обойдется ей слишком дорого. Для него эта страсть всего лишь часть супружеского долга, так же будет и для нее. Но она не станет прятать свое сердце в такую же броню, какая была у Ричарда. Ей и не придется делать этого, потому что он уедет.
Его рука накрыла заветный бугорок, зарывшись в мягкие завитки, подбираясь к ее самому укромному местечку, в то время как его рот жадно целовал ее шею, оставляя на ней красные следы. Она жаждала его грубых поцелуев, наслаждаясь той болью, которую он причинял ей. То была сладкая боль, смешанная с возбуждением и страстью. Она извивалась, постанывая от удовольствия, от неутоленного желания.
Ее горячее лоно стало влажным, она чувствовала внутри ноющую пустоту. Пульс бешено стучал внизу живота, все внутри сладко сжималось в жажде освобождения. Она чувствовала ноющую боль в сосках и выгибалась навстречу его ласкам. Она открылась ему, она была готова. Нет, даже больше чем готова… но Ричард отстранился от нее. Сначала он убрал руку от ее влажного лона, затем его губы оторвались от ее шеи. Он приподнялся на руках и заглянул ей в глаза.
Изабель часто дышала, ее глаза были словно в тумане, а покрасневшие от неистовых поцелуев губы были сухими и потрескавшимися.
Почему он остановился? Разве это не самый подходящий момент, чтобы выполнить супружеский долг? Как сможет она забеременеть, если он не собирается продолжать? Он погладил ее нежную кожу, успокаивая ее. Осторожные пальцы массировали чувствительное тело, не давая угаснуть разгоревшемуся внутри ее пламени, но и не разжигая его еще больше. Он мягко поцеловал ее бровь, и его теплое дыхание овеяло ее лицо. Ричард нежно массировал ее плечи. Он поднял ее и провел руками по ее волосам, его пальцы были необычайно мягкими и нежными. Он прикоснулся к пульсирующей жилке у нее на шее, а она смотрела на него. Постепенно ее взгляд становился все более ясным.
– Я оставил на тебе след, – сказал он, обводя кончиками пальцев красное пятнышко. – Но не раскаиваюсь в этом.
Он всегда говорит о раскаянии. Он всегда будет ждать прощения. Прощения, которого она не сможет ему дать.
Глубоко вздохнув и чувствуя, как ее пульс восстанавливается, она посмотрела на него. Его взгляд был мрачным и жестким, безразличным к ее чувствам. Его мужественная красота стала ядом для ее уязвимого сердца. Если она даст ему хоть малейшую возможность, он не задумываясь уничтожит ее.
Он гладил ее волосы, скользя пальцами по длинным прядям, ласкал ее брови. Кончиком пальца провел по линии ее брови и дальше, по чувствительной и нежной коже носа. Большим пальцем он очертил ее рот, и Изабель содрогнулась от сладостного ощущения, разлившегося по ее губам. Она неосознанно потянулась к нему лицом, желая большего, жаждя новых ласк, стремясь к наслаждению.
Этого было достаточно, чтобы он понял, что настало время двигаться дальше. Ричард обхватил ее ладонью за шею и приник жадными губами к ее податливому рту. Его грубый поцелуй зародил в ней почти животную радость, и она открыла губы, приглашая его войти внутрь, отведать сладость ее мягкого языка, изучить его. Узнать ее. И он принял приглашение, погрузив свой твердый язык-меч в мягкую податливость ее рта, он сделал это быстро, решительно и легко, как будто вонзал нож в жертву. Его действия были смелыми, уверенными; его руки блуждали по ее телу, и, казалось, эти прикосновения доставляют ему не меньшее удовольствие, чем ей. Он хотел трогать ее. Он хотел ласкать ее.
Он крепко прижал Изабель к себе, обхватив обеими руками, и ее волосы темной пеленой окутали ее спину, свисая до самых простыней. Она осторожно обвила руками его шею, позволяя себе в первый раз прикоснуться к нему. Нет, не позволяя, а… не в силах больше противиться желанию почувствовать под пальцами его горячую кожу, ощутить силу его мускулов, раствориться в его мощном теле. Свободно прикасаться к нему хотя бы этой ночью.
Три года. Сумеет ли он за три года подарить ей ребенка?
Она охотно ответила на поцелуй, прижавшись мягкими полушариями грудей к его твердому как щит торсу. Он такой широкий, твердый, высокий. Он окутал ее своим телом, и она счастливо вздохнула, чувствуя себя в его объятиях так, как младенец чувствует себя в руках матери. Она терялась в нем, наслаждаясь каждой секундой этой прекрасной ночи.
Зарывшись пальцами в волосы, он откинул ее голову назад и впился губами в нежную шею. Он покрывал влажными поцелуями ее бархатистую кожу, мягкую и пульсирующую от желания, спускаясь все ниже, пока наконец его губы не сомкнулись на ее твердом возбужденном соске. Она застонала и не узнала собственного голоса: он прозвучал необычайно хрипло и грубо. Ее руки сами собой прижали его голову к своей груди, безмолвно требуя новых, более смелых ласк. Она не видела его лица: его рука все еще крепко сжимала ее волосы, запрокидывая назад голову, но она чувствовала на своей коже его прикосновения, его поцелуи, и этого было достаточно. Даже больше чем достаточно.
Ричард легонько покусывал кожу ее мягкой груди, и при этом его подбородок, покрытый отросшей за день щетиной, терся об ее чувствительную кожу. Внезапно его губы сомкнулись вокруг другого ее соска. Ричард стал нежно посасывать его, и Изабель буквально задохнулась от захлестнувшей ее волны блаженства. Она вцепилась в его волосы, пытаясь отстранить его голову, но пальцы не слушались, не желая прекращать эту сладкую муку. Он впился губами в нежную пухлую плоть рядом с ее плечом, оставляя на ней кроваво-красный след. Она хотела этого – она хотела, чтобы он пометил ее. Она хотела взять от него все, что он мог дать ей.
Изабель беспокойно заерзала, и он разжал пальцы, удерживающие в плену ее волосы. В ту же секунду она припала губами к его шее, даря ему свои нежные поцелуи, и он застонал в ответ на ее робкие ласки. Его реакция придала ей смелости, и она продолжала целовать его уже более уверенно. Его кожа была соленой и влажной, это был вкус настоящего мужчины. Изабель чувствовала, как кровь пульсирует у него в жилах под ее мягкими губами, и это пьянило ее. Она хотела большего. Она хотела слиться с ним, стать его частью.
Он поднялся на колени и потянул ее за собой. Она вся дрожала, руки не слушались, перед глазами словно стояла пелена. Но у нее хватило сил и желания прижаться к нему, провести руками по его широким плечам и вниз по крепкой спине. Он последовал ее примеру, обхватив ее своими сильными руками. Его пальцы блуждали по ее хрупкой спине, щекоча ее чувствительную кожу. Он спустился вниз по ее спине, взял в ладони ее ягодицы и крепко прижал Изабель к своему разгоряченному телу. Его руки были теплыми, движения резкими, почти грубыми. В каждом вдохе его и выдохе она слышала обещание блаженства.
Она всю свою жизнь мечтала, чтобы он обладал ею, и теперь радовалась его близости с ней. Не важно, куда это приведет. Она с радостью будет принимать его ласки, до тех пор пока они не затрагивают ее душу.
Его мужское естество стало твердым и огромным. И он прижал ее к себе, давая ощутить всю силу и размер своего желания. Она манила его своей мягкостью, своим теплом. Изабель развела бедра, приглашая его войти внутрь, в то время как он ласкал ее сзади. Убеждая его насладиться ею. Убеждая его взять ее.
Внезапно он оттолкнул ее, так что она села на кровать. Она вся истекала соками, томимая желанием. Все ее тело сладко ныло, стремясь к освобождению. Ее била дрожь, сердце стучало как бешеное, дыхание было частым и тяжелым. Низ живота болезненно пульсировал, как если бы там была кровоточащая рана.
Он мучает ее.
И делает это нарочно. Никому не удалось бы случайно добиться такого. Он делает это с определенной целью.
Ричард взял ее за плечи и мягко опустил на кровать. Она подчинилась ему, но в глазах ее светились смятение и непонимание, которые она тщетно старалась скрыть. Ее грудь тяжело вздымалась. Ричард встал с кровати и посмотрел ей в лицо. В темно-синей глубине его бездонных глаз светилось пламя, огненная страсть сжигала его изнутри.
Нет, она не произнесет ни слова. Не будет спрашивать, почему он ждет, зачем мучает ее. Она не покажет ему, как ей больно, не откроет, какую власть он имеет над ней. Она больше не будет выставлять себя дурой из-за него.
Ричард нежно поцеловал ее в губы, и она застонала, почувствовав отвращение к самой себе. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его темный силуэт. Она была так возбуждена, что малейшее его прикосновение приносило ей боль, и все же все ее существо жаждало большего.
Она просто дура.
Ричард прикоснулся к ее колену, и, хотя его прикосновение было очень нежным, она почувствовала, как горит под его пальцами ее кожа. Она приказала себе не поддаваться соблазну и не разводить ноги, приглашая его в себя, хотя именно этого ей хотелось больше всего на свете. Ей хотелось сомкнуть вокруг него свою плоть, чувствовать его кожу, черпать его огонь, раствориться в нем. Хотелось стать с ним одним целым, неразличимым, неделимым.
Но этого не должно случиться.
Он положил ладони ей на бедра и начал медленно ласкать их, потирать и массировать. Его прикосновения не приносили ей разрядки. Его пальцы все плотнее подбирались к средоточию ее жара, ее боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34